Наследник графа Алегре

Проводив Альберта до выделенных ему покоев, демонстративно глубоко ему поклонившись и пожелав спокойной ночи, Габриэль возвращался к себе, едва удерживаясь от хохота. Наверное, зря он так напугал мальчишку: тот чуть не расплакался, когда граф начал с серьезным видом врать про государственную измену и смертную казнь. Боже, какой он очаровательно наивный, этот провинциальный юноша из древнего знатного рода… И в то же время изобретательно дерзкий. Надо же такое придумать. Габриэль покачал головой: ему самому и делать ничего не пришлось — просто продолжить мысль Альберта. Любовь к сестре и готовность рисковать ради ее счастья, безусловно, похвальны, — но попытка, наполовину удачная, сделать из него, графа Монтани, дурака… Нет, не зря он напугал наследника графа Алегре. Будет ему урок. Граф вспоминал, какими глазами смотрел на него Альберт — вблизи они оказались еще прекраснее, — то наглыми, то испуганными, то любопытными. Красивая порода у Алегре. Хорошая наследственность. Этот юноша, кажется, собрал все прекрасное, что было в роду. Хоть картины с него пиши. Писать картины граф не умел, но любоваться красотой готов был долго. Однако прежде чем предпринимать решительные действия, советник короля хотел посоветоваться с королем. Монтани действительно пригласил портних: юноша хотел устроить маскарад? Что ж, пусть получит то, к чему стремился. Теперь, когда граф во все глаза наблюдал за своей «невестой», он видел, что Альберт едва свыкся с ношением платья, что не всегда ему удается следить за своей походкой, что ноги сами хотят делать широкие шаги — но подол мешается, а корсет не дает нормально вздохнуть. Бедный мальчик. Нашел себе приключение, о каком и не мечтал. Граф же вел себя со всей учтивостью, какую только мог проявить, стараясь не выдать себя неуместным смехом и ухаживая за суженой с подчеркнутой галантностью. Он частенько составлял Альберту компанию, а если нет, то отправлять слуг проведать его и осведомиться о его нуждах. Приглашенных портних Альберт поручил вежливо выпроводить своим — точнее, сестриным — горничным, которые окружали его и во время прогулок, не подпуская слуг Монтани слишком близко. Сам он по-прежнему избегал вести разговоры с кем-либо из обитателей замка, кроме его хозяина, который знал его секрет. Да и с самим Монтани он общался без особой охоты. — Вы отказались от портних. Могу я полюбопытствовать почему? — Граф напустил на себя обиженный вид. — У меня есть новое платье, которое матушка велела сшить для Марии перед самым отъездом в Сонанту, — упрямо ответил Альберт. — Или вы загодя считаете, что оно окажется недостаточно роскошным? — Я уверен, что оно прекрасно, раз его выбирали графиня Алегре и ваша сестра. Но мне хотелось сделать вам подарок, как будущей супруге. Кроме того, — граф улыбнулся, — на сей раз портнихи сшили бы платье точно по вашим меркам, и вам не пришлось бы носить одежду с чужого плеча. Мальчишка гневно сверкнул глазами, чем привел Монтани в неописуемый восторг, который ему с трудом удалось скрыть. — Однако если вам милее тот наряд — не смею возражать: не сомневаюсь, что вы в любом случае затмите всех красавиц на свадебном пиру. Какой тогда подарок вам хотелось бы получить? Быть может, браслет или колье с драгоценными камнями? Только скажите! Произнося эти слова совершенно серьезным тоном, граф внимательно наблюдал за Альбертом. Тот сжал губы ниткой, между бровей легла складка, — но секунду спустя высокий лоб разгладился: — Что ж, раз вы настаиваете. Я хочу большую клетку для Черныша. Та, дорожная, мала для него: он привык свободно летать по всему поместью. Для Черныша? Ах, да. Его скворец. Монтани вспомнил, как удивился, увидев клетку в руках у брата своей невесты. — Ваше желание будет исполнено. А Черныш поет в клетке, пусть даже золотой? — Он поет когда ему вздумается и где вздумается. — В таком случае, он счастливее большинства из нас, людей. Клетка будет завтра. И, Альберт, — я ведь могу вас так называть? — чувствуйте себя как дома: если вашему питомцу нравится летать по замку — пусть летает. Я велю предупредить всех слуг, чтобы они не испугались и не принялись ловить птицу. — Спасибо вам, граф Монтани, — видно было, что слова благодарности даются ему нелегко. «Он сам как черный скворец, маленький и нахохлившийся. Так и хочется взъерошить эти блестящие перышки». — Не стоит благодарности, — улыбнулся граф, — и зовите меня по имени. В конце концов, мы с вами скоро поженимся. — И после свадьбы вы тоже будете держать меня взаперти? — Я? — Габриэль прижал руки к сердцу. — И в мыслях моих такого не было. Весь замок и парк в вашем распоряжении. — Тогда велите приготовить мне коня, — приказал — иначе и не скажешь — юноша. — Я давно не ездил верхом. Хочу уехать на весь день — в парк или, еще лучше, вовсе за пределы замка, в лес, что рядом. Хочу воздуха. Здесь мне тесно. И сообщите вашим слугам, что нет надобности меня преследовать: со мной будет Марсель, и ему я доверяю больше, чем кому бы то ни было в вашем доме. А если вы боитесь, что я сбегу, — он горько усмехнулся, — так куда мне бежать? Теперь я никуда не денусь. — Дорогой мой Альберт, — юноша скривился, услышав «дорогой мой», — вы можете взять самого лучшего скакуна из моей конюшни. Разумеется, я не боюсь вашего побега, хотя, признаюсь, он бы меня всерьез огорчил: мне нравится находиться в вашем обществе. Вот только, — граф задумчиво поглядел на свою «невесту», — умеете ли вы ездить в женском седле? Черные глаза метали молнии. — Не поймите меня неправильно, но пока вы — моя невеста Мария. Никто не знает истинного положения вещей. Даже слуги, которые гораздо внимательнее, чем вы думаете, считают, что вы — девушка, просто неловкая и нелюдимая. Однако и они, и гости относятся к вам снисходительно, списывая ваши манеры на провинциальное воспитание. Не хотите же вы сорвать наш и так рискованный план своими капризами? — Капризами? — Альберт вспыхнул и сжал кулаки. — Вы полагаете, граф, что я и после свадьбы буду вести себя, как бессловесная овечка? О, если вдруг ваша жена сбежит от вас вскоре после заключения брака, что скажет свет? Как это отразится на вашей репутации? Поможет ли вам то, что вы породнились со старой знатью? Нет, господин Монтани, этому не бывать! Вы будете относиться ко мне с уважением, иначе… — Иначе вспомните, что я пытаюсь спасти вас и вашу семью. Поверьте, Альберт, я сделаю все, чтобы вы не сбежали от меня после свадьбы. Я ни в коем случае не считаю вас овечкой, мой дорогой; скорее, необъезженным скакуном. И уважать вас я буду, если вы окажетесь достойным моего уважения. С этими словами он откланялся, оставив Альберта кипеть от гнева. Всю ночь Габриэль провел в своей огромной библиотеке, сдувая пыль с переплетов, продираясь через мудреные тексты и длинные списки, откладывая в сторону том за томом. Пока, наконец, не нашел то, что искал. Старшая горничная обнаружила его утром: граф спал за столом, заваленным книгами. Книги лежали и на полу у его ног, а свеча, судя по всему, давно погасала. — Спасибо, Клара, — он зевнул, когда она разбудила его, держа на подносе стакан воды. — Я и не заметил, как эти бесконечные строчки нагнали на меня сон. — Вы слишком много работаете, господин, — вздохнула Клара, — так и здоровье загубить недолго. Да-да, вы скажете, это все государственные дела, а что я в этом понимаю… Но что-то все же понимаю: государству вы нужны здоровым и полным сил. Без этого никак. — А ты слишком беспокоишься обо мне, Клара, — граф опустошил стакан и сладко потянулся. Дела, которыми он занимался этой ночью, лишь косвенно имели государственную важность. — Разве ночь в библиотеке подорвет мое богатырское здоровье? — Так если бы это первая ночь была, я бы ничего такого и не говорила. Давайте-ка я велю подать вам завтрак, так и сил прибавится. Сюда прикажете принести? — Нет, я пойду в столовую, — он поднялся из-за стола и вновь потянулся, — на сегодня хватит с меня библиотеки. — И то верно. Я мигом предупрежу кухарку. Уже в дверях она обернулась: — Рассвет сегодня просто чудесный, значит, день будет ясным и солнечным. Вы бы погуляли в парке, господин, для здоровья полезно. И, не сочтите за бесцеремонность, только было бы хорошо и невесту вашу пригласить на воздух, иначе бедняжка совсем зачахнет. Она, видимо, всего еще боится: молоденькая совсем, дальше своей деревни, ох, то есть, провинции, нигде толком и не бывала — а тут такая роскошь, люди новые, незнакомые, свадьба на носу… Ходит тихонечко, глаз не поднимает, все грустит. Будьте к ней добрее, господин, она же еще девочка. Ох, простите за дерзость, — с этими словами Клара юркнула за дверь. Граф только головой покачал. Конечно, старшая горничная знала о его предпочтениях. Клара служила еще у его родителей, и от ее зоркого взгляда не ускользнул, пожалуй, ни один его любовник. По крайней мере, из тех, с кем он встречался на своей территории. Теперь она видела «невесту» графа — и, что вполне объяснимо, испытывала к ней сочувствие. В глазах старшей горничной Альберт был испуганной девочкой, вырванной из семейного гнездышка далеко в провинции и вынужденной выйти замуж за незнакомого человека почти вдвое старше нее, да еще без всякой надежды разжечь в нем огонь страсти. И она была права лишь отчасти. В тот день граф пригласил наследника Алегре отобедать и прогуляться с ним. Теперь они оставались наедине друг с другом, не считая прислуживающих за столом, и никого это не удивляло. По крайней мере, не явно. — Рад видеть, что аппетит ваш значительно улучшился, — весело заметил граф, — вы пока еще растете, и вам нужно хорошо питаться. Альберт яростно воткнул нож в фазанью ногу. — Вы так добры, — он даже хмурился очаровательно, — вот только, признаюсь вам честно, дичь у вас не то что в Верте. Им, беднягам, должно быть, тоскливо в ваших сырых лесах. — Чем богаты, — граф развел руками, — надеюсь, что прочие кушанья вам по вкусу? — Передайте поварам мой поклон. Приготовить приличные блюда из овощей, которым не хватает солнца, — настоящее искусство. — А вина? — Граф еле сдерживал улыбку. — Как вам они? — Бодрят, — Альберт, напротив, попытался улыбнуться, правда, неудачно, — как вода с уксусом. Этот мальчик чертовски умилителен. — Одно ваше слово, и я прикажу доставлять продукты из Верте. Так будет лучше? — О, ни в коем случае. Они испортятся по дороге. — Я бы хотел вам угодить, — граф вытер рот салфеткой с вышитой буквой «М», — но не знаю как. Возможно, свежий воздух и впрямь пойдет вам на пользу и избавит от меланхолии. Составьте мне компанию, Альберт, и я покажу вам самые прекрасные уголки моего парка. Впервые Альберт гулял по владениям Монтани не в сопровождении собственных слуг, а под руку с хозяином оных владений. Поначалу он нахмурился, когда граф подал ему локоть, но тот шепнул: — Ведите себя естественно. Вы — светская дама, в конце концов. Сначала шли молча — граф шагал неспешно, чтобы Альберт не запутался в подоле, — наслаждаясь пением птиц, в том числе Черныша, который быстро освоился в замке и его окрестностях и теперь заливался среди переплетения зеленых ветвей, маленький и голосистый. — Необязательно было тратиться на золотую клетку, — заметил Альберт, когда они отошли достаточно далеко и песня Черныша растворилась в полуденном эфире. — Черныш все равно не оценит, ему нет разницы, из чего она изготовлена — да хоть из ивовых прутьев. — Да, ему больше нравится парк, — согласился Монтани, — однако я не желаю скупиться на подарки вам или тем, кто вам дорог. Тем более, вы до сих пор так и не сказали мне, что сами желаете получить. — То, что я желаю… О, важно ли это теперь? — Он дернул плечом. — Я желаю оказаться дома и вернуться к прежней жизни, а не разгуливать в дамском платье по чужим владениям. Но кого это волнует? — Дамское платье — ваша идея, — напомнил ему Габриэль, — и не думаете же вы, что я запрещу вам ездить домой, или вашим родителям — навещать вас? Нет, дорогой мой Альберт, вы вольны вести ту жизнь, какая вам по нраву. Разве что быть осмотрительнее. Через некоторое время после свадьбы интерес к нам как к новоиспеченной чете уляжется, свет переключится на новые события, тогда-то и решим, что делать дальше. А пока наша с вами задача — быть идеальной парой и заслужить одобрение общества и, главное, короля. — Одобрение общества, — Альберт поморщился, — и что же оно одобряет? — Например, хорошие манеры. Над этим, признаться, вам придется поработать. — Разумеется, — насмешливо ответил юноша, — я же провинциал. Куда мне до столичных аристократов, приближенных ко двору. — Провинция здесь не при чем, — заметил граф, — вы просто еще юны и горячи. Это поправимо. Я сам займусь вашим воспитанием. — О, какая честь для меня! Буду обязан вам по гроб жизни. Что же, усадите меня за ученическую скамью? — Скорее, за кресло в библиотеке. Там, на мой взгляд, прекрасная атмосфера для постижения любых наук. — Науки… Сколько можно! Я не мальчик! Я больше не нуждаюсь в учителях! — Я тоже далеко не мальчик, однако уделяю наукам немалую часть своей жизни, иначе вряд ли Его Величество так ценил бы мою службу. А что же вы, Альберт? Чем вы предпочитаете заниматься в свободное время? Как проходили ваши дни в поместье Алегре? Юноша умолк, и уголки губ его приподнялись. Конечно, он скучает по дому. Конечно, ему тоскливо вдали от родителей, сестры и южного солнца. — Я любил охотиться, — сказал, наконец, он, — любил рыбачить. Гнать по полю на полном скаку и плавать в быстрой реке. Любил лес и пение птиц. Мария тоже все это любила. — Альберт, — граф слегка коснулся пальцами свободной руки ладони юноши. Тот посмотрел на него в недоумении. — Я понимаю, что вы с сестрой были лучшими друзьями. Но она теперь замужем, и замужем по своей воле. Естественно, она будет проводить больше времени с супругом, а потом у них пойдут дети… — Наши поместья находятся по соседству, — упрямо заявил Альберт. — Она не исчезнет из вашей жизни, я не это хочу сказать. Просто вы и ваши совместные игры уже не будут на первом месте для нее. Повторюсь, это естественно. Так бывает, когда люди создают свои собственные семьи. Альберт хотел было что-то сказать — но лишь покачал головой и вздохнул. — Жизнь не будет прежней ни для нее, ни для вас. Но это не значит, что вы не сможете гулять в лесу, ездить верхом, охотиться и рыбачить. Более того, я готов стать вашим спутником, если вы не находите мою компанию невыносимой. Я тоже люблю охоту и верховую езду. Удить рыбу, правда, никогда не пробовал, но, может, вам удастся меня научить. Юноша удивленно посмотрел на него, приоткрыв губы. Ох, какой же ты красивый. К черту это платье. Увидеть бы тебя в охотничьем костюме, как ты ловко взлетаешь в седло и мчишься, сжимая бока лошади стройными ногами. Не в женском седле, разумеется. — Альберт, вы прекрасны, — сказал он вслух, — всякий раз, когда я вижу ваше лицо, мне кажется, что южное солнце согревает меня теплыми лучами. Черные глаза расширились, когда Габриэль обнял юношу за талию, непривычно стянутую корсетом, склонился над ним и коснулся губами его губ, восхитительно упругих. Альберт не отшатнулся, от изумления застыв на месте и покраснев до кончиков волос — яркий румянец был заметен даже на его бронзовой коже. Осмелев, граф вновь поцеловал его, теперь крепче, раздвигая нежные губы языком, лаская его рот изнутри и чувствуя, как закипает его кровь: наследник графа Алегре оказался восхитительным на вкус и пахнул как летний луг в солнечный день. А толкнулся пребольно, словно конь лягнул: граф охнул, когда Альберт ткнул его кулаком под ребра. — Не забывайтесь! — Гневно воскликнул он, отпрянув. — Я играю вашу невесту по известным вам причинам, но я, черт побери, не женщина! — О, дорогой мой Альберт, — граф прижал руку к ушибленному месту. — Как раз об этом я ни на секунду не забывал. Несмотря на боль, он широко улыбнулся и подмигнул Альберту. Тот покраснел еще сильнее. Да. Он точно знает о его вкусах. Значит, не такие уж они неосведомленные там, в провинции. — Но если вам не понравилось, прошу меня простить. До этого всем нравилось, так что я не ожидал такой реакции. — Больше не смейте так делать, — выпалил юноша и поспешил прочь по парковой дорожке, да так резво, даже в юбках, что Монтани не сразу нагнал его. — Еще раз простите. Давайте забудем об этом, — он вновь предложил спутнику свой локоть, но тот лишь гневно взглянул на него. — Хотя я, конечно, еще долго буду помнить: синяк обещает быть не маленьким. Я попрошу лишь любезно и мило вести себя со мной на свадебном пиру и не выражать столь откровенной неприязни. — Тогда и вы не ведите себя так откровенно! И вообще… ваши слуги то и дело норовят шпионить за мной. Что если они увидели бы? — Увидели что? То, что я целую свою невесту? Какой ужасный грех! Искупить свою вину я смогу только женившись на ней, как честный человек. — Подите к черту, граф Монтани! — Просто Габриэль. И к черту мне пока нельзя, слишком много дел в королевстве, которые я, увы, не могу бросить. Скажите, мой дорогой Альберт, а вас смутило лишь то, что нас могли увидеть слуги? В ответ юноша фыркнул, как недовольная лошадь, и ускорил шаг. Габриэль еле уговорил его замедлиться, мотивируя это тем, что походка у него совсем не женская, а чем ближе они подходили к замку, тем скорее их могли заметить. — И, пожалуйста, возьмите меня под руку. Мы уходили гулять так, и если теперь вернемся порознь, слуги решат, что мы поссорились. Зачем нам лишние сплетни. Ну же! О, я буквально прошу вашей руки… Как забавно, я ведь уже заручился вашим согласием. — Вы слишком многое позволяете и себе, и своим слугам, — прошипел Альберт, когда они подходили к воротам, все же приняв поданную ему руку. — Не могу же я запретить им думать то, что они думают. Да и вмешиваться в кухонные сплетни я не собираюсь, мне гораздо интереснее сплетни библиотечные. — Это как? — На мгновение Альберт даже забыл, что злился. — Некоторые грамотные люди, любящие читать и писать, обладают не меньшей наблюдательностью, чем любопытные слуги. Предметом их наблюдений могут быть как личности, по большей части примечательные, так и целые города, страны и народы. Этих грамотных людей хлебом не корми, дай выразить свое мнение касательно оных. Для того собирают они из всех доступных источников сведения об этих личностях, странах и народах, присовокупляя к ним свою собственную точку зрения. — Так вы говорите о научных трудах! — Догадался Альберт. — Да, о них; однако порою грань между исследованием, домыслами и слухами так тонка, — граф весело улыбнулся. — Приходите завтра в библиотеку в любое время. Я буду работать там с самого утра, но с удовольствием прервусь, чтобы обсудить с вами научные сплетни. — Я подумаю, — заявил Альберт, — но только при условии, что вы не будете распускать руки. — О, это я уже понял. Никаких вольностей до свадьбы, — юноша метнул на него грозный взгляд, и граф тотчас добавил, — и после свадьбы тоже. Вообще никаких вольностей. Только нравственность, добропорядочность и хорошие манеры. Это, видимо, понравилось Альберту еще меньше, поэтому он поспешил распрощаться с Габриэлем без особых любезностей. А Монтани мечтательно улыбнулся. Много еще предстоит хлопот с этой безумной идеей и с этим своенравным наследником Алегре. Но день получился замечательным. Жаль только будет, если ему больше не доведется насладиться вкусом этих восхитительных губ. — Ты решил вернуть себе скандальную репутацию? — Поинтересовался Плаций, выслушав своего почти советника. — Так она никуда и не делась, разве что отошла на второй план. Кроме того, Ваше Величество, будут соблюдены все оговоренные условия, и даже более: подумайте только, я заключу брак не с дочерью графа, а с самим наследником рода Алегре. — О да, родство с Алегре ты себе обеспечишь. Я вовсе не об этом беспокоюсь. Таких случаев не было, наверное, лет сто. — Если вы про благородные семейства, то всего лишь пятьдесят. Более того, я обнаружил, что одним из супругов в этом брачном союзе был представитель побочной ветви рода Алегре. В моем роду, правда, подобный случай был более ста лет назад. А вот в королевском… — Как раз сто, — подтвердил Плаций, — речь тоже о побочной ветви. Так уж сложилось, Габриэль, что отпрыски знатных родов обычно хотят оставить после себя наследников, а посему, вне зависимости от своих склонностей, берут себе жену. Поэтому примеры, которые ты отыскал, крайне редки. — Но не невозможны. Иных препятствий, кроме как желания брачующихся и их семей, я не вижу. А согласие Алегре, считайте, у нас есть. Уверяю, никто не будет протестовать. — И все же мы с графом обсуждали их дочь, а не сына. Твое равнодушие к вопросу о наследниках Алегре могут не разделять. Альберт — их единственный сын. — Этот вопрос решаем, если вы сами того захотите, Ваше Величество. Например, вы можете даровать право называться двойной фамилией детям Марии. Есть и другие способы, но не рановато ли их обсуждать? Я, со своей стороны, заручусь согласием графа и графини. Точнее, это сделает сам Альберт. А с Альбертом я договорился. — О, — король приподнял брови. Граф усмехнулся и покачал головой: — Никакого «о», увы. Этот союз обещает быть таким же браком по расчету, как и в случае с Марией. — Кстати, о Марии. Не ожидал я, что девушка окажется столь своенравной… — Не сердитесь на нее, Ваше Величество. Она молода, горяча и влюблена, что с нее возьмешь. Кроме того, я ей благодарен: мне будет приятнее состоять в браке с мужчиной, нежели с женщиной, — Габриэль пожал плечами, — таков уж я. Даже если это обычный договорной брак. — Я нисколько не сержусь, скорее, удивлен. Было бы крайне неумно сердиться на диковатую девчонку из провинции. А ее брат… у него такой же характер? Не натворит ли он глупостей сгоряча? — Я не тиран, Ваше Величество, и поводов для бунта ему не дам. У мальчика будет свобода действий, я лишь поучу его вести себя сообразно ситуации и быть достойным супругом королевского советника, безупречным дворянином. В конце концов, все взгляды в первые недели, а то и месяцы после этой свадьбы будут прикованы к нам. Как вы сами сказали, событие весьма нечастое. Есть вероятность, что у меня появится еще больше союзников, чем Ваше Величество рассчитывает: в светском обществе иногда скучно — а я избавлю его от скуки на долгое время. Свет будет мне благодарен. Губы короля тронула легкая улыбка. — Мне нравится твой бодрый настрой, Габриэль. Сейчас ты выражаешь гораздо больше рвения касательно этого союза, нежели в наш первый разговор. Видимо, наследник графа Алегре хорошо на тебя повлиял. Но не слишком ли он молод? Насколько мне известно, он младший брат Марии. — Ему уже семнадцать, Ваше Величество. Король кивнул — и задумался. Габриэль терпеливо ждал окончательной резолюции монарха. — Что ж, — он поднялся с кресла и неторопливо зашагал к окну. Габриэль последовал за ним, держась на почтительном расстоянии. — Я не вижу формальных причин не одобрить этот брак. Твоим супругом станет сын знатного рода. Ты породнишься с Алегре и заручишься их поддержкой. Вопрос наследования фамилии не станет препятствием, по твоим собственным словам. Плаций I остановился у подоконника. Утренние лучи заливали дворцовый сад, позолотив бронзовые статуи у фонтанов. Они оба долго смотрели в окно, прежде чем встретиться взглядами. — Играйте свадьбу скорее. Я хочу созвать Совет. Вопрос с Лотоной не терпит отлагательств.