Наследник графа Алегре

Король постукивал пальцами по столу, и в этих ритмичных звуках граф Монтани узнал военный марш Седе. — Пока сторонники дальнейших переговоров в большинстве, — задумчиво произнес Плаций I, — но я бы не хотел, чтобы герцог Гесере окончательно запудрил голову офицерам. Зачем нам явный раскол? Я согласен с тобой, Габриэль: нам стоит стремиться к заключению прочного мира с Лотоной. Но прежде необходимо обеспечить мир внутренний. — Вам стоит созвать Совет, Ваше Величество, — граф Монтани махнул рукой в сторону зала, — нельзя дальше затягивать. На Совете должны присутствовать и сторонники Гесере, и… — И твои сторонники, — закончил за него король. — Я созову Совет, Габриэль. И ты его возглавишь. — Вы окончательно все обдумали? — Граф ничуть не удивился такому известию. — У меня и без того хватает завистников. — Вот именно. Горсткой больше, горсткой меньше, ты и не заметишь. Ты официально будешь моим советником, на вновь созванном Совете мы ясно дадим понять, как видим развитие событий, и ты получишь мою полную поддержку. Сторонников у тебя много, Габриэль. Тебе лишь нужен статус посолиднее, чтобы рассеять сомнения. Помяни мое слово: станешь советником — и твои тайные союзники превратятся в явных. Мне это на руку. Седе это на руку. Лотоне, в конечном счете, это тоже на руку. — Уже который год вы оказываете мне великую честь своим доверием, — встав с кресла, Габриэль глубоко поклонился королю. Тот сделал ему знак сесть обратно. — Уже который год ты служишь мне верой и правдой, — отвечал Плаций. — Вы даровали мне титул, Ваше Величество. Благодаря вам я получил возможность проявить свои таланты. Вы знаете, я готов отдать жизнь за вас и королевство, не задумываясь. Вот только… Я всего пять лет как граф. Не подорвет ли авторитет Совета то, что его возглавит тот, кого все помнят виконтом, к тому же не из самой знатной семьи? — Авторитет Совета может подорвать возглавивший его болван. Поэтому я назначу советником именно тебя, чтобы этого не произошло. И ты теперь граф: все помнят, что это случилось по воле самого короля. Вопрос знатности рода, безусловно, важен, но решаем — и у меня как раз есть решение для тебя. — Какое же? — Габриэль приподнял брови. — Брак, — Плаций развел руками, словно это было что-то простое, обыденное, скучное и при этом очевидное. — Ты породнишься со знатным родом, и нашему суетному свету ничего не останется, как окончательно признать тебя. Ты одержал ряд побед и заслужил звание генерала. Король приблизил тебя к себе и сделал графом. Ты провел успешные переговоры и заключил перемирие с Лотоной. Знатные дворяне отдают за тебя свою дочь. И — логичное продолжение — ты становишься советником. — Брак, — повторил Габриэль. Плаций кивнул. — Отдадут дочь, — он многозначительно посмотрел на короля. Тот снова кивнул: — Отдадут. Дочь. Ты благородный и уважаемый человек, приближенный и, смею надеяться, друг короля. Делаешь блестящую карьеру. Богат, в конце концов. — Идеальный жених, — усмехнулся Габриэль, — да уж. И кто из представителей знати готов будет выдать дочку за меня? — Те, кто нуждаются в деньгах, например, — спокойно ответил король, — те, кто редко бывают в Сонанте и не увлекаются столичными сплетнями. Взять хотя бы Алегре. Монтани задумался — и вспомнил: конечно, те самые графы Алегре. Эту фамилию знали все, кто мало-мальски изучал историю. Древний род, известный еще со времен первого короля Седе, прославившийся своей верной службой и победами на ратном поприще. Нынешний граф участвовал в войне с Лотоной, но Монтани не доводилось лично с ним видеться. Жили они, насколько он знал, в южной провинции Верте, где окончательно обосновались поколение назад, когда предыдущий граф впал в немилость предыдущего короля, поссорившись с его фаворитом. — Они знатны и бедны, — продолжал король, — а дочь их весьма хороша собой. Я видел ее однажды несколько лет назад на балу. Тогда ей было лет пятнадцать, но она уже была прелестна. Сейчас, верно, стала настоящей красавицей. Габриэля ее внешность мало волновала. — Правда, манеры не так изысканны, как хотелось бы. Впрочем, став твоей женой, она быстро их освоит. — Вы полагаете, я смогу уделять ей должное внимание? — Усмехнулся Габриэль. — О, это вовсе не обязательно. Главное, обучить ее достаточно для выхода в свет: в конце концов, она станет спутницей королевского советника. Если девушка умна, она поймет, что тебе мешать не стоит. Тогда и ты окажешь ей такую же любезность. Габриэль кивнул. На этом, вероятно, и основывается большинство браков: супруги прилично ведут себя в свете и не мешают друг другу дома. Лет пять-десять назад он был бы раздосадован подобной необходимостью: его личная жизнь в ту пору цвела буйным цветом, и он, обладая неплохой памятью, нынче не смог бы вспомнить всех своих любовников былых времен. Свет, разумеется, знал — о, чего не знает свет! — и сплетничал вдоволь, но кто не без греха? Это обыденность. У кого-то любовники, у кого-то любовницы, часто — и те, и другие; у кого-то их меньше, у кого-то больше. Дело привычное. Сложнее найти истинное целомудрие и супружескую верность в кругах аристократов — то-то была бы сенсация! Габриэль, разве что, был более дерзок и откровенен в своих похождениях по молодости, а его стремительный карьерный рост, как и рост семейного состояния его родителей, вызывал зависть и желание перемыть все виконтовские косточки. Теперь все иначе. Ему тридцать, он негласный советник короля, военачальник и дипломат. Дел у него столько, что о любовниках и думать некогда. К тому же король собрался вновь созывать Совет и дать ему официальную должность: предыдущий советник умер год назад, и с тех пор Зеленый зал пустовал. Женитьба еще эта… Потом — переговоры с Лотоной. Сколько хлопот. Любовные интрижки в его жизни стали такой редкостью, что, расскажи кто-нибудь об этом молодому Габриэлю, тот ни за что не поверил бы. — Как ее зовут? — Мария. Завтра я напишу графу Алегре. Уверен, он не откажет. А ты… Король задумался на секунду. — Как только дело будет улажено, пригласи Алегре погостить. И с Марией познакомитесь поближе. Может, вам даже удастся подружиться, хотя, говорят, она диковата… Но ты покоришь ее своим обаянием. А что еще оставалось делать Габриэлю. Алегре прибыли с малочисленной свитой и большой клеткой со скворцом. Граф и графиня ему понравились: милы, обходительны и учтивы, ничуть не испорченные жизнью в глухой провинции, пожалуй, даже облагороженные ею. Разговаривали с ним и со всеми остальными вежливо, но с достоинством, глубоко укоренившимся, бегущим по их венам вместе с кровью. Одеты они были просто и со вкусом, не модно и не вычурно, а держались так, что сам Монтани поймал себя на желании еще сильнее выпрямить спину. Дочь их, Мария, вела себя тихо и застенчиво. «Какая целомудренная, — с приятным удивлением подумал граф, — не чета столичным кокеткам». Красива она или нет, он толком не разобрал: лицо ее было укрыто вуалью, а глаза опущены долу. Стройная, правда. Вся в родителей. А вот наследник семьи Алегре, юный Альберт, оказался истинным красавчиком. Точеные черты бронзового лица и ладная фигура — словно у статуй, украшавших королевский дворцовый сад. Густые черные волосы отливали синевой, а глаза завораживали: большие, черные, живые и любознательные, полные затаенных эмоций, обрамленные длинными ресницами и бровями вразлет. Габриэль невольно залюбовался: какие сокровища скрываются в провинциальных поместьях обедневших знатных родов. Не желая смущать невесту, он учтиво поприветствовал ее, но не стал ни о чем расспрашивать, ограничившись беседой с родителями — в конце концов, Марии только предстояло привыкнуть к жизни в столице и регулярным выходам в свет, а для начала стоило окружить ее должной заботой и предоставить ей достаточно времени. Он выделил семье Алегре целый флигель своего замка и штат слуг, призванных исполнять любые пожелания почетных гостей. В честь прибытия семьи невесты повара приготовили такие изыски, что и короля не стыдно было бы принять — но за ужином он не увидел ни невесты, ни красивого юноши. Графиня с сожалением сообщила, что дорога сильно утомила Марию, и она неважно себя почувствовала. Альберт вызвался присмотреть за нею. — Понимаю. Юная госпожа, должно быть, непривычна к длительным поездкам. Пусть отдохнет столько, сколько посчитает нужным; надеюсь, ее покои придутся ей по вкусу. — Вы проявили чудеса гостеприимства, — графиня изысканно поклонилась, — уверена, что наша дочь тоже оценит его по достоинству. — Старшая горничная в полном распоряжении госпожи. Я велю быть особенно внимательной к дорогой гостье, особенно если ей нездоровится. Выслушав слова благодарности, он заметил будто бы невзначай: — Должно быть, ваши дети хорошо ладят. — О, они с детства лучшие друзья, — согласилась графиня, — всегда друг за друга горой. Конечно, Альберт очень переживает за состояние Марии, потому и изъявил желание остаться рядом. — Вам повезло. Дети, заботящиеся друг о друге, — истинное благословение. Сам Габриэль был единственным дожившим до совершеннолетия ребенком в семье. Его братья и сестры все умерли, кто в младенчестве, кто чуть позже, а старшая сестра дожила до тринадцати лет, прежде чем оспа сгубила и ее. Выжившему достались все любовь и богатство ныне покойных родителей, которые дали ему блестящее образование, соответствующее придворной жизни воспитание, а также неплохое наследство. Все остальное Габриэль заработал сам: воинский почет, дипломатическую мудрость, уважение короля и графский титул. Но мысли о братьях и сестрах до сих пор заставляли его вздыхать. Интересно, когда Мария выйдет за него замуж, брат часто будет навещать ее?