My scars

Уже который год у Феликса бессонница. Она преследует его везде, где бы он ни был. Даже, кажется, в самых укромных уголках мира она его будет поджидать, чтобы воткнуть нож в спину. 3 часа ночи, и Феликс сидит на кухонном столе, выкуривая уже третью сигарету за ночь. Ну и что в нём не так? Почему люди такие тупые? Почему люди не видят в нём человека? Почему даже его парню, что лелеял его заботой и лаской, оказалось нужно лишь его тело. Ли тушит сигарету об угол пепельницы и отправляется в свою комнату. Становится перед зеркалом, оглядывая себя. Худое лицо, еле заметные скулы. Веснушки, пухлые губы, словно у куклы. Взгляд падает ниже, и взгляд упирается в плечи и грудь. Засосы и шрамы. Засосы от уже бывшего парня. Феликс любил эти засосы. Каждое утро после бессонной ночи он разглядывал отметины на шее, ключицах, плечах, спускаясь взглядом по подтянутому телу. Его тело было как пустой чистый холст, а Минсок-художник, что этот холст разукрашивал, оставляя разного вида и размера отметки. Феликс помнит, как Минсок подходил сзади, очерчивая кончиками пальцев свои творения, нежно улыбаясь. Но сейчас Ликс смотрит на засосы и лишь мечтает о том, чтобы они сошли как можно скорее. Он ненавидит своё тело, каждый его кусок. Он смотрит в зеркало и видит лишь шлюху. Лишь использованное бракованное тело. Сколько раз он пытался себе доказать, что он хороший, что это прошлое и оно не имеет значение. Но Ли боится. Боится, что когда коснётся головой подушки и заснёт, увидит сон, который снится ему уже долгое время: Некто, чьё лицо скрыто в ночной тени, беспощадно вдалбливается в ликсово тело, укладывая руки на его тонкую талию. И он шепчет лишь одно: -Ты понимаешь, что уже никогда никому не будешь нужен? Феликс от себя эту мысль отгонял последние полгода, когда начал встречаться с Минхёком. Но история повторилась. Его бросили, и напомнили о своей единственной хорошей черте: Его тело. *** Если бы Феликсу не приспичило погулять по парку в пять часов утра, возможно, хорошее настроение продержалось бы хотя бы до обеда. Спать хотелось безумно, но надо это пересилить. Страх кошмаров его окончательно окутал. Солнце было еле видно сквозь темные громадные тучи, что своей тенью перерывали свету путь. Ликс сейчас чувствовал себя этим солнцем. Солнцем, которому в свет выйти не суждено. Не суждено радовать людей, делать их веселее. Не суждено себе найти парня, что его ценит и любит. Парня, который будет оберегать и быть всегда рядом, будет лелеять, и вместо ужасающих шрамов на теле оставлять легкие поцелуи-бабочки. Ночной парк сейчас как никогда прекрасен. Единственным источником света были лишь фонари, что возвышались над людьми, освещая им дорогу. И вот Феликс проходит мимо ряда белых скамеек. На этой скамейке Минсок признался ему в любви полгода назад. А в памяти навсегда засели слова: "Ликси, ты самое лучшее, что было со мной. Давай встречаться?" И тогда австралиец отбросил все свои переживания и мысли о горьком опыте и принял предложение, ведь сам любил парня не меньше. А сейчас этот же Феликс стоит спустя долгие полгода перед этой скамейкой, забыв, как дышать. Он видит себя. Видит Минсока, который потянулся к губам Ликса, заключая в долгий нежный поцелуй. Хочется плакать. Хочется позорно разрыдаться прямо тут, сидя на этой скамейке, сглатывая комок в горле. Первые солёные капельки полились из глаз, заставляя Ликса наконец-то нормально дышать. Сделать хотя бы глоток воздуха. Неожиданно становится холодно. Ли стоит в большой чёрной футболке и такого же цвета огромной кофте на застёжке. Это кофта Минсока. Феликс забрал её два месяца назад, сказав: "Я хочу, чтобы частичка тебя была со мной всегда рядом". Кофту надо вернуть. Иначе Мин будет злиться. А потом снова возьмёт силой, как было недавно. Руки на шее, что сдавливали её, перекрывая доступ к кислороду. Резкие толчки и рычание на ухо. Шлепки кожи об кожу, его большие руки на бедрах Ликса, что тянут того на себя. И слова, брошенные после этого: "Не смей меня выводить. Иначе можешь больше не проснуться". Но блять, Феликс любил. Любил, как никто другой. И Минсок был такой же. Ли оседает на землю, уже не в силах терпеть это. Терпеть чувство вины, терпеть издёвки, терпеть своё тело в конце концов. Феликс хочет искалечить его. Хочет потушить об него две, нет, три пачки сигарет, выжечь эти пятна у себя на груди. Хочет исполосовать себя ножом, оставив некрасивые шрамы. Хочет оставить несколько гематом, дав избить себя кому-то, неважно кому. Чтобы к его телу больше не притронулись. Чтобы люди думали: "Какой же он хороший, и всё равно, что тело ужасное". А если бы Ли сейчас тут упал замертво? Если бы он умер от холода? Будут по нему скучать или забудут? Будет ли он потом летать призраком по всем местам, где был раньше? Фотостудия, парк, квартира Минсока, дом родителей? Его будут помнить? Феликс зарывается в свои светлые волосы руками, оттягивая их. Поток слёз прекращается, но встать не получается, тело не реагирует. Оно затекло, и теперь придётся собраться с силами, чтобы разогнуть позвоночник и встать на ноги. Тело, блядское тело. Но встать всё же получается. Бредя дальше по парку, Ли будто в прострации. Он скучает. Скучает по старым временам, скучает по отцу, который умер несколько лет назад. Скучает по школе в Сиднее, где на переменах запирался на крыше, открывал тетрадь, доставал акварельные карандаши и начинал рисовать. Рисовал пейзажи, хоть и неумело, но он любил рисовать. Рисовал людей, рисовал цветы. Но, по приезде в Сеул, Ли стал рисовать реже, скетчбук покоился на краю стола. Потом ещё реже, скетчбук лежал в дальней полке шкафа. И вот месяц назад, он разбирал хлам и увидел его. Старый потрепанный сборник ликсовых творений, покрытый пылью. Феликс выкинул его. Просто кинул в пакет к остальному хламу и выбросил в контейнер. Оборвал все связи, порезал все ниточки, что когда-то соединяли его с творчеством. Ли перестал рисовать. Он перестал любить. Перестал хотеть что-либо. Желание рисовать пропало. Как и желание оставаться в Корее. -Эй! Феликс резко дёргается и отскакивает в сторону. Перед ним знакомый силуэт, но из-за подступивших слёз он его толком не может разглядеть. -Мне кажется, мы с тобой немного поругались, я бы хотел извиниться. Мне не стоило фотографировать тебя без твоего разрешения. Все фотографии я удалил. Ли начинает потихоньку приходить в себя и поднимает красные глаза на Хвана. -Ты Хёнджин? Что? Что он делает в парке в такое позднее время. -Да! Удивительно, что ты помнишь моё имя. -Что тебе от меня опять надо? Ликс поворачивается к нему спиной, но рука, что легла на его плечо, заставила ненадолго остановиться. -Я не обижу тебя. Я просто увидел тебя... Ты плакал. Что случилось? Хёнджин волнуется. Правда волнуется. Феликс зацепил его ещё с первого взгляда своими веснушками и грубым голосом. И когда он увидел дрожащее тело возле скамейки, сердце сжалось до размера атома. Но Хван не подошел. Он выжидал, пока тот придёт в себя. Ликс вытирает слёзы маленькой ладонью, что оцепенела от холода. -Какая тебе разница? Ты не знаешь меня, и ничего не поймёшь. Мне кажется, я попросил тебя не подходить ко мне. И блондин собирался уже уходить, но хватка на плече лишь усилилась. -Эй, я могу понять тебя. Я тоже пережил многое, и я понимаю, что тебе больно. Прошу, скажи, что тебя тревожит. Я помогу. Успокаивающий тон почти заставляет выговориться, но нет. Феликс слишком сломлен, чтобы доверять. Лучше он будет плакать у себя дома один, ненавидя всех и себя, чем позволит себе наступить на те же грабли уже который раз. Он лучше умрёт один, чем разделит эту участь с кем-то. -Хван Хёнджин, я не хочу тебя видеть. Зачем я тебе? Что ты хочешь? Что тебе, блять, надо от меня?! Хван стоит в ступоре, но после отвечает: -Если я скажу, что хочу защищать тебя и оберегать, потому что ты сломлен, ты мне поверишь? Ликс медленно поворачивается в сторону мужчины, не в силах что-либо сказать. Он готов заплакать. Готов кинуться в объятия человека напротив, рассказав всю свою историю от начала до конца. Нет. Нетнетнетнет. Он не даст себе шанса. Он не даст себя жалеть. Он себе не может такого позволить. Лучше одному это вывезти, чем понадеяться на другого человека и в итоге всё равно остаться одному. Одному в пустой квартире. -А если я скажу, что тебе это не надо, ты просто воспользуешься моим телом и покинешь меня, ты мне поверишь? Хёнджин смотрит в глаза напротив и ничего не понимает. В голове плещется буря эмоций. Кто так сломал этого мальчика? Почему он так думает? Он видит в глазах Ликса лишь пустоту и сожаление. -Не уходи. Я тебя не предам, я не сделаю тебе больно. Прошу тебя, не надо. Ли вырывается из крепкой хватки и опускает глаза. -Все так говорят. Прошу тебя, не тревожь меня больше. Я устал, и могу сорваться в любой момент. Я просто не хочу доказывать тебе, что все люди одинаковы. Всем нужно удовлетворение потребностей, не более. Я правда слишком устал. Не трепи мне нервы, оставь меня. Я сам справлюсь. -В твоих глазах пустота, ты знаешь? И ведь действительно. Глаза ничего не выражают. -Какое тебе дело? Я сказал тебе всё. Что тебе надо? Хван опускает голову и распускает волосы, что до этого были собраны в хвост на затылке. Теперь они лежат на плечах. Феликс невольно засмотрелся, но снова отвернулся. Что с ним происходит? И снова он чувствует хватку, только она уже не на плече, а на кисти. -Дай мне свой номер, я хочу увидеться с тобой позже. -Нет. Кажется, я сказал тебе, что не хочу тебя больше видеть. И снова он бежит по ночному парку. Бежит от чувства, что распирает лёгкие, и заставляет бабочек, что оседали на желудке, вновь оживиться и начать летать, заполняя собой всё тело. Что-то не так. Предчувствие безумно плохое. А у Хвана всё тот же вопрос в голове: Что с этим мальчиком?