Жасмин

— Мам, расскажи что-нибудь интересное, например про… жасмин. Олли соскочила с дивана, подбегая к молодой женщине, хватая ее за ногу и цепко сжимая ткань брюк. Лилия тепло улыбнулся и взяла дочь на руки, направляясь в детскую. — Хмм, жасмин. Откуда ты узнала об этом растении? Оливия потерла сонные глаза и начала вспоминать, где в последний раз видела это дерево, кажется вчера в парке или месяц назад в ботаническом саду. Иногда девочка путала название и вид цветка, поэтому на задумчиво сведенные брови дочери, Лилия никак не отреагировала, легонько поглаживая Оливию по мягким каштановым волосам. — Цветки жасмина открываются только тогда, когда солнце прячет свои лучики и на город спускаються сумерки. Это происходит буквально всегда, когда растение в стадии цветения. С помощью вечернего раскрытия, жасмин сохраняет свой божественный запах во время дикой дневной жары и может радовать своим присутствием окружающих довольно-таки долго. Девочка лежала в своей кроватке в обнимку с плюшевой черной таксой и пыталась смотреть на маму сквозь полузакрытые сонные глаза. Лилия чмокнула Олли в лоб и продолжила свой рассказ, пока шоколадные глаза смотрели на нее. — Есть такая древняя индийская легенда, которая гласит, что-то когда-то давно принцесса Жасмин безумно влюбилась в бога Солнца. К великому сожалению, любовь принцессы не нашла отклика у бога, и он отверг её. Принцесса не перенесла отказа и покончила с собой. Бог Солнца был искренне огорчён случившимся. Он собрал пепел девушки и превратил его в красивый с чудесным ароматом куст жасмина. Цветки его распускаются только ночью, чтобы выпустить на волю душу прекрасной девушки, не тревожа при этом бога Солнца. Девочка уснула ещё на начале рассказа и Лилия смогла затронуть тему самоубийства, не боясь, что Олли услышит об этом и заинтересуется подобным, спрашивая у мамы «что это» и «для чего людям такое делать». Женщина ещё раз провела взглядом по детскому личику и поцеловала девочку в щеку. Но вдруг идиллию спокойствия и умиротворения прервали страх и боль. Лилия ухватилась за плечи дочери начиная судорожно трясти. — Оливия, очнись. — Оливия! — Оливия! Не сдавайся. Эванс вернулась в настоящее широко раскрыв глаза. Она все также лежала на асфальте, вокруг была кромешная темнота, лишь яркий свет фар светил ей прямо в лицо не давая возможность разглядеть кого-то перед собой. Она не знала сколько пролежала на этом асфальте, ее горло адски пекло от сухости, а каждый миллиметр тела жутко болел, эта ноющая боль выкручивала суставы и кости, Олли и вправду думала, что поломала себе все: от головы до стоп. Мужской хриплый голос вернул ее, забрал, утащил собой из…рая? Оливия видела маму, это была точно она: большие черные локоны волос, темные как кофе глаза и этот тонкий запах — ваниль и цедра, что пробирал до самого сердца, напоминая о незатянувшейся ране. Эванс понимала, что видение было ненастоящим, ей было десять и она кляла себя за то, что не слушала рассказы мамы, не проводила с ней больше времени чем обычно и совсем не говорила ей слова любви, которые теперь молвит в тишину перед могилой Лилии Эванс. — Оливия, ну же, посмотрите на меня! Олли перевела взгляд на мужчину и сконцентрировалась на его лице, все, что больше всего выделялось — это усы и девушка облегченно выдохнула, понимая, что этот человек не даст ей превратиться в лежачего полицейского на этой трассе. — Вы знаете кто я? Эванс открыла рот пытаясь что-то сказать, но ее сухой язык лишь дёрнулся, произнося слова охрипшим голосом. — Сосед. Шериф нервно кинул смешок и просунул свои теплые руки под колени Эванс, поднимая ее с асфальта. Олли затряслась от порыва холодного ветра и сильнее вжалась в горячее тело мужчины. Чарли усадил Оливию на пассажирское сидение и как можно сильнее вжал газ в пол, мчась в больницу Форкса. По дороге Олли пыталась не отключиться, она все время концентрировалась на шерифе, который что-то ей рассказывал и просил слушать его голос, держатся в сознании, пока до города оставалось несколько километров. Эванс все также придерживала рубашку на медвежьей ране, строя догадки, что с ее ногой и какая она будет после. Боль, как яд, распространялась постепенно по всему ее телу и Оливия уже не понимала, где боль больше всего локализуется, то ли на царапине после лесного хищника, то ли от царапин на руках при первом падении. Все эти чувства смешались в одну кучу и Олли оставалось лишь не умереть в этой машине, пока шериф рассказывает ей хоть что-то, параллельно связываясь с больницей через полицейскую рацию. Одно радовало, что болевые ощущения слегка притупились по сравнению с началом этого лесного ада. Оливия чувствовала дикую слабость, ее воротило от каждого запаха и клонило в сон, холодный пот все также маленькими росинками появлялась на лбу и медленно стекал по коже. Эванс видела обеспокоенное лицо шерифа и поняла, что она выглядит совсем нехорошо. Чарли сильно ухватился за руль, пытаясь не нервничать, обгоняя другие машины и сворачивая на улицу, где находилась городская больница. Ему стало интересно одно, а что, если бы Билли Блэк не пригласил его посмотреть хоккей в резервации на часок другой, что тогда было бы с Оливией. Как полицейский он понимал, что по этой трассе мало кто проезжает, тем более в такое время и женское тело на дороге, оказалось бы его следующим делом под номером 703, если бы животные не добрались раньше его… От такой мысли Свон вздрогнул и взглянул на Оливию, она сидела на сидении еле живая, грудная клетка редко вздымалась, полуоткрытые глаза смотрели на дорогу, пытаясь сфокусироваться хоть на чем-то, а бледная кожа делала Олли похожей на живой труп после апокалипсиса: разорванная местами одежда, испачканные в земле руки и лицо, засохшая кровь почти по всему телу и тихий хрип от шумного дыхания. Со стороны выглядело слишком изувечено и больно от чего шерифу стало и самому не по себе. Подъезжая к больнице Олли расплывчато заметила медицинский персонал, который уже ждал ее вместе с каталкой и те самые золотые глаза, что ещё улыбались ей утром. Карлайл. Он также ждал Оливию возле белого здания, постукивая ногой по белому кафелю на ступеньках. Как только машина остановилась Олли перестала сдерживать себя и склонила голову, закрывая свои почти черные глаза. Она знала, что ей не дадут умереть, так как здесь находится тот самый человек, которому она стала доверять после месяцев одиночества и предательства. Карлайл не даст ей умереть, только не сейчас, только не сегодня, только не на его руках… Эванс уверенно провалилась в темноту, доверяя свое изувеченное тело Каллену и его коллегам. Олли хотела ещё хоть на миг прожить минуты вновь с мамой, она хотела вновь почувствовать её… Высокий парень перенес Оливию на каталку, укладывая на спину, ей сразу приложили кислородную маску и быстро увезли в операционную. Карлайл все это время анализировал состояние девушки от подъехавшей машины до исцарапанного тела в гематомах на операционном столе. Эванс казалась ему такой незнакомой в таком виде, она как будто исхудала за день на килограмм пять, ее бледная кожа обтягивала острые скулы, пересохшие губы давно обкусанные, по всему телу маленькие кровоточищие царапинки и эта безобразная разодранная рана в виде трех глубоких следов от когтей. Каллен видел многое за свой немалый опыт в медицине и проделал много операции по зашиванию ран, но он с точностью мог сказать что в этом случае даже его «золотые руки» не смогут исправить огромный шрам на бедре, как бы он не пытался сделать меньший шов, его руки не справлялись, и тогда Каллен глубоко выдохнул продолжая зашивать Оливию не жалея ниток, даже с огромным шрамом, она будет прекрасна. Операция подходила к концу и всё это время Оливия была под капельницей с аминокапроновой кислотой и прочих лечебных растворов поддерживающих ее жизнь, что до сих пор была на грани между вечностью с матерью и новой жизнью в новом городе, которая также красилась в черный цвет затмевая все вокруг, Олли беспрестанно боролась за свою жизнь выкарабкиваясь с глубин своего разума, где ей было некомфортно и скверно, Эванс так и не увидела Лилию, не услышала ее голос, она лишь находилась в темноте, как и в лесу — сама в среди огромных старых елей, в страхе перед тем, что ее ждёт в будущем. — Мистер Каллен посмотрите на ее щиколотки, — обратилась медсестра к Карлайлу по завершению операции. Мужчина отложил иголку с ниткой и перевел свои глаза на ноги, которые просто чернели от синяков в виде отпечатков пальцев. Карлайл нахмурился, проводя пальцами по бледной коже, обводя каждый отпечаток, это были тонкие и длинные пальцы, что ухватили женские ноги, сильно сжав их. Это не животное и не человек. Все это время мужчина чувствовал лишь отдаленный аромат лаванды больше ничего, ни яркий запах крови, ни хвои с землёй — только лаванда, что перекрывала все остальное, концентрируя внимание Каллена лишь на этом. Карлайл поднес пальцы к носу вдыхая запах что оставил нападавший, он пытался отторгнуть запах лаванды и словить те самые нотки, что повергли его в шок. Блондин не знал как реагировать на это, на то что он учуял. Но это был Джаспер, его запах он узнает из тысячи и сейчас он был на Оливии.

***

Несколько часов спустя, когда утреннее солнце поднялось над верхушками гор Форкса Олли начала просыпаться. Она лежала в небольшой палате с белыми стенами и множеством приборов, подключенных к ее телу, они изрядно пищали и шумели, от чего сразу накатывало раздражение и злость. Эванс слегка пошевелила пальцами ног и обрадовалась, что они слушались ее как и руки и остальное тело, кроме головы и сердца, которые совершали необдуманные решения без самой Оливии. Олли приоткрыла глаза и провела глазами по комнате оценивая обстановку: никого, слегка темно, чисто, в правом углу бедный, не политый фикус, дальше обзор ей закрыли носовые канюли, что подавали кислород. Только сейчас девушка поняла, что боль не терзает ее, она не чувствует, это неприятное ощущение и оно не парализует ее, лишь лёгкое покалывание в руке от капельницы и в ноге от свежих швов. Эванс все же как-то повернула голову и взглянула на штатив с флаконом, на этикетке были слишком маленькие буквы которые Оливия все не могла прочитать, первая буква была «Ф», а тогда можно было и догадаться что это фентанил — сильный обезбол, вот и причина почему боль и не чувствуется как пару часов назад. Даже от одной мысли про вчерашний день Олли вздрогнула и откинула все воспоминания в сторону успокаивая свой пульс ибо эта пикающая рядом машина скоро взорвётся. — Как себя чувствуете, Оливия? — спросил заходящий в палату Карлайл. Он все также был в больнице и выглядел бодрячком, без мешков под глазами, как у остальных докторов после ночного дежурства, в чистой рубашке и с той же улыбкой на лице. — Хоть в бейсбол идти гулять. — Шутите? Хороший знак, — подметил Карлайл и визуально осмотрел Олли, замечая слабый румянец на щеках и тепло, что исходило от тела. — Что произошло? — спросила Олли подняв глаза на доктора. — А вы не помните? — Я помню со вчерашнего все и нашу с вами встречу и поход в лес и помню, как я заблудилась и искала ближайшее шоссе и помню как услышала странные звуки похожие на глухие рыки, а затем все как в тумане… медведь ударил меня по ноге и я упала, — Эванс невольно вздрогнула вспоминая все события, в добавку к воспоминаниям пришли и те чувства, которые она испытала вчера. — …ему почти удалось убить меня, но…я не знаю, что произошло, только помню как кто-то тащит меня по земле держа за ноги, а затем я добралась к трассе, где меня нашел Чарли. Выслушав весь разговор Оливии, Каллен присел рядом с ней на кровать, откладывая в сторону карточку пациента и выложил свои мысли в слух: — Оливия, за весь мой длинный жизненный путь я видал много раненых в агонии, в сознании или без, с огромными ранами и маленькими царапинками, но смотря всем тем людям в глаза я понимал, что в ваших глазах больше мужества и терпения. Вы, тот человек который несмотря на одиночество и депрессивное состояние смог выбороть свое право жить дальше, вы нашли в себе силы и выбрались из того леса, несмотря на большую потерю крови и немалую рану в ноге. Я восхищен вами, искренне. Олли слушала Карлайла даже не моргая, она была приятно удивлена от таких слов в ее сторону, которые согрели ей сердце и честно говоря девушке стало скверно на душе, родной отец никогда не говорил ей таких теплых слов, как доктор Каллен, буквально чужой ей человек, который не знает об Эванс и половины. Карлайл немного пугал Оливию своей необычной внешностью, но в то же время притягивал к себе давая девушке, то самое отцовское тепло и добро, которого у нее не было, от этого хотелось просто обнять Каллена, прижаться к его груди и выплакать все, что есть на душе до последней слезинки. Но Оливия сдержала себя не сдвинувшись, реакция Карлайла могла быть разной, от принятия так и до недопонимая и презирания. Поэтому оставив все как есть, Олли прикусила нижнюю губу стирая со щеки горькую слезинку. — Почему вы плачете? — тихо спросил блондин. — Да так… — Есть же причина. Эванс не стала разгружать Карлайла своими чувствами и семейными проблемами, поэтому в ход пошла самая идиотская промазка, что появилась в голове. — Я…я оставила в лесу рюкзак со всеми моими вещами, телефоном и материалами для будущих занятий. Карлайл кинул невольный смешок прикрывая рот рукой. Этот ответ слегка позабавил его, удостоверяясь, что Оливия ответственный и бережливый человек. — Не волнуйтесь, я передам шерифу, чтобы он нашел ваш рюкзак. Не стоит сейчас думать об этом, лучше отдохните и набирайтесь сил. — А когда я смогу поехать домой? — Вы только после операции и большой кровопотери, о доме и речи быть не может, ближайшие дней пять точно. — Мистер Каллен, пожалуйста, я не хочу лежать в этой палате, мне не нравится эта атмосфера, она давит на меня. — А как же нога? — Я буду очень аккуратна, очень-очень, несколько дней отлежусь дома и буду ходить на работу всего на пол дня. Эванс уже позабыв о накативших грустных чувствах, начала выпрашивать Карлайла о скорейшей выписки домой. Эта палата и вправду ей не нравилась, такая маленькая и тесная, с одним окном сквозь которого ни грамма свежего воздуха не проходило, Оливия буквально задыхалась, здесь она больше раздумывала о своих проблемах и вникала в них, накручивая себя. Поэтому дом был искренним желание, исполнение которого она хотела больше всего, кроме встречи с одним человеком. — Ладно, мы что-то придумаем. Забыл сказать, что вашу одежду пришлось выкинуть, так как она была в большинстве изорвана. Эванс взглянула себе под одеяло на больничную рубаху белого цвета в синий горошек и сглотнула комок уже обдумывая где и как ей достать одежду. — Моя жена, Эсме, очень хотела помочь вам и предоставить одежду. — Правда? Это было бы замечательно.Я отдам вещи обратно в целости и сохранности… Олли облегченно выдохнула и спокойно, равномерным голосом закончила фразу: — Я не знаю, что бы делала без вас, спасибо. Карлайл встал с кровати, захватывая карточку пациента и направился к двери. — Больше отдыхайте и набирайтесь сил. Медсестра зайдет через несколько часов: поставит вам новую капельницу и снимет носовые канюли. Оливия чувствовала, что Каллен ей тоже что-то не договаривает и кажется это было связано со вчерашним происшествием. Но Карлайл не стал объясняться и рассказывать всю правду которую знает, он лишь кинул теплую улыбку и скрылся за дверью. Эванс вновь одна в этой палате. Разговор забрал слишком много сил, от чего глаза уже еле всматриваясь в капельки, что стекали по больничному окну. Ещё пару секунд понаблюдав за дождем, Олли заснула и последнее, что промелькнуло у нее в мыслях, это воспоминания о ее первой встрече с Джаспером, который все никак не выходил из головы застревая в ней. Оливия пообещала сама себе, что обязательно разберётся со своими чувствами к этому парню, но только не сейчас.