***
Такахаси знает, что её бывший муж искусный мучитель, поэтому совсем не удивляется тому, что он выжидает достаточно времени перед тем, как заявиться обратно в подвал, чтобы Кин начала сходить с ума от жуткого ожидания будущих мучений. Когда его шаги вновь звучат по каменному полу, то они больше напоминают женщине похоронный набат, перед которым её ждут часы боли и унижений. За ним, с изящной грацией молодой лани, идёт Хикари, неся в руках какой-то продолговатый свёрток — очевидно орудия пыток. Даже в тусклом свете факелов её волосы богато отливают медью, а карие глаза больше напоминают молочный шоколад. Какая ирония, что у Юкио — отвратительного и мерзкого, — получаются такие красивые внучки. Правда, эту девушку он успел крепко опутать паутиной своего восприятия мира. — Успела по мне соскучиться, любимая? — он останавливается около камеры Кин, смотря на неё сверху вниз. Юкио получает удовольствие от того, что она — у его ног, где ей и место. — Чтобы ты сдох, ублюдок, — выплёвывает ведьма, отворачиваясь от него. Инквизитор смеётся, а Хикари в это время отпирает камеру и берётся за цепь между наручниками Кин, потянув ведьму на себя, чтобы она встала. — Пойдём, наше свидание пройдёт дальше по коридору, Асами уже успела оценить степень здешнего гостеприимства. Рэй на этих словах отползает вглубь камеры, чтобы её совсем не было видно, и Кин закусывает губу, потому что Юкио с лёгкостью смог сломать ещё одну женщину, которая до этого никогда не боялась мужчин. Они следуют дальше по коридору, оставляя позади Асами, что беззвучно плачет, потому что знает, что в той страшной комнате ожидает Кин. Когда они заходят в так называемую пыточную, которую оборудовали, видимо, специально к приезду Юкио, то Кин поначалу даже успевает удивиться, потому что, кроме одинокого деревянного стула посередине да стола в углу, в комнате нет ничего. Зато это место отлично освещено, чтобы инквизитор мог во всех подробностях видеть мучения своих жертв. — Как забавно, — Такахаси чувствует, как сзади неё Хикари вздрагивает от неожиданности, а ведьма вдруг ощущает её волнение и досаду. — А кроме женщин ты умеешь кого-нибудь пытать? Или мужчины с яйцами у тебя вызывают ужас? Пощёчина на этот раз прилетает по второй щеке, но с такой силой, что Кин не удерживает равновесие и падает на бок, зашипев от боли в израненной ладони, на которую приземлилась. Она так и не успела ей заняться, и мелкие камушки и стекло вошли глубже в кожу, а кровь обильнее потекла на пол. Она с яростью поднимает голову, и Юкио уже бьёт ведьму ногой в живот, и Кин сгибается пополам, судорожно хватая воздух ртом. Всё тело охватывает жгучая боль, но инквизитор на этом не останавливается: Юкио хватает Такахаси за волосы и тянет на себя, швыряя на стул. — Привяжи, — жёстко произносит он, обращаясь к Хикари, и она — лицо становится маской без абсолютного признака эмоций, — делает так, как велит дед, обматывая вокруг тонких запястий прочные кожаные ремни. Наручники остаются на ведьме, юная охотница просто отсоединяет их друг от друга. Потом привязывает ноги и отходит к столу, чтобы развернуть свёрток, в котором оказываются ножи, плети и вся остальная атрибутика пыток. — Видимо, считаешь свою псину настоящим мужчиной, да? А я тебе открою тайну, ничтожество, он — падаль. Юкио вытаскивает из свёртка нож и подходит к ведьме, что часто шумно дышит, глядя на него чёрными от ненависти глазами, но страха там по-прежнему нет, и это доводит инквизитора до белого каления. Он легко разрезает её одежду, оставляя сверху только бюстгальтер, и Кин хочется тут же помыться — настолько грязным и липким становится взгляд Юкио. Нож легко вспарывает верхние слои кожи, и ведьма в отчаянии пытается активировать свою магию, чтобы сразу же залечить порезы, оставляемые сталью, но ничего не выходит. От свежих глубоких ран расходится жуткая пульсирующая боль, а белоснежную кожу заливает кровь, пока Юкио с остервенением продолжает уродовать тело бывшей жены. Инквизитор не задаёт никаких вопросов, не пытается вытянуть информацию, потому что знает, что волки сами придут к ним, так есть ли смысл сейчас выпытывать, где конкретно их логово? — Как думаешь? — кончик ножа останавливается под ключицей, надавливает, и на поверхности появляется капля алой крови, что выглядит как рубин на снегу — удивительно красиво. — Твоей псине понравится, если я вырежу на тебе своё имя? Юкио нежно ведёт ножом вниз, останавливаясь над краем штанов. Кожа здесь продолжает окрашиваться кровью из многочисленных порезов, а в глазах Кин стоят капли хрустальных слез, но страха всё так же нет. — Ему понравится, когда ты захлебнёшься своей же желчью, тварь, — отвечает ведьма, а Хикари оказывается позади Кин. Девушка хватает ведьму за волосы и тянет назад, обнажая шею и подставляя к ней нож. — А язык у ведьм может регенерировать? — спрашивает Хикари, которая не желает слушать угрозы в сторону своего деда. Он всё делает ради блага простого народа, и девушка полностью согласна с его точкой зрения. — Ну-ну, дорогая, — ласково говорит Юкио. — Язык мы ей пока оставим, волкам же отправим другой подарок, чтобы они поняли, насколько серьёзно я настроен. У Кин вдруг по позвоночнику идёт лютый холод, а внутренности сковывает настоящий страх, потому что Юкио касается ножом её безымянного пальца, на котором блестит кольцо. Инквизитор видит его, потому что Асами под пытками рассказала о том, что Кин замужем за Такеоми. Они встречаются взглядами, и на это раз Юкио расплывается в торжествующей улыбке — он видит страх Кин, и это приводит инквизитора в восторг. — Отрежь ей палец, Хикари, — приказывает мужчина и отходит в сторону, давая своей внучке пространство. — И смотри, чтобы кольцо оставалось на нём. Уверен, вожак стаи оценит мой подарок. Камера тонет в душераздирающем крике.***
Хитоми с самого начала была уверена в том, что бабушке не следует идти в город одной — тем более, не предупредив Такеоми. Девушка в который раз вглядывается в тёмный лес, туда, где кончается защитный барьер, силясь расслышать звон колокольчиков — заклинание предупреждает так о том, что кто-то приближается. Но лес остаётся тих, не считая своих обычных ночных звуков. Внутри растёт беспокойство, и Кимура обнимает себя руками за плечи — здесь промозглая прохлада ощущается ещё острее, а кофту девушка оставила дома. Уже близится рассвет, а от Кин так и нет ни одной весточки, и это доводит Хитоми почти до истерики, потому что она чувствует — знает — с бабушкой случилась беда, а как только Акаши узнает, что его истинная ушла, не предупредив, случится ещё один апокалипсис. Сейчас тихо только потому, что волки всё ещё составляют план битвы. — Хитоми? — ведьма вздрагивает, а сама оказывается в жарком кольце рук Рана, что обнимает её со спины. — Камори сказала, что ты здесь. Что случилось, малыш? Девушка уже собирается рассказать Хайтани о том, что произошло, потому что понимает — всё было спланировано с самого начала, и первой жертвой охотников стала Рэй, которую заставили выманить из укрытия Кин. Разве стала бы Асами так рисковать своей Верховной? Можно ведь было связаться как-то иначе. Кимура открывает рот, как вдруг раздаётся долгожданный звон колокольчиков, и Хитоми с надеждой поворачивает голову во тьму, но Ран заводит истинную себе за спину, а около них стремительно появляются другие волки — они никого не ждут, потому что не знают об уходе Такахаси. — Кто это? — от голоса Такеоми по спине идут мурашки, и Хитоми жмётся ближе к Рану, потому что знает — если там не бабушка, то всем придётся плохо. — РЭЙ? — Риндо не успевает среагировать и схватить Камори, потому что это вполне может быть какая-то ловушка, но ведьма стрелой проскакивает вперёд и подхватывает израненную и измученную Асами в объятия. — Госпожа Асами, что случилось? Волки окружают их, с ужасом глядя на измученную ведьму, которую инквизитор послал с подарком для вожака. Она оглядывает их испуганными глазами, а потом находит Такеоми и протягивает ему коробку. — Кин у него, Оми, — слабо говорит Рэй. — Он делает ей больно. Повисает тишина, нарушаемая лишь стрекотом насекомых и тихими всхлипами Хитоми, которую обнимает Ран, закрывая от истинной Асами. Акаши берёт коробку из рук Рэй и открывает. Сердце падает куда-то вниз, а весь организм обволакивает густая пряная ярость. Рёв вожака оказывается таким громким и яростным, что долетает до города, и охотники в казармах испуганно вздрагивают на своих местах, а Юкио расплывается в довольной улыбке, продолжая счищать с любимого клинка кровь Кин — его имя теперь красуется на лбу ведьмы, а на столе лежит толстая золотая коса — ещё один трофей. Вожак получил его посылку. Когда до Рана доходит, что этот ублюдок посмел причинить вред Кин, а потом ещё и поиздевался над Такеоми, отправив ему в коробочке палец истинной с кольцом — просто надругался над их связью, скрепленной древних духом, он сам наполняется гневом и злостью, а волчья суть стремится вступить в схватку, чтобы покарать обидчиков. Хайтани чувствует рядом с собой тепло хрупкого тела Хитоми, что жмётся к его боку и плачет — и один только этот звук заставляет Рана желать самой жестокой смерти каждому охотнику в городе. Они с Риндо переглядываются — тот сидит на корточках позади Камори, обнимая девушку за плечи, пока ведьма шепчет медицинские заклинания, чтобы минимально подлатать Асами, — и братья понимают друг друга без слов: они убьют всех, кто причинил боль их истинным и бросил вызов стае. — Хитоми, — голос Такеоми звучит, как холодный горный ручей. Вожак отключает все эмоции, иначе рванёт в бой прямо сейчас, и тогда округа утонет в крови невинных жителей. — Мне нужна твоя помощь. — Да? — отзывается девушка, вытирая мокрые щёки ладонью. — Усиль мой голос настолько, чтобы эти твари могли слышать меня. Хочу передать инквизитору послание, — Акаши подходит к девушке, а позади него Шиничиро осторожно поднимает Асами на руки и уносит в ближайший дом. Камори идёт следом, успев бросить на подругу испуганный взгляд. — Сможешь? — Смогу, — она разворачивается лицом к Такеоми, испытывая жуткий стыд от того, что не пошла к нему сразу же, как заподозрила неладное. Золотые глаза пленяют, и Хитоми кажется, что она снова расплачется, обвиняя себя во всех бедах стаи. — Я не оставлю её там, ты же знаешь, — вожак кладёт руки на плечи Кимуры. — Мы убьём всех, кто причинил боль Кин, я клянусь. Хитоми касается пальцами шеи Такеоми, прямо под кадыком и говорит: «Quaestum». Она поднимает голову и кивает, давая понять, что заклинание работает. — Я — Такеоми Акаши, вожак стаи перевёртышей, и я знаю, что ты, жалкий трусливый ублюдок, меня слышишь, — голос волка разносится на многие километры вперёд, и испуганные жители города не понимают, что происходит и откуда доносится этот холодный говор, пробирающий до самых костей. — Я найду тебя и убью за то, что ты сделал с моей женщиной, а после — уничтожу всех охотников, что встанут на моём пути. У вас есть сутки, чтобы невинные люди могли покинуть свои дома и не умереть только потому, что им не посчастливилось стать свидетелями нашей вражды. Кимура деактивирует заклинание, а Такеоми смотрит на Рана и Харучиё, что стоят около них и ждут — знают, что сейчас Акаши не будет сидеть сложа руки. — Что ты задумал? — Харучиё завязывает волосы в хвост, готовый идти драться прямо сейчас. — Пока в городе суматоха, а охотники будут слишком заняты подготовкой, мы проберёмся в казармы и вытащим Кин.***
Такеоми нежно проводит ладонью по волосам Хитоми, и сердце в груди сжимается, потому что маленькая Хайтани так сильно похожа на его истинную, что от этого становится трудно дышать. Кин в руках этого психа, и волк уверен, что инквизитор обязательно сделает всё, чтобы Такахаси страдала всё то время, пока Акаши не придёт за ней. — Из деревни ни ногой, — говорит вожак, глядя в изумрудные глаза, яркая зелень которых усилена слезами. Хитоми кивает, и Ран разворачивает её к себе, чтобы обнять перед тем, как они пойдут в город. Такеоми переводит взгляд на Риндо, в руках которого сейчас находится Камори, и внутри больно ёкает — если он не защитит свою стаю, то какой вообще смысл жить? Разве то, что происходит между истинными, — не чудо природы? Как вообще можно дать разрушить этот светлый волшебный мир? Акаши твёрдо уверен в одном, как только он вытащит Кин и убедится, что с ней всё хорошо: все охотники, вставшие против стаи, — умрут. Такеоми надевает капюшон на голову и проходит под барьером, слыша позади шаги других волков, что идут за ним, а две юные ведьмы смотрят им вслед, и вожак про себя обещает Хитоми и Камори, что их истинные вернутся к ним целыми и невредимыми. Стоит только подойти к дороге, разделяющей лес и ворота, как пятеро волков видят, какая суматоха творится в городе. Очевидно, что инквизитор всё-таки внял словам Такеоми и успел переговорить с мэром, чтобы тот организовал эвакуацию граждан. — Ишь ты, как забегали, — усмехается Харучиё, стоя слева от старшего брата и лениво глядя на толпы горожан, пытающихся утащить с собой как можно больше барахла. — После окончания можно ещё и мародерством заняться. — Хару, — одёргивает его Такеоми. — У тебя денег столько, что можно весь город купить, как и пять соседних. — И смысл в них, если я в лесу жопу морожу? — Это ненадолго, — тихо произносит Акаши, а сзади него оба Хайтани расплываются в довольных ухмылках. — Идём. Ворота были закрыты, но когда это останавливало волков? Не прошло и трёх минут, как высокие силуэты в плащах оказались на лугу — заросшем и пустом, на котором сейчас вместо красивых цветов и стрекота насекомых лежит серая морось, а влажную траву слабо шевелит холодный ветер, что активно пытается проникнуть и под плащи перевёртышей, но жар их тел гасит слабые попытки погоды. Они быстро пересекают местность, подбираясь к казармам охотников с другой стороны, чтобы влиться в толпу и подойти незаметно, а вокруг них витает паника и ужас: конечно, инквизитор и глава охотников хорошо постарались для того, чтобы превратить перевёртышей в лютых жестоких убийц, которых хлебом не корми — дай человека сожрать. Около административного корпуса удивительно мало охотников, видимо, основная часть помогала сейчас с эвакуацией, но Такеоми видит, что вход в подвал стерегут два здоровых амбала, ну чисто на подбор: шкафы выставили, чтобы проветрить. — Это заместитель Вакуи и командир третьего отряда: Шиба Тайджу и Терано Саус, — Вакаса перекатывает во рту леденец, вообще не напрягаясь, будто там не два двухметровых громилы стоят, а гномы на прогулке. — Кто пиздить пойдёт? — Давай сразу с двух сторон, чтобы они не успели панику поднять, — Такеоми с Харучиё уходят в одну сторону, а Хайтани и Имауши остаются на месте, ожидая сигнала вожака. Пока Такеоми бесшумно идёт вокруг здания, окутанный туманом, интуиция подсказывает ему, что что-то не так, но возвращаться домой без Кин он не собирается, и, если придётся — убьёт всех прямо сейчас, если охотники вздумают помешать Акаши забрать истинную. Как только они доходят до поворота, Такеоми издаёт условный сигнал, и перед Тайджу и Саусом возникают два исполинских чёрных волка, грозно рыча. Мужчины замирают на мгновение, а потом поднимают ружья, чтобы выстрелить, но в этот момент около них возникает Вакаса и Такеоми, с силой прикладывающие головы охотников о каменную стену. — Ох ты ж блять, вы гляньте, — Харучиё снимает с пояса Тайджу ключи и вставляет в замочную скважину. — Какие вмятины в кирпичах оставили, а головы целы. Они точно люди? — Давай скорее, — они втроём спускаются в тёмный подвал, пока Хайтани стерегут вход. — Кин? Но Акаши и звать истинную не надо, чтобы понять — она здесь. Волк ощущает в этом тёмном затхлом помещении цветочный запах Такахаси, и он идёт на него, прекрасно ориентируясь в полной темноте, чтобы остановиться около последней камеры и ощутить, как всё тело наполняется безумием и жаждой людской крови — вот так рождаются чудовища. Ведьма сидит у стены, обняв грязные колени руками. Всё тело усыпано надрезами и ссадинами, золотые волосы отсечены каким-то варварским способом, а их остатки рваными, слипшимися от крови прядями висят вокруг лица. Но больше всего Акаши приводит в слепую ярость тот факт, что этот садист вырезал на лбу Кин своё имя, как вечное напоминание о том, что она — жертва его издевательств. — Оми? — слабо говорит Такахаси, и Акаши сносит решётку с петель, падая перед Кин на колени и осторожно обхватывая её руками, чтобы не причинить лишних страданий. Волк чувствует, как ведьма дрожит в его тёплых объятиях, а плечо намокает от горьких слёз боли и ужаса, что успела здесь пережить его истинная. — Я здесь, любовь моя, — он ласково касается губами её волос, а Вакаса осторожно накидывает на изуродованные плечи свой плащ, и Такеоми поднимает ведьму на руки. — Пойдём. Они почти доходят до выхода, когда над их головами раздаётся какой-то лязг, и Акаши понимает, что интуиция его не подвела — это ловушка. Вожака в спину толкает младший брат, поближе к Имауши, что уже успел добраться до лестницы, как между ними опускается решётка — на ней начертаны руны, и её нельзя разрушить просто так, — и Харучиё оказывается в ловушке. — Твою мать, — ругается Такеоми, и уже хочет развернуться, чтобы помочь младшему Акаши, но тот просовывает руки сквозь решётку и снова толкает брата вперёд. — Валите отсюда, быстрее, — Харучиё отталкивает волка дальше к выходу. — Я справлюсь сам. Вали уже, Оми, Кин и без того плохо! Младший Акаши, наверное, всю жизнь будет помнить этот взгляд старшего брата: будто вожака медленно раздирают на части, снова и снова, потому что он не смог уберечь Харучиё, и тот попался в руки охотников. Акаши не боится плена и пыток, знает, что убить волка не так уж и легко, а учитывая, что город в панике перед завтрашней битвой, даже у инквизитора вряд ли найдётся время, чтобы заняться пленником. Харучиё поворачивает голову назад, чтобы лишний раз убедиться в том, что путь отрезан с обеих сторон, как вдруг слышит лёгкие шаги — совсем не такие, как у парней из отряда охотников. Волк вглядывается во тьму коридора, как вдруг её пронзает свет факела, а потом мир перестаёт иметь значение, потому что Акаши видит перед собой самые красивые карие глаза на свете, и ему хочется броситься к девушке, чтобы поймать и больше никогда не отпускать. Хикари до последнего момента не верит в то, что видит перед собой. Когда она спускалась в подвал, чтобы воочию полюбоваться на пойманного волка — а дедушка был уверен, что вожак придёт за своей женщиной, поэтому и расставил ещё одну ловушку, — то никак не ожидала того, что её насквозь пронзит взгляд холодных голубых глаз, которым хотелось покориться. — Ну, привет, — перевёртыш усмехается, подходя ближе к решетке, — моя истинная.