***
Омега помогал другим кормить лошадей в стойле, когда туда вошёл Изана, привалившись плечом к одному из столбов и наблюдая за работой омег. Седьмой начал помогать другим омегам уже к концу недели, когда стигма полностью затянулась и перестала кровоточить. Он носился от одного дела к другому, ощущая свою полезность, Такемичи был рад занимать свой день работой, ведь тогда навязчивая мысль о том, что господин застанет его за отдыхом и накажет, не давила на мозг. Седьмой замер, когда Изана подошёл к нему сзади, опуская подбородок на плечо и руками обвивая за талию, используя омегу как подставку. — Я устал… — Альфа втянул носом аромат омеги, вынуждая Такемичи вспоминать, как прошлый его господин делал точно также, сразу после того, как «снимал напряжение». Он тогда также проводил носом по шее Седьмого, прижимая его к себе, когда он был всё еще завязан с ним. Такемичи чувствовал, как по его спине ползут мурашки, хочется отстраниться и сбежать от воспоминаний, яркими картинами вспыхивающих в сознании о той боли и страхе, что он переживал, оставаясь один на один с тем, кто был одной из причин его рождения. Но Такемичи, не шелохнувшись, стоял на месте. — Дед такой противный, заставляет сражаться с братьями, будто я грёбаный стражник. Изана наконец отпустил Седьмого, отступая, но, тем не менее, потянул его за собой, возвращаясь в собственные покои. И Такемичи покорно следовал за ним, позволяя усадить себя на постель, а после Изана устроился головой на коленях омеги, вжимаясь лицом в его живот, приглушённо сообщая. — Твои ноги наконец-то мягкие… — Такемичи просто сидел, пытаясь не двигаться, и едва дышал в объятиях господина. — Я так хочу спать, но отец хочет, чтобы я ему сегодня почитал на французском. Грёбанный идиот думает, что я проколюсь на таких мелочах, как учёба. Разбуди меня через полчаса. Такемичи напрягся, что тут же почувствовал альфа, поворачиваясь лицом к омеге и открывая глаза. — Что такое? — Господин, я не понимаю времени, извините. — Такемичи с замиранием сердца ожидал приговора альфы, видя мыслительный процесс на его лице. — Это ведь основа, почему у нас омеги все понимают время? — Меня не обучали считать или читать. Я не знаю, как это делается. — Глаза Изаны сузились, и он с какой-то коварной улыбкой на лице спросил. — Но ты же приносил мне пять листов бумаги, я помню. Ты мне врёшь? Это как с обонянием? Вздумал вновь меня обманывать? — Нет, господин… У меня были братья и сёстра и нас называли номерами, я умею считать до десяти. — Твоя омега-мать была плодовитой… Она продавала тело? — Нет, просто прошлый господин любил завязывать, снимая стресс. — Твой господин был альфой? — Казалось, Изана заинтересовался прошлым омеги, даже в его глазах появилась искра интереса. — Да, господин Изана. — Знаешь, я до сих пор не понимаю, почему омеги от любого союза рожают омег, если бы в обществе были разрешены браки с омегами, то мы все бы давно вымерли… — Изана усмехнулся, прикрывая глаза. — Я уверен, что у нас по двору бегает, как минимум, один мальчик Манджиро, а ведь брат младше меня… Держись от этого идиота подальше. Он не умеет контролировать себя, понимаешь? — Я еще не могу родить. Изана резко поднялся, заставляя Такемичи вздрогнуть, тут же осознав, что слишком разболтался и ответил совсем не то, что должен был. Разговор с господином сильно расслабил его и омега забылся. Седьмой сжался, ожидая удара, но вместо этого альфа встряхнул его. — Тебе сколько лет? — Я не знаю, господин! — Тут же ответил Седьмой, не решаясь взглянуть на Изану. — У тебя не было течек? — Такемичи кивнул. — Так тебе и семнадцати нет! Омега лишь пожал плечами, не поднимая взгляда на Изану, нервно пытаясь содрать заусенец. Рука альфы легла поверх его ладони, остановив, альфа подобрался ближе, принюхиваясь к ароматической железе. — Ты пахнешь как взрослый. — Нос Изаны, щекоча, вызывал мурашки, заставляя омегу покрываться гусиной кожей. — Нет ноток молока… — Изана отстранился и, прищурившись, поднял пальцами лицо Такемичи за подбородок. — Тебя уже использовали? Седьмой смотрел на хмурое выражение лица альфы, и ему хотелось провалиться под землю, словно ком, застрявший в горле, мешал ему дышать. Возможно из-за своего страха он слишком долго молчал, и Изана встряхнул его. — Я задал вопрос. — Да, господин Изана. — Тут же зажмурившись, Такемичи ожидал пощёчины, которыми так любил разбрасываться его прошлый господин. Они были настолько сильны, что не только голова омеги отшатывалась, но и тело летело в сторону удара, словно ничего не весело. — И сколько раз? — Пальцы с силой сжали подбородок Седьмого, а аромат альфы тяжёлым вязким месевом наполнял комнату, заставляя омегу задыхаться. — Кто это был? Слёзы подступали к глазам, и Такемичи готов был вот-вот разрыдаться. Всхлипывая, он старался ответить на вопрос. — Я не знаю, сколько раз… прошлый господин, он… — Изана резко толкнул омегу, заставляя завалится на кровать, а в следующее мгновение навис над ним, хлопком ставя руки по обе стороны от головы омеги, заставляя его сжиматься и плотно закрыть веки. — Смотри на меня! — Вновь вцепившись в подбородок Такемичи, он встряхнул его. Сейчас глаза Изаны пугали омегу, они были хищными и опасными, а та темнота, сидящая глубоко внутри, вынуждала сердце Седьмого биться так быстро, что казалось, еще немного и выпрыгнет из груди, от чего он невольно прижимал ладони. — Не смей эту тварь называть своим Господином! — Не хуже опасного зверя, шипел Изана. — Ты принадлежишь мне! Только я твой Господин, только я! Ты слышишь меня? — Д-да! Господин Изана, я больше не посмею! Честное слово, не посмею никого кроме вас так называть! — Такемичи кричал, кричал от страха, поселившегося в его сердце, он смотрел в глаза альфы с ужасом, будто заглядывая в самую его душу — такую чёрную и вязкую, что Такемичи трясся от страха. — Фамилия?! — Такемичи не ответил, он так боялся, что, кажется, даже его язык онемел, а он сам готов был просто потерять сознание от страха. Изана втянул ртом воздух, медленно выдыхая сквозь сжатые зубы и наконец отпуская омегу, скрывая свой аромат, но то количество, наполнившее комнату, всё равно стояло плотным занавесом. — Фамилия твоего прошлого рода? Быстро! — Х-ханагаки. — Такемичи не смел пошевелиться, уставившись в потолок. Изана фыркнул, поднялся с постели, в два шага добираясь до окна и настежь его распахивая. — Я не люблю, когда кто-то трогает то, что принадлежит мне… — Вновь повторил свою любимую фразу Изана, глядя куда-то в даль. — Подойди ко мне. Такемичи торопливо вскочил, неудачно путаясь в ногах и с шумом валясь на пол, едва не на четвереньках приползая в ноги к альфе. Который его, впрочем, заставил подняться и, повернув лицом к раскрытому окну, оставаясь за спиной омеги, задрал его голову к небу, к яркому солнцу. — Запомни, мне плевать на то, что было раньше. Отдавался ли ты сам ему или что-то ещё. — Альфа склонился к уху омеги. — Он больше никто. Он как прохожий, ты не должен его превозносить, если он кусок дерьма, то так и скажи. — Он кусок дерьма, Господин Изана. — Быстро ответил омега, вызывая на устах альфы улыбку. — Он делал тебе больно? — Да, Господин Изана. — Он брал тебя силой? — Я его боюсь. — До сих пор? — Руки Изаны обвились вокруг омеги, и он, выпрямившись, прижал его к своей груди. — Да, Господин Изана. — Такемичи чувствовал исходящее от альфы тепло, а его руки словно в мгновение из угрозы превратились в защиту. — Даже если он исчезнет? — На мгновение Такемичи задумался, а после кивнул. — Почему? — Он может вернуться обратно… — А если он умрёт? Омега замер, ему так и хотелось задрать голову и взглянуть в лицо альфы, но он этого не сделал, вместо этого он просто ответил. — Нет, не буду… Изана лишь хмыкнул на это, отстраняясь от Такемичи. — Мне нужно идти. — Изана отстранился, направляясь к двери, и уже положив ладонь на ручку, ненадолго замер. — Я объясню тебе, как считать время… позже. Дверь за Изаной закрылась, а Такемичи ничего не оставалось, как вернуться на плащ, который отдал ему господин. Он всё пытался отогнать от себя картины прошлого, пытался заставить себя думать о чем-то волшебном, но вместо этого все глубже и глубже погружался во мрак, крики и боль — слёзы невольно капали прямо на колени омеги.***
Такемичи ёрзал в постели, боясь сомкнуть глаза, даже несмотря на то, что он множество раз прикидывался Изаной, омеге всё еще было не по себе. Он прислушивался к каждому шороху за дверью, от чего даже забывал дышать. После того, как господин ушёл читать отцу, Седьмой едва смог успокоится, чтобы после ужина встретить уставшего господина и даже помочь ему немного расслабиться, разминая пальцами шею. Омега впервые делал кому-то массаж и боялся сделать больно, но, после пары чётких приказов, Такемичи, наконец, разобрался со всем. Внезапно отдалённые шаги зашелестели в коридоре, и Седьмой замер, в тот же момент кто-то остановился за дверью, а после она отворилась и вместо того, чтобы остановится, как всегда делал наблюдатель, кто-то запер за собой дверь и двинулся к кровати. Биение сердца словно заглушило все шаги, и Омега готов был закричать, ведь даже свет луны сегодня не освящал комнату, небо было задёрнуто грозовыми облаками, что еще ни разу не разразились молнией и громом и не обрушили и капли дождя на землю, но внезапно услышал голос Изаны. — Ты почему дрожишь? — Омега невольно обернулся, будто желая убедится в том, что это был действительно господин, но быстро отдёрнул себя и отвернулся. — Вы пришли раньше обычного, я думал, что это не вы… — Омега поднялся, быстро стаскивая с себя одеяло и пытаясь как можно скорее вернутся на расстеленный у кровати плащ, но стоило ему придвинуться к краю, как рука Изаны оказалась на талии Седьмого, обрушивая его на постель и притягивая к себе. Изана, не раздеваясь, забрался под одеяло и притянул омегу к себе, прижавшись грудью к его спине и уткнувшись носом в его волосы. Альфа просто обнимал омегу, прижимая к себе как подушку, а Такемичи на мгновение замер, прежде чем расслабиться. — Спи. — Шёпот Изаны горячим жаром прошёлся по шее и затылку омеги. Седьмой, словно послушная псина, закрыл глаза, приводя своё учащённое дыхание в порядок. Изана плотнее прижал к себе омегу, почти мгновенно проваливаясь в сон, альфа даже во время массажа заснул, но Седьмой разбудил альфу, как только длинная стрелка часов на башне сделала полный круг, а малая прошла одно деление — прошёл час, объяснил Изана. Иногда Такемичи казалось, что господин слишком сильно изматывает себя своими ночными прогулками и почти полным отсутствием сна, но омега мог лишь наблюдать. Седьмой невольно принюхался к спокойному аромату альфы, чувствуя, как от этого становится спокойно, словно он действительно находится под полной защитой, в один момент омеге даже показалось, что вместе с исчезающими воспоминаниями пропадает из памяти и аромат его господина, растворяясь за ароматом Изаны, словно та надвигающаяся гроза, запах которой был так похож на аромат господина, забирал с собой всех неугодных. Неожиданно раздался гром, заставив омегу задрожать, плотнее сжимая веки. — Боже… — Вырвалось из уст Седьмого, когда его ладонь сжалась на руке господина, отчего тот зашевелился, но раздался новый громкий расскат, и омега затрясся лишь сильнее. — Спи… — Сонный, но от этого не менее властный, голос Изаны, привлёк внимание Такемичи. — Я рядом… Седьмой широко распахнул глаза, глядя перед собой, словно не верил в то, что произнёс его господин, а после он резко отпустил чужую руку, когда понял, что сжимает ее слишком сильно, но вместо этого альфа поймал его ладонь и переплел пальцы. — Такемичи, не бойся… — Сонно шептал он — это был первый раз, когда Изана вслух произнёс его имя, от чего омега даже на мгновение потерялся. — Это всего лишь бог гневается на души негодяев. — Так написано в книгах? — Такемичи вздрогнул, когда понял, что задал вопрос, словно одурманенный звучанием собственного имени, и уже приготовился к удару. — Да, это написано в Библии. — Изана резко поднялся, забирая с собой тепло, он стянул неудобные уличные одежды, оставаясь лишь в одном исподнее, а после вновь забираясь под одеяло, прижимая омегу к себе. — Там много интересного написано, и большинство законов из нее негодяи, не задумываясь, нарушают, от чего бог гневается, когда их души из мёртвых тел поднимаются в небо. В небе вновь раздался раскат грома, мелкая дрожь тут же прошлась по телу омеги, но альфа выпустил успокаивающий феромон. — Нет никого, кто был абсолютно невинен, даже молитвы не спасут. — Продолжал шептать Изана, а Такемичи чувствовал, словно бы слова альфы становятся далёкими и размытыми, тем не менее, он старался ухватиться за каждое из них. — Бог часто закрывает глаза на мелочи, но некоторые негодяи заставляют его гневаться, и он отправляет их прямо в ад, на вечные мучения вместе с чертями… каждый удар молнии — это душа негодяя спускается в ад. Седьмой невольно под рассказ господина представлял на месте бога хмурого, как грозовая туча, Изану, что восседает на огромном троне, держа в руках молот, и смотрит на стоящего перед его взором Ханагаки старшего, а после он ударяет своим молотом по наковальне, высекая искры и заставляя негодяя провалиться сквозь облака прямо в ад, в место, где все варятся в котлах как черти, так и души негодяев, в наказание за свои грехи и поступки. Такемичи не понял, когда он совсем перестал слышать голос альфы, полностью погрузившись в свои грёзы, что приносили лишь расслабление и какой-то покой.