My scars

В студии повисла давящая тишина. Шинигами не изменился. Черты лица всё такие же, улыбка такая же, выражения лица такое же нечитаемое, оттого и противное Хёнджину. —Шин, зачем весь этот цирк? Ты знал, что я работаю здесь и пришёл сюда. Скажи мне, зачем? Хёнджин был на взводе, он готов был прямо сейчас распластать Шинигами по стенке за такую наглость, но уверенно держался. Шинигами отвел взгляд и закусил губу. Он всегда делал так, когда раздумывал над колким ответом, Хван не понаслышке знает это. —Ты ведь до сих пор любишь меня, да? Узнал я даже от кое-кого, что ты себе новую пассию нашёл, чтобы меня забыть... Ты такой предсказуемый, знаешь,— говорит Шин и смотрит в чёрные глаза напротив, противно улыбаясь. Они с Чонином чем-то похожи, определенно. В воздухе летало напряжение, дышать было трудно. Хёнджин сейчас как никогда сожалел. Сожалел о том, что когда-то повелся на эту милую мордашку, оставил свой рассудок ради этого человека. А Шин рад. Рад, что смог получить удовольствие, оставить мужчину с разбитым в крошки сердцем, и сейчас стоять перед ним вот так. Так непринужденно, пытаясь унизить, пытаясь разбить окончательно, потому что эти страдания на лицах людей ему видеть нравится. Нравится разбивать, уничтожать, и не забывать напоминать о себе, подбираясь на подкорку сознания. Хван устал. —Я не буду проводить у тебя съёмку. Можешь быть свободен. Шинигами наигранно удивляется, распахивая свои лисьи глаза, а затем снова улыбается. Сосуд внутри Хёнджина уже готов взорваться снова. —Джинни, я ведь пришёл, чтобы кое-что сказать... А ты даже выслушать не захотел. Какой же ты невоспитанный... Хёнджиново терпение держится уже на маленьких ниточках, хотя он уже не знает, зачем он сдерживается, если может просто вышвырнуть эту шавку отсюда. —Говори, что хотел, и вали нахуй отсюда. Никогда больше не возвращайся. Ты мне противен, я не люблю тебя. Шин спускает улыбку с лица, становясь более серьёзным. Хван раньше не видел этого. —Я знаю, что у тебя новый любовник. Выражение лица Хёна не меняется. — Он– мой друг. Опять Хван видит эту мерзкую лицемерную улыбку. —То есть, теперь ты это так называешь, да? Тебе уже нечего стесняться. —Я ничего не собираюсь тебе говорить. Ты мне больше никто. Ты никто и звать тебя никак. Я не собираюсь прогибаться под тебя и твои жалкие подобия манипуляций,— говорит Джин и смотрит исподлобья. —Оу... Неловко вышло.— Шинигами снова включает актерский талант, застенчиво прикусывая нижнюю губу и отводя по-детски взгляд. —В таком случае, тебе стоит бросить его, как можно скорее. Иначе потом придётся пожалеть. —О чём ты? Хёнджину на секунду стало действительно страшно от улыбки, что пронзила лицо Шинигами. —Твой ненаглядный Ликс спал со всеми подряд. Ему очень много раз делали больно, и теперь он боится доверять людям. Помню, как-то мне удалось встретить его пьяным в баре... Он даже в стельку угашенный не поведал мне свою историю. Он– слепой котёнок, что направо и налево раздавал своё доверие и любовь. Поверь, Хван, тут ловить нечего. Знаю, ты меня не послушаешь, но– —Вот именно. Я кажется, сказал тебе, чтобы ты катился подальше от моих глаз. Не трогай меня, а Феликса трогать не смей тем более. Узнаю, что ты что-то сделал– найду твой дом, твою семью, порежу на куски и скормлю псам своего отца. Шинигами собирает вещи и напоследок бросает рассерженному Хёнджину: —Ты бессердечный человек. Не делай Ли больно, он слишком слаб и хрупок. Дверь закрывается с оглушительным хлопком. Хван надеется, что вместе с хлопком двери ушёл и Шинигами. Навсегда ушёл. В голове Хён делает заметку, что после прихода к Феликсу он обязательно поговорит с ним. А пока на подходе уже другая модель. Хёнджин настраивает камеру и настраивается сам. "Только бы не сорваться...". *** —Я не знаю, что говорить. Феликсу неприятен этот кабинет, этот маленький, но стоит признать, мягкий диван; неприятен цветок на подоконнике и человек перед Ли. Мужчина в рубашке и брюках смотрит прямо на Феликса, заставляя последнего съёжиться от такого взгляда. —Если вы не знаете, что сказать, зачем вы пришли на приём? Я ваш психолог, я могу вас выслушать с условием того, что вы знаете, что говорить. Ликс закусывает нижнюю губу. Действительно, а что ему сказать? Он не знает, зачем пришёл сюда. Но как никак, это была просьба Сынмина– сходить к психологу. Он мог рассказать о чём угодно: О маленьких трудностях в жизни, о карьере модели, об уродливых шрамах, и в конце концов о Хёнджине, но он не мог. Между психологом и Ликсом был ощутимый барьер. Мужчина не любил свою работу, лишь выполняя роль слушающего. Именно поэтому Ликс никогда не обращался к подобным людям, ибо довериться ему сложно даже Хёнджину, а психологу-тем более. —Извините, но кажется, я пришёл зря,- вполголоса говорит Феликс, убирая надоедливую чёлку с лица. –Поймите, мне очень сложно сейчас, и я не думаю, что могу довериться кому-то. Мужчина показательно фыркает, сцепляя руки на груди. —В таком случае собирайтесь и уходите, я не собираюсь тратить на вас своё время. Это уже второй за месяц психолог, и Ликс боится, что дальше будет больше, а в соответствии и хуже. Хёнджин, кажется, всё больше от него отдаляется. Находит много поводов для того, чтобы с Ликсом не видеться. А когда Феликс приходит на студию, чтобы поддержать и направить Хёна на вдохновение(Ликс называл их объятия на диване так), Хёнджин говорит, что чрезвычайно занят и лишние люди ему сейчас совсем не к месту. Феликс расстроен и разочарован в происходящем. Его любовь, любые его дружеские действия отвергаются. Ликс не знал, что Хван держит его на расстоянии из-за того, что не хочет разочаровать. Не хочет разбить, не хочет, чтобы Феликс страдал. И Хёнджин купил себе цепочку с цыпленком. Точно такую же, как у Феликса. Теперь его частичка была с Хёнджином рядом, и он мог спокойно вдохнуть воздух полной грудью. Ликс буквально стал его музой. Ему шло абсолютно всё, что Хён предложит, и из этого рождались всё новые и новые идеи, которые в скором времени произвели впечатление на отца и его коллег. Хван заслужил поощрение. Его повысили, и теперь Хван Хёнджин стал главным фотографом, и все крупнейшие съёмки компаний и брендов теперь были на его плечах. Так работало отвлечение. Хёнджин начал потихоньку выбрасывать из черепной коробки образ Феликса. Прошёл месяц с момента, когда они виделись в последний раз. Хван сидит в студии, листая диалоги в Какао и теребя большим пальцем форму цыпленка на тоненькой цепочке. Джин расширяет глаза, останавливая свой взор на одном контакте, но больше удивляясь тому, когда была дата их последнего диалога. Два месяца. Хёнджин не звонил ему два месяца. Два месяца не виделся, не касался. На два месяца Феликс позволил ему себя забыть. Но у Хёнджина сердце где-то в желудке бьётся. Добивает то, что справа от фото контакта висит четыре уведомления. Хёнджин, скрипя зубами и сердцем, открывает диалог. Первое сообщение: "Хёнджин, ты не хочешь прийти ко мне? Я приготовил брауни". Второе сообщение заставило Хёнджина почти что осесть на пол. "Привет. Ты много работаешь. Я хочу, чтобы ты отдохнул. Я заказал из того магазина, куда мы заходили вместе, новый чай. Не хочешь попробовать? Он с вишней. Я не буду пробовать без тебя, так что приходи, я буду ждать!". Третье сообщение: "Ты где? Я заходил в компанию, мне сказали, что ты теперь главный фотограф, и у тебя забит график. Я очень горжусь тобой и рад за тебя. Но обидно, что ты не отвечаешь мне. Я был бы рад увидеть тебя снова. Чай всё ещё ждёт тебя. И я жду. Кстати, сегодня снег пошёл, ты видел? Я не выходил на улицу, но боже, этот снег такой красивый... знаешь, на тебя даже похож. Не люблю снег, но мне кажется, что этот был какой-то... уютный, что-ли? Я не привык писать кому-то об этом, но я соскучился". Прочитав четвертое сообщение, Хёнджин скатывается на пол. Он ужасный человек. Он не заслуживает Феликса. Четвертое сообщение: "Я писал тебе раз в несколько недель, потому что понимаю, что ты много работаешь. Я не знаю, что на тебя нашло, я не знаю, почему ты не можешь уделить мне хотя бы минуту, чтобы ответить. Мне так неприятно. Ко мне заходил какой-то парень, представился твоим бывшим. Сказал, чтобы я тебя бросил, потому что недостоин... Как всё совпало..? Я не знаю, где ты и с кем ты, я боюсь, что потерял тебя. Неужели я обидел тебя? Ты ведь мог сказать, но решил игнорировать. Я не хочу верить в то, что ты бросил меня, не объяснив причины". Самая противная вещь на этой планете и самая страшная – это осознание. Это может быть осознание чего угодно: Забытая вещь, недостаток, деталь, которую не добавили... ...Но сейчас до Хёнджина долетело осознание, что ударило по голове с громким звоном. Хвана приняли на эту должность своей мечты из-за Ликса. Феликс был его музой, он был его всем. А сейчас он смотрит на фото в диалоге и с ужасом понимает, что почти его забыл. Он думал недолго. Осталось лишь закрыть студию, вызвать такси(при особенном желании дойти пешком), позвонить в дверь и утопить младшего в прощениях. *** Феликс пытается снова не вспоминать его руки, его пухлые губы и маленькую родинку под глазом. Хочет забыть мягкие касания. Но его нутро всё ещё кричит о том, что отказаться не может. Ли всё ещё помнит и ощущает фантомные касания к своим рукам и талии. Он писал Хёнджину, хотел писать ему каждый божий день, но одергивал себя. Нельзя было навязываться. Все его мысли на ключ запирались на подкорке мозга, не давая им выйти. Ликс слишком поздно осознал, что любовь обременяет. Он слышал от своей матери много историй и рассказов о том, что любовь – это безумно тяжелая и непостижимая ноша, которую даже самый сильный человек выдержать не в силах... А девятилетний Феликс с игрушечным котёнком в руках слушал, не понимая, о чём говорит его мама, и продолжал играть, разговаривая со своим маленьким плюшевым другом. В таком возрасте у Ликса была только одна мечта– стать любимым и полюбить самую красивую девочку в школе. А сейчас Феликсу двадцать два, он вспоминает беззаботные детские дни и горько усмехается, глядя на своё отражение в зеркале. Кем ты стал?– укоризненно бормочет его же низкий голос в голове, но Ликс как можно быстрее это от себя отгоняет. Сегодня он ни разу не встал с кровати и не поел. Нет сил и нет желания. Его охватывает чувство полной беспомощности. Оно не даёт сделать хотя бы глоток воздуха. Он бессилен перед людьми, бессилен перед собой. Феликс пытается выкарабкаться, но срывается в эту непроглядную бездну снова. Ликс слишком поздно осознал, что уже ничего не будет как раньше. Слишком поздно осознал, что всем на него плевать с высокой колокольни. Слишком поздно осознал, что уже не выберется из этого дерьма. Слишком поздно осознал, что его детская мечта стала его самым страшным кошмаром.