Сказ о волке и его красной шапочке

      Хитоми закрывает глаза и поднимает голову вверх, слушая шум леса; кроны огромных вековых деревьев переговариваются между собой, а меж их листьев и стволов скользит магия, она просачивается глубоко под землю, пронзает воздух и пространство, и юной ведьме хочется влететь в это огромное тёплое море волшебства, чтобы с головой окунуться в теплоту этой силы, как в объятия своего истинного.       — Мы же не будем ждать здесь? — Кимура расплывается в улыбке, слыша голос Камори. Девушка прекрасно знает, что прямо сейчас они все наживают себе огромные неприятности, ведь Кин просила не провоцировать Азуми, а кроме того — не трогать и не дразнить охотников. И что в итоге? Перевёртыши и юные борцы с магией сейчас находятся вместе с лесу, куда и последним-то соваться не рекомендуется в ночное время. Когда Такахаси и Акаши-старший узнают — а они узнают — влетит всем без разбору. Познакомили ведьм и волков на свою голову.       — Ни в коем случае, — Хитоми делает шаг вперёд, вступая в ночную мглу леса, что опускается на плечи тёплой накидкой. Лес пахнет пряными травами, свежестью листвы и… магией перевёртышей. Кимура уверена, что они перебросились в зверей сразу же, как смогли отойти подальше от дороги, оставляя охотников в абсолютной темноте. — Я вот думаю, а парни из города вообще знают, где искать нужные цветы?       — А разве папоротник цветёт сейчас? — усмехается Кондо, беря Хитоми за руку и крепко переплетая их пальцы; ведьме ещё несколько неуютно здесь, а присутствие Кимуры успокаивает, потому что она уверенно идёт вперёд, почти сразу же сворачивая с тропы и ступая в густую траву, сейчас напоминающую огромное чёрное море, из которого вырастали скалы-деревья и рифы-кустарники, а меж ними сновали волшебные рыбки, слегка светящиеся в темноте — светлячки и феи приветствовали двух ведьм.       — Нет, и волки это прекрасно знают, но зато цветёт горицвет, а феи любят его запах, поэтому на лепестках остаётся их пыльца, и цветок светится в темноте. Чем тебе не пародия на папоротник из сказок?       — Я вообще удивлена, что охотники согласились на эту авантюру, — Камори осторожно отводит от лица ветку, продолжая идти за Хитоми. Даже в такой темноте густая грива волос Кимуры слегка светилась, словно по узкой спине текла золотистая река, что служила отличным ориентиром. — Они обычно застёгнутые на все пуговицы и не отступают от установленных правил.       — Я думаю, что ритуал, проводимый ведьмами, в какой-то степени повлиял на всех в городе и окрестностях. Ты же чувствуешь это? — они останавливаются, и Хитоми поворачивает голову к подруге, глядя на неё хитрыми светло-зелёными глазами, на дне которых горят лукавые озорные искорки. — От обилия магии как будто пьянеешь, и это распространяется на всех. Кроме того, соревновательный дух никуда не делся.       Кондо фыркает, запуская руку в волосы и слегка массируя пальцами затылок: кожа там ноет от фантомного ощущения тугого пучка, в который были собраны локоны ведьмы.       — Знали бы они, кто вошёл с ними в лес.       — Поверь, нам тоже влетит, — улыбается Хитоми и снова идёт вперёд, ступая осторожно и тихо, хотя и знает, что их присутствие не останется незамеченным для обитавших здесь существ и перевёртышей, что сейчас скорее всего развлекаются тем, что гоняют охотников по кругу. — Так что успей насладиться моментом.       — Наслажусь, — отвечает Камори. — Как только найду своего истинного.       «Он сам тебя найдёт, вишенка», — голос Риндо мягкой вибрацией отдаётся в голове, и Кондо останавливается, глядя в тьму справа от себя; из неё ей навстречу мягко ступает величественный исполинский волк, смотрящий на Камори яркими аметистовыми глазами.       — Ух, — ведьма не может сдержать своего восхищения, и перевёртыш довольно скалится, подходя к девушке. Она отпускает руку Хитоми и тянется к Риндо, что склоняет голову вниз, давая Кондо возможность коснуться себя. Тонкие пальцы зарываются в чёрную шерсть, ощущая её мягкость и густоту, и волк тихо урчит, наслаждаясь лаской.       — Такое не каждый день увидишь, — улыбается Кимура, касаясь кольца на своём пальце. Младший брат Рана слегка уступает ему в холке, но выглядит так же устрашающе и грозно. Но ведьмы не чувствуют и толики опасности, хотя заметь их сейчас охотники, непременно пришли бы в ужас, думая, что зверь заманивает бедняжек в ловушку. — Что, надругаться пришёл?       Перевёртыш издаёт какой-то лающий звук, похожий на смех, а после осторожно прикусывает зубами рукав Камори, утягивая за собой.       — Ран сказал, чтобы ты шла к ручью, — передаёт Кондо слова Риндо, а потом смеётся и позволяет волку увести себя в абсолютную темноту, оставляя Хитоми в одиночестве.       — Прелесть, — хмыкает Хитоми и разворачивается в противоположную сторону. Девушка про себя усмехается, потому что её волк ещё и сентиментальностью не обделён: выбрал для их игр место первой встречи. Она тихо идёт по ночному лесу, прислушиваясь к многочисленным звукам вокруг и ощущая в воздухе вкусный сладковатый запах магии, что усиливается с каждым шагом, что отдаляет Кимуру от города.       Сейчас она понимает, что на фестивале была словно под кайфом, совершая провокационные дерзкие поступки, которые могут вылиться в крупные неприятности, но с другой стороны — если совсем не действовать, то волки так и останутся отрезанными от мира, гонимые людской глупостью и узколобостью. Конечно, большая часть населения не готова к правде: в их мире полно магии, и она не исчезнет, пока существуют те, кто готов защищать эту древнюю мощную силу и знания, которые она несёт в себе. Такеоми прекрасный вожак, но он продолжает скрывать стаю, стремясь защитить, однако сколько они смогут прожить так?       В любом случае, стычки между волками и охотниками не избежать, так есть ли смысл и дальше откладывать это? Конечно, хочется избежать прямой конфронтации, но при нынешних обстоятельствах это практически невозможно. Если останется хоть один охотник, то и гонения перевёртышей не прекратятся. Значит, их орден стоит распустить, а как это сделать, если живёшь глубоко в лесу? Хитоми закусывает губу, потому что чувствует, как внутри неё растёт холодный липкий ужас, что крепко обхватывает щупальцами внутренности, и в органы впиваются тонкие острые иглы страха — ведьма знает, что Ран будет в самой гуще этого сражения, потому что он — будущий вожак, да и не в его правилах отсиживаться за спинами других.       Девушке вдруг отчаянно хочется коснуться Хайтани, прижаться к крепкой горячей груди, чтобы ощутить сердцебиение своего истинного — самый чудесный и успокаивающий звук на свете, и Хитоми знает, что сделает всё возможное, чтобы с Раном ничего не случилось. Она готова встать рядом со своим волком, чтобы уничтожить все угрозы их существованию.       Ведьма и сама не знает, почему в эту ночь, буквально наполненную волшебством, думает о таких мрачных вещах, но не может перестать делать это. Она идёт вперёд, а лес будто подхватывает поток девичьих мыслей, и Хитоми кажется, что ветви над головой становятся гуще, а тьма плотнее, как вдруг по затылку прокатывается ледяная волна, и Кимура резко оборачивается, боясь увидеть кого-то позади себя. Девушка сжимает кулаки, чувствуя, как в ладонях растёт тепло и магия, готовая отразить внезапную атаку, но местность остаётся неподвижной.       «Твой час скоро придёт», — Хитоми почти вскрикивает от ужаса, когда слышит голос, возникший в её голове из ниоткуда; это не Ран, и не Такеоми. Тембр совершенно другой — холодный и острый, как лёд, который обжигает одним своим касанием. Ведьма силится понять, откуда исходит телепатия, но источник надёжно скрыт от неё. — «Вам не избежать грядущего, будущая Верховная, но в минуту отчаяния я приду к тебе на помощь, и тогда враги будут повержены».       — Кто ты? — произносит Хитоми, она посылает воздушный поток вперёд, проверяя округу на наличие чужаков, но в ближайшем радиусе никого нет. Даже Камори с Риндо ушли слишком далеко. Значит — чужак находится далеко отсюда.       «Твоя надежда на победу, юная Хитоми», — отвечает тьма, хотя голос по-прежнему холоден и безэмоционален, но Кимуре слышится в нём грусть и некая мягкость. — «Беги к своему волку, у вас ещё есть время».       В груди начинает печь с неимоверной силой, и Хитоми разворачивается обратно, произнося про себя заклинание компаса, что указывает ей путь к ручью. Желание увидеть Рана вдруг становится практически невыносимым, будто Кимура задохнётся сию же секунду, если не дотронется до своего истинного. До нужного места не так уж и далеко, так что ведьма осторожно пробирается вперёд, понимая, что теперь столкновения точно не избежать, вот только какое конкретно событие заставит столкнуться лбами стаю и охотников?       «Да ты с Камори», — ехидно всплывает в голове, и Хитоми не может не согласиться. Все проблемы из-за любви и женщин, как ни крути. Девушка выходит на поляну, слушая мелодичное журчание быстрого ручья, шум леса — сейчас спокойный и размеренный — и цвириканье насекомых, что окружают небольшую лужайку. Хитоми проходит вперёд и расплывается в ехидной улыбке, видя примятую траву. Видимо, оба брата любят воду и секс под открытым небом.       Сзади звучат мягкие шаги огромных лап, и Кимура разворачивается на месте, смотря на своего волка, выходящего из-за деревьев и держащего в пасти охапку огненных горицветов, с которых сыпется разноцветная пыльца фей, закручиваясь в пышные спирали, отливающие всеми цветами радуги. Девушка усмехается, а потом поднимает руку, и Ран склоняет голову, давая Хитоми возможность прикоснуться к себе.       Касание к перевёртышу приносит долгожданный покой, и Хитоми выкидывает из головы все лишние мысли, полностью сосредотачиваясь на Хайтани. Он подходит ближе, обдавая шею горячим дыханием, и ведьма забирает у волка цветы, смеясь.       — Всё в твоих слюнях, — она зарывается пальцами в густую шерсть, прислоняясь головой к шее перевёртыша.       «Тебя я тоже вылижу», — говорит Ран, после чего перекидывается обратно в человека. Хайтани обхватывает Кимуру руками, обнимая за талию и привлекая ещё ближе к себе. Он опускает голову и касается губами золотистой макушки, с наслаждением вдыхая нежный цветочный аромат своей жены.       Моя.       Ран нежно обхватывает пальцами подбородок Хитоми и заставляет поднять к нему голову. Стоит их глазам встретиться, как волк чувствует непреодолимое желание слиться с истинной в одно целое, снова и снова доказывая самому себе, что Кимура только его. Он до сих пор прокручивает в памяти танец Хитоми с Кондо, как изящно и сексуально его ведьмочка двигалась, а внутри Рана росли удовлетворение и похоть — ведьма всецело принадлежит ему, они связаны духами этого леса, и никто не отнимет у него Хитоми. Так почему не продемонстрировать это лишний раз? И не только Кимуре.       — Я выиграл, — нагло улыбается Хайтани, а его рука скользит вниз с талии на округлую ягодицу и с силой сжимает, заставляя ведьму выгнуться навстречу, чтобы ощутить желание Рана обладать ей. — Где мой приз?       — Прямо перед тобой, — Хитоми зеркалит его усмешку, а волку хочется впиться зубами в мягкие розовые губы и терзать их, подобно жажде, сидящей в его теле стоит только коснуться или хотя бы увидеть Кимуру. — Бери.       Пуговицы на блузке рвутся и сыпятся им под ноги, потому что Хайтани не хочет ждать и размениваться на долгие ласки и нежности. Не сейчас уж точно — в нём всё-таки больше дикого зверя в данный момент, чем человека, и Ран прекрасно знает ещё кое-что: сейчас за ними внимательно наблюдает лишняя пара карих глаз, так почему бы наконец-то не показать Нахое, что Хитоми никогда не будет с ним? Кимура принадлежит Рану, как и он ей.       Когда Хайтани целует её, мир перестаёт существовать, и Хитоми отчаянно цепляется пальцами за широкие влажные плечи Рана, как за единственную опору в этой жизни. Девушка чувствует, как по телу проходит огненная волна, зажигающая в теле неукротимые жажду и желание, когда их языки сплетаются, а руки сильнее сдавливают в тесном объятии. Касание кожа к коже только усиливает эффект, и ведьма стремится избавиться от блузки, что бесформенным комком падает им под ноги.       С покрасневших губ срывается стон наслаждения, когда Хитоми чувствует руки Рана, скользящие вверх по её спине к застёжке бюстгальтера. Тонкое кружево исчезает с тела ведьмы, и она выгибается навстречу своему волку, закидывая ногу на мужское бедро. Ран рычит и сжимает ладонью конечность Кимуры, крепче прижимает к себе и потирается пахом о промежность девушки, выбивая из женского горла новые чарующие стоны. Ему безумно нравится происходящее, и удовольствие струится в венах вместо крови, неся с собой чистую эйфорию и безудержную любовь к Хитоми; она не знает границ и препятствий, и Ран готов убить всех, кто покусится на его душу и сердце.       Хайтани наклоняется, оставляя череду голодных жадных поцелуев на шее и ключицах Кимуры; вкус и аромат кожи Хитоми — что-то запредельно прекрасное, как лучший наркотик в мире, с которого невозможно слезть, да Ран и не хочет. Он оставляет языком влажные следы на узких плечах, медленно подбираясь к высокой груди ведьмы, что часто вздымается от прерывистого дыхания и сладких стонов. Волк усмехается, а потом накрывает ртом ягодку соска, обводит её языком и посасывает, а по позвоночнику идёт электричество — Хайтани чувствует возбуждение Кимуры и насколько ей хорошо с ним, что от этого член наливается кровью, становясь болезненно твёрдым, а возбуждение завязывается крепким узлом внизу живота.       — Ра-а-ан, — перевёртыш прикрывает глаза от сладкой дрожи, потому что Хитоми слишком красиво и сексуально выстанывает его имя, будто Хайтани — божество, вот только это волку хочется встать на колени перед ведьмой, чтобы показать ей, как сильно он любит и хочет доставить ей удовольствие. — Я люблю тебя.       Волк улавливает судорожный вздох, и не может не усмехнуться — Кавата слышит эти слова, и они теперь отпечатаются у него на подкорке. Хайтани выпрямляется и кладёт ладонь на щёку Кимуры, ласково поглаживая и любуясь выражением абсолютного наслаждения и доверия на лице ведьмы. Она льнёт к нему, и Ран чувствует, как за грудной клеткой распускается благоухающее поле цветов, а в крови течёт любовь вместо кислорода.       — Моя девочка, — шепчет волк и касается губ Кимуры медленным поцелуем, давая и себе, и ей возможность подольше насладиться этой нежностью, разлившейся вокруг них надёжной сферой. — Моя жизнь.       Рану до дрожи нравятся тонкие руки, обнимающие его за шею, и пальцы Хитоми, что зарываются в волосы на затылке, медленно лаская и поглаживая. Перевёртыш проводит ладонями по животу и бокам ведьмы, поглаживая и дразня одновременно. Хайтани легко расстёгивает пуговицу на штанах и тянет их вниз, а Кимура активно помогает ему избавить себя от одежды — Ран-то перекинулся сразу обнажённым. Вместе с брюками Хайтани подцепляет и белье, но становится так, чтобы этот рыжий ушлёпок не смог рассмотреть Хитоми: достаточно и того, что может слышать умопомрачительные стоны.       — Хочу вылизать тебя, — его шёпот будоражит, и Хитоми прикусывает губы, чтобы не закричать от дикой волны наслаждения, пронзившей всё тело. Ран щекочет дыханием шею и ключицы, а после снова принимается ласкать чувствительную грудь, поочерёдно посасывая твёрдые соски и слегка прикусывая их. — Такая вкусная.       — Не будь эгоистом, — он поднимает голову и снисходительно улыбается, смотря в зелёные глаза своей ведьмочки. Мгновение, и Хитоми изгибается навстречу сильному горячему телу, потому что рука Рана проскальзывает между женских ног и принимается ласкать, размазывая по половым губам смазку.       — Но тебе ведь нравится, когда я такой, — Кимура стонет, чувствуя умелые длинные пальцы внутри себя, и как Хайтани трахает её ими. — Хочу тебя съесть, любимая.       — А я хочу отсосать тебе, — Ран замирает, а в организме с новой силой разрастается желание обладать Хитоми, что умудряется даже сейчас сводить Хайтани с ума. Её вид на коленях перед ним, когда Кимура ласкает его член — шедевр, достойный лучших музеев этого мира, но Ран предпочтёт единолично любоваться этой картиной, но и отказываться сейчас не хочет от предложения своей ведьмы.       — Тогда попробуем новую позу, любимая, — улыбается Ран и снова двигает пальцами внутри, наслаждаясь влажной теплотой и узостью. Хитоми сильнее вцепляется в широкие плечи, оставляя на них красные отметины от длинных ногтей. — Хочешь?       — Это риторический вопрос, — на выдохе произносит Кимура, и Хайтани целует её, касаясь языком нёба, зубов и сплетаясь с языком Хитоми, чтобы в очередной раз задохнуться от восторга и жажды — как они похожи в своих желаниях обладать друг другом.       — Тогда иди сюда, — волк отводит истинную немного в сторону, так, чтобы у любопытного извращенца, продолжающего подсматривать за ними, не было возможности увидеть то, что его глазам не предназначено. Ран утягивает Хитоми за собой, устраиваясь прямо на густой траве, служащей им мягкой постелью. Перевёртыш укладывается на спину, а ведьму сажает себе на живот, но лицом от себя. — Нравится?       — Нравится, — Кимура неосознанно проводит языком по губам, глядя на член Рана, истекающий смазкой, что стекает прозрачной дорожкой на лобок волка. Девушка кладёт руки на живот Хайтани и нежно поглаживает, медленно подбираясь к твёрдой горячей плоти истинного.       — Моя девочка хочет меня? — он специально говорит это; не только, чтобы Кавата мог слышать, но и чтобы самому ещё раз насладиться лишним подтверждением того, что Хитоми без ума от своего волка.       — Хочет, — Кимура понимает, как должна действовать, но ей слегка неловко, потому что такую позу они ещё не практиковали. На спину ложится властная ладонь, и Ран сам укладывает Хитоми на себя, притягивая её бёдра ближе к своему лицу, и девушка слабо стонет, чувствуя горячее дыхание на влажной промежности.       — Такая красивая, — голос Рана пропитан обожанием и вожделением. — Хочу попробовать.       В голове взрывается яркая вспышка, расходящаяся огненными импульсами по всему телу, большая часть которых оседает внизу живота, завязывая там крепкий узел желания. Хитоми стонет, чувствуя, как гибкий умелый язык скользит между её ног, лаская половые губы и собирая естественную смазку. Хайтани удерживает женские бёдра, не давая возможности отстраниться, а сам дотрагивается до капризного клитора, выбивая новые стоны наслаждения из своей истинной. Волку нравится реакция тела Кимуры, и он спешит продолжить, лаская и вылизывая свою истинную между ног, а потом сам глухо стонет, чувствуя мягкие губы на своём члене.       Тонкие пальцы обхватывают твёрдый ствол, наслаждаясь размером и обжигающим теплом тонкой кожи. Хитоми нежно касается чувствительной головки, оставляя на ней бархатные поцелуи, после чего обводит языком, слизывая смазку и довольно жмурясь — Ран нереально вкусный; от глухого мужского стона по спине идут мурашки, и девушка выгибается сильнее, подставляясь.       «Трахни моё лицо», — голос Хайтани в голове не просит — приказывает, и Кимура усмехается, но тут же стонет, потому что язык волка надавливает на чувствительный пучок нервов, от чего внизу живота взрываются яркие протуберанцы удовольствия — слишком хорошо. Хитоми обхватывает губами крупную головку, опускает голову и обводит языком плотные вены, змеящиеся под кожей; дразнит уздечку и половую щель, а рукой помогает себе, двигая ладонью вверх-вниз.       Рану кажется, что у него всё тело наливается огненным удовольствием, которое только усиливается с каждым последующим движением рта Хитоми, ласкающей его так сладко и правильно, что в голове не остаётся ни одной рациональной мысли; с истинной хочется скорее стать единым целым, слушая нежный голос, шепчущий Хайтани, что Кимура любит его, что она — только его.       Длинные пальцы осторожно проникают внутрь женского тела, чувствуя сводящую с ума влажную узость и шелковистость стенок влагалища. Ран ласкает клитор Хитоми, посасывает его и обводит языком, пока его пальцы продолжают трахать девушку. Хайтани сходит с ума от наслаждения, от сладких глухих стонов и горячих ласк, которыми Кимура одаривает его член, с каждым разом беря всё глубже и глубже.       «Ещё, любовь моя», — мысленно просит Ран, и Хитоми делает так, как просит истинный. Она расслабляет горло и медленно опускается ниже, беря почти до конца, хотя с размером Хайтани сделать это весьма проблемно — природа его не обделила совсем. — «Да, вот так!»       Кимура не знает точно, сколько это длится, но в какой-то момент понимает, что на неё надвигается огромная золотистая волна, а низ живота вот-вот взорвётся от наслаждения. И её истинный это прекрасно чувствует, ускоряя движения своих пальцев и языка, чем доводит Хитоми до исступления. Ран вскидывает бёдра вверх, и ведьма почти давится его членом, но ей это нравится: дикость Хайтани, его жадность и одержимость, животная страсть и бесконечная нежность, которые так классно сочетаются в волке.       — Кончи для меня, — на мгновение отрываясь от своего занятия, просит — приказывает — Ран, и Хитоми делает, как он велит, потому что умелые движения пальцев и языка между её ног, доводят ведьму до сокрушительного оргазма, и она громко стонет, впиваясь ногтями в бедро Хайтани. Волк усмехается, чувствуя, как истинная сжимается на его пальцах, а член становится только твёрже — скоро Ран будет в ней, и это ощущение станет в миллион раз слаще и ярче. — Хорошая девочка.       Хайтани без труда меняет их положение, теперь уже нависая сверху над Хитоми, что всё ещё приходит в себя, но покорно раздвигает ноги, давая Рану возможность прижаться болезненно твёрдым членом к её влажной горячей промежности. Волк усмехается и потирается головкой о клитор Кимуры, выбивая из груди ведьмы слабые стоны.       — Я ещё не закончил, — нагло усмехается Ран. Он закидывает руки Хитоми ей за голову и нависает сверху, опаляя дыханием приоткрытые губы истинной. — Тебе со мной хорошо?       Кимура чувствует себя пьяной от происходящего, а её тело до краев наполнено удовольствием, что подобному тягучему мёду, обволакивает собой каждую клеточку; это невероятное ощущение, что ведьма знает, что истинный ещё не насытился до конца. Она открывает глаза, смотря в волшебные фиолетовые омуты, что следят за каждым её движением; смотрят голодно и жадно, а сам волк тяжело дышит.       — Безумно, — выдыхает Хитоми в губы Рана. Она обвивает ноги вокруг его талии. — И я хочу тебя.       — Ты — моя.       Он входит резко, сразу до конца, и Кимура громко вскрикивает от неожиданности и наслаждения, что обрушивается на них со всех сторон, заключая в прочный кокон. Хайтани целует Хитоми, а сам начинает двигаться, больше не в силах терпеть или ждать; ему даже становится плевать на то, что Нахоя всё ещё здесь и видит, как они занимаются любовью, сплетаясь в тесное объятие. Ран слабо стонет, потому что стоит ему отпустить руки Кимуры, как она обвивает ими его шею и поглаживает затылок, снова и снова приручая зверя внутри Хайтани.       Ран-волк чувствует абсолютное удовлетворение от происходящего; Ран-человек хочет, чтобы это не заканчивалось, и он сильнее вбивается в Хитоми, наслаждаясь влажной горячей узостью её тела, что так хорошо принимает его член. Они занимаются любовью, снова объятые жадностью и магией, которая соединяет не только их тела, но и души; даёт им возможность ощутить эмоции и чувства истинного, от чего удовольствие от происходящего утраивается.       — Я люблю тебя, — Ран находит опухшие от его поцелуев губы и снова целует, не в силах оторваться от сладкого рта Хитоми, что отвечает ему с неменьшей страстью. Лишь сильнее льнёт к большому горячему телу волка, мечтая раствориться в нём.       Поляна наполняется влажными звуками секса; стонами и рыками, пока волк и его истинная сливаются воедино, забывая обо всём на свете. Они ещё не знают, что впереди их ждёт тьма и кровь, потому что людские сердца хрупкие, и когда они разбиваются, в них легко проникают гнев, ярость и ненависть, способные нанести огромные проблемы и бедствия. И всё же, даже зная это, Ран поступил бы точно так же, потому что никто не смеет посягать на его жену. Перевёртыш не боится и будет драться за своё до конца.       — Ты… ох, блять… такая узкая, — Хайтани ласкает поцелуями шею и ключицы Хитоми, оставляя на них новые следы своей безудержной страсти, а внизу продолжает вбиваться в тело Кимуры. Её стоны заводят ещё больше, и волк не хочет сдерживаться, с силой вбиваясь внутрь и сходя с ума от горячей тесноты боготворимого тела.       Ведьма стонет, выгибается навстречу и оставляет глубокие царапины на плечах Рана. Всё тело наполнено сиреневыми пузырьками наслаждения, и оно только растёт, завязываясь в новый тугой узел, который вот-вот взорвётся, даря Кимуре очередной оргазм. Она охает, когда пальцы Хайтани касаются её клитора и принимаются нежно массировать, заставляя буквально плавиться под телом волка. Хитоми чувствует, как Ран ускоряется, а значит – сам близко, и тогда ведьма находит губы истинного, целуя его и утопая в огромной лавине своей любви к нему.       — Люблю тебя, — шепчет она, и в ту же секунду волк громко стонет, кончая и утягивая вслед за собой Кимуру, наслаждаясь тем, как она сжимается на нём.       Хайтани, чувствуя абсолютную негу во всём теле, валится рядом с Кимурой, но перекатывается на спину и устраивает истинную на своей груди, обнимая за талию. Он тяжело дышит, приходя в себя после сокрушительного оргазма, отголоски которого до сих пор гуляют внутри него. Всё тело объято золотистым теплом, но главное — нежным ароматом Хитоми, закинувшей ногу на бёдра Рана.       — И снова волки утёрли носы охотникам, — его губы растягиваются в улыбке, а Хитоми прыскает со смеха, и перевёртыш знает — Кавата это слышит и видит. — Разве не так?       — С моим волком точно никто не сравнится, — Ран притягивает девушку к себе и целует, легко различая шаги Каваты, что начинает удаляться от поляны, увидев и услышав достаточно, чтобы понять — Хитоми он не получит, а волки готовы к битве.

***

      Нахоя чувствует, как за грудной клеткой разрастается злость, ревность и обжигающая обида, и последняя настолько огромна, что острой горечью выливается на язык, обжигая нежную слизистую. Кавата настолько сильно свыкся с мыслью, что рано или поздно Хитоми будет его, что перестал обращать внимание на все видимые сигналы, посылаемые юной Кимурой о том, что ловить ему нечего. Казалось бы, уже все это поняли, но Нахоя продолжает витать в своих прекрасных мечтах: он ведь один из лучших охотников, командир отряда, хорош собой, да и вообще не парень, а предел мечтаний; кто, как ни Кавата-старший мог дать юной красивой девушке всё, о чем она только может мечтать? Дом, семью, надёжное плечо рядом, детей в конце концов!       Охотник перестаёт себя контролировать, зло продираясь сквозь густые заросли, пока пытается выйти к тропинке, ведущей обратно в город. Он задыхается от гнева, потому что перед глазами до сих пор стоит сцена того, как девушка, которую он хотел получить, самозабвенно трахается с другим; более того — этот другой является чёртовым перевёртышем, скверной, извращением эволюции, которого и в природе-то существовать не должно. Однако именно он — гнусная тварь — так голодно и мерзко прикасался к Хитоми, а она, вместо того, чтобы оттолкнуть его, тянулась к парню ещё ближе, целовала в ответ, но главное — Кимура сказала, что любит его, а это означает следующее: Хитоми была знакома с волком задолго до фестиваля.       — Мерзкая грязная сука, — шипит Кавата, полностью наплевав на то, что остальные охотники ещё бродят по лесу, а он здесь один и находится в опасности — бродить здесь ночью запрещено. Парень полон решимости отомстить за свою ущемлённую мужскую гордость, потому что никто не смеет так обращаться с ним, Нахоей Кавата. Тем более, какая-то глупая девка, которая, кроме фигуры и лица, ничем похвастаться не может. Будь в её белокурой головке хоть капля мозгов, Хитоми ни за что не связалась бы с перевёртышем. С другой стороны, если она безмозглая сука, то чему Нахоя удивляется?       Кулаки сжимаются сами собой, потому что идиотское сознание снова и снова подсовывает ему сцены на поляне: отвратительные, липкие и полные низменной пошлости. Вот только Кавата с ужасом понимает, что у него стоит, а пах налит больным огнём, который ищет выход. Нахоя останавливается и на мгновение прикрывает глаза, чтобы привести мысли в порядок, но буйная фантазия вкупе с неудовлетворённостью подсовывают ему в голову видение, что перед ним на коленях стоит Хитоми, призывно открыв рот и вытащив язык, чтобы охотник мог постучать по нему своим членом. Кавата со свистом тянет воздух сквозь зубы, а перед глазами лицо Кимуры, наполненное похотью и желанием, чтобы Нахоя как можно скорее поимел её.       — Значит, грязная шлюха, волку ты дала себя трахнуть, а я для тебя недостаточно хорош? — обида и ненависть буквально захлёстывают парня, душат его; будто душа Нахои в один миг становится бушующим океаном в самый сильный шторм, и гнев Каваты так силён, что способен снести любых противников за раз. Да, у нынешних охотников нет опыта в открытых боях с перевёртышами, потому что тех осталось слишком мало, и их вожак прятал стаю, но Нахоя был уверен — у них есть шанс победить эту хтонь раз и навсегда.       Он не помнит, как доходит до казарм, минуя их и направляясь в главный корпус, где о одном из окон всё ещё горит свет: главный охотник — Кен Вакуи — всегда остаётся на страже, поэтому почти не спит. Нахоя переполнен яростью и злостью, и если он не найдёт способ, чтобы выпустить их — желательно на этом блохастом псе, посмевшем так просто отнять у Каваты его мечту, — то пострадать могут его же соратники, или он отправится в лес в одиночку, а это стопроцентно грозит проигрышем и напрасной смертью.       Нахоя открывает дверь в административный корпус и, кивнув дежурному, поднимается наверх, громко стуча подошвами тяжёлых сапог по деревянным ступеням. Около двери Вакуи он останавливается и, больше не размениваясь на лишние мысли, стучит, а потом заходит без приглашения.       — Нахоя? — Кен поднимает голову от стопки документов, лежащих перед ним на столе. Кавата успевает заметить там карты местности и предполагаемые места обитания перевёртышей, которых они пытаются найти уже не один месяц. А всего-то нужно было подсунуть им девку из города — сознание снова застилает красный яростный туман ревности, — и стая пришла бы сама. — Что-то произошло?       — Да, капитан, — рыжий охотник проходит в кабинет и встаёт перед столом Вакуи, что откладывает в сторону документы и весь обращается в слух. На фестивале все было тихо, заместитель Кена — Шиба Тайджу — доложил ему, что никаких особых происшествий не зафиксировано. — Я был в лесу и…       — Нахоя! — глаза Вакуи за линзами очков округляются, когда он слышит, что один из его молодых подчинённых самовольно ушёл в лес, да ещё и ночью. — Чем ты думал, когда решился на эту авантюру?       «Членом», — злобно подсказывает внутренний голос, но Кавата шлёт его куда подальше, не желая мириться с ужасной правдой: его любовь оказалась шлюхой, но они обязательно одолеют волков, и тогда Нахоя отомстит за своё унижение, трахнув Хитоми на глазах того пса, а после — с наслаждением перережет ему глотку, смотря, как алая кровь вытекает из тела этой дряни.       — Я абсолютно уверен в том, что Хитоми Кимура находится в весьма тесных отношениях с одним из перевёртышей.       В кабинете наступает оглушающая тишина, которую разбавляет лишь тиканье настенных часов, показывающих далеко за полночь.       — Почему ты так решил? — Кен решает всё-таки уточнить этот момент, хотя у него не было оснований не доверять словам Каваты. Тем более, сам Вакуи давно подозревает, что бабушка вышеупомянутой девушки имеет какое-то отношение к этим выродкам, лазающим по округе. Не просто так Кин остаётся жить в лесу одна, совершенно не боясь огромных диких волков.       — Я своими глазами видел, как незнакомец, с которым Хитоми была на фестивале, перекинулся из волка в человека, а она даже не удивилась и не испугалась этого!       — Он трахнул её? — от ровного тона Кена, задающего этот вопрос, во рту всё наливается горечью, будто на язык ливанули отвратительное лекарство. Нахоя снова сжимает руки в кулаки, теша себя глупой мыслью о том, что, возможно, Хитоми была под чарами перевёртыша, но эти прозрачные воздушные замки сразу же рушатся, стоит вспомнить, как Кимура говорила волку, что любит его, а он отвечал тем же, и самое ужасное, что это не было похоже на игру!       — Да.       — Больше ты не видел волков?       — Само превращение — нет, но парень, что был с Хитоми, присутствовал на фестивале, а вместе с ним была компания человек из десяти точно. Я думаю, что все они перевёртыши.       — Значит, эта та самая стая, которая обитает в округе, — Кен прикладывает ручку к губам и откидывается на спинку стула, задумчиво глядя в потолок. Они давно ищут способ истребить этих гадов, но раз волк позволил Нахое уйти живым, а не заметить охотника зверь не мог, как бы не был занят спариванием, то сделал он это специально. Стая бросает им вызов, и охотники примут его. — Что ж, я думаю, самое время вызвать сюда главного инквизитора. Пора уничтожить этих тварей.