***
Оби-Ван резко проснулся от кошмара, ещё несколько минут слепо моргая в потолок, по которому прыгали полуденные солнечные зайчики. Запах горячей еды помог ему вернуться в реальность, где он был жив и монстр не успел… Живот нетерпеливо заурчал от голода, заставив Оби-Вана сглотнуть слюну. Потянувшись всем телом, чтобы расслабить скованные кошмаром мышцы, он перевернулся и посмотрел вниз. Квай-Гон в одних штанах сидел за столом, что-то деловито зашивая. Когда Оби-Ван начал ворочаться, он тут же с готовностью поднял голову. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, пока Квай-Гон не сдался. Осторожно улыбнувшись, он примирительно поздоровался: — Доброе утро. Завтрак готов и остывает. Ворчливо вздохнув, Оби-Ван зарылся носом в подушку. Оборотень! Ещё один. Как он мог забыть? О чём он вообще думал? Стараясь не делать резких движений, Оби-Ван снял защитное заклинание и сполз с печки. Внутри неё весело трещал огонь, согревая избу. Вот почему Оби-Ван спал так долго! Обычно остывшая печь будила его, заставляя подниматься рано утром, чтобы разжечь заново угасший огонь. Накинув мантию поверх ночной сорочки, он обул свои ботинки и вышел к умывальнику. Разве вчера он не вернулся босиком, оставив обувь в предбаннике? Холодная вода прогнала остатки сна и выкинула из головы ленивые мысли. Умывшись, Оби-Ван глубоко вдохнул свежий утренний воздух, а затем вернулся в избу. Нужно было что-то делать с оборотнем, пока прошлое не начало кусать Оби-Вана за пятки. Квай-Гон уже накрыл на стол, поставив в центре небольшой чугунок с картошкой, вытащив из буфета две глиняные миски и деревянные ложки. — А ты не из робких, — хмыкнул Оби-Ван. Улыбнувшись, Квай-Гон виновато заглянул ему в глаза. — Я просто взял на себя смелость злоупотребить твоим гостеприимством. Он раскладывал картошку, пока Оби-Ван достал из погреба квашеную капусту и несколько ломтей засоленного лосося. — Что ты шил? — спросил Оби-Ван, усаживаясь за стол, надеясь, что Квай-Гон не слышал его кошмара и не станет об этом упоминать. — Рубаху, — ответил Квай-Гон расположившись напротив, как ни в чëм не бывало, и разливая по двум небольшим чашкам травяной чай. — Вчера вечером я случайно порвал рукав, поэтому утром решил зашить его. — Ты мог бы сказать мне, я бы починил её магией, — пожал плечами Оби-Ван отправляя в рот картошку с капустой. Покачав головой, Квай-Гон улыбнулся. — Мне нравится шить. И справляться с делами по дому, — как бы невзначай заметил он, стащив себе кусочек лосося. Забавно сморщив нос, Оби-Ван окончательно расслабился: — Я не для того учился магии несколько лет, чтобы тратить своё время на мытьё посуды. И, кстати, это тебе на руку, Квай-Гон. Я бы рассердился, если бы ты рылся в по-настоящему ценных для меня вещах. Ты должен был разбудить меня. Виновато опустив голову, Квай-Гон некоторое время ковырялся в своей миске, мучая картошку. — Извини, — в конце концов ответил он. — Ты так сладко спал, что я просто не осмелился. Оби-Ван нахмурился, чувствуя, будто они оба ступили на очень хрупкий лёд, грозивший треснуть в любую секунду. Квай-Гон смотрел на него пока он спал, но не заметил кошмара? Или позволил Оби-Вану мучиться? Или за годы практики Оби-Ван научился спать так, чтобы никто не заметил, что у него начался кошмар, поэтому Квай-Гон искренне верил, что даёт ему отдохнуть? Прочистив горло, он прожевал картошку и, не глядя на Квай-Гона, дёрнул плечом. — Повезло, что ты не трогал метлу. — Тебе нравится подметать? — глупо спросил Квай-Гон, поднимая голову. Закатив глаза, Оби-Ван откинулся на стуле чуть назад, чтобы оглядеть Квай-Гона с ног до головы. — Это шутка, Квай-Гон. О ведьмах ходят слухи, будто они могут летать на метле. — Оу, — удивился Квай-Гон, поднимая брови. — А они не могут? Закончив с завтраком, Оби-Ван пожал плечами. — Не знаю, не спрашивал, — хитро ухмыльнулся он. — А ты… Значит, можешь летать? — Квай-Гон правильно истолковал лукавый взгляд и робко улыбнулся. — Могу, но не очень люблю. Если ты заметил, древко метлы ужасно твёрдое и неудобное, чтобы седлать его. Оби-Ван сам не знал, готов ли он к тому, что на эту странную провокацию щеки Квай-Гона ярко вспыхнут, а он сам закашляется, подавившись чаем. Заботливо хлопнув пару раз по широкой спине, Оби-Ван собрал остальную посуду, сложив её в деревянный таз с водой, а затем привычным движением наложил заклинание. Чашки с мисками послушно звякнули, тихонько булькая, купаясь, смывая с себя остатки еды. Старательно убеждая себя, что он не убегает, а просто занят, Оби-Ван отступил к своему рабочему столу, чтобы проверить зелья. Откашлявшись, Квай-Гон вернулся к рубахе, а когда она была надёжно заштопана, он натянул её на себя, проверяя, насколько хорошо пришит рукав. На свою беду, Оби-Ван повернулся именно в тот момент, когда Квай-Гон задрал руки, выгибаясь вверх. Мышцы его широкой груди ходили ходуном, розовые соски, сжавшись от холода в напряжённые комочки, торчали среди каштановых волос, спускающихся от груди по животу к паху. Резко опустив голову, Оби-Ван постарался выкинуть из головы вчерашний вечер вместе с воспоминаниями о том, как бордовый член Квай-Гона блестел в тусклом свете магических огней от пота, слюны и смазки. —…н? Оби-Ван? — А? — вскинув голову, Оби-Ван уставился на взъерошенного Квай-Гона, неожиданно оказавшегося очень близко. Вздрогнув, он инстинктивно шарахнулся в сторону, но Квай-Гон и сам понятливо отошёл, примирительно подняв в воздух пустые ладони. — Прости, я не хотел тебя пугать. Чувствуя себя хрупким луноцветом, который может сломаться от неосторожного движения, Оби-Ван с усилием сосредоточился. — Н… Ничего страшного. Что ты хотел? Застенчиво потупившись, Квай-Гон стянул с волос запутавшийся шнурок, распуская косу. — Я хотел, чтобы ты переплёл меня перед дорогой. И попросить лапти, они и правда пришлись впору. Осоловело моргнув, Оби-Ван забрал у него из рук шнурок и гребень. — Перед… Дорогой, кхм, да, хорошо, — не чувствуя ног, он подошёл к стулу, на который сел Квай-Гон, повернувшись спиной. Чистые сухие волосы с нитками седины послушно распадались аккуратными прядями под зубчиками гребня. Если бы можно было вплести в них цветы или колосья спелой пшеницы, то… Оборвав себя на половине мысли, Оби-Ван торопливо заплëл тугую косу, чтобы осторожной лаской не вызвать никаких подозрительных желаний. Ни у одного из них. — Вот. Готово, — улыбнулся он, наблюдая, как коса спускается по плечу, когда Квай-Гон, поднявшись на ноги, немного качнул головой, чтобы почувствовать её вес. Просияв в ответ, Квай-Гон ласково взглянул на Оби-Вана. — Спасибо, — в его глазах мелькнуло что-то остро, болезненное, но почти сразу пропало. — За всё спасибо, Оби-Ван. Ты сделал для меня так много… И то, что давно никто не делал. Он определённо имел ввиду спасение, правильно? Не… То, другое? Или всё вместе? Пожав плечами, Оби-Ван отвёл взгляд обратно к своим зельям. — Мне… Было не сложно, Квай-Гон, — ответил он, стараясь скрыть смущение. — А теперь, если ты позволишь, мне нужно заняться делами. Неловко потоптавшись на месте, Квай-Гон кивнул: — Конечно. Будто ожидая его разрешения, Оби-Ван сорвался с места, бросившись к своим травам, будто к спасительной твёрдой земле в зыбучем болоте. Он взял ступку и сосредоточенно толок зёрна аконита, остро чувствуя взгляд Квай-Гона на спине до тех пор, пока он не исчез с тихим вздохом. Позади хлопнула дверь, и Оби-Ван наконец расслабился в блаженном одиночестве. Ни о чём не думая, он погрузился в работу, смешивая, нарезая, очищая и заговаривая разные ингредиенты, пока они задорно варились в трёх небольших котлах. Через семь дней, аккурат перед первыми заморозками, деревенские мужики должны приехать, чтобы забрать зелья и привезти ему припасы на грядущую зиму. Стоит ускориться, не отвлекаться на глупости и не спать так долго, иначе он ничего не успеет. Разлив по бутылькам исцеляющую микстуру из первого котла, Оби-Ван потянулся ко второму, когда его будто дёрнуло невидимой верёвкой. Внезапно не думать о Квай-Гоне стало невозможно. Инстинкты отчаянно тянули его в лес, не позволяя отвлечься на что-то ещё. Выругавшись себе под нос, Оби-Ван погасил огонь дрожащими пальцами, поспешно обулся и, накинув мантию, захватив посох, выскочил на улицу. День потихоньку клонился к вечеру. В кронах деревьев шумел ветер, где-то вдали раздавался стук дятла, по веткам, тихонько цокая, прыгали пушистые белки, лес лениво дремал, готовясь к долгой зимней спячке. Оби-Ван огляделся. Кажется, они расстались не более пары часов назад, но неизвестно, на что в осеннем лесу мог набрести безоружный раненый оборотень. Скорее всего, он пошёл в деревню, как и планировал… Сорвавшись с места, Оби-Ван побежал по заросшей дороге, перепрыгивая через упавшие ветки и кочки. Тропой так редко пользовались, что иногда селянам приходилось вырубать молодые деревья, проросшие в колее, чтобы проехать к домику Оби-Вана. Следов оборотня нигде не было, но Оби-Ван всё равно упрямо шёл вперёд, заплетаясь ногами в густой траве, пока не вышел к Квай-Гону, обессиленно сидящему под большой берёзой, ласково осыпающей его золотой листвой. — Вот ты где! — воскликнул Оби-Ван, переводя дыхание, так, будто они не прощались навсегда пару часов назад. Хотя вообще-то они и правда не попрощались. Уткнувшись в землю, Квай-Гон уныло смотрел на свою окровавленную ногу. — Я не… Не смог больше идти, — признался он пустым голосом. — Она просто… Не двигается. Вздохнув, Оби-Ван сел перед ним на корточки. — Потому что ты не дал ей возможности исцелиться. — Я не хотел обременять тебя ещё больше, чем есть, — виновато ответил Квай-Гон, сжимая пальцы на бедре. — Если бы не эта нога, если бы не капкан… — То мы бы никогда не встретились и жили бы себе спокойно, — хмыкнул Оби-Ван, уже не понимая, хорошо это было бы или плохо. Кажется, в голове Квай-Гона гуляли похожие мысли. Оборвав себя на полуслове, он вскинул взгляд на Оби-Вана, будто стараясь запомнить, отложить в голове каждую черту его лица, от рыжей чёлки до веснушек на кончике носа и родинки под глазом. — Тогда, я… ни о чем не жалею, — вдруг улыбнулся Квай-Гон, заломив брови. Он осторожно поднял руку, почти коснувшись щеки Оби-Вана кончиками пальцев, но громкий крик вороны разрушил всю магию, заставив их обоих вздрогнуть от неожиданности. — Пойдём домой? — примирительно предложил Оби-Ван. — Пойдём, — вздохнул Квай-Гон и позволил поднять себя на ноги, закинув руку на плечо Оби-Вана.***
Обратная дорога получилась длиннее, чем рассчитывал Оби-Ван. Ковыляя в обнимку, стараясь распределить вес Квай-Гона на здоровую ногу, посох и самого Оби-Вана, они то и дело останавливались, чтобы немного отдохнуть. — Не хочу быть обузой, — пожаловался Квай-Гон, стиснув зубы от боли и усталости. Вздохнув, Оби-Ван дёрнул свободным плечом. — Но чем больше ты упрямишься, тем хуже делаешь. — Я знаю, — печально согласился Квай-Гон. — Но, может быть, это моё наказание. Ты не должен был помогать мне с капканом. Нахмурившись, Оби-Ван повернул к нему голову, но Квай-Гон упорно смотрел себе под ноги. — С чего ты взял, что должен быть наказан? — всё-таки поинтересовался Оби-Ван как можно более ровным тоном. Квай-Гон как-то весь сгорбился под тяжестью вины, кажется, если бы у него были уши и хвост, он бы точно их поджал, словно нашкодивший пёс. — Давным-давно в полнолуние я нашёл ребёнка… В горле моментально пересохло, начало истории слишком уж было похоже на жизнь самого Оби-Вана. Стараясь не подавать виду, он сосредоточился на шагах, внимательно слушая голос Квай-Гона. — Его родителей убили разбойники, а его самого ранили отравленной стрелой и бросили умирать. Запах его боли и привлёк меня. — Чт… Кхм, что ты сделал? — почти безразлично спросил Оби-Ван, подталкивая Квай-Гона на продолжение истории. Глубоко вздохнув, так, что они оба пошатнулись, Квай-Гон скривил губы. — А что я мог ещё сделать, Оби-Ван? Я укусил его. — Ты проклял его, — неверяще прошептал Оби-Ван, останавливаясь. — Я спас его, чтобы он смог вылечиться и выжить, — настоял Квай-Гон, вскинув упрямый взгляд. — Разве это жизнь?! — возмутился Оби-Ван, усадив Квай-Гона на камень у дороги, пока сам начал метаться из стороны в сторону. — Ты не дал ему выбора! — Он умирал, Оби-Ван, у него не было выбора! — оскалился Квай-Гон, стукнув посохом по жухлой траве. Остановившись, Оби-Ван взглянул на макушки берёз и елей, мирно раскачивающихся в вечернем небе. — Что случилось дальше? — осторожно спросил он, развернувшись к Квай-Гону. Тот снова опустил взгляд на свои лапти. — Я думал… что помогу ему. Что воспитаю его из волчонка, которым он был, в человека, каким являюсь я сам, что исцелю его раненое сердце. Он стал моим сыном, Оби-Ван. Я вырастил его и научил всему, что знаю. В голосе Квай-Гона было столько тоски и горькой любви, что Оби-Ван не посмел спорить. Осторожно приблизившись, он сел на траву рядом с камнем, обратившись в слух. — Я слишком поздно понял, что ошибся, — продолжил Квай-Гон надорванным голосом. — Моя любовь затмила мой взор и разум. Я не увидел, как он превращается в чудовище. В одну из тварей, которых ты боишься. — Что он сделал? — прошептал Оби-Ван. Квай-Гон усмехнулся: — Точнее, чего он не сделал. Я хотел, чтобы в полнолуние он мог осознать себя, взять волка под контроль, жить с ним на равных, усмиряя его твёрдой волей и дисциплиной. Но Ксанатос никогда не хотел жить в смирении. Он хотел власти и силы. Он хотел мстить миру за свою боль. Он был так зол. А я не видел этого, — горько закончил Квай-Гон. Помолчав немного, они следили за тем, как медленно плывут по небу розовые облака, как закатное солнце покрывает листву багрянцем, как летают над кронами птицы. — Где сейчас Ксанатос? — осторожно спросил Оби-Ван. — Мёртв, — ответил Квай-Гон. Его безжизненный голос вызывал у Оби-Вана противоречивые чувства. Будто наяву он увидел, как маленький неуклюжий щенок бежит за огромным серым волком, тявкая и смешно путаясь в собственных лапах. А потом этот же щенок, только немного подросший, скалит белоснежные зубы на своего родителя, вздыбив угольно-черную шерсть на холке, не желая больше оставаться под навязчивой опекой. — Я должен был убить его сам, когда я понял, что он станет угрозой для других, — вдруг произнёс Квай-Гон несчастным голосом. — Но я не смог, Оби-Ван. Я не смог. Заглянув в его голубые глаза, Оби-Ван не выдержал этой боли и вины. Опустив голову, он осторожно спросил: — Тогда откуда ты?.. — Я почувствовал, когда это случилось, — ответил Квай-Гон надорванным шёпотом, будто сам лес мог услышать его и осудить. — Но… Я ждал, надеялся, — его горло вдруг свело спазмом, и Квай-Гон спрятал лицо в ладонях, с усилием продолжая свою исповедь. — Надеялся, что это случится раньше, а не позже, что он не успеет… никому навредить. Но он погиб спустя три года после того, как ушёл от меня, Оби-Ван. Убрав руки, он снова взглянул на Оби-Вана, уже не сдерживая слëз: — Три года он был где-то в лесах и убивал. И это моя вина. Оби-Ван замер, зажмурившись, стараясь дышать носом, чтобы не захлебнуться воздухом. Бешеная тварь три года бегала по лесу, пожирая и убивая всё на своём пути, пока кто-то не казнил её. Если бы не Квай-Гон, тварь умерла бы давным-давно, даже не став тварью, если бы не Квай-Гон… — Это не твоя вина, — произнёс он не своим голосом. — Ты не можешь нести ответственность за то, что сделал другой человек. Ты спас его, дал ему шанс на жизнь. А как распорядиться этим шансом, был выбор Ксанатоса, — поднявшись на ноги, Оби-Ван снова протянул Квай-Гону руку. — Так же, как и я дал шанс тебе, Квай-Гон. Что ты сделаешь с этим шансом — не моя ответственность. Сморгнув последние слезы, Квай-Гон ухватился за протянутую ладонь и, опираясь на посох, встал на ноги. — Я никогда не смогу расплатиться за твою доброту, Оби-Ван, — печально прошептал он. — Просто… Не становись одним из них, — серьёзно попросил Оби-Ван. — Оставайся собой. Квай-Гон кивнул, неуверенно шагнув вперёд, благодарно принимая помощь Оби-Вана. — Я должен тебе жизнь. И я сделаю всё, что хочешь, чтобы вернуть этот долг. — Ну, пока что я хочу быстрее вернуться домой, — фыркнул Оби-Ван. — А потом взять у тебя немного крови для экспериментов с зельями, — деловито закончил он. Рассмеявшись, будто шутке, Квай-Гон кивнул. — Сколько угодно, мастер Колдун. Сколько угодно.