Пустое место

— И кого мы ждём? — Увидишь. От парка они пару кварталов шли пешком, после Хасан свернул во двор между многоэтажками и, устроившись на лавочке напротив третьего подъезда дома номер шесть, превратился в сторожевого пса. В переносном смысле, разумеется: просто сидел и пялился на дверь. Дверь время от времени открывалась, кто-то заходил, кто-то выходил, Гелен каждый раз подпрыгивал, но повелитель не реагировал. Вскоре подпрыгивать Гелену надоело, и он принялся теребить игрушечную петлю (которую Хасан соорудил на ветке ближайшего к их дислокации дерева), доводя тем самым топтавшегося неподалёку Гаера до истерики. — Хас, а тебе не приходило в голову на себя эту побрякушку повесить? Ну, чтобы не заморачиваться так? В виде брошки или на шею... — Думаешь, самый умный здесь? — Хасан иронично глянул на него снизу вверх. — Пробовал, так он не реагирует. — Хм. И совсем прогнать не получилось? Вопрос был скорее риторическим. Избавиться от злых духов было не так-то просто хотя бы потому, что они плохо поддавались внушению и были подобны кружащей в воздухе пыли: вот есть эта гадость, и ничего ты с ней не сделаешь. Впрочем, как и она с тобой, главное, как уже было сказано, не обращать внимания. Повезло ещё, что Хас нащупал слабость балаганного шута и теперь мог держать его на расстоянии. А если и дальше будет игнорировать, то рано или поздно до того дойдёт, что энергетическая «кормушка» захлопнулась, и Гаер вынужден будет искать новую. Хотелось на это надеяться. — Интересно, почему гаер? Я бы предположил, что он в старину на ярмарках народ развлекал или был шутом при барском дворе, но внешний вид не коннектится. И, судя по состоянию, повесился он лет тридцать назад, не больше... — Это прозвище, псевдоним, — равнодушно отозвался Хасан. — Клоуном он всё-таки работал? — Да, он... фокусник в основном. Был, — поправился Хасан и с неожиданной гордостью в голосе добавил: — Прикольные штуки показывал. Он вообще талантливый в этом плане. — Но ты не мог знать его при жизни, — насторожился Гелен. Если сейчас выяснится, что Хасану лет пятьдесят, а не двадцать, как тот выглядит, огненному духу окончательно придётся расписаться в своей никчёмности, раз он элементарное не заметил. — Нет, конечно, — фыркнул Хасан и, помолчав, негромко признался: — Мне было двенадцать, когда мы познакомились. Мы быстро подружились и... Я тогда не понимал, что он, ну, не настоящий. Будто поддавшись ностальгии, Хасан украдкой глянул на Гаера. Тот заметил, моментально расцвёл в счастливейшей улыбке и выхватил откуда-то из-за пазухи разноцветные кегли для жонглирования, но стоило Хасану отвернуться, беззвучно взревел от ярости и принялся рвать на себе волосы. Зрелище оказалось настолько жутким, что Гелен тоже поспешил отвести взгляд. — Ну, вообще-то он настоящий. Неживой только, — не сдержавшись, педантично уточнил огненный дух. Повелитель не ответил. Несколько минут они пялились на дверь подъезда, стойко игнорируя мельтешащего неподалёку разъярённого шута, затем Гелену снова стало скучно. — А долго ещё ждать? — Не знаю, — Хасан достал телефон и глянул на экран. — Должны были минут двадцать назад выйти. Наверное, сеанс перенесли, подождём ещё. — Угу... — Гелен задумчиво почесал кончик носа и задрал голову. — А какая квартира? Давай, я проверю, может, их уже дома нет? Лицо повелителя непроизвольно вытянулось и по выражению его можно было прочитать немой вопрос: «А что, так можно было?», на что Гелен не преминул самодовольно осклабился: — Ага, значит, всё-таки я здесь самый умный. Что, никак не привыкнешь, что у тебя завёлся карманный джинн? — Привыкнешь к такому, — скептически хмыкнул Хасан и назвал номер квартиры. Гелен обернулся за доли секунд. — Дома, как раз выходят, — доложил он и, с интересом покосившись на повелителя, будто невзначай спросил: — А они кто тебе? — Никто. Поднявшись с лавки, Хасан отошёл за дерево и продолжил ждать уже из-за него. Вскоре из подъезда выкатилась детская коляска, а следом выскочила молоденькая блондинка с огромными оленьими глазищами и в аккуратном бежевом пальто. Бегло оглядевшись, она поправила на голове цветастый платочек и, проверив малыша, деловито поцокала сапожками на невысоких каблуках в сторону выезда со двора, ловко толкая перед собой коляску. Гелен снова глянул на повелителя, проверяя реакцию, и невольно оторопел. Реакция Хасана оказалась неожиданной: челюсти были так плотно сжаты, что выступили желваки, ноздри чуть раздулись и трепетали, в глазах горел тот самый нехороший свет, и весь он словно бы превратился в сгусток плохо сдерживаемой агрессии. Каждый огненный дух прекрасно знал, — от разгневанного повелителя добра не жди, а беги и прячься, пока под горячую руку не попал. Гелену по старой привычке захотелось срочно ретироваться в обиталище, но большеглазую барышню внезапно стало жальче себя. Грустной она показалась Гелену и несчастной, как заблудшая барашка... а Хасан больше всего сейчас напоминал голодного волка. В голове забилась паническая мысль, что повелитель задумал сделать с ней что-то нехорошее, — притом с его, Гелена, помощью! Допустить такое было никак нельзя, и огненный дух поспешил разрядить обстановку, наигранно-сварливо затянув: — Понарожают-то! Тощая, страшная, глазища на пол-лица, а всё туда же! Постыдилась бы хоть, обезьяниха! Да у неё мужик, поди, слепой, оно и понятно, на крокодилиху-то такую смотреть ничего приятного, а когда под ним лежит, поди, бревно-бревном... Нет, Хас, знаешь, не пара она тебе, точно говорю, ты у нас парень видный, статный, мы тебе такую конфетку подберём, пальчики оближешь... Кстати, я уже говорил, что огненные духи не умеют подчинять людей своей воле? В смысле, заморочить голову на время — это запросто, миражи там, морок разный — без проблем. А вот так, чтобы раз, и на всю жизнь влюбить, — увы, тут тебе самому попотеть придётся... — Гелен, — досадливо поморщившись, перебил Хасан. — Ты... переутомился? Что за чушь ты несёшь? — Ничего, — изобразив бесконечную преданность, невинно захлопал ресницами Гелен. — Просто желаю моему дражайшему повелителю лучших благ и лучших женщин... а не вот это всё. — Ясно, — тяжело вздохнул Хасан. — Иди домой отдыхать, дальше я сам разберусь... — Нет! — запротестовал Гелен, даже боясь представить, как повелитель собрался разбираться сам (оружия у него при себе, слава великим, не было, но задушить-то и голыми руками можно!). — Я в порядке! Не отсылай меня, я тебе ещё пригожусь, в смысле... Утиная жопка, да не смотри ты так, знаешь, как это нервирует?! Я просто слегка растерялся, но уже всё под контролем... — Ты ведь тоже это видел? — не дослушав, с затаённой надеждой спросил повелитель. Гелен непонимающе огляделся и, поняв, что совсем запутался, обречённо спросил: — Что «это»? — Тень. След. Шлейф, — отрывисто, будто с трудом подбирая подходящие слова, проговорил Хасан. — За ними тянулось. Видел? — Ты что, ещё и смерть можешь предвидеть?! Сам Гелен такими способностями не обладал, чему был несказанно рад, — ему призраков и нечисти всякой более чем хватало для морального неравновесия. Вообще много кто умел угадывать скорый приход смерти по ряду известных признаков. Чего тут сложного, — увидеть дыру в груди у человека и понять, что жизни ему осталось на пару вздохов. Или ознакомиться с анализами и сделать соответствующие выводы. Но всякие там тени-следы-шлейфы к таким «народным приметам» не относились. Список существ, к числу которых мог принадлежать Хасан, значительно сократился, и всё же явного ответа не было. Больше всего тут подходил оракул, — Гелен когда-то знал одного, и примерно такими же словами тот говорил, предсказывая чью-то скорую кончину. Но спутать оракула с обычным смертным было затруднительно, — у них хоть и внешность человеческая, но этот жуткий третий глаз во лбу и железная непоколебимость выдавали с потрохами. А вот Хасана спутать с человеком очень даже хотелось, — самый обычный парень, только с примочками. Будто кто-то взял, да вставил ему эти глаза (и клыки для комплекта), даже не объяснив, что со всем этим добром делать. — Пойдём, — вместо ответа позвал Хасан. Сдёрнув с ветки оберег, он зашёл в подъезд (дверь оказалась размагничена) и, поднявшись на нужный этаж, остановился у двери той самой квартиры, в которую заглядывал Гелен. — Открыть сможешь? Гелен молча щёлкнул пальцами. Дверь ответно щёлкнула замком и гостеприимно распахнулась. Хасан проскользнул внутрь, быстро прикрыл за ними дверь и с интересом огляделся. По его любопытному взгляду Гелен понял, что повелитель был тут впервые. Разувшись, тот буквально на цыпочках прошёлся по комнатам и, определив, видимо, где должно лежать то, зачем они пришли, принялся аккуратно перебирать раскиданные по журнальному столику бумаги, время от времени читая то одну, то другую, а иногда фотографируя документ на телефон. Гелен с сомнением покусал губы и, решившись, спросил: — Хасан, скажи, а тебе когда-нибудь операцию на глаза делали? По пересадке радужки, например... — Нет. — А какую-нибудь другую операцию? — Нет. — А клыки у тебя свои или ты специально их такими сделал? Хасан отвлёкся от своего занятия и бросил на него раздражённый взгляд. — Почему ты спрашиваешь? — Просто любопытно, — состряпал невинную моську Гелен. — Свои. — Хм... А с сатанистами ты когда-нибудь имел дело? — Тоже просто любопытно? — Очень! Хасан устало закатил глаза и продолжил фотографировать. Гелен задумчиво понаблюдал за ним и, не сдержавшись, задал вопрос в лоб: — Ты ведь не знаешь, кто ты, верно? Повелитель перестал шуршать бумагой. Вид у него сделался настороженным. — Я уже сказал тебе вчера, что я — человек. Гелен неуверенно помялся, подойдя ближе, опустился на корточки перед диванчиком, на котором сидел Хасан, и мягко улыбнулся. — Хасик, радость моя, но ты же понимаешь, что обычные смертные не должны видеть то, что видишь ты? — И что я, по-твоему, какой-нибудь демон? — Ну, для демона ты, мягко говоря, слабоват, но в тебя вполне могли вселить... нечисть помельче рангом. Хасан озадаченно нахмурился и, помолчав, спросил: — Почему я не могу быть человеком? Я наверняка не единственный, кто видит всё это. — Это верно. Есть такие люди, для которых грань между физическим миром и, эм, паранормальным, — стёрта. Но они в основном в психушке лежат. А я почему-то не вижу на тебе смирительной рубашки, да и пену изо рта ты не пускаешь... — Потому что я не псих, — холодно отрезал Хасан и вернулся к своему делу. — Займись чем-нибудь, не отвлекай меня. Гелен удручённо вздохнул и поднялся на ноги. Оглядевшись, он обнаружил на полке шкафа выстроившиеся в ряд фотографии в аккуратных рамочках, на всех была запечатлена оленеглазая блондинка. Улыбчивая, жизнерадостная, подобно нимфе, она пленяла своей лёгкостью, игривостью и красотой... Да, не удивительно, что Хасан «поплыл», барышня и правда была что надо. Пройдясь по всем комнатам и осмотревшись повнимательней, Гелен вдруг понял, что в квартире не было мужских вещей, только женские и детские. Он хотел уже высказать своё наблюдение повелителю, но, заметив, с каким мрачным видом тот читал очередной документ, заинтересованно подошёл ближе и, встав за диванчиком, тоже всмотрелся в ряд строгих печатных букв. Это был договор на проведение ритуала реинкарнации в храме Перерождения. Дата ритуала была назначена на завтрашний вечер. В графе «перерождающийся(щаяся)» была указана Маргарита Перепёлкина, возраст — двадцать лет. В графе «принимающий(щая)» — Лев Перепёлкин, возраст — 6 месяцев. — Утиная жопка! — только и нашёлся, что сказать, Гелен. Проводить ритуал таким образом было хоть и законно, но по нормам морали — неправильно. Вообще вся суть этой конфессии с перерождениями заключалась в следующем: если врачи фиксировали, что новорожденный или младенец настолько слаб «духом» (иначе говоря, имел очень плохие жизненные показатели или какую-нибудь аутоиммунную гадость, которую не могла побороть даже современная медицина), что вряд ли доживёт до года, несчастные родители могли подать запрос на сайте госуслуг на проведение ритуала реинкарнации. Всё происходило более чем официально, с кучей бумажной волокиты, сбором анализов и прохождением медкомиссий. Там же на сайте можно было ознакомиться со списком желающих «переродиться», он был не таким уж и длинным и в основном в нём числились глубокие старики, — молодым сложнее было получить разрешение на «донорство». Целью данного ритуала было сохранить жизнь малыша — считалось, что «подселённый» дух оказывал положительное воздействие на маленькое тельце, укрепляя его и помогая побороть недуг. Удивительно, но статистика показывала, что это работало. Подвох заключался в том, что не было никаких гарантий. Душа «перерождающегося» могла не захотеть вселиться в младенца, или младенец оказывался слишком слаб и в итоге всё равно не выживал. Тело «донора» при этом в любом случае отправлялось на кладбище. В случае удачи перерождённая в маленькое тельце душа не помнила своего прошлого опыта и начинала жизнь с чистого листа. И, что самое неприятное, — непонятно было, что становилось с собственной душой младенца: то ли она соединялась с «подселённой», то ли уступала место... В любом случае, на выходе получался абсолютно новый человек. И невозможно было что-то доказать наверняка. Поэтому, несмотря на то, что данная конфессия базировалась на благих намерениях и косвенно обещала бессмертие, популярностью среди народа она не пользовалась, хотя и у неё были ярые приверженцы. Но они в любой религии были. Гелен в реинкарнацию не верил. Он знал, что иногда разные по своей природе духи и нематериальные существа могли занимать человеческие тела, но это точно были не только что покинувшие свои прежние тела людские души. — Гел, а ты от болезней исцелять умеешь? — Смотря что за болезнь... Могу попробовать установить диагноз, раздобыть нужные лекарства и организовать лечение. А что нужно вылечить? — Синецветку*. Слышал о такой? Гелен помрачнел. Синецветкой в простонародье называли редкое аутоиммунное заболевание новорожденных и малышей до года. Лечению эта гадость не поддавалась и в восьмидесяти процентов случаев приводила к летальному исходу. — Нет, это я не вылечу, — виновато пробормотал он. — А воскрешать умеешь? — обречённо, будто даже не ожидая услышать положительный ответ, спросил Хасан. — Нет, — Гелен удручённо покачал головой, чувствуя себя абсолютно бесполезным. Огненный дух, называется! Могущественный волшебник, а помочь ничем не может! Стыд и срам... — Тогда план остаётся прежним, — спокойным, несколько отрешённым голосом сказал Хасан. Положив документы на место, он поднялся на ноги и, обернувшись, решительно посмотрел на Гелена. — Ты должен будешь украсть младенца.