Наследник графа Алегре

— Нет, со второго этажа не спустишься… А потом, во дворе можно кого-нибудь встретить. — Кого? Все спят уже! — А вдруг? Сама говорила, не стоит рисковать. Лучше всего действовать естественно и уверенно. Пройдешь к ограде в сопровождении Марселя; если тебя и увидит кто, скажете, что решили подышать ночным воздухом. Прекрасный у вас сад, ах, какая красота. Ну, ты сама знаешь. Видела, где можно перелезть? — Конечно. Удобное место, ближе всего к нашему флигелю. — Вот и здорово. Куда подъедет Адам? — Думаю, он уже ждет меня. В парке, что сразу за замком. Мы договорились встретиться в северной его оконечности. — Иди с Марселем, не вздумай отсылать его, пока Адам не заберет тебя. На побег они решились следующим вечером, когда у родителей состоялся запланированный визит к столичным родственникам. Ну, как родственникам. Седьмая вода на киселе. Впрочем, того требовал этикет, и брату с сестрой это оказалось только на руку. Мария, разумеется, отказалась ехать из-за самочувствия; Альберт, разумеется, остался с ней. — Хочешь, мы перенесем визит? — Спрашивала мать, навещая дочь. — Не вздумайте! — Решительно ответила Мария, которая совсем не казалась больной. — Сидеть за обедом, а потом танцевать среди этих физиономий? О, мне теперь это часто предстоит. Дайте хоть набездельничаться вдоволь. И не торопитесь… Погостите у них подольше, а я пока отдохну ото всех. Конечно, родители раскусили ее уловку с дорожной усталостью — Мария могла часами скакать на лошади, потом плавать в быстрой реке, а потом охотиться на дичь, — но не могли ее в этом винить: бедняжка оказалась в новом доме, где теперь ей предстояло жить, и последние дни в девичестве хотела провести в прежнем окружении, с братом и верной прислугой. У графа и графини же, увы, были светские обязанности, от которых так просто не избавишься. И теперь, когда замок Монтани окутала ночная мгла, Мария критически оглядывала себя в круглое зеркальце, пытаясь рассмотреть, как на ней сидит одежда Альберта. — Вам так идет, госпожа, — прошептала Анна, — такой хорошенький юноша, что загляденье. — И на господина Альберта похожи, — подтвердила Ирена, — в ночи не сразу и разберешь. Волосы только выбиваются, ну так это мелочи. — Я пока и буду Альбертом. А говорить за меня, если кто спросит, будет Марсель. Надеюсь, все же никто не спросит, и мы никого не встретим. Марсель, пожилой слуга Альберта, ждал их за дверью комнаты Марии. Когда они выглянули, он еле сдержал оханье. — И не отличить! — Передай Марию господину Валлору, — строго напутствовал Альберт, — да помни: жизнью за нее отвечаешь. Как сделаешь дело — осторожно возвращайся обратно и сразу ко мне. В течение часа и Альберт, и служанки места себе не находили. Юноша поглядывал в окно, но никакого переполоха не заметил. Только бы все получилось! Только бы… Граф Монтани не показался ему плохим человеком: воспитан, красив, учтив. Но кто его знает, как оно было бы на самом деле! Адам — верный и проверенный. Адам не станет обижать его сестру. И он женится на ней не ради знатности рода (тут, считай, просто повезло). Может, его родители даже против будут, они-то наверняка хотели невесту пусть попроще, да побогаче. Но Альберт верил, что и Алегре, и Валлоры простят своих детей, когда они упадут им в ноги, во всем сознаются, попросят прощения и благословения. Все лучше, чем выходить за нелюбимого и надеяться на авось, мол, вдруг все же добрым человеком окажется. А вдруг не окажется? Он вспомнил, как перед отъездом кухарка настраивала Марию на лучшее и по-своему философствовала. — А даже и старый — разве это плохо? — Рассуждала Люси. — Если он богат, так вовсе не плохо. Выходишь замуж — и заводишь столько любовников, сколько нужно. — Люси, — укоризненно произнесла Мария. — Да что такого? Все так делают. Тут главное — соблюдать приличия: если любовник, так будь добра, не воркуй с ним на виду у всего двора денно и нощно. В конце концов, какое-никакое уважение к мужу надо проявлять. Особенно если он старый и богатый. Люси знала, о чем говорила. Сама вышла замуж много лет назад за мужчину со средствами, что был почти на тридцать лет старше, прожила с ним двадцать лет и благополучно схоронила, став, по крестьянским меркам, зажиточной вдовой. Состояние не разбазарила, а сберегла для детей, устроившись на работу кухаркой, чтобы не проедать нажитое мужниным трудом. Любовники у нее были. И при муже, и после него. На это Люси не раз намекала в бесхитростных разговорах с господскими чадами, а теперь, когда Мария собралась замуж, сказала об этом прямым текстом. — Только не сразу заводить надо, — предупредила она, — для начала стоит приглядеться к мужниным привычкам и распорядку, понять, как ему угодить, на что он может разгневаться, а чему обрадоваться. А вот присмотритесь да привыкнете друг к другу — тогда можно. Только осторожно. Альберт подумал, что Марии эти советы не понадобятся: Адам всего лишь на год старше нее, к тому же, если все получится, Мария выйдет за него по любви. И тогда перед Альбертом встанет самая сложная задача в его жизни: уладив личную жизнь Марии, он должен будет провести переговоры с королевским дипломатом и спасти семью от позора. И сделать это так, чтобы не разгневать его. А то вдруг и впрямь недипломатично убьет, а потом уже думать будет. Марсель явился через час, который и Альберту, и горничным показался вечностью. — Все, — он довольно улыбнулся. — Господин Валлор даже вторую лошадь привел. Сейчас едут жениться, а сразу после отправятся в пригород пережидать, пока все не уляжется. — Отлично, — с облегчением вздохнул Альберт, — я пошлю с тобой весточку, как только станет понятно. Пока план такой: я поговорю с графом Монтани, потом с родителями, а потом… Потом все будет хорошо. Знаете что? — Он обратился к служанкам. — Помогите мне переодеться. Спать я уже все равно не буду, а если опять придет эта старшая горничная, как там ее, — не объяснять же ей, куда делась Мария… В рассветных сумерках, когда горничные и Марсель крепко спали, Альберт в платье Марии на цыпочках крался по коридору. «Надо изучить флигель. Лучше бы знать то место, где находишься, в случае чего… Это и в лесу полезно, и в чужом доме». И лучше сделать это сейчас. А то днем, когда по коридорам бегают слуги и в любой момент можно наткнуться на хозяина замка, без сопровождения и чуткого надзора не погуляешь. Флигель Альберту понравился. В отличие от их поместья, убранство замка кричало о богатстве его владельца: позолота и расписанные потолки, бархат и отполированные полы, зеркала и хрустальные светильники тут и там. На свечи Монтани не скупился. Только в гостевых покоях штук двадцать зажигали, не меньше. А мебель! В комнате Марии одна кровать с резными ножками, вышитым балдахином и шелковым бельем чего стоила. В широких коридорах в огромные окна струилась первая заря, а в коридорах поуже бронзовые светильники едва выхватывали скупой утренний свет, загадочно поблескивая в нишах. Тишина замка ничем не нарушалась до тех пор, пока Альберт, ступая быстро и бесшумно, не добрался до первого этажа, где из приотворенной двери комнаты по правую руку виднелась тусклая полоска света. И слышались тихие голоса. Конечно, Альберт остановился. Конечно, он прильнул к стене, напрягая слух. — Этого я сказать не могу, но уж точно не думала, что он остепенится, — то был голос старшей горничной. — Хотя, может, и не остепенится. Разве жена ему помеха? — Да и никому не помеха, — подхватил другой женский голос. — Мне лишь интересно, знает ли юная невеста о вкусах графа. — Какая разница? Вот маркиз, что недавно женился, ты знаешь, о ком я. Тоже молоденькую взял, красивую. Казалось бы, чего еще надо? Так нет же, по-прежнему меняет любовниц, как перчатки. Знает ли молодая жена? Может, и знает. Может, и сама скоро начнет амуры на стороне крутить. Так и у графа. — Только у графа любовники, а не любовницы. Ох, помню, еще несколько лет назад, когда я в поместье виконтов служила, он чуть ли не каждый день, точнее, каждую ночь водил к себе красавчиков… Сейчас, конечно, не так — и все же жена его явно не устроит полностью. Старшая горничная хихикнула. — Да ты погоди. Жена сама устроится, дай только время. Такая красивая девушка! От поклонников явно отбою не будет. Без внимания не останется. Альберт возвращался, ускорив шаг и часто дыша. Подслушивать полезно для повышения осведомленности. Но плохо для нервов. Чертовы сплетницы, будьте вы благословенны. Как все, оказывается, интересно. И как хорошо, что Мария сбежала с Адамом. Правда, разговор с графом теперь обещал быть вдвойне неловким. Ну, да ничего. Справится. Решение принято, жребий брошен, отступать некуда. Самое главное — он помог счастью сестры. Остальное сложится. От графа и прислуги Монтани он скрывался еще один день. Когда он получил приглашение присоединиться к обеду — приехали какие-то гости, — он понял настойчивый намек, вышел в зал и поприветствовал графа и гостей почти шепотом, вежливо поклонившись, как учила сестра. Весь обед он просидел, не поднимая глаз, и только вежливо кивал, когда граф ухаживал за ним, веля угостить его тем или иным блюдом и осведомляясь, по вкусу ли госпоже лакомства. Марсель заблаговременно сообщил старшей горничной, что молодой господин уехал, чтобы присоединиться к родителям, а молодой госпоже лучше, но она, видимо, простудилась в дороге, и голос ее сел. Это спасло Альберта: гости и сам граф задавали ему лишь риторические вопросы, в ответ на которые можно было просто кивнуть или вовсе ничего не делать. Такие полувстречи продолжались два дня, в течение которых горничные шептали ему, что в замке Монтани — и, видимо, за его пределами, — только и разговоров о скромности и застенчивости невесты и о том, как учтив и обходителен с ней жених. Передали они и то, что какая-то дама особенно удивилась: мол, помнит эту девушку на позапрошлогоднем балу — ни о какой застенчивости и речи не шло. Неужели граф так повлиял на нее? Повлиял, как же… На третий день Альберт решил, что с него хватит: сейчас или никогда. Его уже видели в свете. Про него — то есть, Марию, — уже ходят разговоры. Для аргументов в беседе с графом должно хватить. Родители скоро вернутся в замок Монтани, и хорошо бы решить все вопросы заранее. Бедные мама и папа… Так их, верно, еще никто не ошарашивал. Вечером Альберт отправил Клаудию, чтобы та сообщила старшей горничной, что госпожа Алегре чувствует себя хорошо и желает принести извинения графу Монтани за доставленные неудобства. Старшая горничная, мигом обернувшись, передала, что граф ждет ее. Велев Марселю и Анне сопроводить его (и закрыть от любопытных глаз), Альберт, спрятав по обыкновению лицо за вуалью, направился в небольшую комнату, куда их отвела старшая горничная и где их ожидали граф и накрытый стол. По приглашению графа, Альберт уселся за стол и жестом отпустил слуг. Те, поклонившись, удалились, закрыв за собой дверь, а граф Монтани с удивлением уставился на свою невесту: не ожидал от скромной девушки, что она рискнет остаться наедине с мужчиной, пусть даже своим женихом. За столом воцарилось неловкое молчание. — Моя госпожа, — наконец, произнес граф, — позвольте осведомиться о вашем здоровье. Альберт решил, что если невеста сейчас заговорит мужским голосом, это будет еще хуже, чем мгновенное разоблачение. Поэтому он вздохнул, поднял, наконец, голову и откинул с лица вуаль. — Ого, — только и сказал граф. — Господин Монтани, нам нужно поговорить. За закрытыми дверями. — Сюда никто не войдет, пока я не прикажу, — ответил тот, всверливаясь глазами в лицо юноши. Альберта бросило в жар. Воздух вдруг стал тяжелым и душным — еще этот чертов корсет, — и слова, которые он долго обдумывал, никак не хотели складываться в предложения. «Давай же. На тебя вся надежда, Альберт. Ради семьи. Ради Алегре. Ну, и теперь еще ради Валлоров». Он снял парик, провел пальцами по волосам и тыльной стороной ладони по лбу, вдохнул и выдохнул, и только после этого сказал: — Господин Монтани, прошу простить меня за этот маскарад, но иначе никак нельзя было. К моему большому сожалению, наши родители, получив предложение Его Величества, не знали, что у моей сестры есть суженый, достойный дворянин. Иначе они все объяснили бы, принеся должные извинения. Но как можно отказать королю после того, как дали согласие? Поэтому… поэтому я решил поговорить с вами, не впутывая в это отца и мать, чтобы не разбивать им сердца и не навлекать на них немилость короля, — чем больше Альберт говорил, тем увереннее становилась его речь, — поскольку вы, граф, благородный человек, уверен, что вы поймете нас и не станете препятствовать соединению влюбленных сердец. Тем более, они уже соединились… Мария вышла замуж. Поэтому ее больше нет в замке. Я остаюсь ее представителем и от ее имени приношу извинения за всю эту неразбериху, а также выражаю надежду на мирное урегулирование данной ситуации. Все это время граф внимательно смотрел на него, и пламя свечей отражалось в светло-карих глазах, как солнечный луч в янтаре. Гладко выбритое лицо не выражало ровным счетом ничего, как портреты предков на стене в их поместье. Каштановые волосы, отливающие рыжим, крупными волнами спадали на плечи — по северной моде, граф не стригся коротко. Сидел он ровно, спину держал прямо, эдакий невозмутимый представитель высшего общества. Но при последних словах Альберта плечи его вдруг затряслись — и он расхохотался громким заливистым смехом. Так смеялась Мария, когда случалось что-то особенно веселое. Альберт умолк, напрягшись. — Мирное урегулирование, — граф вытер пальцем выступившую в уголке глаза слезу. — Хорошо, господин Алегре. Или госпожа Алегре? Как вам больше по душе? Альберт нахмурился, а граф продолжал, как ни в чем не бывало: — Почему же ваша сестра не поговорила со мной, оставив вместо себя своего… представителя? — Она могла надеяться на вашу доброту — или надеяться на себя. Человеческая доброта эфемерна: и добрые люди выходят из себя, когда нарушаются их планы. А сам себя не подведешь, — Альберт пожал плечами. — Господин Монтани, она не знала, как вы поступите, узнав обо всем. Поэтому я хотел бы поговорить с вами, как мужчина с мужчиной. Тут он осекся, вспомнив шушуканье горничных на рассвете, и от внимания графа, кажется, не ускользнула эта пауза. — Мои родители ничего не знают, они ни в чем не виноваты. Мария виновна лишь в том, что искренне любит. Никто из нас не приближен к Его Величеству так, как вы. Поэтому смею рассчитывать на то, что вы сами объявите королю, будто не желаете жениться на моей сестре. Причина может быть любой, однако, не уязвляющей ее достоинство. Когда вы сами откажетесь от нее, король подыщет вам другую невесту, и это никому не доставит дополнительных неудобств. — Смеете рассчитывать? — Янтарные глаза недобро сверкнули. — И диктуете, что я должен говорить Его Величеству? Альберт набрал воздуха в легкие и, чтобы не успеть испугаться, выпалил: — Боюсь, других вариантов нет. Этот будет самым мягким и для нас, и для вас. В конце концов, если все выяснится, весь свет будет знать, что вы несколько дней подряд ухаживали за мной, не отличив меня от своей невесты, в то время как Мария уже успела выйти замуж. Граф снова рассмеялся, но на сей раз смех его не показался Альберту веселым. Да и сам гениальный план вдруг предстал перед ним во всей своей абсурдной нелепости. — Так вы и не хотели отличаться, господин Алегре. А я-то думал: неужели невеста моя на каблуки встала? Вроде при первой встрече пониже была… Не подумайте, меня ваш рост не смущает. И, должен признать, платье на вас прекрасно сидит. Скажите честно: вы специально все это придумали, чтобы обворожить меня? — Нет! — Воскликнул Альберт, забыв про дипломатию. — Ничего подобного! — Какой очаровательный румянец, — теперь граф улыбался, жутко довольный собой, — неужели вы девственник? — Да как вы смеете! — Как я смею? — Граф резко поднялся с места и в два шага очутился возле Альберта, нависая над ним. Тот тоже встал, пошатнувшись: колени затряслись. — Как вы смеете так оскорблять меня! Будь ваш род хоть трижды знатен, я не потерплю такого обращения! — И в мыслях моих не было оскорблять вас, — пролепетал Альберт, разом потеряв всю уверенность, — я ведь предложил вам достойный выход из ситуации… — Достойный? Как бы не так, — мрачно усмехнувшись, граф понизил голос, — вы понимаете, что пошли против воли короля? Как это называется? Государственная измена. Это гораздо серьезнее, чем ваш маскарад и тайное замужество сестры. Наказание за измену одно — смертная казнь, а если в ней замешана вся ваша семья, то участь графов Алегре, увы, видится мне плачевной. Альберт упал обратно на стул. Хотел было что-то сказать — но губы задрожали. Спас. И сестру, и честь семьи. Гениальный план. Граф задумчиво смотрел на него. — Мне вас искренне жаль — но что я могу поделать? Вы не меня выставляете дураком, а Его Величество. Какой монарх простил бы такое? Один прецедент — и найдутся последователи. Альберт втянул в себя воздух. Получилось похоже на всхлип. Монтани покачал головой: — Разве что один вариант… Да, пожалуй, только он. Я не желаю вам зла, несмотря на то, что вы повели себя крайне неразумно и подставили под удар не только Алегре, но и меня. Вы еще молоды и, подозреваю, глупы, так что было бы жестоко не дать вам второго шанса. — Ну же, — не выдержал Альберт, когда граф замолчал. — О каком варианте идет речь? — Свадьба состоится, — решительно заявил Монтани, — раз король того пожелал, воля его будет исполнена. — Но Мария уже замужем! Понимаете? Они… — Понимаю, — прервал его граф, — вы об этом уже сообщили. Речь не о Марии. Усмехнувшись, он пристально посмотрел на Альберта. Тот распахнул глаза: серьезно? — Как я и сказал, вы прекрасно смотритесь в этом платье. Свадьба будет пышной: я уже почти все оплатил, и отменять ее значило бы не только пойти против короля, но и потерять большие деньги. Это роскошное торжество вы украсите, подобно прекрасной розе. Раз Марии не быть моей невестой, значит, ею станете вы. — Вы сумасшедший, — прошептал Альберт, как будто это не он придумал безумный план совсем недавно. Но нет! В сравнении с идеями графа его план казался вполне приличным. Вот только привел его — их — к тому, к чему привел. — Пусть так, — развел руками Монтани, — но если это сумасшествие позволит избавить вас и вашу семью от монаршего гнева, я готов прослыть безумцем. И я не шутил: из вас получится восхитительная невеста. Вы очень красивы, Альберт. Поверьте, я знаю, о чем говорю. С этими словами он коснулся его руки и, как показалось юноше, ободряюще улыбнулся: — Я рад спасти вас. Пожалуйста, не уходите из замка, не предупредив слуг. Если вам захочется прогуляться, вы можете выбрать любое сопровождение вам по нраву, но кто-то из моей прислуги должен находиться рядом с вами. Я пришлю портных, умеющих держать язык за зубами, и вам справят свадебное платье, достойное вашей красоты. А пока поешьте хотя бы что-нибудь. Вы так рискуете исхудать. Аппетит у Альберта пропал совсем. — Благодарю, — пробормотал он, — я не голоден. — Тогда я велю принести вам еду в покои. Возможно, вы проголодаетесь позже. — Но ведь… Все в итоге поймут, что я не Мария… А Мария теперь замужем, но не за вами. — С этим мы разберемся. Главное сейчас — сыграть свадьбу, на которой будет Его Величество. А про вашу сестру могу сказать одно: если она вышла замуж тайно и останется в провинции, то слухи до столицы дойдут не очень быстро, — граф усмехнулся, — у нас будет время, чтобы пожить в мире и согласии, как подобает супругам. Новые же проблемы будем решать по мере их поступления. — Но что я скажу родителям! — Об этом вам стоило подумать раньше. А раз еще не подумали — начните завтра. Позвольте проводить вас в покои. Время позднее, и я настоятельно рекомендую вам выспаться. Дни предстоят хлопотные для нас обоих.