***
Домой они, как надеялся Гелен, не пошли. Хасан решил, что ему нужно в «универ», поскольку он, видите ли, и так уже много лекций прогулял, и его могли отчислить. Гелен негодовал. Какие могут быть лекции, когда тут такое?! Столько нужно успеть обсудить, обдумать и спланировать до завтрашнего ритуала... а что, если они что-то упускали из виду? Что, если можно было решить проблему иначе? Наверняка была возможность обойтись «меньшей кровью»... Гелен попытался вразумить повелителя, но тот лишь отмахнулся, заявив, что всё, что мог, он уже предпринял, и менять план в последний момент они не станут. В универе оказалось скучно. Хасан, напрочь позабыв о Гелене, беззаботно болтал о всякой ерунде с одногруппниками, непринуждённо смеялся над дурацкими шутками, а когда начиналась очередная лекция, исправно занимал место на последнем ряду и писал в тетрадке то, что говорил стоявший за кафедрой преподаватель. Гелен молча терпел и ждал, когда это безобразие закончится, попеременно раздражаясь на всё подряд, — то на голос лектора, звенящий в ушах комариным писком. То на неудобный скрипучий стул и исписанную пошлостью столешницу, которая почему-то так и манила приписать ещё какую-нибудь закорючку. То на кривозубую шатенку, так часто стреляющую глазками в сторону Хасана, что впору было окосеть. Но больше всего Гелена раздражал очкастый выскочка Шурик. Короткого диалога между Хасаном и Шуриком хватило, чтобы понять, что этот очкарик ничего не знал о жизни Хасана и его проблемах, но при этом считал себя правым подтрунивать над повелителем Гелена, тискать его в объятьях и даже называть «дружище»! Хасан же воспринимал такое панибратство как должное и ни разу не попытался поставить Шурика на место. Злило прям! — Гелен, ты дымишься. — Знаю. — Прекрати. — Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, — язвительно буркнул Гелен и принялся дымиться ещё сильнее. — Тебе заняться нечем? Сейчас организуем, — пригрозил Хасан и без отлагательств передвинул к нему свою тетрадку, припечатав сверху ручкой. — На, пиши за меня всё, что говорит Богомолов. — С какой это стати?! — возмутился Гелен. — Это ты у нас студент... — Я у нас повелитель, — возразил Хасан, сунув в ухо наушник, — и я желаю, чтобы ты записал за меня лекцию. — А ты что будешь делать? — Спать. — А если заметят? — Сделай так, чтобы не заметили. Воткнув второй наушник, Хасан включил музыку и поудобней, насколько это было возможно, устроился спать сидя за столом. Гелен снисходительно фыркнул, — ну да, а попросить джинна наколдовать нормальную кровать мы не догадались. Раз так, сам виноват, теперь страдай. Завесив Хасана пеленой невидимости, Гелен принял его облик, сделался материальным и начал скрупулёзно записывать за лектором. Абсолютно всё, что тот говорил, — и когда обращался к кому-то, и когда отвечал на телефонный звонок, и когда, прервав монотонную речь, решил рассказать смешной, по его мнению, анекдот. Перестал записывать Гелен только когда преподаватель, чем-то серьёзно расстроенный, вышел из-за кафедры и зачем-то подошёл к нему. — Ахмедов, ты меня нарочно хочешь вывести из себя? — А? — Гелен испуганно округлил глаза, только сейчас сообразив, что Ахмедов, это, оказывается, он. — Никак нет, сэр, господин! Конфликтовать Гелен очень не любил, даже с теми, кто был потенциально слабее. Он словно бы с первым глотком воздуха, когда был ещё маленьким огоньком, впитал, что лучший спор — тот, которого не было, и лучшая драка та, которую не начинали. Но преподаватель, похоже, считал иначе. Богомолов свою фамилию оправдывал. Большеголовый, с выпуклыми глазами, узкоплечий и при этом с непропорционально длинными тонкими руками и крючковатыми пальцами, он был похож на хищного инсектоида, прилетевшего с другой планеты поработить лично Гелена. — Последний раз спрашиваю, — истошно пропищал жук-поработитель, угрожающе нависнув над Геленом, — когда принесёшь курсовую? Конец ноября, Ахмедов, а ты мне ни странички не показал! Ещё и хамишь! Вылететь из университета хочешь?! Это я тебе запросто устрою... — Завтра! Я всё принесу завтра! — затравленно пообещал Гелен, с трудом подавляя желание «развоплотиться» или залезть под стол. Он даже покосился на повелителя в поисках защиты, но тот бессовестно дрых. Богомолова, кажется, такой ответ удовлетворил. Поворчав ещё для порядка, он вновь удалился за кафедру и продолжил что-то вещать, но Гелен уже не записывал. Несколько минут он сидел, как в трансе, приходя в себя после нервной встряски, поэтому не сразу заметил, что лекция закончилась и студенты начали расходиться. Не зная, что делать, Гелен пнул под столом Хасана и, дождавшись, когда тот проснётся и сообразит, зачем его разбудили, снова сделался невидимым, предоставив повелителю возможность разбираться дальше самому. — Ну ты и отжёг, Хасэ, давно я так не ржал, — хрюкнул Шурик, когда преподаватель вышел из аудитории. — Чтобы так выбесить Богомола, это ещё надо постараться! Хасан озадаченно нахмурился, но промолчал. — Пошататься не хочешь? — снова обратился к нему Шурик. — Давно в «Гризли» не зависали. — В другой раз. У меня дела вечером. — Ага, знаем мы, какие дела! — радостно взвизгнул Шурик, и несколько человек охотно рассмеялись, будто только этого и ждали. Хасан бросил на Гелена уничижительный взгляд, но спрашивать у одногруппников причину веселья не стал. Выйдя из здания университета, Хасан попрощался с приятелями, затем отошёл к спортивной площадке, где никого не было, присел на лавочку и достал сигареты. — Ну и? Что там произошло? — спросил он, выдохнув дым в потемневшее небо, на котором спелым плодом повисла идеально круглая луна. — На, можешь не благодарить, — вместо ответа Гелен всучил повелителю тетрадку. — Когда мы пойдём домой? У нас, вообще-то, безотлагательные дела, вопрос жизни и смерти, а мы тут какой-то ерундой занимаемся! — Когда ты ответишь. Нахохлившись, Гелен отвернулся в сторону и, помявшись, едва слышно буркнул: — Ничего особенного. Богомолов просто немного разозлился на тебя и всех это развеселило. Ерунда, в общем. — А почему он разозлился? — подозрительно сощурился Хасан. — Ты курсовую ему не сдал, — с ноткой обиды обличил Гелен (ведь это ему пришлось выслушивать от «инсектоида»!) и, снова глянув на луну, затем на Хасана, мысленно заключил: нет, точно не оборотень. — Хм, действительно, ерунда, — моментально расслабившись, беззаботно отмахнулся Хасан. Заметив, что повелитель подобрел и не собирается ругать его, Гелен почувствовал прилив уверенности и самодовольно приосанился: — Я так сразу и сказал! Поверь, мне было не просто, но с твоим желанием я очень хорошо справился! Так что пошли скорее займёмся делом, а курсовую ты можешь завтра Богомолову сдать, я уже обо всём договорился. Вместо того, чтобы поблагодарить за отлично проделанную работу, Хасан подавился дымом и судорожно закашлялся. А прочистив горло, ошарашенно уставился на Гелена. — В смысле завтра?! — В прямом, — настороженно пискнул Гелен, поняв, что снова что-то пошло не так. — А что такого? — Что такого?! — возмущённо взревел Хасан. — Чёрт, Гелен, я не сдам курсач завтра, я его даже не начинал! Ты зачем пообещал ему?! — А что я должен был сделать? — неожиданно для себя вспылил Гелен (слишком уж эмоциональный день выдался, у самого уже нервы не выдерживали, да и с Хасаном постоянно, как на минном поле, — никогда не угадаешь, в какой момент рванёт, что моральной выдержке вот совсем не способствовало!). — Ваш Богомол мне чуть голову не откусил, пока ты там преспокойненько дрых! У меня не было выбора, я запаниковал!! — Прекрасно, Гел! Просто превосходно! — иронично заключил Хасан и, выругавшись, рассеянно заглянул в тетрадь, словно ища в ней припрятанный на чёрный день «курсач». Затем тяжело вздохнул и устало спросил: — Это что? — Лекция, — тоном «сам дурак» пояснил Гелен. — И почему она... что это за язык, арабский? — Тебе не нравится? Мне кажется, очень красиво получилось. Хасан озадаченно посмотрел на него и, удивлённо вскинув брови, неожиданно рассмеялся. — Чёрт, Гел, ты ведь это нарочно, так? Ты обиделся на что-то? — Вот ещё! — негодующе вспыхнул Гелен и поспешно отвёл взгляд.***
Дома их ждал сюрприз. Точнее, он ждал ещё на пороге, — кто-то приклеил скотчем к входной двери со стороны подъезда запечатанный конверт. Хасан равнодушно отклеил конверт и, не вскрывая, бросил на комод в коридоре. Когда Гелен изъявил желание посмотреть, что внутри, повелитель велел не трогать. Гелен расстроился, но не сильно, поскольку Хасан наконец согласился обсудить с ним детали завтрашнего дела. Обсуждать они сели на кухне, пока ужинали пельменями, которые нашлись в морозильнике (разумеется, Хасан их предварительно сварил, но пельменям это мало чем помогло). Пельмени были ужасные, но Гелен решил не привередничать, а то повелитель и так выглядел расстроенным. Хасан планировал похитить Лёвку прямо из храма перед началом ритуала. Так с Ритой не успеют провести необходимые для реинкарнации врачебные манипуляции, а также она будет вне подозрений, когда полиция примется искать малыша. Кроме того, Хасан опасался, что, если забрать малыша из дома или с улицы, Рита может слишком эмоционально отреагировать и сделать что-то непоправимое, а в храме она уже будет под врачебным наблюдением и ей вовремя окажут моральную и медицинскую помощь. Плохо было то, что под подозрения в краже младенца попадал настоятель Никон (так звали того медведеобразного служителя храма), но тут придётся чем-то жертвовать. Скорее всего, Никону не предъявят никаких обвинений, — сан у него высокий, репутация хорошая, — потаскают на допросы и отпустят. Но для надёжности нужно было «наследить», оставить косвенные улики, будто кто-то в храм проник и совершил злодеяние. Полиция пойдёт по следу, который оборвётся где-нибудь на кладбище. На следующее утро в новостях и на всех столбах района появятся объявления о поиске малыша. Несколько недель жители района будут охвачены ужасом, начнут запирать двери на все засовы, шарахаться от чужаков и внимательней следить за своими отпрысками. Полиция усилит патрули по улицам, возможно, в квартирах жителей (скорее всего выборочно) проведут обыски, всех подозрительных будут останавливать прямо на улице и опрашивать. Рите, хотелось бы верить, окажут моральную и психологическую поддержку, возможно, какое-то время ей придётся провести в больнице, что будет даже лучше. А потом всё стихнет. Полиция не найдёт новых зацепок, делу присвоят статус «висяк», люди расслабятся и вернутся к обычной жизни, а Рита потихоньку оправится от своего горя и начнёт жизнь с чистого листа. Как она того хотела. Скорее всего, Хасан попадёт под подозрение. Он общался с Ритой, он приходил в храм, и он в ссоре с Никоном, который знает, что Хасан против этого ритуала. Так что к нему у полиции будет много вопросов, — вполне вероятно, и домой нагрянут, и в участок затаскают, но к этому Хасан морально был готов. Главное, чтобы Гелен надёжно прятал Лёвку и не забывал следить за ним (пособие по уходу за грудничком Хасан уже приобрёл и успел изучить от корки до корки, так что тут проблем у них не должно было возникнуть). Продержаться нужно было недолго, всего полгода. Синецветка забирала жизни малюток быстро, до возраста одного годика мало кто доживал, но если удавалось «перешагнуть» этот рубеж, считалось, что переломный момент настал, — ребёнок поправится. Лёвка был очень слаб, но надежда теплилась, что он справится, и Хасан планировал бороться за жизнь малыша до последнего. Но не так, как это собиралась делать Рита, — самоубийством тут было не помочь. Если малыш выживет, они просто вернут его матери через полгода. Если нет, то нет. — Хас, но это... кошмар какой-то, — с трудом сглотнув ставшую вдруг вязкой слюну, пробормотал Гелен. — Неужели и правда нет другого выхода? — Например? — Сорвать ритуал. Пусть его просто не смогут провести. Так мы потянем время, пока они готовятся к следующему... да и следующий я смогу не допустить. Что скажешь? Это хороший план, и никого не надо похищать. Хасан задумчиво помолчал и, вздохнув, отрицательно покачал головой. — Слишком рискованно. — Я сделаю всё аккуратно, — поспешно возразил Гелен. — Нас точно не заподозрят. А если она обратится в другой храм, мы легко выясним, где и когда... — Нет, Гел, я не об этом, — возразил Хасан и, помолчав, словно сомневаясь, говорить или нет, негромко признался: — У меня мать так умерла. Отменили ритуал, там произошла какая-то накладка с «донором», как ты выражаешься. А я был очень плох. Мама пришла к храму ночью и... вскрыла себе вены, предварительно позвонив Никону. Её не удалось спасти. Встав из-за стола, Хасан отошёл к окну и уставился куда-то вдаль. Гелен молчал, не зная, что сказать. Любые слова казались здесь пафосными и лишёнными смысла. — Я боюсь, Рита может с собой что-то сделать, если ритуал сорвётся. Она... очень радикально настроена. А я не могу всё время быть рядом, чтобы предугадать её следующий шаг... — Я буду следить за ней, — встрепенулся Гелен, — а если вдруг она задумает что-то сделать с собой, напущу на неё морок. Погоди, Хас, точно! — он возбуждённо подскочил на ноги и даже слегка заискрился. — Мы же можем навести на неё морок! Всего-то полгодика походит в трансе, посмотрит «мультики», при этом Лёвка будет при ней, что скажешь? — А ты можешь? — заинтересовался Хасан. — Да. Это будет не просто, но думаю, я справлюсь. Скорее всего нам нужно будет переехать к ней, чтобы немного помогать... люди в трансе не всегда адекватно ведут себя, но по крайней мере, она будет управляема. — А у неё после твоих «мультиков» крыша не поедет? — Немного только если, — смутившись, признался Гелен. — Она проведёт эти полгода, как во сне, и скорее всего мало что запомнит. Потом ей, конечно, понадобится время, чтобы всё понять и вернуться к реальности. Но ты сам сказал, она сильная, справится. — Хм, — Хасан нахмурился и задумчиво прошёлся по комнате. — То есть, если Лёвка выживет, мы её «разбудим» и обрадуем. А если нет? — он остановился перед Геленом и вопросительно заглянул тому в глаза. — «Разбудим» и огорчим, — неуверенно предположил Гелен, начиная догадываться, в чём заключался минус этого плана. — Угу, — кивнул Хасан, продолжив наворачивать круги и размышлять на ходу. — И у нас не будет правдоподобного объяснения, что происходило с ней всё это время и куда делся её малыш... То есть, после транса, скорее всего, как ты сказал, она и так будет не в адеквате, а когда осознает, что произошло, начнёт в панике метаться, дело дойдёт до полиции... Нет, так не пойдёт, Гел. Меня посадят или упекут в психушку. — Я могу спрятать тебя, — уверенно возразил Гелен. — Где угодно, хоть на тех же Мальдивах. Новое имя, новые документы, новая беззаботная жизнь с верным тебе джинном. Только пожелай, мой повелитель. Хасан поражённо уставился на него. Казалось, такая мысль даже в голову ему не приходила, и сейчас он тщетно пытался утрамбовать её там. — Забавно, ты первый мой повелитель, который будто вообще не вкуривает, для чего нужны джинны, — не сдержавшись, фыркнул Гелен. Не ответив, Хасан собрал со стола грязную посуду и, встав у раковины, принялся шуметь водой. Гелен опустился на табурет и, понаблюдав за ним, осторожно предложил: — Хас, а если поговорить с ней ещё раз? Объяснить, что реинкарнация не работает... — Я несколько раз пытался. Я же сказал, она не хочет меня слушать. И Никон мне не верит, — Хасан вытер руки полотенцем и, обернувшись, устало добавил: — Они считают меня психом, будто я... брежу наяву. Словами тут не решить, Гел, а доказательств у меня нет. — Хм, — Гелен озадаченно почесал кончик носа и, осенённый догадкой, подпрыгнул на табурете. — А если мне с ней поговорить? Устроить шоу, с дымом и спецэффектами, прикинуться призраком и потусторонним голосом донести мысль. Что скажешь? — Тогда её упекут в психушку, — иронично заключил Хасан и, подойдя к холодильнику, заглянул внутрь. — Что-то я не наелся... может, пиццу закажем?