Когда раны больше не болят

      

6

      

      Последний героический поступок              Кейтлин выбежала из здания участка, ее сапоги топали по мощенным дорогам, когда она поспевала за начальником полиции.              «Шеф, — крикнула она, пока пожилая дама не обернулась, — пожалуйста, разрешите мне сегодня участвовать. Я знаю, что это важная ночь».              Грейсон нахмурилась и заговорила своим хриплым голосом. «Я не знаю Кираман. Вы были очень полезны за письменным столом, один из наших многообещающих младших детективов. Вы уверены?»              «Да, шериф, — кивнула она, — я бы хотела больше полевого опыта. Вы меня знаете, я хочу помочь.»              «Я сказала твоим родителям, что не доставлю тебе неприятностей», — взгляд прошел по ее лицу, как у старой родственницы, которая не желает мешать родительскими приказами.              «Пожалуйста, шеф. Это всего лишь караульная служба». Кейтлин почувствовала отчаяние в собственном голосе, но ей было все равно.              «Отлично». В уголках губ Грейсон появилась улыбка. «Вы разместитесь возле современного крыла галереи».              Кейтлин поспешно схватила свой значок и пистолет стандартного образца и присоединилась к гудящей толпе полицейских, направлявшихся в музей Пилтовера.              Она нашла себе место на улице на углу вместе с пятью другими сотрудниками, прямо рядом с современным крылом. Она недолго размышляла — еще немного такого полевого опыта, и они смогут воспринимать ее всерьез. Детективная работа всегда была ее сильной стороной, но она была метким стрелком еще до учебы в кадетской академии. Это было у нее в крови.              Ее мысли были прерваны, когда один из сотрудников помчался прочь от своего участка. Вдалеке кричали люди — что-то было не так.              Рация силовика рядом с ней зажужжала. «Ситуация в главном зале. Начинайте эвакуацию гражданских в современном крыле».              Они обменялись взглядами и побежали ко входу в музей. В этот момент Кейтлин услышала крики паники, прокатившиеся по толпе, и топот десятка или более ног. Несколько стражей порядка начали выводить людей в коридор, ведущий в современное крыло. Кейтлин нашла свое место среди них.              Вскоре пятьдесят человек были переведены в современное крыло — здание с широкими окнами, где находились произведения современного искусства — статуи странной формы и картины на различные темы. В комнате царила тревога, Кейтлин смогла разобрать несколько голосов, говоривших о голубоволосой девушке. Другие беспокоились о какой-то заложенной дымовой шашке, все еще издавая горловой кашель.              «Все в порядке, все под контролем», — подражала Кейтлин словам своих коллег.              В этот момент взорвалась первая бомба. В одну секунду тела лежали рядом друг с другом, как в поезде, свет сверху прекрасно освещал крыло музея. В следующую секунду свет замерцал, а затем облако пыли окутало всех, и комнату поглотила тьма.              Когда Кейтлин пришла в себя, она была придавлена куском цементной стены. Она кашлянула, восстанавливая зрение — перед собой она видела не более ярда, замкнутое пространство было небольшим, со всех сторон торчали обломки. Рядом с ней лежали покрытые пылью тела, которые постепенно приходили в себя, кашляли вставали когда цементные обломки падали на пол.              Она осторожно выбралась из-под обломков, и ей повезло, что, кроме синяков, у нее был лишь небольшой порез над бровью.              Она достала фонарик, висевший у нее на поясе, и включила его — на темном фоне появился небольшой круглый свет, частицы пыли летели туда, куда указывал фонарик. Здесь был полный беспорядок — невозможно было определить, где начинается и заканчивается второй этаж, среди цемента и мрамора торчали металлические строительные леса.              Она подошла к некоторым людям, которые тоже начали шевелиться. Вскоре появилась группа из шести гражданских лиц.              Где были все остальные? Были ли остальные люди в порядке?              Кейтлин не успела обдумать эти вопросы, как решила, что лучшим вариантом действий будет выбраться из этой ловушки. С помощью гражданских им удалось отодвинуть некоторые цементные обломки достаточно широко, чтобы человек смог пробраться через них, пока они не уступили место темному ночному небу.              Один за другим Кейтлин помогала людям безопасно выбраться через импровизированный проход. Когда она проскочила через выход, на месте происшествия уже были медики, и она забрала с собой вышедших граждан.              Кейтлин обернулась, чтобы оценить ущерб. Современное крыло рухнуло само по себе, как рассыпавшееся тесто. Ей удалось выжить, но сотни других людей остались остались там. От этого ее колени стали словно желе.              Одна из женщин, которую она помогала сопровождать, вернулась к ней, полотенце уже было обернуто вокруг нее парамедиками. «Мои друзья, они все еще там».              Кейтлин разделяла страх, который был у женщины на лице. Возможно, она еще могла что-то сделать, пока адреналин все еще накачивал ее вены. Если бы она остановилась сейчас, у нее не хватало бы сил довести дело до конца.              Она положила руку ей на плечо. «Не волнуйся, мы найдем их».              «Кираман, что ты делаешь?» окликнул капитан, который увидел, что она направляется обратно на площадку. «Ты не можешь туда вернуться, там только что была зона взрыва».              «Сэр, там еще есть гражданские, другие силовики».              Он выглядел так, будто собирался спорить, но морщины на его лице показывали, что он также беспокоится о них. «Хорошо. Будьте осторожны».              Кейтлин нырнула обратно в проход и снова оказалась в темных недрах обломков. Горло сдавило от пыли. С помощью фонарика она заставила свои глаза увидеть признаки жизни, людей, которых еще можно спасти.              «Там кто-нибудь есть?» — раздался панический голос где-то справа от нее. Она проследила, откуда он доносится.              «Я здесь, держитесь». Кейтлин опустила фонарик на пол, прижала руки к шершавому центру, чтобы продвинуть их под металлические леса. Люди, застрявшие на другом конце, помогли ей расчистить путь, и они медленно проползли через небольшое пространство. Их было около четырех человек, с незначительными царапинами и ранами.              «Не волнуйтесь, мы нашли выход», — заверила Кейтлин.              Пока они маневрировали среди обломков, земля снова загрохотала, как будто произошло сильное землетрясение. Металлические леса вокруг них заскрипели, обломки стали падать вниз, как дождь, снова посыпались шлейфы пыли, от которых у всех начались приступы кашля.              «Что это?» — воскликнул один из гражданских.              В нескольких метрах от них грохот сместил небольшую грубую металлическую конструкцию. В темноте его выделяли почти светящиеся неоновые краской следы.              Сердце Кейтлин замерло при виде этого зрелища. Она толкнула гражданских позади себя. «Назад! Это б…»              Второй взрыв прогремел с оглушительным грохотом, сгорая в ослепительной голубой вспышке. Взрыв, подобно силе грузовика, подбросил ее тело, и она обмякла, как потрепанная кукла. Ослепительный свет был последним, что Кейтлин увидела, прежде чем ударилась головой и потеряла всякую связь с реальностью.              Обострение              Она не замыкалась в себе.       Кейтлин не вызывала Вай в свой офис всю неделю — ей было легко выкинуть ее из головы, когда ее не было рядом. Ситуация с Вай отнимала у нее много времени, поэтому она с головой ушла в работу над записями брифингов, которые пропустила.              Кейтлин вошла в свою личную комнату для брифингов — шесть шагов направо от ее стола, из которой также открывалась еще одна дверь в коридор.              Первое, что бросалось в глаза, — это яркое ровное свечение флуоресцентных ламп в ее тусклом кабинете. Она закрыла за собой дверь, заставив ропот коллег рассеяться в душном помещении. Остался только звук ее трости, быстро стучащей по полу.              В конце концов, трость ударилась о ножку стула, и она откинула ее назад, деревяшка как можно меньше скребла по кафелю, как ее учили в детстве.              «В последний раз мы остановились на нелегальных поставках, пожалуйста, продолжайте, шеф», — приказала она, как только села.              По мере того, как брифинг продолжался, она с болью осознавала, как открывает и закрывает свою авторучку. Она уронила ее и судорожно сжимала пальцами в перчатке.               Когда разговор начал переходить на другую тему, лейтенант повернулся к ней: «Ваш помощник сегодня не пришел?».              Намеренно поставив вопрос перед всеми, его раздраженный голос, когда он узнал о действиях Вай, все еще звучал в ушах Кейтлин.       «У нее есть дела поважнее, лейтенант. Например, переосмыслить свои действия».              «При всем уважении, шериф, я всегда считал ее безолаберной. Я знаю, что вы хотели помочь, нанять человека из Зауна и все такое, но некоторым людям просто невозможно помочь».              «Достаточно, лейтенант, — сказала она, — со временем она поймет свое место».              Кейтлин вернулась в свой кабинет, и ее встретила пульсирующая боль в голове. Она достала таблетки, которые хранила на полке, и сунула одну в рот. Впереди было еще много работы.              Кейтлин оставалось только перетерпеть эту неделю.              В оставшееся свободное время ее мысли блуждали о Вай, чьи отчеты лежали нетронутыми в ящике для бумаг рядом с ее столом. Нет, она не могла их слушать. Не тогда, когда голос, который когда-то рисовал холсты в ее снах, делал резкие заявления о том, как она живет.              Поэтому она с головой погрузилась в работу.              Подносы с едой, которые ей подавал персонал станции, стояли нетронутыми, прячась под клошарами, пока она заканчивала свои записи. Была также серия допросов, на которых ей пришлось присутствовать вместе с лейтенантом, когда они сидели в комнате для допросов за односторонним зеркалом.               Стэнли помог ей принести некоторые записи брифингов в квартиру, две коробки с записями стояли на полу рядом с кроватью, пока она пересматривала важные записи. Сидя на кровати с включенной гарнитурой, она часто теряла счет времени, пока не почувствовала, что ее одолевает вялость.              В ее голове раздавались тревожные звоночки о том, что она слишком много на себя берет. Жизнь после происшествия стала для нее одним днем за другим. Она просто должна была дожить до пятницы.              В четверг она дважды прокручивала одну и ту же запись тридцатиминутного брифинга; имена, события, места ускользали, как вода, из ее рук.              Она тихо выругалась, когда пришла на брифинг с опозданием, ей было неприятно чувствовать на себе пристальные взгляды.              В тот день ее зрение стало еще хуже, свет и силуэты невозможно было разобрать, перед ней было лишь нечеткое небытие. Она попятилась, запутавшись тростью в ближайшем стуле, и только потом добралась до своего места во главе стола.              Брифинг продолжался, остальные офицеры один за другим делали свои гепотезы.                     Кейтлин не замечала, что открывает и закрывает ручку. Шеф прочистил горло, что заставило ее бросить ручку.              Она пробежалась по информации с кассет, которые постоянно проигрывала — контрабандные наркотики в доках Пилтовера, след, ведущий к бисквитной фабрике — или это был сталелитейный завод? Были ли это вообще наркотики или ликер? Она прижала руку к виску.              «Шериф?»              Она повернула голову на голос старшего следователя. «Простите?»              «Я хотел сказать, что нелегальные поставки отнимают у нас много сил и средств. Есть и другие, более неотложные дела, например, расследование по новому «химбарону». Будет правильно, если мы перераспределим персонал?»              «Да, пожалуйста, перераспределите персонал соответствующим образом».              Когда обсуждение завершилось, ее коллеги встали, скребя деревянными стульями по плитке. Было отчетливо слышно, как приближается лейтенант.              «Шериф, вы в порядке?» Он действительно звучал обеспокоенно, дыша рядом с ней.              «Я в порядке, лейтенант».              «Насчет того, что я сказал на днях о вашей помощнице. Мне очень жаль. Я знаю, как много у вас дел в качестве шерифа. Может быть, Вай полезно иметь рядом, чтобы помогать вам».              Теперь он был просто покровительственным.              «Мне не нужна помощь. Я сказала, что я в порядке.»              Когда она ехала домой, в правой руке и ноге появилось покалывание, как будто кто-то уколол их булавками и иголками. Ей оставалось недолго.              Машина остановилась, и Стэнли повернулся на своем сиденье, кожа скрипнула. «Я могу чем-нибудь помочь, мисс Кейтлин?»              «Нет, все в порядке». Она махнула рукой. «Спасибо, что спросили».              Она нащупала ручку двери и открыла ее. Она держала свою трость, пока спускалась на одной ноге. Она едва не задела боковую ступеньку машины и упала, цепляясь за ручку двери, случайно приземлившись где-то между машиной и землей.              Ее сердцебиение было на высоте. Секунду она ничего не чувствовала, пока боль в спине не зафиксировала, что она прислонилась к шине.              Раздались шаги, хлопнула дверца машины, и вот уже железная хватка Стэнли обхватила ее руку, когда он помог ей подняться. «Вы в порядке?»              Она смахнула пыль со своей униформы, скрывая дрожь в голосе. «Я в порядке, Стэнли. День плохого зрения, знаете ли».              «Хорошо, берегите себя, мэм».              Кейтлин ждала, когда услышит его шаги, закрытие дверцы машины, шум мотора, когда она отъедет от ее квартиры. С тростью в руке она подошла к двери своей квартиры. Она достала кольцо с ключами, но оно выскользнуло из пальцев, и прошло несколько секунд, пока она нашла нужный ключ, чтобы открыть дверь.              Внутри была знакомая прихожая, отличающаяся своей тишенной.              Если бы она была сосредоточена, то не упала бы. Но концентрация была умственно утомительной, она пыталась заставить другие органы чувств компенсировать то, что не могла увидеть. То же самое можно было сказать и о том, как она представляла себе места в голове, черпая из памяти. Она не могла позволить себе еще одну мигрень.              Кейтлин пыталась подавить дрожь в челюсти, смахнуть слезы с глаз.              Когда она пробиралась сквозь знакомые стены, чтобы попасть в свою комнату, правая часть ее головы начала пульсировать с нарастающими интервалами. Казалось, что кто-то постоянно бьет кувалдой по месту над ее правой бровью.              К тому времени, как она достигла знакомого пространства своей темной спальни, она уже тонула в пульсации, которая отдавалась в ушах. Слишком уставшая, чтобы переодеться, она рухнула в кровать, которая, к сожалению, не дала ей комфорта, чтобы облегчить ее самочувствие.              Обезболивающее лежало на столике, но это был тот вид мигрени, когда нет разницы, выпьет она его или нет.              Ты отгораживаешься от всего мира в своем маленьком кабинете.              Почему Вай пришла в ее жизнь и размыла границы, в то время как ее рутина работала в ее пользу дольше всего?              Впервые за долгое время Кейтлин захотелось покинуть уютные стены и окунуться в неизвестность — в ту версию себя, которую она считала умершей после аварии.              Но она больше не была тем человеком.              Вместо этого она лежала в постели, свернувшись калачиком, с закрытыми глазами, а боль проникала под глазные яблоки. Правая сторона ее тела теряла чувствительность, нервы отбивались от ударов в голове. Из ее голоса вырвался жалкий всхлип, как у побитой собаки.              Кейтлин не была беспомощной, но ей казалось, что она беспомощна.              Ее кровать могла бы сойти за обломки музея. Небеса рушились на нее, но она была лишена всех сил, чтобы двигаться. Как и в ту ночь много лет назад, она оказалась в ловушке.              Она не доживет до пятницы.              Извинения              Вай должна чувствовать себя виноватой за свои слова, но часть ее не может избавиться от гнева — на ситуацию и на себя. Она была облита керосином, малейшая искра могла отправить ее за грань, как это было давно.              Зара спросила ее о синяках на костяшках пальцев, которые она не пыталась скрыть. Вай проводила большую часть своего свободного времени на спаррингах.              Кейтлин всю неделю избегала вызывать ее в офис, поэтому Вай передавала кассеты на стойке регистрации перед тем, как уйти с работы. Отчасти ей это нравилось, Кейтлин должна была разозлиться на нее.              Но внутри нее была грызущая пустота от того, что она умудрилась испортить еще одни свои отношения. У нее была причина быть в одиночестве — люди, которые слишком сближаются с ней, в итоге страдают и разочаровываются.              В пятницу, когда она пришла на работу, некоторые из сотрудников правоохранительных органов тихо переговаривались в главном холле. Вай не была посвящена в большинство сплетен, но один из архивариусов станции подошел к ней, как будто они были близкими приятелями. «Ты слышала? Шериф Кирамман сегодня не пришла».              «Она сказала, почему?» — спросила Вай.       «Нет, просто машина станции не подвезла ее сегодня утром».              Ви провела остаток дня так, словно пробиралась через густую трясину. Она хотела, чтобы Кейтлин разозлилась на нее, но отсутствие напарницы не давало ей покоя. Кейтлин никогда не пропускала работу, если только что-то не случилось.              Как только закончилась ее смена, она помчалась по улицам Пилтовера, не обращая внимания на грубые взгляды прохожих. Она добралась до входа в ее квартиру и нажала на дверной звонок.              Звонок прозвучал, но ответа не последовало. Ви нажала на кнопку дважды, трижды.              «Кейтлин? Это Вай. Я зашла».              По-прежнему стояла тишина.              Вай выругалась и вытащила свою идентификационную карточку. Она уже давно не взламывала двери, но ее охватила такая срочность, что она не могла остановиться. После двух попыток просунуть карточку в косяк, дверь поддалась.              Коридор, встретивший ее, был темным и тихим.              Вай ползла по элегантному ковру. В конце коридора была приоткрыта дверь, к которой Вай прижалась ухом.              «Кейтлин? Это я, Вай».              Прошло несколько секунд, и голос произнес.              «Убирайся, Вай», — простонала Кейтлин.              «Я беспокоюсь о тебе».              Тишина.              «Я буду в порядке».              «Не похоже, что ты в порядке», — сказала Вай, — «Могу я войти?».              Вай восприняла отсутствие негативной реакции положительно. Она распахнула дверь, открыв просторную спальню с двуспальной кроватью. Тяжелые шторы были задернуты, стол и стул на краю комнаты были завалены кассетами в беспорядочной куче, как будто она их опрокинула.              Тяжелая энергия в комнате ощущалась даже тогда, когда она только что вошла. Кейтлин была одета в камзол и шорты, волосы собраны в беспорядочный хвост, она лежала на боку, обложенная кучей подушек. Ее глаза были опухшими.              Вай придвинулась к ней. Она никогда не видела Кейтлин такой непохожей на себя.              «Что случилось?»              «Просто сильная мигрень. Наверное, 8 баллов».              «У тебя ведь есть лекарства от этого?»              «Да, я их уже приняла», — фыркнула она.              «Хочешь, я помогу отвести тебя к врачу?»              «Нет, в этом нет необходимости». У нее было усталое выражение лица, когда она заставила себя сесть. «Что ты вообще здесь делаешь, Вай?»              Вай схватилась за край кровати. «Когда они сказали, что ты не сможешь прийти сегодня на работу, я не могла думать ни о чем другом. Ты никогда не выходила на работу с тех пор, как я пришла. Я просто беспокоюсь, вот и все».              «Спасибо за беспокойство, но со мной все будет в порядке».              Это был ее отказ, но Вай не могла уйти, не сказав свое слово.              «Я знаю, что в прошлый раз мы встали не с той ноги, Кейтлин. Я просто разозлилась. Я могу быть строга к себе и вымещать это на других. Мне жаль, что это случилось с тобой, ты не заслужила того, что я сказала. Ты потрясающе справляешься со своей работой. Тебе не нужно ничего менять».              «Я ценю извинения, — Кейтлин опустила голову, на мгновение закрыв глаза, — но ты права, Вай. С тех пор как произошел несчастный случай, я никогда не позволяла себе выйти из коробки, в которую сама себя загнала. Я знаю, что должна, но не могу».              «Так вот в чем дело?»              «Обо всем понемногу. Иногда ты думаешь, что все позади, но, — она покачала головой, — это не так».              «Просто иногда это так несправедливо, понимаешь?» Нижняя губа Кейтлин дрогнула, потеряв ту ровную уверенную манеру, в которой она всегда говорила. «Например, когда это случилось со мной, весь твой мир словно остановился. Недели и месяцы после этого все ходят вокруг тебя как в скорлупе, даже если притворяются, что это не так, что ты ненавидишь, потому что это заставляет тебя чувствовать себя плохо, ты ненавидишь, когда к тебе относятся по-другому. Но после этого они ведут себя так, как будто все как раньше — чего вы хотите, потому что вы хотите чувствовать себя нормально, но в то же время вы знаете, что все не может быть как раньше. А потом вдруг понимаешь, что весь мир движется вперед, а ты застрял там — та же ночь снова и снова».              Кейтлин словно нашла слова для того, что она чувствовала. Она разделяла ту же боль, только в другой форме.              Щеки Кейтлин начали блестеть. Инстинктивно Вай притянула ее к своему напряженному телу, не зная, что также побудило ее сделать это. Если Кейтлин и была поражена, то не подала виду, потому что заплакала на плече Вай.              «Я здесь», — нежно положила она руку ей на спину. Для Вай это было привычно, когда она росла с Паудер, и напоминание об этом заставило ее смахнуть собственные слезы.              В конце концов Кейтлин отстранилась и вытерла глаза тыльной стороной ладони.              «Я думала, что со мной все в порядке, так было довольно долгое время. Все просто рухнуло на меня после вчерашнего эпизода. Прости, что тебе пришлось увидеть меня в таком состоянии», — Кейтлин судорожно сжимала руки.              «Я знаю, каково это», — сказала Вай, подыскивая нужные слова. «Я вижу вещи, которые напоминают мне о моей сестре, такие, которые я не могу дождаться, чтобы показать ей, пока меня не осеняет, что ее больше нет. Всякий раз, когда я вижу что-то хорошее, я понимаю, что ее нет со мной, что она никогда этого не увидит. Это просто возвращает меня в ту ночь, когда я потеряла ее».              Вай продолжила: «Не нужно извиняться. Это случается. ты не сверхчеловек. Иногда бывает очень тяжело, однажды жизнь выбивает тебя из колеи. Но мы снова поднимаемся. Мы стараемся».              Кейтлин фыркнула и скрестила руки. «Что ты вообще здесь делаешь, проводишь свой вечер со мной. Разве у тебя нет дел поважнее, например, побыть с парнем? Или девушкой?»              Не ожидая таких слов, Вай разразилась смехом, который подпрыгнул в некогда напряженной атмосфере. «Мир рухнет в огне, если у меня когда-нибудь появится парень. Я не думала, что в моем сердце есть место для отношений… такого рода. Так что нет, но я могу задать тебе тот же вопрос?».              Она покачала головой: «Просто работа. Быть шерифом труднее, чем кажется».       Вай впервые почувствовала, как близко они находятся, их колени соприкасаются, так как Кейтлин подалась вперед, когда заговорила. Звук ее собственного дыхания был коротким и быстрым, как и биение ее сердца в этот момент.              Кейтлин протянула руку. Вай потребовалась секунда, чтобы понять, что она имеет в виду. «Могу я…?»              «Да, давай».              Она никогда раньше не позволяла никому прикасаться к себе.              Кейтлин взяла ее руки в свои.              Ее кожу покалывало от того, насколько мягкой и эластичной была ее плоть по сравнению с грубыми, мозолистыми руками, пережившими тяжелые дни в Зауне. Ее ладони вспотели, что никогда не беспокоило ее раньше. Но Кейтлин это не волновало — нежные пальцы коснулись ее руки, проведя по ее ладони, подушечки пальцев прижались к ее ладони.              Вай поняла, что затаила дыхание.              Кейтлин закончила, настоятельно сжимая ее руки. «Спасибо, Вай. Тебе не нужно было этого делать. Спасибо, что выслушала».              «Ничего особенного».              Вай отнесла поднос с чаем в комнату Кейтлин и увидела, что та лежит на боку и крепко спит. Она выглядела безмятежной и по-детски спокойной, совсем не похожей на шерифа, которого она всегда видела на работе.              При виде этого зрелища у Вай защемило в груди. Она не знала, что это значит, но Кейтлин позволила ей увидеть эту сторону себя.              Она поставила поднос с чаем на приставной столик. Вай подошла к беспорядочной куче кассет и, как могла, аккуратно сложила их в стопку, прежде чем выйти из комнаты.              Выходя, Вай прошла мимо прихожей и не смогла удержаться от того, чтобы не посмотреть на фотографии в рамке у гостиной.              Самой большой из них был портрет, на котором молодая Кейтлин стояла рядом с родителями в шикарном особняке. Вай улыбнулась, увидев Кейтлин, которая еще не выросла в полный рост. У нее было явное сходство с обоими родителями: от матери она унаследовала строгое выражение лица, а от отца — улыбку в глазах.              На другой фотографии Кейтлин стояла рядом с Джейсом, она была ему уже до плеч, но выглядела не старше пятнадцати лет.              Однако больше всего ее внимание привлекла фотография, на которой Кейтлин была одета в коричневую холщовую форму, а рядом с ней стоял ее отец в таком же облачении. На руках у них, прислоненные к земле, лежали две винтовки.              Вай сделала шаг назад и увидела, что на полке стоят не просто вазы, а небольшие трофеи — в основном золотые, другие серебряные, на всех было выгравировано ее имя. Различные награды за меткость — целый портрет того человека, которым Кейтлин была до происшествия.              В ее нутро опустилась каменная тяжесть.              Все разговоры об увлечениях и об этом ни разу не прозвучали. Воспоминания о прошлом, о том, как все было раньше, вызывали явную боль. Поэтому такие вещи, как умершие сестры и старые увлечения, оставались похороненными, нетронутыми в разговорах.              Мир был несправедлив.              Вай поднялась на ноги, чтобы уйти из гостиной, из места, которое несло в себе столько же багажа, сколько и ее прошлое.