Научись меня слышать

Корделл, скинув пропотевшую, пыльную одежду прямиком на пол, врубил на весь напор душ и ступил под еще холодные, с силой бьющие по плечам и затылку струи, не дожидаясь, пока прогреется вода. Его трясло. Но не от холода, скорее, от возбуждения гонки, от огорчения и обиды, от всего того комка неурядиц, которыми в последние дни обросла его жизнь. От Мальчика-солдата. От, мать его, Бена. От супергероя, который сейчас сидел в его гостиной с несчастнейшим видом в мире. Расстроенный, злой, обиженный на весь мир, преданный сразу и всеми. Кроме единственного уникума – рейнджера-дурака, который за каким-то неведомым чертом решил спрятать серийного убийцу на своем ранчо. Спрятать, вывезти, не отдать никому и спасти. — Ты — феноменальный придурок, Корделл Уокер, — хриплый шепот растворился в шелесте чуть потеплевшей воды. Уперся рукой в скользкую стену, зажмурился, утыкаясь в предплечье лбом. Не помогло. Глаза Бена смотрели на него и сейчас. Спрашивая, раскаиваясь и одновременно распаляя и без того бурлящую кровь. Заставляя плавиться мысли. — Да чтоб тебя, Мальчик-солдат, — глухо выдохнул он, сжимая левой рукой свой твердый, изнывающий орган, уже сочащийся смазкой и ноющий от неудовлетворенного желания, от паха растекающегося по всему телу напряжением, грозящим рвануть и разнести тут нахрен все. Как на Манхэттене. — Привязался… не скрыться… Прицепился колючкой, шипами впился под кожу, разодрал ее на ошметки... — двинул рукой по стволу, глотая рваные, тихие стоны, прокусывая губу, ускоряясь, выворачивая запястье до хруста, до боли. Его хрип, его стон, его терпкий вкус на губах... Почти... он почти. Но за дверцами душевой мелькнула беззвучная тень. Или, что вероятнее, шум воды и гул в голове, сбившееся дыхание с присвистом глушили все внешние звуки. Наверное, это Солдатику приспичило вымыть руки или отлить. Конечно же, тот и не вспомнил, что в доме есть и другие уборные. И не задумался о том, что кому-то необходимо уединение, личное пространство. Корделл, замерший на пару секунд, продолжил двигать рукой, зло стиснув зубы и стараясь глотать все до единого стоны, рвущиеся из горла. Непонятно только, зачем. Потому что супер наверняка и из гостиной уловил и участившийся пульс, и «неполадки» с дыханием. Чертов суперчеловек. Совершенство. Пусть делает все, что ему нужно, и валит назад. Благо, стеклянные двери из-за горячей воды запотели, и даже с совершенным зрением Бена разглядеть, что происходит внутри, невозможно. "Хотя, что он там, можно подумать, не видел?" — хмыкнул Уокер. Прохладный воздух окутал плечи, и кожа моментально покрылась пупырышками, когда стеклянные двери разъехались в стороны. Волоски, прилипшие к затылку и шее, буквально поднялись дыбом, и он не услышал — почувствовал _е г о_ приближение. — Рейнджер. Я тебе… полотенце принес. Ты не взял, — с вызовом выпалил Мальчик-солдат с чем-то, похожим на смущение в голосе. Это было бы даже смешно, вот только… Корделл не чувствовал даже неловкость. Только страшное, невозможное, непереносимое желание кончить. А потом просто выключить мозг. — Рейнджер, можно я тебе помогу? Моя очередь, Корделл… — шептал Бен ему в спину, закрывая дверцы кабинки, отрезая их двоих от остального пространства, от всего проклятого огромного злобного мира. — Разрешишь мне? Пожалуйста, Кор… Сухие горячие губы коснулись плеча, испрашивая разрешения, лаская. Уокер вздрогнул. От затылка до копчика, до кончиков поджимающихся пальцев ног его пробило разрядом. Так нежно. Так огненно. Он мог бы кончить прямо сейчас. От одного почти невинного поцелуя, второго... — Б-бен… — Ты разрешишь? Зажмурился крепче, резко и быстро кивая, все еще на стену опираясь рукой. Сзади прижалось горячее голое тело, состоящее, кажется, из одних только мышц. — Тебе понравится. Я обещаю, — шепнул хрипло Солдатик, губами трогая ямку на шее и обхватывая рукой поперек. Пробежался самыми кончиками по плоскому животу, скользнул ниже. Уверенно, без тени колебаний или сомнений. Убирая пальцы Уокера, сжимая так правильно его член, так естественно, как будто каждый день это делал. Корделл вздрогнул, прогибаясь в спине, прижимаясь спиной к его груди, животу, толкаясь в кулак, уже не пробуя сдержать громкие стоны. — Да, мой хороший. Да, рейнджер. Вот так. Послушный мальчик. Тебе нравится, Корди? — шептал ему на ухо Бен, сбиваясь на хрип, покусывая шею и мочку уха, вылизывая ушную раковину языком, в разы усиливая бьющую рейнджера дрожь. А Корделл мог только хрипеть и двигаться в ритм. Держаться на скользком полу, пытаясь не рухнуть и не свернуть себе шею. Солдатику что — на нем все равно заживет… — Еще... Давай сейчас. Кончай, рейнджер... — сиплый шепот лился в ухо сладкой патокой, будоражил, пьянил. Корделл дернулся, кончая в сильную руку. Пережидая нервную дрожь, прижался лбом к мокрой стене. Подставил затылок хлещущим ледяным струям — в этой ванной в бойлере воды никогда не хватало надолго. — Все в норме? Рейнджер? Ты только молчишь... — тревога кольнула куда-то под ребра, и Мальчик-солдат провел невесомо рукой по плечу, одновременно целуя холодный мокрый затылок и прижимаясь сзади — горячим, готовым. Под обжигающим холодом водопадом — очевидный контраст. Уокер замер, когда Бен толкнулся вперед и потерся о поджарую задницу. Шарахнулся в сторону. — Нет! — Рейнджер, постой. Я даже не... Ничего такого, — Бен начал бормотать, запинаться и даже чуть-чуть покраснел. Хотя, это могло случиться от злости. — Насрать. Помоги себе сам. С меня хватит, — Уокер кубарем выкатился наружу, оставляя за собой на полу мутные скользкие лужи и чудом не падая сам в них, не ломая свою упрямую шею. Схватил, не глядя, какие-то тряпки из стопки чистых вещей и вылетел в гостиную пулей, как будто спасаясь от псов преисподней. В ванной что-то грохнуло — разбилось зеркало или стекло. Еще глухой удар, следом — снова и снова, за ними — затейливый забористый мат. Да и хрен с ним, с этим тупоголовым, неотесанным солдафоном. Он, Корделл, не тащил его ни в душ, ни кровать. Он просто собирался спокойно помыться... "Да, мой хороший. Кончай", — зашелестело в его голове, и рейнджер впечатал в стену кулак, оставляя в ней вмятину и куски своей кожи. Вот сука. * Уокер сидел за столом застегнутый на все пуговицы, причесанный, чинный, когда Бен, наконец, соизволил явиться. Уже полностью одетый и даже сухой, но какой-то взъерошенный и нахохлившийся, как воробей, что провел всю ночь под жестяным стоком, спасаясь от лютой грозы. Немного, надо сказать, ошалевший. Корделл, сцепив зубы, кивнул. Отпил из гигантской кружки горький кофе с добавлением рома. Пьянство до добра никогда не доводит, но прямо сейчас ему нужно было привести себя в тонус. — Ты больше никогда не сделаешь это. Или убирайся прямо сейчас. Можешь — сразу в лапы ищеек. Мальчик-солдат, ты меня слышишь? — проскрежетал Уокер. Губы царапали кусочки эмали. Где-то на кухне разрывался его телефон. Подождут, кто бы там ни был. Пусть даже сам Хоумлендер вместе со всей своей бравой шестеркой суперсильных придурков. Клоунов, ряженных в облегающее трико. Таких же искусственных, ненастоящих, как этот... как этот... — Почему нет, блять? Рейнджер, да ты в моих руках практически отключился. Тебе же охуенно там было. Со мной, — Солдатик грохнулся на шаткий стул, без разрешения хватая стоящий рядом кофейник. Скривился, но хлебнул пару раз, даже не обжигая свою луженую глотку. Они там все огнеупорные, что ли? В этой их "Воут". — Потому что я не хочу так... Как животные. Ты мне не нужен. Понятно?! — выкрикнул он, не замечая, как за секунду изменился Солдатик в лице, как растерянность и недоумение исчезли, уступая место чистой, неразбавленной ничем пустоте. — Да, рейнджер. Однозначно, понятно, — ни одного резкого движения, жеста. Как будто давешний бешенный псих куда-то исчез, и его место занял андроид. Киборг. Машина-убийца. Без единой эмоции. Аппарат, созданный для выполнения программы. — Увидимся завтра. Он встал аккуратно и скрылся в той комнатке-кладовой, которую определил ему Корделл в их первый день в этом доме. В той, где несет сыростью и дико уныло. В той, где Солдатику было... одиноко и пусто. Наверное. — Блять, — с досадой выплюнул Уокер, роняя голову на сложенные перед собой руки. Но даже не подумал встать и догнать. Ничего, все пройдет. Им бы выдержать эту ночь и весь завтрашний день, а потом... Потом ничего уже больше не будет. Все вернется на круги своя. Все вернется.