Сказ о волке и его красной шапочке

      Сразу же после окончания фестиваля, который прошёл на удивление гладко — немудрено, учитывая, что всё самое интересное произошло за пределами города, на территории перевёртышей, куда пришли охотники, чтобы предпринять тщетную попытку победить волков в их естественной среде обитания, — на городок опустилась непогода, поглотившая удушающую жару и тёплый свет солнца, которое теперь не доставало до земли.       Над уютными рядами домиков нависают огромные тучи, которые наливаются изнутри чернотой. При одном взгляде на небо по телу проходит дрожь, потому что в каждом изгибе исполинских облаков чувствуется ярость и мощь, готовая в любую секунду пролиться на землю ледяным ливнем, что встанет стеной, окончательно разделяя людей и волшебных существ.       Будто природа сама чувствует приближение опасности, а она всё ближе к городку; тянет за собой темноту и холод, а они в свою очередь приводят в своих крепких объятиях смерть, и на этот раз у неё есть лицо и даже имя. Чем ближе инквизитор к городу, тем темнее становится на его улицах, и хоть цель охотников обитает в лесу — вековые деревья служат хорошим барьером для темноты, не пропуская внутрь мрак и ужас, — природа в каменных джунглях остро ощущает: смерть идёт.       Радостное предвкушение витает только в одном месте — в казармах охотников, потому что для них появление столь важной персоны означает одно: перевёртыши себя обнаружили и подлежат немедленному уничтожению. Разумеется, что для такой серьёзной задачи мало тех, кто уже есть в городе, потому что древние существа представляют весомую опасность, а значит — голыми руками их не убьешь; местные охотники были здесь больше для охраны периметра, чем для реальных боевых действий, однако точно так же рвались в бой, желая раз и навсегда покончить с перевёртышами.       Инквизитор должен был приехать не один, а с охотниками, подготовленными для прямого сражения с волками. Разумеется, когда Кен сообщал ему о том, что перевёртыши себя раскрыли, инквизитор велел держать свой приезд в строжайшем секрете.       — Разве можешь ты гарантировать, что среди жителей городка нет предателей? — голос на том конце провода пронзает до самых костей, и Вакуи ёжится, хотя в кабинете тепло. Говорить с инквизитором всё равно что при жизни предстать на суде божьем — кажется, будто все тайны и секреты уже лежат на тяжёлой ладони, которая может сжаться и стереть душу в мелкую пыль в любой момент. — Вы не смогли оградить глупых девочек от этих тварей, и я больше чем уверен, что им помогают и старшие жители.       — Я подозреваю, что Кин Такахаси имеет прямое отношение к ним, — говорит Кен. — Хитоми её внучка.       — Кин? — Вакуи жалеет, что не может в этот момент видеть лица инквизитора, потому что холодный ровный тон его голоса, лишённый всяких эмоций, вдруг на мгновение меняется, и Кен отчётливо слышит в нём… любопытство? — Она живёт в черте города?       — Нет, в лесу.       Затылок будто пронзает ледяная стрела, от которой расходятся неприятные острые ручейки, сковывающие морозом всё тело — Вакуи слышит смех инквизитора, такой же острый и холодный, как сталь меча, в честь которого он был назван — Юкио.       — Ну, конечно, где же ещё могла поселиться моя дикая непокорная кошечка? — глава охотников совсем перестаёт понимать, что происходит. — Вы там совсем, что ли, недоумки? Женщина живёт в лесу одна и никого это не смущает?!       От того, как быстро меняется настроение и тон голоса Юкио, у Кена подскакивает пульс и адреналин, наполняя тело ужасом, но хуже этого — по щекам ползёт малиновый жар стыда, от которого Вакуи хочется провалиться сквозь землю или превратиться в айсберг, настолько это неприятно: осознавать, каким слепым дураком он был.       — В-вокруг её дома нет ничего подозрительного, мы не один раз обыскивали эту местность, — пытается оправдаться главный охотник.       — А ты думал, что там будет висеть табличка «перевёртыши живут тут»? — Юкио наполняет голос жалящей насмешкой, и Кен крепче стискивает зубы от досады. — Какие же беспросветные идиоты меня окружают. Да волки небось у вас перед носом хвостом махали, а вы и не видели. Я приеду через пару дней, и, пожалуйста, не наделайте никаких глупостей.       — Слушаюсь, господин, — Вакуи одёргивает воротник формы сразу же, как кладёт телефонную трубку. Разговор с Юкио отнял слишком много душевных сил, потому что вместо желанной похвалы Кен получил головомойку и уверен, что отхватит ещё, когда инквизитор явится в город лично.       В любом случае, полностью удержать в тайне прибытие Юкио не удалось бы: в небольших городках всё на виду, и люди естественно замечают небывалый ажиотаж в казармах охотников, что день и ночь не только драят помещения, но и тренируются в пять раз усерднее, чем до этого. Вакуи не без оснований считает, что инквизитор в пух и прах разнесёт их всех, как только увидит, но факт остаётся фактом — стаю перевёртышей нашли именно охотники Кена.       В день, когда Юкио прибывает в городок, над ним висят тяжёлые свинцовые тучи, а воздух наполнен холодным жгучим ожиданием чего-то очень неприятного. Охотники, что составляют личный гарнизон инквизитора, к казармам подходят с разных сторон и небольшими группами, а то и поодиночке, чтобы не привлекать лишнего внимания, но такое не скрыть от досужих взглядов.       Инквизитор появляется последним — естественно, не пешком, — к воротам казарм подъезжает изящная чёрная машина, от которой прямо разит роскошью и статью. Такая не может не привлечь к себе внимание, но больше удивления вызывает не средство передвижения, а водитель. Все охотники в немом шоке застывают на своих местах, когда из-за руля грациозно выпархивает девушка, одетая в амуницию воина. Взгляд тёмно-карих глаз внимательно проходится по обалдевшими лицам, а красиво очерченные губы расходятся в лёгкой снисходительной улыбке — девушку охотника никто не ожидал увидеть.       — И каждый раз одна и та же реакция, — нагло произносит особа, откидывая за спину тяжёлую тёмную косу. Девушка была красивой, но даже неопытный человек мог легко сказать, что она — смертельно опасна, и это ощущается в малейшем движении или взмахе длинных ресниц. Её красота — маскировка, и весьма действенная.       Дверь с пассажирской стороны открывается, и на землю, ещё недавно наполненную магией с помощью обряда, ступает нога Юкио Такахаси — главного инквизитора, деятельность которого считается пережитком прошлого, потому что люди за пределами этого города больше не верят в магию. И зря. Инквизитор точно знает, что волшебство есть; он глубоко вдыхает местный воздух и сразу же улыбается, демонстрируя острые клыки — будто сам хищник.       — Да здесь же несёт магией на многие километры, и я знаю вкус этой силы, — он проводит языком по губам, будто слизывает несуществующие капли сиропа, наполненного волшебством. — Сладкий и свежий.       — Ковен ведьм, дедушка? — охотница склоняет голову набок и тоже принюхивается. Красивое лицо морщится, потому что она точно так же, как и её дед, чувствует яркий аромат магии, сейчас буквально пропитывающий окружающее пространство.       — Верно, Хикари, — он не спешит снимать с головы чёрный капюшон плаща, но каждый охотник чувствует взгляд Юкио, когда тот оглядывает парней. — И я очень хочу увидеть их Верховную.       — Ведьмы, господин? — непонимающе произносит Кен, а его заместители шумно сглатывают, потому что все глупые сказки обретают реальные очертания. — Но город окружён оберегами от волшебных существ.       Юкио поворачивает к нему голову, и Вакуи хочется съёжиться — его будто ледяной водой обдаёт, а внутренности стремительно обрастают коркой инея.       — Лунные камни, что ли, разложили около ворот? — задорно смеётся внучка инквизитора, вот только её веселья никто не разделяет. Охотники явно не ожидали такого поворота событий. — Как вас всех вообще взяли на эту службу?       — Ну-ну, моя дорогая, — снисходительный тон голоса Юкио напоминает больше острые ногти, что скребут по стеклу. Никто не ведётся на это, потому что понимают — проебались. — Перевёртыши не так давно связались с ведьмами, так что ничего удивительно нет в том, что охотники не смогли их обнаружить. Собственно, для этого появились мы — чтобы раз и навсегда уничтожить и тех, и других.       — Ведьм тоже? — с опаской в голосе спрашивает один из парней, что стоит ближе всего к Хикари. Она поворачивает к нему голову и смеривает презрительным взглядом.       — Все, кто в сговоре с волками, — подлежат уничтожению.       — И люди тоже? — Нахоя чувствует собственное сердце, что подскакивает к горлу. Ему бы не хотелось, чтобы Хитоми погибла просто так — слишком легко для неё.       — Разумеется, мы не можем допускать слабости в этом вопросе, — отвечает Юкио и подходит ближе к старшему Кавата. — Ты же видел девушку с волком в лесу?       — Да, — твёрдо отвечает Нахоя, а инквизитор скидывает с головы капюшон, и в Кавату врезается взгляд жёстких тёмных глаз. Создаётся впечатление, что смотришь прямо в бездну, и охотник не может отвести взгляд, потому что Юкио будто гипнотизирует его.       — Я чувствую в тебе небывалое мужество, мальчик, — инквизитор касается рукой плеча Нахои, и тому кажется, что до него дотрагивается сама смерть — настолько тяжёлое и ледяное выходит касание. — Поверь мне, сейчас тебе кажется, что твой мир рухнул, но если девка предпочла волка человеку, то она — порченая с самого начала.       Слова Юкио звучат слаще любой симфонии, и Нахоя жадно вслушивается в голос инквизитора, думая, что он прав на все сто процентов. Какую жизнь может предложить своей возлюбленной жалкий перевёртыш, вынужденный скрываться в лесу?       — Я хочу, чтобы ты показал мне место, где видел эту Хитоми вместе с тварью, — Юкио слегка улыбается, будто добрый дядюшка, вот только тёмные глаза остаются такими же холодными и безжизненными.       — Дом Кин тоже посетите? — спрашивает Кен, пока охотники заходят обратно в здание.       — В этом нет надобности, — инквизитор следует вперёд, будто он здесь хозяин, а Вакуи гуськом идёт следом. Они заходят внутрь, чтобы скрыться от глаз прохожих, но среди них Юкио не ощущает нужной энергии. Значит, ведьмы ещё не знают, что в город прибыла целая делегация, чтобы уничтожить их хвостатых друзей. — Она сама придёт к нам.       — Почему Вы так думаете, господин? — Кена бесит смех Хикари, который кажется слишком издевательским, будто ответ лежит у самого носа Вакуи, а он в упор его не видит.       — Думается мне, что приезд бывшего мужа в город она точно не пропустит, — сухо отвечает Юкио, а Кен смотрит на его прямую спину и еле сдерживается, чтобы не раскрыть от удивления рот. — Я буду весьма любезен с ней, всё-таки мы так давно не виделись.       — Погодите, это значит, что Хитоми Ваша внучка?       — Спроси уже прямо, — жёстко говорит Хикари и проводит подушечкой большого пальца по лезвию клинка, любуясь блеском острой стали. — Мы убьём и её. За связь с волком.       Юкио улыбается — эта улыбка самой смерти, что явилась в тихий городок, чтобы проливать кровь и карать тех, кто, по её мнению, совершил ужасное, непростительное преступление, а именно — связался с магией и чёртовыми перевёртышами, одно существование которых выводит инквизитора из себя. Он посвятил всю свою жизнь тому, чтобы истребить эту дрянь, и каким же горьким разочарованием стало для него то, что собственная жена оказалась ведьмой, адским порождением тьмы. При одном воспоминании о Кин внутри всё сжимается, а рот наполняется ядовитой горечью — она даже не пыталась избавиться от этого мракобесия, вместо этого сбежала, прихватив дочь. А теперь выясняется, что ещё и стаю перевёртышей опекает, более того — вторая внучка оказывается такой же запятнанной и больной, и их обеих следует стереть с лица земли, как скверну.       — А в назидание остальным, — произносит инквизитор. — Мы будем их пытать, чтобы больше никто не посмел помогать перевёртышам и всей прочей волшебной братии.       Кен склоняет голову и молча соглашается. В конце концов, разве не для этого он и позвал сюда инквизитора? С этими тварями необходимо покончить раз и навсегда, как и со всеми, кто пытается оказать им любую помощь. У здешних охотников, конечно, нет необходимых знаний и умений, чтобы самим убить всю стаю. Однако Вакуи видит, что те, кто прибыл с Юкио и Хикари — легко могут вступить в схватку с перевёртышем.       — Господин, нам точно не понадобится больше людей? — точное количество волков до сих пор неизвестно, а против каждого нужно минимум десять охотников: звери были намного сильнее и крупнее обычных волков, да и оружие их возьмёт не любое.       — Не переживайте об этом, Вакуи, — спокойно отвечает Юкио. — Мы найдём способ, как их можно укротить.       Кен на секунду думает, что город эту заварушку может не пережить, но теперь слишком поздно идти на попятную, когда главное действующее лицо уже здесь. Мужчина еле слышно вздыхает и следует за инквизитором. Пока не стемнело, они должны успеть посетить поляну, где была замечена Хитоми вместе с перевёртышем, а дальше — разработать план, с помощью которого выманят всех волков из леса и убьют.

***

      — ЧЕМ ТЫ ДУМАЛ, ХАЙТАНИ? — Хитоми до этого момента никогда не могла представить, что Такеоми может быть настолько злым. Тяжёлая аура вожака плотным шлейфом ложится на всё окружающее их пространство, а остальные члены стаи в ужасе склоняют голову вниз, чтобы не столкнуться взглядом с пылающими гневом золотыми глазами Акаши. — У ТЕБЯ МОЗГИ ВООБЩЕ ЕСТЬ?       Ран, надо отдать ему должное, головы не опускает, смотря прямо на Такеоми. Он знает, что из-за своего желания показать Нахое, где конкретно его место, подставил всю стаю, так ещё и саму Хитоми подверг опасности. Вот только перевёртыш и не собирается больше выпускать истинную из деревни, пока они не решат эту проблему.       — Думаешь, этот шкет будет молчать в тряпочку, теребонькая свое ущемлённое достоинство? — Риндо сзади не может сдержать смешка, за что тут же получает смачный подзатыльник от Шиничиро. — Да он уже небось на все казармы растрезвонил, что Хитоми спала с тобой. С тобой, волком-придурком!       — Она — моя истинная, — почти рычит Ран, не испытывая ни малейшего стыда за то, что сотворил. Он знает, что молодые волки поддержат его, потому что им точно так же, как и ему, надоело прятаться в лесу. — Я никогда не оставлю Хитоми.       — Да это здесь при чём? — Такеоми отчаянно хочется закатить глаза, а заодно как следует отходить старшего Хайтани по заднице метлой. — Эти ушлёпки запугали местных байками о нас, но до этого момента ни одна девушка, а вы все попортили их изрядное количество, не попадалась вместе с вами, да ещё и в истинном обличии! А Хитоми была рядом с тобой, когда ты был волком, Ран! Они убьют её, ты не понимаешь, что ли?       Старший Хайтани застывает, а его сердце стремительно бьётся в груди, потому что сейчас особо остро он чувствует присутствие Кимуры рядом. Он поворачивает голову и сразу же находит испуганный взгляд изумрудных глаз — самых любимых и родных на свете. Волк стискивает зубы, силясь не схватить истинную и не спрятать от всего мира в своих объятиях. Хитоми в безопасности!       — Охотники убьют местную жительницу? — скептически интересуется Камори, сжимая ладонью пальцы Хитоми. — Да их линчуют сразу же.       — Милая, — устало говорит Такеоми, смотря на истинную младшего Хайтани. — Они обставят всё так, что вина падёт на волков. Охотники никогда не отличались тактичностью и прибегали к любым методам — даже самым грязным, чтобы сделать из нас монстров.       — Рано или поздно, но это случилось бы, — произносит наконец Ран, а рядом с ним сразу же встаёт младший брат, давая понять, что согласен и поддерживает его слова. — Сколько можно уже скрываться и прятаться?       — А ты готов убить их? — жёстко спрашивает Акаши-старший. Он ещё помнит кровавые времена, когда перевёртыши — на тот момент не только волки — отвоёвывали свое право на жизнь рядом с простыми людьми; среди них были отбитые фанатики, стремившиеся любым путём достичь своей цели, и Такеоми уверен, что оставшихся охотников ведёт такой же сумасшедший человек. — Потому что просто припугнуть не получится.       — А ты думаешь, что я этого не понимаю? — Ран оскаливается, и эта улыбка настоящего дикого животного, готового до смерти драться за свою территорию, стаю, любовь. — Они убили наших родителей, семью Инуи, лишили Какучё глаза. Я понимаю, Такеоми, что из этой ситуации нельзя выйти, не замарав руки чужой кровью, но если хоть один из этих ублюдков покусится на Хитоми — я разорву их всех, без исключения.       — Оми, — подаёт голос Харучиё, что стоит рядом с братьями Хайтани. Взгляд холодных голубых глаз такой же твёрдый, как лёд в Арктике, и старший Акаши понимает, что молодняк давно решался на что-то подобное, а здесь прямо звёзды сошлись — любовь. — К чему теперь эти нравоучения? Они видели Рана и Хитоми, а значит — придут сюда за всеми нами. Я устал прятаться, переживать о Сенджу, когда мы уходим из деревни. Нам всем пора дать охотникам бой, потому что дальше так жить нельзя.       Такеоми тяжело вздыхает. Он знает, что и Ран, и Харучиё по-своему правы, но всё-таки продолжает видеть в них маленьких детей, которых надо опекать и воспитывать. Акаши очень боится возможной боли, которая останется с ним на всю жизнь, если с его идиотами случится непоправимое; а что будет, если погибнет он сам? Органы будто стискивает тисками от мысли, что он больше никогда не увидит Кин, своих друзей и стаю вот такой, потому что это будет означать одно — он не справился с обязанностями вожака, не сберёг главное сокровище — их жизни.       Вожак переводит взгляд на Кейзо, и друг кивает, давая понять, что поддержит любое решение вожака, а ведь Араши точно есть что терять — жена и юный Райль. Вот только если охотники доберутся до них, то не пощадят юного волчонка, потому что из их душ вырывают сострадание к таким, как они. Для большинства людей перевёртыши — гниль и твари, которые не достойны жизни.       В кокон из тьмы вдруг врывается тепло и сладкий запах красных яблок, а на талию ложится тонкая рука Такахаси, что обнимает Такеоми за талию и кладёт подбородок ему на плечо. Кин ещё не провела полноценную головомойку внучке и её подружке, но сейчас важнее другое. Ведьма стоит слегка позади своего волка, одним своим присутствием поддерживая его.       — Мы справимся, любовь моя, — шепчет она, хотя и знает, что все волки слышат её слова. — Они давно не дети, и ты должен отпустить их. Ран прав: рано или поздно это случилось бы.       Взгляд Верховной и старшего Хайтани пересекаются, и перевёртыш уважительно склоняет голову, безмолвно благодаря за помощь. Он знает, что виноват, что подверг Хитоми опасности, но если они не сразятся с охотниками, то так и останутся жить в тени, а Ран всей душой желает, чтобы его дети не знали такой жизни.       — Да чтоб вас всех Мононоке за зад покусала, — в конце концов говорит вожак. — Бегом в главный зал, такая серьезная бойня не может быть совершена с наскока.       Такеоми на мгновение подносит тонкие пальцы Кин к губам и целует, зажмуриваясь и пытаясь найти внутри себя спокойствие и веру в удачу. В конце концов, ему не привыкать к сражениям. Если останется хотя бы один охотник, то такая жизнь никогда не прекратится. Он открывает глаза и тонет в яркой зелени взгляда Такахаси, что смотрит на него с бесконечной нежностью и любовью.       — Кто-то всё равно пострадает, — Акаши упорно не может произнести страшное для себя слово, и Кин понимающе кивает, поглаживая ладонью колючую щёку.       — Я знаю, но мы приложим все силы, чтобы минимизировать ущерб. Иди, любимый, а мне предстоит выпороть двух ведьмочек.       Когда Такеоми уходит, Такахаси несколько мгновений смотрит ему вслед, а потом поворачивается к Хитоми и Камори — истинным двух самых бешеных и диких братьев на всём белом свете. Девушки рядом будто день и ночь, однако чем дольше смотришь, тем яснее становится, как они похожи: и характерами, и силой чувств. Верховная думает, что по-хорошему ей следует наказать внучку, но какой теперь в этом смысл, если охотники объявят награду за её голову? Ведьма надеется, что им хотя бы хватит ума не трезвонить об этом на весь город, а то целая толпа охотников покажется волкам ласковыми котиками в сравнении с разъярённой матерью Хитоми.       — Вот просила же без провокаций, — с едва заметным раздражением говорит Кин, и обе девушки стыдливо опускают ярко-зелёные глаза, однако ведьма чувствует — не жалеют о содеянном. — Точно женские версии этих дерзких Хайтани. Идёмте, барышни.       — Куда мы? — спрашивает Хитоми, идя за бабушкой, что уверено покидает пределы деревни и идёт по узкой дорожке.       — Сейчас ни один охотник сюда не сунется, так что можем обойтись без волков, — лес шумит над их головами, а вокруг расплёскивается магия, и молодые ведьмы ощущают это, наслаждаясь и глубоко вдыхая свежий сладкий воздух. — Сходим к ближайшему месту силы, а она нам пригодится.       — Ведьмы на этот раз не останутся в стороне? — Хитоми отводит от лица ветку, а с неё осыпается золотисто-розовая пыльца, завихряясь в красивом танце.       — Я не могу им приказать, но попросить о помощи — вполне, — Кин вздыхает, хотя чего уж переживать? — Да и потом, вы обе уж точно не бросите своих волков одних.       Девушки переглядываются и сразу же отводят друг от друга глаза, потому что и без слов ясно — хоть свяжи их Хайтани и брось в подвал, ведьмы выберутся, чтобы помочь своим истинным на поле брани. Да и потом: лишняя магическая сила в таком деле точно не помешает.       — Другое дело, — продолжает Такахаси, углубляясь дальше в лес, — готовы ли вы с Камори к тому, что, возможно, придётся убить тех, кого вы давно знаете и раньше называли друзьями?       Кимура почти до боли прикусывает губу, понимая, что эту сторону вопроса её психика старается не задевать, потому что одно дело рассуждать о подобном в мыслях, совсем другое — воплотить. Сможет ли Хитоми убить того же Нахою, как бы он не бесил её? По сути ведь ничего плохого не сделал, просто влюбился не в ту девушку. Однако злобный червячок внутри скребёт, и ведьма знает, что сам Кавата в отношении неё церемониться бы не стал — уничтожил бы, потому что так велит долг и задетое мужское самолюбие. Нахоя так же легко убьёт и Рана, но при одной мысли об этом организм наполняется жарким гневом, что заставляет ведьму вскинуть голову, смотря вперёд.       — Или они нас, или мы — их, — её слова звучат как похоронный набат, разлетающийся в огромном лесном пространстве. Рядом вздрагивает Кондо, но не пытается как-то смягчить слова лучшей подруги. Для неё жизнь без Риндо потеряет всякий смысл. В любом случае, кто-то умрёт, и от этой ужасной горькой правды никуда не убежать.       — Такеоми не просто так пытался как можно дольше избегать прямой стычки, дорогая, — спокойно говорит Кин, хотя внутри женщины бушуют волнение и страх за жизнь внучки и её подруги, да и стаи в целом. — У волков в природе убивать, но их людская сущность — другое дело. Вожак переживает, что молодняк после такого кровавого побоища не сможет больше остановиться. Жажда крови иногда сводит с ума даже самых стойких.       Ведьмы возвращаются в деревню глубокой ночью после того, как посетили место силы и напитались магией, когда над лесом вовсю раскидывается тёмно-синее небо, усеянное миллиардами горящих золотых звёзд, будто тёплые светлячки, нежно мерцающие в ночном бархате небосвода. Хитоми чувствует себя наполненной магией, однако на душе всё равно неспокойно, да и как, когда им предстоит кровавая стычка с охотниками? Около границы их встречает большой волк песочного цвета, что приветствует троицу кивком головы и исчезает во тьме — патрулировать дальше.       В доме вожака все ещё горит свет, и Кин уходит туда, а Хитоми и Камори бредут в сторону жилища братьев, снова крепко взявшись за руки — словно сейчас это касание единственное, что удерживает на плаву. Обе не заходят внутрь, садясь на широком крыльце; от древесины исходит тепло, накопленное за день, и девушки молча впитывают его, глядя на бескрайний тёмный лес, в дебрях которого сейчас вовсю кипит ночная жизнь.       — Натворили дел, — тихо говорит Камори, а Хитоми грустно усмехается.       — А ты так и не выпила, кстати.       — Ну, сейчас самое время, — Кондо смешно фыркает, хотя в груди всё сжимается от ужаса и горькой обиды — вдруг девушке не суждено просто насладиться жизнью рядом с Риндо, и у них в запасе не целая вечность, а жалкие часы, которые всё равно будут потрачены на другие — более важные — вещи? Ведьма ощущает, как глаза начинает печь, и она закрывает их, чтобы не разреветься прямо здесь.       — Это я виновата, — Хитоми произносит это так тихо, что Камори приходится напрячь слух, чтобы расслышать. — Если бы я не вылезла на сцену, да ещё тебя с собой протащила…       — Хорошая моя, прикрой пасть, — Кондо берёт Кимуру за руку и переплетает их пальцы. — В чём ты виновата? В том, что придурок Нахоя не понимает слово «нет»? Или в том, что Вселенная выбрала тебя истинной для Рана? Да, возможно, не устрой мы эту открытую провокацию, волки и охотники не сцепились бы сейчас, но это непременно произошло бы позже. К чему теперь цеплять на себя вину и убиваться? Легче тебе от этого не станет.       Хитоми прижимается головой к плечу Камори, с удовольствием вдыхая сладкий запах вишни и шоколада, что исходит от кожи и волос девушки. Да, тягостная обречённость и страх перед неизведанным пугают до дрожи, а если прибавить к этому тот странный голос, что Кимура слышала совсем недавно — становится совсем тоскливо, но не зря же говорят, что надежда умирает последней? Юной ведьме слишком сильно хочется верить, что вместе они смогут одолеть охотников раз и навсегда, даже если им придётся замарать себе руки.       Братья появляются дома почти под утро, и Хитоми чувствует успокоение только тогда, когда сильное горячее тело Рана оказывается позади неё на широкой постели. Перевёртыш обнимает истинную и зарывается лицом в густые волосы, чувствуя себя небывало усталым и истощённым после длительного мозгового штурма.       — Почему не спишь? — тихо шепчет Хайтани, наслаждаясь тем, как идеально Хитоми ощущается в его руках. Она так вкусно пахнет, что волк неосознанно начинает дышать глубже, мечтая завернуться в запах Кимуры, как в плащ.       — Без тебя не смогла, — и это правда. Сейчас, зная, что впереди их ждёт бойня, Кимура не смогла привычно расслабиться и просто заснуть в их спальне, хотя до этого ей хватало простого фантомного присутствия Рана, запах которого был буквально разлит по всем поверхностям.       — Ты боишься, любимая, — он не спрашивает, а утверждает и сразу же крепче стискивает в своих объятиях. — Ты же знаешь, что я никому не позволю причинить тебе вред.       — Я не боюсь обвинений от охотников и возможной кары за связь с тобой, — она закрывает глаза, но слёзы всё равно стекают по щекам вниз, неприятно холодя кожу, и волк чувствует их. Ран переворачивает Хитоми на спину и нависает сверху, стирая прозрачные дорожки пальцами. — Мне страшно от одной мысли о том, что ты можешь… погибнуть.       Хайтани с трудом представляет, каких душевных сил его девочке стоило произнести эту фразу, потому что её страх — огромный и чёрный — перевёртыш ощущает всем телом, и Рану отчаянно хочется выбить его из Хитоми, дать ей понять — он никогда не оставит Кимуру, потому что ни один из них не сможет жить без другого. Они не просто истинные, они связаны древним духом этого леса, и больше не могут восприниматься по отдельности.       — Посмотри на меня, — фиолетовые глаза ловят взгляд зелёных — красивых, как самые редкие драгоценные камни, сияющие даже в ночи. — Я не умру, Хитоми, я обещаю тебе, что вернусь. К тому же, мне кажется, что ты переоцениваешь силы охотников — туда же набирают одних идиотов.       Ведьма скептически хмыкает, потому что Ран в своей любимой манере очень ехидно проходится не только по физической форме охотников, но и по умственной. Она прекрасно знает, что Хайтани не бросает слов на ветер, но кто может действительно дать гарантию того, что он не пострадает? В конце концов, как бы перевёртыш не измывался над парнями из города, но сбрасывать их со счетов нельзя — сколько волшебных существ было перебито охотниками, пока они не научились скрываться? И ответ пугает: слишком много.       — Прошу тебя, малышка, — голос Рана наполняется красивой хрипотцой, а широкие ладони скользят по стройному телу Хитоми. — Сейчас здесь только ты и я, меньше всего мне хочется обсуждать предстоящую битву. С тобой уж точно.       Кимура понимает, что Хайтани просто пытается её отвлечь, но ведется на это, потому что перевёртыш принимается целовать девичьи губы, и Хитоми захлёстывает жадная волна возбуждения и жажды — потому что это её Ран.       — Забудь обо всём, кроме меня, — и ведьма делает это, потому что слишком сильно любит своего истинного. Сейчас здесь только он и она.

***

      Следующие дни все перевёртыши, не занятые патрулём, целыми днями пропадали в доме вожака или на полигоне, чтобы иметь возможность как можно лучше подготовиться к открытому столкновению. Хитоми вместе с Камори в эти дни находились при Кин, и концентрация магии в единственном свободном доме в деревне, который Такеоми любезно одолжил ведьмам, была такой сильной, что вокруг жилища разрослись цветы и кустарники плотной преградой.       Такахаси логично предположила, что находиться сейчас в своём домике — опасно, потому что охотник, видевший Хитоми с Раном, дураком всё-таки не был, как бы старший Хайтани не убеждал всех в обратном, а значит, женщина не могла не знать о том, что творится прямо рядом с её домом.       — Они наверняка следят, но близко не подходят, — свежий горький запах полыни плывёт по кухне, пока Кин ловко нарезает траву серебряным ножом. Над их головами развешаны пучки магических растений, а все полки уставлены баночками с зельями и мазями. Кондо, с тяжёлой книгой по магической медицине, сидит на крыльце и, закрыв уши ладонями, читает формулы, чтобы заучить в кратчайшие сроки. — Ни одно из заклинаний барьеров не сработало.       — Их можно как-то обойти? — Хитоми откидывает со лба прядь волос, что выбилась из тугого пучка. — Что, если они позовут кого-то извне для помощи?       — Людей, способных обойти магию, в стране раз-два и обчёлся, — на этих словах Кин поджимает губы, а на красивое лицо ложится тень, будто женщина вспоминает что-то или кого-то очень неприятного для неё. — Насколько знаю я, местные охотники такими навыками не владеют.       — А кроме нашего городка, ещё где-то есть охотники? Ты же сказала, что были истреблены почти все перевёртыши, не считая наших волков.       — Лес огромный, и около него него построены десятки городов, в которых раньше жили охотники, — отвечает ведьма, бросая нарезанную полынь в котелок с кипящей водой. — Многие ушли за ненадобностью, но думаю, что кто-то остался, потому что не знали, где точно поселится стая.       — То есть, капитан охотников мог сообщить о том, что стая здесь, и теперь все они съедутся сюда? — у Хитоми пересыхает во рту. Разумеется, победить в открытом бою даже одного перевёртыша — запредельно сложно, но если охотников будет в десятки, а то и сотни больше… Ладони становятся влажными, а взгляд зелёных глаз Кин отражает страх самой Кимуры.       — Он не мог, я уверена, что Вакуи сделал это, — тихо отвечает Такахаси. — И Такеоми это отлично понимает.       — Даже если ты позовёшь ведьм, этого будет недостаточно, — Хитоми устало прислоняет ладонь ко лбу. — Да и пойдут немногие.       — У многих из них семьи, и они привыкли жить скрываясь, как и перевёртыши, — соглашается Такахаси, делая огонь меньше. — Наша сила может стать хорошим козырем, но мы, в отличие от волков, против огнестрельного оружия не устоим. Даже с хорошей щитовой магией.       — К кому ещё мы можем обратиться за помощью? — Хитоми смотрит за плечо бабушки, и Кин поворачивает туда голову, видя перед собой большие стволы вековых деревьев.       — Дух леса не принимает участия в таких воинах, — ласково говорит Такахаси, а потом обнимает Хитоми, целуя в лоб. — Он далёк от всего мирского.       — Если охотники победят, кто даст гарантию, что они не пойдут дальше, чтобы уничтожить всю магию? — жёстко говорит Кимура. — Мы же даём обещание защищать лес и его обитателей, так почему не можем попросить у них помощи в ответ?       Такахаси усмехается, думая, что священный дух оленя, воплощающего силу и мудрость этого древнего леса, весьма удивится, если к нему придёт юная воинственная ведьма и потребует помощи. Женщина уже хочет ответить, как вдруг перед ними материализуется серебристая кошка с глазами Асами.       — Кин, — говорит фантом голосом ведьмы. — Ты срочно нужна мне в городе. Здесь всё тихо, встретимся около моего участка.       Камори захлопывает книгу, когда серебристая кошка тает, и встаёт, подходя ближе к ведьмам. Все трое переглядываются, а потом Такахаси вздыхает и отходит от девушек, беря в руки свою сумку.       — Ты что, серьёзно пойдёшь туда? — спрашивает Хитоми. — Асами и сама может прийти сюда.       — Если она зовёт, значит случилось что-то серьёзное. К тому же, я пойду в обход, чтобы не попасться охотникам.       — Давайте лучше подождём, пока волки закончат свой военный совет, — вклинивается Кондо. — Такеоми должен знать об этом!       — Вот вы ему и скажете, — Кин ласково дотрагивается до их лиц, думая, что они обе слишком юны для всего этого, но если для счастливой жизни рядом со своими истинными подругам нужно будет пройти ад — они сделают это. — Не переживайте, со мной всё будет в порядке.       Ведьма тратит намного больше времени, проходя в город тайными тропами, чтобы добраться до дома подруги. И что удивительно — действительно не встречает по пути ни одного патруля, даже у ворот. Те стоят распахнутые, только сейчас больше напоминают разинутые пасти, и заходить в них не хочется совсем.       Кин накидывает на голову плащ, когда останавливается около белой изгороди участка Асами. Она хмурится, не понимая, что её так сильно смущает, а потом понимает — всегда аккуратные грядки с овощами и ягодами сейчас полностью заросли сорняками и вьюном. А её закадычная подружка была той ещё аккуратисткой. Пальцы стискивают ограду, а сзади внезапно раздаются одинокие шаги.       — Пришла, любимая? — от звука этого голоса в груди холодеет, и Кин ощущает, как спина каменеет, а по затылку скользит злой взгляд бывшего мужа. — Я соскучился.