Князь Юсупов

Городская суета... Беспринципно, аморально Рождает дым, но без огня, Рождает ложь, но без обмана... И в сердце вознесется миг, Когда стрела проткнет мгновенье, Когда на сердце милый крик, Когда живыми правят тени!.. Но нет, судьбу нам предстоит менять! Нам предстоит забыть страданье, Просить прощенье и прощать, Слезами землю умывая... Ведь, может, нам за все воздастся, За гибель мира и людей... Мы любим без борьбы сдаваться, Мы любим мир, а он-злодей!!! Он режет головы упрямо, Бросает в пепел все, что есть, Но, ведь таким был не всегда он, Он стал таким из-за людей! Не обращая в тот момент внимания ни на кого, Татьяна поднялась к себе в комнату и достала аптечку, чтобы обработать рану. Было противно смотрела на этот укус, она чувствовала ту слюну, которую та тварь могла безжалостно оставить, ощущала момент того нападения до сих пор. Вдруг девушка услышала приближающиеся шаги; в комнату вошёл Пётр, что-то держа в руке. В такие моменты он почти не испытывал эмоций. Она видела, как он направляется в её сторону, сидела на месте и не двигалась. — Больно? Он уставился на руку, зрелище было не самым лучшим, из рваной раны всё ещё сочилась кровь, медленно. Карамора вытащил из аптечки спирт, затем разорвал рукав платья до конца, расчищая тем самым путь к ране. Поливая содержимое на края увечья, Петя слышал, как та шипит от боли, стиснув зубы. Таня держалась умницей, почти не дёргалась. — Кто это именно сделал? — Эта тварь уже мертва. — Я благодарен тебе. Твоя помощь неоценима. — Но я ничего не сделала. Гриша и Таня сделали гораздо больше полезного, нежели я. — Кто знает, быть может, без тебя бы они не справились. — Осмотрев руку ещё раз, он промолвил. — Придётся зашивать. Потерпи немного. В тот момент ей довелось рассмотреть Петю ближе. Его мелкие-мелкие ссадины на лице, которые почти зажили. Тёмные волосы, кончики которых так неряшливо смотрели в другую сторону. От него пахло сигаретами. Не теми, что курил её отец когда-то, то было что-то другое, более приятное. Таня затаивала дыхание почти каждый раз, когда он приближался с иголкой к ней, чтобы заштопать повреждённое место, но не от боли, а от такого короткого расстояния, которое проявлялось между ними. С самого раннего возраста ей не доводилось находится настолько рядом с мужчиной, да и не думала никогда она о таком. Да, были симпатии на празднествах, светских вечерах, однако всё очень смутно. Ощущать на себе прикосновения мужчины для неё было впервой. Петя был первым, если не считать её отца и учителя танцев, кто касался её плеч. Его руки осторожно скользили, движения были аккуратными и плавными. В его касаниях не было ничего особенного, совсем ничего, и в то же время ощущение тепла его ладоней на её руке, которое вызывало мгновенно у Тани смущение. Девушка чувствовала боль от того, как игла проникла в кожу, но благодаря его пальцам, эта боль казалась такой мимолётной и бесстрашной. От прикосновений Пети её голова отключилась, Татьяна и не заметила его глаз. Взгляд Караморы был напряжённым, его что-то беспокоило. Она и не могла взять в толк, что именно его тревожило, поэтому просто тихо промолвила: — Всё будет хорошо. Увидев её улыбку, он только улыбнулся в ответ, тихонько кивнув. — Ну вот, готово. Отдыхай. Он шёл неторопливо, будто бы что-то хотел ещё сказать, но не сказал. Таня смотрела ему в спину, пытаясь пересилить саму себя. Когда он открыл дверь, ей пришлось сжать волю в кулак, отбросить страх и чётко сказать: — Подожди! Я не всё рассказала. — Поймав на себе взгляд Пети, Таня будто выдохнула, стало немного легче. Дождавшись его возвращения вновь, она привстала с постели и обняла свои плечи холодными руками. Петя внимательно слушал её. — Там было ещё кое-что; Когда Юсупов пришёл туда, он сказал мне то, во что я до сих пор не могу поверить. Глаза Тани были наполнены страхом. Девушку трясло изнутри. Она пыталась успокоиться, но ей становилось только хуже: руки не слушались и дрожали, ноги и вовсе обмякли. Она держалась гордо, также смело и продолжила, ведь ей не хотелось казаться слабой и плаксивой. — Он сказал, что мой отец жив. Карамора видел, что она сама не может поверить в то, что говорит. Она говорила эти слова с отрицанием и презрением, а Каразин пытался понять сказанное. Он легко коснулся её плеча, смотря в глаза, стал с точностью расспрашивать её обо всём, что только может быть известно. — Это не могло быть ловушкой? — В том и причина, что я не знаю. Ведь нашли четыре тела, не считая прислуги. Не смотря на то, что был пожар, я их опознала. Я..я точно видела, что это был отец. И они, эти упыри ищат его! Зачем? Я не понимаю. — Мы выясним это. Я обещаю. Нет ничего более интимного и действительно сокровенного, чем объятья. Карамора прижал девушку к себе, а Таня обвила его тело руками, оно было таким же тёплым, как в последнюю их встречу после бала. Плотно прижимаясь, можно было слышать биение сердца, и томные выдохи, а аромат его волос ничуть не изменился, темноволосая вновь почувствовала этот запах, он был таким притягательным. Эмоции рвались из нее наружу и приводили ее в смятение, и он хотел, чтобы эти эмоции утихли. Ей же не верилось, что он не отталкивает, а наоборот, идёт навстречу. Они молчали в тот момент, не нужно было никаких слов и других действий. Простого прикосновения было достаточно. Это могло продолжается более долгое время, пока в комнату не вошёл Ткачёв. Мужчина был расстроен при виде этой, на первый взгляд, "трогательной" сцены. Увидев Петра Никитича, Татьяна Дмитриевна отпрянула от Каразина резким движением, а тот повернулся. Он молча покинул её спальную, выйдя в коридор вместе с напарником. — Петя, зачем вы это делаете? — Суетливо и строго спросил Ткачёв, смотря на Каразина, как на мальчишку, а не страшного зверя-анархиста. Тот молчал, не хотел и спорить. — Ну неужто вы не понимаете, чем это может обернуться для вас? Нет? Каразин ушёл в свои мысли и, на мгновенье задумался, он вдруг понял: не смотря на то, что эта девушка действительно ему симпатична — она слишком юна для него во всех смыслах этого слова. Полузакрытые глаза перед Ткачёвым показывали полное безразличие. Он смотрел куда-то далеко в стену, напрягая каждую мышцу тела. Глубокая ночь. Она всегда тихая и спокойная по сравнению с неугомонным днём. Совсем другая: она окутывает улицы атмосферой таинственности, совершенно изменяя восприятие очертаний зданий, деревьев, даже людей. Где-то пробегает тихий ветерок, разгоняя последнюю пыль на сыром асфальте. Небольшой снег добавил свежести этому душному, замученному Петербургу. Конечно же, под утро, от снега останется лишь одно название, однако красота от выпадающих с неба крупных белых хлопьев была необыкновенная. Ночью мы начинаем прислушиваться к самому малейшему шороху, мучительно напрягая слух, чтобы уловить в глубокой тишине неведомый звук. Едва ли услышав его — в груди бешено стучит сердце, а в венах застывает кровь, дыхание в секунду задерживается. Для вампиров нет ничего роднее ночи. Ведь она прекрасна в своей безучастности к происходящему. Взирая на землю своими миллионами белых глаз, в отличие от дня, ночь не стремится бороться с окружающим мраком. Щербатов ворвался в ту самую комнату, где на полу лежало три тела. Сперва он подбежал к Дашкову, который оказался ближе всех. Похлопав по его лицу ладонями, он привёл его в сознание, а после направился к Князю. Тяжело очнулся Юсупов. Он тяжело сглотнул, руками упираясь в ледяной пол, одну руку он прижимал к шее, а вторую — к животу. В том месте одежда пропиталась липкой кровью. Никакой боли не было, пуля прошла насквозь, но злоба и ненависть стала только крепчать. Он неуклюже поднялся с пола и встал на ноги, не понимая, что происходит. Щербатов придерживал мужчину руками, допытывая, что же случилось. — Что случилось?! — Истерически вскрикнул он. — Что вкололи эти идиоты? — Кто здесь был, князь? Что произошло? — Карамора. — Тихо, но внятно пробурчал Дашков, осматривая труп той самой девушки, которую они втянули в свою игру. — А он-то здесь как оказался?! В толк никак не возьму! — Да перестаньте меня трогать! — Феликс оттолкнул графа, не имея более терпения. Нахально и быстро он подбежал к трупу вампира, что находился в нескольких шагах, после чего указал на него пальцем, уставившись на него и Дашкова. — Вот, вот..! Вот, что могло случится со мной сегодня! Юсупов чувствовал, как у него во рту пересохло, и он испытывал сильную жажду, которую бы не смогла утолить вода. Он облизал потрескавшиеся губы и поправил свои кудрявые волосы, пытаясь отойти от этого шока. Кто бы мог подумать: хищника гонят его же потенциальные жертвы. На следующее утро Нобель по поручению Караморы отправился в спальную комнату Татьяны, но её там не оказалось. Он всполошился ни на шутку и бегом отправился вниз, влетев к Ткачёву и Каразину, как буря. В попытках откашляться, он не мог объясниться вовремя, однако те и без того встревожились. Ланской вышел из своего кабинета с какими-то бумагами. — В чём дело, Нобель?! — Там, там..кхе-кхе! Татьяна Дм.. — Что с ней?! — Строго спросил Григорий Александрович. Карамора также напрягся. Мужчины лихо проморгали, как две девушки из их группы вдруг исчезли из имения без предупреждения. Город жил своей жизнью, почти каждый человек куда-то торопился, не оглядываясь по сторонам. Всем людям было плевать на то, что окружает их: будь то лежащий без сознания посреди улицы человек, собака, что скулит от голода. Слышны лишь отголоски гуляк, отдыхающих средь бела дня в столице. Татьяна и Головина уже шли по дворцовой набежерной, Балакирева очень уж спешила, да так, что та не успевала следовать за ней, да и расспросить хотелось, отчего нужно было покидать так внезапно имение Ланского. — Прости, что я вынудила тебя пойти со мной. Мне необходимо навестить одного человека. Балакирева знала, что Таня вопросительно посмотрит на неё, что она и сделала, поэтому решила продолжить сразу же. — Мы идём к Бажаеву. Он профессор и друг моего отца. Я хочу выяснить хотя бы что-то, что мне неведомо. Головина смиренно продолжила идти за новой знакомой. Как только Балакирева вошла внутрь здания, снежинки, остававшиеся на пальто уже растаяли. Дам встретил управляющий, его лицо было до боли знакомо девушке, словно она его где-то видела. Худощавый парнишка, которому было определённо под тридцать, на его лице были приметные шрамы и ссадины вместе с синяками, однако он был очень дружелюбен. — Александр Степанович, чем могу помочь? — Мне нужен Владимир Гаврилович. — Его сейчас нет на месте. — Это важно! — Татьяна повысила голос, не имея сил и терпения. — Ничем не могу помочь, сейчас он в типографии, обещался вернуться к обеду. Могу ли я ему что-то передать? Как вас зовут? Почти сразу же девушки вышли на улицу, лёгкий морозец обжигал кожу. Погода была мерзкой из-за сурового холода. Татьяна Дмитриевна, на удивление, достала из пальто сигарету и закурила её мгновенно, напрочь позабыв о манерах. Её нетугой пучок, зафиксированный сзади и выпавшие из него прядки волос, создавали впечатление не совсем легко узнаваемой девушки, но это ей было на руку. Она задумалась, а затем пулей помчалась в обход главного здания. Долго смотря на балкон, что находился чуть выше первого этажа, она хотела направиться в ту сторону, пока кто-то не дёрнул её за руку. То была Таня Головина, которая ни на шутку испугалась. Она беспокоилась о подруге, ведь её глаза пылали ненавистью и одновременно страхом. В таком состоянии человека было сложно остановить. — Таня, прошу тебя, стой здесь, я скоро вернусь! Обещаю. Но Головина не отпрянула. — Я не верю этому идиоту. Владимир Гаврилович редко покидает своё рабочее место. Когда я была ещё девочкой, мы часто приезжали сюда с отцом по его делам, я помню этот балкон, он выходит на кабинет Бажаева. — Темноволосая тяжко вздохнула, отбросив выкуренную сигарету в сторону. — Я быстро, туда - и обратно. Задача была непростой, балкон находился чуть выше, а дама была одета в платье, да и пальто было длинновато для таких высот. Головина подсадила девушку, тем самым оказав огромную помощь. Через считанные минуты Таня чудом отворила стеклянную дверцу и попала внутрь, где мгновенно услышала знакомую пластину. Звучал вальс. Произведение было так знакомо её ушам. Всего несколько шагов оставалось для того, чтобы попасть в кабинет этого человека, это и случилось. За столом сидел Владимир Гаврилович, покуривая трубку. Мгновенно он завопил от страха, уронив курительную трубку на пол. — Ах! Татьяна Дмитриевна! Это вы, — еле дыша, произнёс мужчина, — что вы здесь делаете? — А вы не меняетесь. — Улыбка Тани была сдержанной, даже немного лицемерной. Она подошла ближе. — Как ваши дела идут? Как институт? — Слава Богу, куда не шло. Но..как ваша жизнь? Балакирева отчётливо видела, что ему было неловко. Она чувствовала напряжение, к тому же и страх, который исходил от профессора. Она расслаблено присела на рядом расположенный стул, нахально забросив ногу на ногу, и улыбнулась. — Вы были близким и преданным человеком для нашей семьи, но ведь вас даже на похоронах не было. От чего? Не поделитесь? Владимир растерялся, на его щеке виднелись проявления румянца, он побледнел, не смотря на это. Потускнел взглядом, отчего и отвёл глаза в сторону, а эти глаза так отчаянно пыталась поймать девушка. — Я не мог. — Сухо прошептал он. — Примите.. мои соболезнования. Я глубоко вам сочувствую. Для чего вы пришли? — Всё просто. Я знаю, вы были очень верным другом для отца, и знаете вы гораздо больше, нежели может показаться на первый взгляд. — Дмитрий Михайлович такой же учёный, как и я. Он был благородным человеком. — С долей печали молвил мужчина. — Татьяна, ступайте, прошу вас. Мне более нечего вам сказать, меня ждут дела. Балакирева мгновенно встала с места, достав револьвер. В ту секунду в крови адреналин яростно зашкаливал. Девушка смело направила оружие на человека, который с младенчества держал её на руках. Пальцы не дрожали, совсем. Она стояла абсолютно спокойно, не думая о последствиях. Владимир же — поймал напряжение сильнее, приподняв кисти рук вверх. Он испуганно смотрел в глаза дамы, боясь шелохнуться. — Вы даже не понимаете, что за чертовщина творится вокруг! В ваших интересах рассказать всё, что вам известно! — Саша! — Бойко закричал тот; В кабинет поспешно ворвался тот самый мужчина, который не боялся направляться, как можно ближе к девушке. — Опустите револьвер, сударыня. Через пару секунд её руки опустились вниз. В тот момент Таня считала себя бездарностью, глупым человеком, который даже допросить не может другого, как подобает. Бажаев приказал выпроводить даму на выход, та и не сопротивлялась. Владимир Гаврилович открыл один из ящиков, затем достал какие-то бумажки вместе с кучкой газет недавнего выпуска, обращая внимания на заголовки. После он что-то ловко промолвил в след уходящей девушки. — Вы не анархистка, Татьяна Дмитриевна, и никогда ею не являлись. Одумайтесь, пока ещё не поздно, прошу вас. Всего на мгновенье она остановилась, после чего вместе с управляющим отправилась вниз. Спустя какое-то время вместе с Головиной они вернулись в имение, где в центральном зале сидел Григорий Александрович. Мужчина был вне себя от ярости, как только он увидел вошедшую внутрь Таню, тут же поднялся с места. — Где ты была?! Ланской смотрел на девушку, как на ребёнка, который провинился. Он строго схватил её за руку, она же просто молчала, не отворачиваясь. — Ты понимаешь, что выходить из имения опасно? Тем более одной? Куда вы смотрели?! На шум Григория вниз спустились остальные, в том числе и Карамора. — Ты очень изменилась, Таня. — Что же я плохого сделала?! Я.. — Что стряслось? — Спросил Каразин, подойдя к ним. — Где вы были? — Я хочу поговорить только с товарищем Караморой. — Таня дышала тяжело, ком стоял в горле. Ей было не по себе. В зале раздалось внезапное молчание. Полная тишина. Петя только нахмурил брови от неизвестности затем, переглянувшись с остальными, принялся отходить в сторону. Татьяна ушла вместе с ним в соседнюю комнату, где они впервые встретились. На этот раз там было достаточно светло, тепло от камина не так сильно грело. Они остались вдвоём. — Где вас носило, Таня? Зачем ушли без предупреждения? Погода снаружи бушевала, бушевала также, как чувства и переживания в груди у Татьяны. Часы пробили только три часа дня, а на улице уже было темновато из-за свинцовых туч, плотно застеливших небо. Она молча стояла какое-то время, глаза были широко раскрыты, а сердце билось сильнее. Она смотрела на мужчину, пронзительно. Тот не понимал, что стряслось. Снежный дождь упорно барабанил по оконному стеклу, шум от ветра был впечатляющим. Девушка ощутила резкое замедление собственного дыхания и, сделав всего пару шагов навстречу Каразину, она поцеловала его. Без лишних слов, улыбок и прочего. В тот момент она посчитала нужным повести себя именно таким образом, не думая о последствиях. Этот момент был коротким, но таким нежным и родным в то же время. Что почувствовал Пётр в это мгновение, так это полный шок. Таня приоткрыла глаза и посмотрела снова на мужчину. Она невольно закусила нижнюю губу, а её действия продемонстрировали поведения больше маленькой девочки, нежели взрослой дамы, однако Каразина это никак не смутило. Смотря на него всё это время после поцелуя, она ждала его реакции, не знала, какой она будет. Сердце бешено колотилось и грозилось вот-вот выпрыгнуть из груди. Она пылала. Пылала от стыда за то, что свершила сейчас. Петя прижался кончиком своего носа к её щеке внезапно, это произошло быстро, отчего Татьяна вздрогнула и ощутила, как его губы нежно накрыли её. Балакирева чувствовала его нежность, это было даже дико. Левой рукой Карамора коснулся её тёмных волос, задев её небрежную причёску. Таня чувствовала его дыхание, оно так сильно обжигало её щёку. Плечи дрожали, а руки обледенели в миг. — Я должна сказать, что.. Не успев договорить фразу, она обомлела. На этот раз в губы вцепился уже он, резко, а в то же время плавно и аккуратно, обхватывая её лицо руками крепко. Она была совсем ещё девочкой, в душе наивной и ранимой. Оказавшись так близко к ней, он почувствовал аромат её тела и прядей волос, Таня пахла корицей, сладкой, но в меру. Запах был притягательный. Пётр убедился, как сладок вкус её губ, после чего они медленно отстранились друг от друга, взяли паузу, чтобы отдышаться. — Я была у Бажаева. Это старый друг отца. Думала, что он скажет хоть что-то, но ошиблась, снова. — В таких ситуациях ты не должна действовать в одиночку, Таня. — Тихо прошептал он. — Знаю. Казалось, что с этим я могу справиться и сама. После этих слов Каразин прижал девушку к себе. От него исходило тепло, гораздо сильнее, чем от камина, расположенного рядом.

Месяц спустя группа значительно продвинулась вперёд в своём деле. Они убили ещё двадцать вампиров из высшей знати дворянства. Но самое страшное и интересное ожидало их только впереди. В Юсуповском дворце в зале сидел Свечников, докуривая сигару. К нему приблизился Князь Юсупов, он облокотился о стол и выдохнул. — Эти люди считают нас исчадиями ими самими же созданного ада.. — тихо сказал Владимир Михайлович, — они не замечают, что убивают значительно чаще, даже друг друга. Задумчиво Феликс потёр свой подбородок . — Слишком много вампиров погибло из нашего общества. Нельзя допустить, чтобы убрали ещё и нас. Что там по поводу Балакирева? — Руневский и Алина Сергеевна прилагают все возможные усилия в Европе. — Чудно. Но я думаю, что им стоит вернуться сюда. — Воля ваша, Юсупов. Должен спросить, не хотите ли вы отправиться завтра со мной в Совет? — Не горю желанием. Да и хотелось бы позаботиться о своих других делах в Вене. — Вы же можете просто взять нас и покинуть. Это против правил. — Настойчиво произнёс Свечников. Вы глава Дружины, а значит и Карамору остановить придётся именно вам. Со стола мужчина взял фотографии нескольких членов группы Караморы и увидел Татьяну, изображённую на одной из них. — Это она? — Та ещё прыгунья. Прильнула к нему в группу и бегает хвостом, они только нам мешают! — Раздражённо рявкнул рыжеволосый, нервно теребя свой зудящий нос. — Что ж, стоит подметить, она очень похожа на своего отца внешне. Неудивительно, почему она присоединилась к Каразину. — Эта дрянь должна была умереть ещё там, вместе с остальными, однако Дашкову и это поручить нельзя - всё провалил. А теперь волокиты ещё больше, Владимир Михайлович! Тот был невероятно спокоен и целомудрен. Он глубоко вздохнул, после чего промолвил: — Юсупов, разве не вы в ответе за убийство её семьи? Это совсем юная девушка, которая попала в беду и ищет абсолютно разные пути, чтобы выбраться. Вам ли это не знать? Феликс же, в свою очередь, промолчал, нервно отойдя в сторонку.