Она — лишь улыбка и взгляд

      Я был мальчишкой, когда начал контактировать с ней. Она казалась странной. Девочка, жившая по соседству, но вела себя, как мальчуган. Никогда не видел, как она плачет, если поранится, никогда не видел её в юбке, кроме школы. Арата Нагакава пугала своими алыми, как кровь, глазами, которые на фоне бледной кожи и чёрных волос казались только ярче. Очень необычные глаза, но красивые. Но ещё меня смущало её имя. Арата — имя не девчачье, но ей оно отчего-то очень шло.       Мы общаться начали после случая с ведром в коридоре школы. Кто-то оставил его у двери, логично предположить, что я его перевернул, случайно запнувшись. Намочил всю школьную форму, так ещё и под раздачу попал. Арата могла оставить меня убираться в одиночку — её это не касалось, но она помогла. Это меня и впечатлило в ней. До этого момента мы будто не существовали друг для друга, хоть и учились в одном классе.       Ра всегда из кожи вон лезла, чтобы достичь результатов, упорно занималась, готовилась ко всем тестам и контрольным, в то время как большинству это давалось с завидной лёгкостью. О ней нельзя было сказать, что она была интеллектуально слабее всех нас, однако Нагакава старалась нас перегнать. Для чего — не знаю. Вернее сказать, не знал.       Девчонка была добра ко мне, несмотря на колкости, которые я говорил ей поначалу. Она мне не нравилась. Девчонка, мнящая себя мальчишкой. Нонсенс! Она никогда не могла быть частью нашего мира, но отчего-то упорно делала вид, что такая же, как и мы все. Тогда я этого не понимал, не мог уловить суть, пока однажды не столкнулся с причиной такого поведения. — Арата, ты не слышал меня? Живо домой! — её отец, заявившийся на детскую площадку нашего спального района, ухватил Ра за руку и повёл в сторону многоквартирного дома. «Не слышал»? У меня в голове не укладывалось, как, видя, что перед тобой явно не мальчишка, можно было обращаться к ней в мужском роде.       Нагакава мне не понравился ещё с первого раза. Моё мнение о нём неизменно и по сей день. Как он смерил меня недовольным и брезгливым взглядом, как он нахмурился, когда я взглянул ему в лицо. Будто на прокажённого смотрел.       После того случая я избегал Арату. Мне не хотелось разговаривать с той, чей отец может без особого труда просто смотреть на тебя, как на кусок дерьма, не зная ничего о тебе лично. — Акаши, есть минутка? — её голос звучал необычайно тонко, что удивляло меня с каждой минутой только больше. Почему она такая? Со всеми общается, как обычно, а со мной рядом — робеет. Я нахмурился, вспоминая её отца, который на днях смерил меня презрительным взглядом. — Чего тебе? Пришла передать от своего отца, что я кусок дерьма, который непонятно зачем с тобой общается? Не нужно, я это и так понял, — мне было обидно, не хотелось даже смотреть в её сторону. Было чувство, будто меня предали, а я только-только стал допускать мысль, что могу быть другом для неё. Краем глаза видя, как она хмурится и поднимает руку, чтобы явно отвесить мне по лицу, однако на замахе останавливается и… просто уходит.       Ну и пусть себе идёт. Мне было невдомёк, что она обиделась на меня за мои слова. Остаток учебного дня девочка ко мне даже не подошла ни разу, будто меня и не было. Стало как-то паршиво, ведь ранее всё было замечательно, она мне улыбалась, а теперь делает вид, что меня и вовсе нет. Раздражает.       Нагнал я Накагаву только у шкафчиков. Когда она хотела уже уходить, я резко ухватил её за руку и отвёл подальше, вжимая в стену. С минуту где-то мы стояли в тишине и пялились друг на друга. Я идиот. Подумал, что нужно бы привлечь её внимание, а что говорить — не придумал. — Акаши, что ты делаешь? Пусти меня, — она буквально впивалась своими алыми глазами в мои, будто выедая изнутри всё, что есть. Мне становилось некомфортно под её взглядом, однако не было желания отводить взор. Я упрямо хотел доказать Нагакаве, что её взгляд меня совсем не пугает, она не сможет заставить меня сдаться. — Не пущу, пока не выскажусь, — и ведь я мог держать её долго, пока обдумывал каждое слово, смотря глаза в глаза. Девочке было неловко, но она так же упрямо не отводила взгляд. Этим мы были похожи с ней. Оба упрямы, оба не хотели признавать поражение. — Извини.       И это всё, что пришло мне на ум. Я отпустил Арату и почти бегом покинул школу, стараясь вообще не оглядываться. «Извини». Только и всего. Просто гениально, чёрт возьми. За что «извини»? За что, что нагрубил или вообще связался с ней? За то, что вжал её в стену? За что я приносил извинения? Хотелось вернуться обратно, чтобы точнее сказать, что я имел в виду, но это было бы тупо. Я прикинул, как бы выглядела вся эта ситуация: сначала я её избегал, потом нагрубил, зажал у стены, бросил «Извини» и убежал, а потом вернулся и сказал бы за что извинялся. Тупо, с какой стороны не посмотри.       Но часть меня твердила, чтобы я вернулся. Я оставил Арату одну в замешательстве. Она явно не понимала, что происходит, что я хотел сделать. Но я просто ушёл, не став и дальше слушать своё второе «Я».       Из открытого окна квартиры хорошо было слышно тихий и противный скрип качелей на цепях. Кто-то проводил время на площадке вечером, но это отвлекало от учёбы. Сенджу и Такеоми оставили меня одного дома, и, признаться честно, я был раздражён. Они были дружнее друг с другом, чем со мной, и я не понимал этого. Это потому, что Сен — девочка? Ей многое прощали, редко ругали за ошибки, и мне это казалось несправедливым. Совершая одну и ту же ошибку, Такеоми никогда не был к ней строг настолько же, насколько ко мне. Это было неприятно. Я будто был козлом отпущения.       А меж тем скрип качелей становился всё более раздражающим. Я резко захлопнул тетради с учебником и вышел из дома, прихватив ключ, который старший брат всегда оставлял на случай, если ему или нам нужно уйти, а никого в доме больше нет. Кто мог бы вечером качаться на них? Этот вопрос не давал мне покоя, пока я не увидел в свете фонаря Нагакаву. Внутри всё съёжилось, зазывая бежать, чтобы она меня не увидела. Мне было… стыдно показываться ей на глаза после всего, что я наговорил. — Акаши, не прячься в кустах, я тебя видела, — её голос звучал тоскливо, с некоторой обидой. Девочка всё ещё обижалась на меня за то, что я сделал. Однако вместо того, чтобы сделать вид, будто меня нет, она обратилась ко мне, чего не сделал я в школе. Стало стыдно вдвойне.       Я подошёл поближе. Она всё ещё продолжала раскачиваться, с печалью смотря куда-то в окна. Может, она даже смотрела в окна своего дома. Я не знал — не хотел интересоваться. Нагакава остановилась, затормозив ногами по земле. Её алые, как кровь, глаза встретились с моими, и в них печаль стала только больше. — Почему ты так со мной поступаешь? — я не совсем понимал, что она имела в виду, потому даже растерялся. Бегал глазами по окружению под своими ногами, потому что не мог смотреть ей в глаза после того, что наговорил. — Смотри на меня, когда я с тобой говорю!       Я аж вздрогнул, когда она командным тоном заставила взглянуть на неё. Ра хмурилась, и я почти видел, как на её глаза наворачивались слёзы. Меня мутило. Я не любил плакс, особенно, если это девочки. Сенджу всегда плакала, когда расстраивалась. Это меня раздражало, ведь Такеоми всегда приходил к ней на помощь в такие моменты, а что до меня — мне приходилось терпеть. «Ты — мальчик. Ты сильнее её», — аргументировала это бабушка, когда мы гостили у неё в доме. Так себе аргумент, если честно. По крайней мере, мне так казалось. То, что она девочка, не значит, что ей можно было безнаказанно меня доставать.       Когда мы были совсем детьми, любимым занятием Сенджу было щипать меня за плечо рядом с локтем. Было очень больно и неприятно. А накричать на неё за это я не мог — она ребёнок и к тому же «ты мальчик. Ты сильнее». Бесит. — Извини, что нагрубил, я не хотел, — бурчал я себе под нос, хмурясь. И стоили эти четыре слова стольких нервов? Нет, оно того не стоило, но я не мог подобрать слова, особенно, когда красные глаза прожигали во мне дыры. — Только не плачь.       Она нахмурилась пуще прежнего. От былой печали не осталось и следа. Нагакава резко поднялась со своего места, ухватила меня за ворот и притянула к себе, впиваясь своими кровавыми глазами в мои. — Так сложно было сказать это сразу? — она злилась. Впрочем, я зол был не меньше. На себя и на неё в том числе. Схватив её за предплечья, я буквально закипал от злости внутри. Как она так может просто схватить меня и так открыто пялиться? — И вовсе я не плачу! Ещё чего!       Это в Арате поражало. Отрицать свои слёзы, чтобы казаться сильнее в глазах других. Майки был таким же. Они оба были похожи друг на друга. Хотел бы я быть похожим на них. Может, тогда брат мог бы мной гордиться?       Девочка смягчилась, даже улыбнулась мне. Она простила меня? Отпустив ворот моей футболки, она взглянула куда-то в сторону своего дома, где жила. — Папы сегодня нет дома. Сказал, что заночует на работе. Хочешь зайти? Поиграем в приставку, — предложение казалось заманчивым, даже очень. Раньше никто не предлагал мне провести время вместе вот так.       Майки и Баджи постоянно дурачились на детской площадке, утаскивая меня с собой, но поскольку она была общей, никто не возмущался по поводу того, где и кто лазает. С игрушками и прочим были проблемы. Майки не любил делиться своими вещами, считая, что только он ими мог обладать, а остальные могут лишь смотреть. И это было странно, учитывая, что он не был единственным в семье.       Мы пришли в дом к Арате, она сходу начала что-то делать на кухне, достала чипсы и газировку. Яблочная содовая была сильногазированной, потому пузырьки газа немного покалывали в носоглотке, когда я немного отпивал из банки. Девочка не стала меня спрашивать, когда доставала вкусности — просто всучила со словами: «Это тебе». Такого у меня никогда не было, потому было даже неловко. Ра угощала меня тем, что было у неё припасено, не говоря ни слова, что можно брать, а что нет. На мой резонный вопрос, она удивлённо уставилась во все глаза. — А разве так не должно быть? Мне всегда казалось, что если ты с кем-то в компании, то вы всё делите поровну, — Ра пожала плечами, смерив меня взглядом, полным непонимания, и села рядом, хватая джойстик.       Мы играли в разные игры, начиная от классических файтингов, заканчивая глупыми, детскими гонками на спорткарах. В последнем я ей с позором продул. Девчонка ликовала, широко улыбаясь. Я смотрел на неё, не в силах отвести взгляд. Её счастливая улыбка и лёгкий румянец на щеках мне нравились, однако я вовремя опомнился. — Мне нужно возвращаться домой, — признаться честно, мне этого не хотелось. Мы только помирились, и я хотел провести с Аратой побольше времени. В конце концов, с того случая с ведром я стал считать её своим другом. Она была не такая, как Баджи или Майки. Она была добрее и щедрее, делясь тем, что у неё есть. Это очаровывало.       Мы отключили приставку, и Ра, сказав, что проводит меня, прибралась быстро, чтобы избежать неприятностей с отцом. Когда мы спустились вниз, во дворе меня уже ждал мой брат. За ним пряталась Сенджу, которая явно улавливала общий фон. Такеоми был недоволен, хотя сказать, что он таковым был — не сказать ничего. Я понимал прекрасно — мне влетит, знатно влетит. — Харучиё, — и до меня только в этот момент дошло, что я не оставил записку с предупреждением о своём отсутствии дома. Упущение, сильное упущение, ведь это было простое правило, которому следовали все в доме, — сколько тебе ещё нужно повторить, чтобы ты запомнил? Если ушёл куда, оставь записку. Я уже успел до Сано сходить, узнал у Баджи, но ни там, ни у Майки тебя нет.       И я ощутил, как натягивается ткань футболки на моей спине. Глядя на старшего брата, я совсем забыл, что со мной всё ещё находилась Арата, которой пришлось лицезреть эту картину. Меньше всего мне этого хотелось. — Говоришь это так, будто я постоянно так делаю, — я не хотел огрызаться. По правде сказать, я никогда не ругался с Такеоми — только выслушивал его нотации, но в этот раз чёрт меня дёрнул дать отпор. Возможно, стоявшая за спиной Нагакава придавала мне смелости. Лицо брата в свете фонаря сделалось ещё строже, чем минутой ранее. Мне уже казалось, что он мне всыплет по первое число. Сенджу молчала, даже не думая за меня вступаться.       Только Такеоми хотел ответить мне, как прямо между нами выскочила Ра, закрывая меня собой. Брат замер, как и я. Сен всё ещё наблюдала за происходящим, не предпринимая никаких действий. — Достаточно. Если он делает это методично, значит, ты не придаёшь этому особого значения. А если Хару сделал так всего один раз, не нужно отчитывать его, будто он чхать на твои правила хотел, — Ра мелко тряслась — я видел это, однако не мог понять почему. То ли от страха перед старшим, то ли от гнева. Может, и то, и другое.       Хару. Меня так называла только бабушка, которая, пусть и был ко мне строга, но любила меня, пусть и не так сильно, как Сенджу. Нагакава не думала двигаться с места, играя с братом в гляделки и, по всей видимости, она выигрывала, потому как его взгляд сместился, и я ощутил его на себе. — Эй! Когда говоришь с кем-то, не отвлекайся на что-то постороннее. Это невежливо, — Арата вновь переняла на себя внимание, и тут стоило бы сказать, чтобы она замолчала, ведь дерзила моему старшему брату, который старше и её тоже. Однако она перестала дрожать, когда Оми снова обратил внимание на неё. — Кто тебя учил манерам? Не влезай в семейные разборки, — рявкнул он, хмурясь. Сенджу вздрогнула, однако Ра не сдвинулась с места совсем. Как стояла на месте — так и продолжила, закрывая меня. — И как ты вообще разговариваешь со старшими? Твой отец в курсе?       Я слышал тяжёлый выдох своей подруги. Её руки сжались в кулаки, но она лишь выпрямилась. Я впервые чувствовал себя настолько беспомощным. Было стыдно, что за меня заступается девчонка, но я и правда мало что мог сделать. Я не мог никак ответить брату, который постоянно отчитывал меня за малейшие прегрешения, чаще всего даже не за мои собственные. — Моего отца не приплетай. Моим воспитанием он занимается и уделяет этому достаточно времени, — парировала она; я аж вздрогнул. Её голос был громким, чтобы точно достиг Такеоми, ведь между ними разница в росте была внушительной, а так она уравнивала их, ставя себя на одну ступень с ним. — Если это семейные разборки, не стоит выносить их на всеобщее обозрение. Обесцениваешь понятие семьи. Хару — мой друг, и я не могу стоять в стороне, когда его отчитывают по мелочи. Хочешь провести воспитательную беседу — делай это дома.       Старший молчал, смотрел то на неё, то на меня, а я… не знал, что сказать. Я был потерян, не понимал, когда мне стоит вмешаться. Однако Ра была первой, кто за меня заступился. И это было… приятно. Я никогда не чувствовал ничего подобного, никогда не бывал в ситуации, когда за меня заступаются. Сенджу выглянула из-за спины брата, уже хотела подойти к нам, однако он взял её за руку и, бросив: «Дома поговорим», — ушёл в направлении нашей квартиры. Как только он отошёл достаточно далеко, Нагакава задышала быстро и часто. — Как я его, — в перерывах между попытками привести себя в чувства она улыбалась. Красные глаза устремились на меня. — Он не тронет тебя. Я ему не позволю.       Внутри что-то ёкнуло. За меня прежде никто никогда не заступался, да и позорно как-то было. Сам начинал верить, что раз я парень, сам должен со всем справляться. Я уже хотел спросить у Ра почему она заступилась, но та убежала, сказав, что ей пора и нужно успеть приготовить ужин.       Мне смутно представлялось как ей живётся с отцом, которого чаще всего не бывает дома совсем. Она явно занималась всем сама, успевала учиться в школе, и это удивляло. Она была удивительной. Однако сюрпризы на этом не кончились.       Вернувшись домой, я столкнулся на пороге с Такеоми. Он был недоволен, но чем конкретно — я не знал, да и он как-то не особо спешил высказывать мне всё, что у него накипело. Однако, когда я помыл руки и прошёл до кухонной ниши, он вдруг обратился: — И не стыдно тебе за девчонкой прятаться? — меня этот вопрос озадачил. А что я мог сделать, когда она сама не давала мне прохода, разведя руки в стороны? К тому же у неё смелости было больше, чем у меня. Перенять весь огонь на себя и дать отпор — так мог далеко не каждый. — Ты какой пример Сенджу подаёшь? Она будет думать, что все парни такие. Мужчина не должен себя так вести.       Сенджу. Снова Сенджу. Вечно мне достаётся. Что-то сделала не так она — я попадаю под раздачу, я что-то сделал неправильно у неё на глазах — подаю плохой пример. Как же меня это раздражало. Даже когда делал успехи, Такеоми ни разу меня за них не похвалил, будто так и должно быть, будто у меня нет права на ошибку. — Я не просил её об этом, — начал оправдываться я, видя, как недовольство в глазах брата только растёт. Лучше б я ничего ему не говорил.       Брат провожал меня тяжёлым взглядом, пока я шёл по направлению в нашу с сестрой общую комнату. Я не любил делить её с Сен, более того, я не любил, когда она устраивала бардак на своей стороне. На это было неприятно смотреть. С моей стороны всегда был порядок, потому как именно в нём можно было легко найти то, что мне нужно. Однако кто был плохим примером для сестры? Правильно — я. Поэтому я любил бабушкин дом — в нём я не делил комнату с ней, я был сам по себе.       Утром, когда у нас был обеденный перерыв, она протянула мне контейнер с едой. Обычно я не обедаю, прохлаждаясь на крыше школы, и весь день хожу голодным, потому что нет особого аппетита, однако одного взгляда на свою порцию мне хватило, чтобы понять: я весь день на голодный желудок не протяну.       Мы облюбовали крышу. Сначала ели молча, просто думая каждый о своём. Я уже было думал, что Арата на меня опять за что-то обиделась. Но она обратила на меня свой взор, чуть улыбаясь. Мне нравилось то, что было приготовлено. Рис отварен правильно, даже яичный омлет и свиная котлета хорошо пожарены. С трудом верилось, что это делала именно она. — Он больше тебя не трогал? — внезапно спросила девчонка, дожевав кусок котлеты. Я пождал губы, ничего не отвечая. Он, конечно, снова показал свой авторитет в доме. Оми был старшим, однако чаще всего за старшего был именно я, поскольку он был вечно занят. Бывали эпизоды, когда брат бывал дома, но в такие моменты он отчитывал меня даже за малейший промах. — Мало ему было, что ли?       Я вздрогнул, обращая взор на Нагакаву, которая явно закипала от гнева. Она заботилась обо мне, а мне… было стыдно за это. Я мальчик, должен о себе сам волноваться, не должен приплетать тех, кто к моим проблемам не относится. Но Ра сама вписала себя в эту историю, и сдавать позиции явно была не намерена. — Я сам разберусь, — промычал я, доедая приготовленный обед. Было вкусно, но как сказать об этом? Я не знал, потому оставил пустой, абсолютно пустой, контейнер и убежал. Меня хотел видеть Майки.       Мне легко удавалось не смешивать компании. Арата была отдельным мирком, где было спокойно и комфортно. Она была добра ко мне, и меньше всего я хотел, чтобы Майки узнал о ней. Не знаю почему. Я просто не хотел, чтобы он прознал о ней. Мне не нравилась перспектива, что ему она тоже будет готовить так же вкусно.