Она — лишь улыбка и взгляд

      Хоть Арата и храбрилась, как делала это всегда, когда мы были детьми, я чувствовал, насколько ей некомфортно от понимания того, что о ней узнал довольно жуткий, по её мнению, человек. Она явно чувствовала угрозу от него, иначе никак я бы не смог описать то, как она озиралась на входную дверь.       Нагакава понимала во что ввязалась, во что я сам втянул её, и единственный вопрос, который тревожил меня: «Жалеет ли она?» В конце концов, ни одна в здравом уме и доброй памяти не стала бы даже близко подпускать к себе такого человека. Потому стало даже любопытно: поступила она так из уважения к нашим общим воспоминаниям, или же Ра в самом деле немного тронулась? — Расскажи мне о нём. Что он за человек? — раздалось над моей головой внезапно. Я лежал головой на её коленях, пока тонкие пальцы перебирали мои крашенные в розовый пряди. По правде сказать, я не знал с чего стоило бы начать. Рассказать о Сано довольно сложно — его нужно знать «от» и «до», но даже так никто из нас не мог проследить в какой момент всё пошло наперекосяк.       Видимо, я долго собирался с мыслями — Нагакава обратила на меня свой взор, наверное, чтобы убедиться, что я не уснул, что было крайне сложно не сделать — слишком уж медитативное занятие и для неё, и для меня.       В алых глазах мысли обретали спокойствие, не было желания забиться в угол в приступе нервного срыва. И понимание того, что рядом с ней моё место, её тёплым взглядом лишь подкреплялось. Шальные мысли о возможном плачевном исходе серьёзных стычек почти полностью исчезали, не смея преследовать.       Увы, но с момента конфликта в Канто безобидные «пацанские разборки на районе» прекратили таковыми быть. Все драки стали ожесточёнными, и ставки были уже не на территорию и влияние, а на жизни каждого, что было куда важнее, вот только Манджиро это никоем образом не беспокоило.       С момента гибели его прежнего заместителя он будто умер сам, оставив в напоминание о себе лишь пустую оболочку, не чувствующую ничего, кроме желания уничтожать всё, что движется. Вот чем стал Майки. Из юнца, которого обожали и уважали за силу и оптимизм, он превратился в человека, которому было всё равно на какие-либо моральные принципы. Он стал ничуть не лучше тех же отморозков из Синдзюку, Мёбиус, которые орудовали когда-то давно. Единственное, до чего он не докатился, и что отличало его от них — он не брал девушек силой.       И мне вновь стало страшно за Арату, которую, видимо, ничего вообще не смущало. Ни взгляд Сано поздно вечером в её адрес, в котором всё говорило: «Бойся — ты следующая». Мне нужно было что-то срочно сделать с этим. Нужно было всем показать, что она со мной, что она моя, иначе для Нагакавы всё кончилось бы очень плохо. — Так ты расскажешь? — во второй раз поинтересовалась Ра и закусила губу — видимо поняла, что это не то, о чём следовало спрашивать.       В последнее время Майки всё больше напоминал мне демона, которого я сам призвал. А сделал ли это именно я, что, если это сделал кто-то за меня? И перед глазами лишь на мгновение мелькнул образ Сенджу. Гнев охватил меня. Я всё ещё не прощал её за то, что она сотворила. Впору не прощать было и Сано, но я дал обещание Шиничиро оставаться его другом до конца. Лучше б я не давал такого обещания. — Майки… он непростой человек, — и вот понимайте, как хотите. Но это был не тот вопрос, который явно удовлетворил бы пытливый ум, потому пришлось напрячься. — О нём непросто рассказать, знаешь ли. — Но ты его друг, — парировала она, и я задумался. А был ли мне другом Сано на самом деле? Когда мы были детьми, мы несомненно были друзьями, ровно до того случая, пока он не зароврал мне рот, не став ни в чём разбираться. Я не был виноват в том, что случилось, но понёс несправеливое наказание за чужие ошибки. И простого «Мне жаль» было бы явно мало, чтобы вопрос был исчерпан — Сано всё-таки покалечил меня.       И всё же я рассказал ей о нём. Не знаю как долго длился мой монолог, но я старался донести до Ра, что это не тот человек, с которым стоило бы расслабляться, а уж тем более идти на контакт, как со старым другом. И дело было даже не в моей ревности, которая рассыпалась в прах — в том, что Нагакава никогда от меня не уйдёт, я уже не сомневался. Зная её, при другом раскладе я бы не лежал на её коленях.       Девушка слушала меня, это было заметно по её меняющемуся выражению лица. От мягкой улыбки до неподдельного ужаса — и это далеко не весь список. Ра не перебивала, не переспрашивала — просто молчала, кивая едва заметно головой. — И, когда удар пришёлся по его сестре, он сильно изменился, — постепенно подытоживал я, хмурясь. Но я всё ещё был уверен, что его безумие началось раньше, намного раньше, но дало о себе знать только в тот момент. Всё с самого начала шло не так, как должно. С самого начала Манджи был опасен для всех, в том числе и для меня, но я всё ещё продолжал следовать за ним, как верный, цепной пёс.       И теперь, оборачиваясь назад, я с ужасом понял — я, сам того не ведая, подхватил его безумие, добровольно следуя за ним, не дав себе и шанса на «откат». Мне некуда было бежать — Сано нашёл бы меня везде, из-под земли бы достал, если б это было нужно, а там… кто знает, что он сотворил бы. — А что с его сестрой? — Арата покосилась на меня, когда я наконец смог найти в себе силы отбросить страх, который просто обхватил меня, будто руки мертвеца. Мерзкое ощущение, которое я не испытывал уже давно.       Нагакава терпеливо ждала моего ответа, и потому молчать я не имел права, пускай ответ и дался мне очень тяжко: — Она мертва.       Ра заметно помрачнела, не то анализируя что-то, не то просто надеялась в своей голове на лучший исход. Что касаемо Эмы, то мне было её жаль. Она оказалась не в то время не в том месте, по сути, попав под раздачу просто так, просто потому, что была сестрой Сано.       Но вот что не умещалось у меня в голове так это почему ей вообще позволили умереть. Ведь если рассудить логически, из того, что рассказывали, можно было сделать вывод: Такемучи испугался до чёртиков, вот и встал, как вкопанный. Гнев охватывал меня с новой силой. Хотелось раскатать эту ошибку природы по стене, отправив прямиком в Ад за всё, что он сделал.       Ведь, в сути, его бездействие во многих ситуациях повлекло за собой очень много трагических событий. Всего можно было избежать, в том числе смерть Кейске, если бы Ханагаки не был истуканом. Он мог хотя бы спасти Эму. — В какие же опасные дела ты ввязываешься, Хару, — вздохнула Арата и склонилась над моим лицом, оставаясь в опасной близости к губам. Я чувствовал исходящее от них тепло. И будь я проклят, если бы соврал, что не хотел коснуться их своими.       Но она сама поцеловала меня, чему я немного удивился. Ра целовала меня неумело, долго, и от этого кружилась голова. Нагакава была такой невинной, что это не хотелось портить, не хотелось порочить её чистоту, хоть я уже это сделал, представляя неоднократно, как она касается меня, целует каждый шрам на теле, и будь я проклят, если бы не думал о том, насколько же она мила, когда лежит подо мной нагая.       И всё же я остановил Арату, мягко отстраняя от себя. Это было необходимо, иначе сдержать себя я бы точно не смог, а брать её силой без должной подготовки я не смел — она была слишком дорога мне, чтобы я так поступал с ней. — Что такое, Хару? — и это её «Хару» звучало так мягко и нежно, что я готов был волосы на себе рвать, кляня себя за все грязные мысли о ней. Гладя её щёку ладонью, я никак не мог отвести взгляд от её глаз, чувствуя, как сердце колотится в груди.       Жизнь с ней под одной крышей была большим испытанием для меня. Мне нужно было снова привыкать к жизни с кем-то под одной крышей, чтобы было непросто первое время. Я привык быть один, ни на кого не полагаться, обходясь своими силами. А возвращение Нагакавы в мою жизнь означало, что я вновь должен вспомнить, что в доме я не один.       Справедливости ради, я был этому даже рад. Возвращение девушки для меня означало возможное освобождение от зависимости, хоть я и заявлял упрямо, что таблетки на меня никак не влияют. Черноволосая могла бы мне помочь с этим справиться, став долгожданным спасением. Но посвящать её в это было страшно и противно. Как бы она отреагировала, возненавидела бы меня за это? Почему-то это казалось правдоподобнее, чем более радужный вариант, где Ра принимает меня, и мы справляемся с этим вместе. — Ты красивая, — перевёл я тему, желая снова поцеловать её, сказать, что чувствую к ней на самом деле, хотя мне казалось, что это очевидно. Я любил Арату ещё с тех лет, когда мы были детьми. Она была дорога мне, была для меня ориентиром, каким я должен стать, чтобы не сбиться с пути, но… я всё-таки сбился, когда она уехала.       Звонок на мобильный испортил момент единения, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы встать и потянуться к телефону, который лежал на книжной полке возле раздвижной двери на балкон.       Звонили Хайтани, которые никак не могли взять в толк куда я запропастился. Уйдя в другую комнату, чтобы Нагакава не слышала ничего, что не предназначалось её ушам, меня охватил гнев. И вот хватает же им мозгов, чтобы тревожить меня по всякой ерунде. С другой стороны, это означало, что Майки никому ничего не рассказал. Уже хорошо. — И, да, насчёт твоей крали, — лениво протянул Ран в трубку. У меня всё сжалось. Так они оба, получалось, всё знали о ней, Майки поделился увиденным? — Не хочешь привести её к нам? Познакомимся.       То, как он тянул слоги в «Познакомимся» зарождало во мне желание просто вырвать его косы и вздёрнуть его на них. Зная старшего из этих двоих, ничем хорошим это бы не кончилось, а я уже столько раз дал себе обещание в голове, что никто Ра и пальцем не тронет. Я не дам этому случиться. — Обломишься, — рыкнул я в трубку, слушая смешок. Хайтани явно забавляло то, как я отреагировал, но никак иначе на это я ответить и не мог. — Никто из вас её не тронет и пальцем. Иначе они окажутся у вас обоих очень глубоко.       Хайтани снова посмеялся — явно воспринимал это, как шоу, но для меня шутки уже кончились. Всё было куда серьёзнее, и во мне взыграла не ревность, а откровенный гнев. Ему и его брату хватало ума совать свой нос не в своё дело, а уж тем более интересоваться тем, что им не принадлежит. — Да ладно тебе. Мы всего лишь немного с ней… поболтаем, — звучало мерзко, потому на заявление Рана я пожелал ему пойти утопиться.       Ситуация приобретала самый скверный оборот. Я готов был примириться, что о Нагакаве прознал Сано, но не был готов к тому, что эти два брата-акробата прознают. Если младший старался поддакивать и особо не лезть, больше походя на тень своего брата, то вот старший точно мог запросто что-нибудь выкинуть. Это и дураку было понятно.       Когда Ра показалась на пороге комнаты, я налетел на неё, прижимая к себе в страхе за её жизнь. В глазах других я мог быть каким угодно, пусть даже откровенным мерзавцем, но даже так я не мог позволить никому висеть над ней угрозой. Нужно было что-то с этим делать. — Всё в порядке? Ты побледнел, — пробубнила Арата, прижатая ко мне. — У тебя так сердце колотится.       Нужно было спрятать её от остальных, укрыть от остальных, и на ум приходили только моя толстовка и маска. От своей я уже давно избавился, но другую достать было не так тяжело. Вот только нужно было узнать, что об этом думала сама девушка. — У тебя могут быть из-за меня проблемы, — я слышал, как она пыталась сказать мне поперёк, что всё будет хорошо, и она никогда меня не оставит, но я отстранил её от себя, заставляя взглянуть в свои глаза. — Арата, послушай. Майки знает о тебе, он жуткий человек, но опасаться следует не только его.       Я мог бы оставить её, мог бы попытаться отвести беду, но, если Хайтани прознали бы, что Нагакава осталась одна, не побрезговали бы этим воспользоваться. Это было бы ещё хуже, чем если бы я продолжил предпринимать попытки её защищать. И в тот момент мне казалось, что момент для признания был самым подходящим. Я мог сказать, что делаю всё это потому, что люблю её, но слова эти застревали комом в горле. — Постарайся без необходимости не высовываться из дома. Если будет что-то нужно, пиши мне, или… надевай мою толстовку и прячь лицо под маской, — алые глаза впивались в меня. Арата всё понимала — в этом я не сомневался. Потому она крепко обняла меня и прошептала: — Я буду делать всё, чтобы не доставить тебе проблем.       Впервые за все эти годы мне стало по-настоящему страшно.