***
Такемичи опустил тряпку в воду, смывая с неё кровь, а после вновь начал осторожно промакивать разбитую бровь Изаны. Омеге казалось, что альфа наблюдает за каждым его движением, при этом он даже не произнёс ни слова с момента, когда позвал Такемичи за собой. Он просто поставил перед омегой чашу с тряпкой, чтобы тот обработал его раны. Седьмой вновь повторил ритуал со смыванием крови, и, когда потянулся к чаше, Изана всё же заговорил. — Ты оттолкнул Манджиро… — Альфа склонил голову к плечу, глядя на Такемичи. — Я ведь сам тебя толкнул к нему, а что если бы я не вступился за тебя? Он мог бы забить тебя до смерти за неповиновение. Ты понимаешь? — Вы сказали, что вам не нравится, когда кто-то трогает то, что принадлежит вам. — Я сам толкнул к нему? — Но я принадлежу вам. Изана резко схватил его за руку, заставив вздрогнуть и зажмуриться, но спустя мгновение альфа приказал: — Смотри в глаза и повтори то, что сказал. Такемичи осторожно открыл глаза, глядя на сидящего прямо перед ним альфу, в глазах которого отражалась какая-то непонятная эмоция, он как клещами впился во взгляд омеги. — Но я принадлежу вам. Альфа улыбнулся, потянул омегу на себя, заставив склониться, и, находясь почти в плотную к его лицу, прошептал. — Я рад, что ты запомнил… Ты отлично меня слушаешь. — Сердце омеги от чего-то затрепетало так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Щёки загорелись красным, а внизу живота словно затянулся тугой узел. Альфа поднёс ладонь омеги к своим губам, нежно касаясь пальцев. — Что вы! — Тут же воскликнул Такемичи, отступая, а после падая на колени перед господином. — Простите! — Ты чего так смутился? — Альфа спустился с постели, присаживаясь на корточки рядом с омегой. — Так целуют высоких господ, Господин Изана, я не смею даже подумать о… — Но ведь это я поцеловал тебя, что-то не так? — Мои руки занимаются грязной работой. — Не отрывая головы от пола, отвечал омега. — Я не достоин таких касаний, ни один омега не достоин быть… Как-то слишком осторожно альфа поднял омегу за плечи, вынуждая замолкнуть и смотреть на себя. — Тебе не приятны мои прикосновения? — Нет, ни в коем случае! Каждое касания господина — касание господа! — Мне не нужны заученные фразы, ответь, только честно. — Омега смотрел в глаза альфы, он думал над словами Изаны, но мысли, как назло, путались. — Я… Ко мне никогда так не прикасались… Господин Изана, я не знаю. — Ты бы хотел, чтобы я перестал? Седьмой опустил голову, глядя на свои колени, он чувствовал, что прямо сейчас он в безопасности, но предательская мелкая дрожь никак не желала покидать тело. Даже несмотря на то, что он чувствовал тепло, что приносили руки господина, и ощущал себя в его объятиях совсем маленьким, таким, когда ещё он не был омегой. Когда он был ещё ребёнком, и от него ничего не требовали, кроме подчинения, его не трогали приносящие с собой боль руки бывшего господина, его не били и не заставляли работать. И сейчас ему было хорошо, Такемичи не мог отрицать того, что ему нравятся руки господина Изаны, нравится его аромат. — Не хочу… — Тихо прошептал он, мотая головой. В аромате Изаны словно стало больше воздуха и тепла после слов омеги, и это было так невообразимо хорошо, что Седьмой невольно больше втягивал воздух, желая насладиться этим ароматом, желая впитать его в себя и запомнить навсегда. — Ты мне нравишься… — Произнёс Изана. — Я должен стать первым наследником. Я должен утереть нос своему отцу. — Изана прижал омегу к своей груди, позволяя слушать стук сердца. — Тогда не придётся бояться. Тебе нужно быть лишь верным мне. Понял? — Да, господин Изана.***
Такемичи весь сжался, находясь за спиной господина — столько ароматов и запахов смешалось воедино, что у омеги закружилась голова, от чего он периодически пошатывался и пытался прийти в себя. — Да, одну пару поменьше… — Изана бросил взгляд на Седьмого, будто проверяя его состояние, а после вновь заговорил с торгашом. Этот рынок был гораздо более людным, чем в центре города, в который омега обычно ходил с господином. Раньше Такемичи заглядывал сюда пару раз, но прошлый господин предпочитал проводить время в барах, находящихся на окраинах рынка, так что внутри рынка Седьмой был от силы два раза. В этом месте можно было найти буквально всё, даже то, что запрещено законом, находилось на этом рынке. Это место было опасным особенно для омег, Такемичи прямо сейчас слышал, как буквально в десяти метрах от него, кто-то насиловал совсем молодую омегу, от нее пахло молоком и болью — совсем ребёнок. У Седьмого словно чесались клыки, он хотел защитить малышку, но вместо этого он просто стоял, опустив голову, заглушая в себе эти порывы, точно так же как и головокружение. В первую очередь омег лишали обоняния не просто по прихоти — Седьмой это понял сам, как только его аромат сменился с молочного на более взрослый. Омеги желают защитить потомство. Словно аромат молока, исходящий от маленьких омег, пробуждает что-то в мозгу, открывая путь чему-то звериному, чему-то опасному. Маленькие клыки удлиняются и заостряются, совсем как у альф, что перекидываются в звериное обличие в случаях экстренной опасности. Но омега, лишённая обоняния, не способна обратиться в зверя. Хотя сам Седьмой ни разу не перекидывался в зверя до конца, потому что хоть его обоняние и сохранено, но лишь частично. Омега чувствует, как волосы на его затылке встают дыбом, а в мыслях появляется желание, так противоречащее Такемичи — убить. — Псинка… — Альфа пощёлкал пальцами у носа омеги, привлекая его внимание. — Идём дальше. Словно проснувшись ото сна, Такемичи быстро побежал за Изаной, проходя мимо малышки, прижатой к земле огромным телом альфы. Такемичи на мгновение замирает, глядя на тянущиеся к нему руки девочки, но после он трясёт головой, прогоняя тёмные мысли, и нагоняет господина. Проходя мимо точно так же, как и остальные люди, оставаясь безучастным и слепым к чужой боли. Потому что это нормально, Седьмой и сам когда-то прошёл через нечто подобное. Седьмой ничем не может ей помочь. Омега втягивает носом воздух, находя аромат господина, и следует за ним, не обращая внимания на людей, что то и дело сталкиваются с ним. Он следует за господином, видя подошвы его ботинок и чувствуя аромат. Такемичи не отстаёт, даже когда его отпихивают в сторону, он быстро находит Изану в толпе и продолжает двигаться за ним до следующей лавки, вокруг которой даже не так сильно воняет, как в остальном рынке. Скорее неприятные запахи и ароматы людей перебивают запах сушёной полыни, конопли и множества других трав с резкими запахами. Омега, как обычно, не особо вслушивался в разговор господина, потому что он не должен ничего слышать, если хочет продолжать слышать. Такемичи не знает, сколько времени они ходят от лавки к лавке, но его ноги уже гудят, хотя господин даже не разу не вздохнул устало. Омега вновь представил себя альфой, таким же сильным и выносливым, как его господин, будь он таким, то обязательно бы был счастлив. Но вдруг Седьмой задумался о том, что несмотря на то, что господин Изана и так всё это имеет, он вовсе не счастлив, наоборот, омеге кажется, что у альфы так много проблем, что он вот-вот не выдержит и сотворит что-то странное. Чужие ладони легли на талию Такемичи, а сзади к нему прижались, потираясь промежностью о его зад. Седьмой даже на мгновение остолбенел, как происходило всегда, но вместо обычного чувства отвращения, он испытал злость. Дёрнулся вперёд, налетев на Изану и вцепившись в его кафтан. — Что случилось? — Такемичи вжался головой в спину альфы. Он уже собирался ответить, когда господин резко развернулся к нему лицом. — Какого хрена ты трогаешь моего омегу? По спине самого Такемичи пробежали мурашки от голоса альфы, а мужчина, что его трогал, как-то нервно засмеялся. — Ничего-ничего, просто перепутал. — Седьмой чувствовал, как его тело мелко дрожит от того, как он поступил, но вместо того, чтобы наказать омегу, Изана проводил взглядом наглеца, а после приказал следовать за ним, кажется, так ничего и не купив у торгаша. Альфа, вместо того, чтобы идти до особняка пешком, прогуливаясь по городу, подозвал карету. Такемичи впервые находился внутри кареты, а не в каком-нибудь коробе или заднике кареты. Когда Седьмой уже собирался забраться на задник, Изана вышел и, схватив его за руку, затянул внутрь, усаживая на скамью, обитую мягким материалом. Такемичи чувствовал себя внутри как не в своей тарелке, а альфа наоборот, как только карета тронулась, закрыл глаза, откидываясь головой на спинку скамьи, почти мгновенно задремав. Омега и не думал, что однажды прокатится внутри кареты, это было необычно, тут укачивало не до рвоты, а клонило в сон, и Седьмой сам не заметил, как заснул, чтобы прийти в себя уже ближе к ночи в постели господина. Изана сидел за столом, шкрябая пером по листу бумаги в свете свечи, он даже не сразу обратил внимание на то, что Такемичи зашевелился в кровати, стараясь как можно осторожнее слезть с неё, и только когда омега остановился позади господина, склонив голову, альфа замер, прислушавшись. — Проснулся? — Да, Господин Изана. — Омега переминался с ноги на ногу. — Ты заснул в карете. — От чего-то Такемичи показалось, что Изана улыбался. — Пришлось нести тебя на руках. Щёки Такемичи вспыхнули алым, и он хотел тут же попросить прощения у альфы, даже подался вперёд, но захлопнул рот, как только альфа обернулся к нему. — Когда я сегодня уйду, закроешь дверь на шпингалет. — Да, Господин Изана. — Тут же согласился он. — Утром, если спросят, я ушел рано на конную прогулку. — Да, Господин Изана. — Альфа вновь вернул взгляд к столу и, проверив высохли ли чернила, сложил лист, положил его в конверт и, не запечатывая, передал омеге. — Это передашь помощнику кузница — Муто. — Такемичи осторожно осмотрел конверт. — У него аромат как у жеребцов после скачек, но более приятный. Не ошибёшься. — Да, Господин Изана. — Такемичи не знал, куда деть конверт, чтобы не помять его, а потому он всё переминался с ноги на ногу, до тех пор, пока Изана сам не забрал конверт, отложив его на стол. — Слушай… — Изана склонил голову к плечу, откинувшись на спинку стула, глядя на Седьмого снизу вверх. — А вы с другими омегами часто сплетничаете? — Нет, Господин Изана, мы почти не разговариваем друг с другом. — Как так? — Альфа даже подался вперёд, заинтересовавшись. — Нам нечего обсуждать. — Такемичи пожал плечами. — В основном каждый знает свою работу, а потому не нужно что-то объяснять, только если поручение от господина. В основном мы просто молча выполняем работу. — А как же ссоры? — Нам нечего делить, всё, что у нас есть, дал нам господин. Нам незачем ссориться. — Такемичи задумался, а после удивлённо проговорил. — Хотя я помню, как две омеги ссорились из-за Ханагаки-сана, но он выпорол обоих. — Они больше не ссорились? — С ухмылкой спросил господин. — Нет, третий умер. — Вот оно как… — Изана поднялся, потягиваясь, а после задувая свечу. — Ещё немного и я уйду.***
Омега медленно приближался к кузнице, о которой у него остались неприятные воспоминания и новая стигма на спине. Войдя внутрь и оставив ведро с водой у входа, Такемичи втянул носом воздух, осматриваясь по сторонам. Сладковатый запах кующегося металла неприятно забирался в нос, оседая на языке. — Устал, что ли? — Омега вздрогнул, отскочив, и, едва не сбивая со скамьи железные щипцы, Такемичи по одному лишь голосу понял, что рядом с ним тот самый бета, оставивший ему клеймо. — На-ка, подержи. — На руки Такемичи опустились тяжёлые перчатки из телячей кожи, сшитые как попало и явно уже давно порвавшийся. В это время бета сам черпаком набрал воды из принесённого ведра, выпивая все до дна. — Муто! Перерыв! Услышав знакомое имя, омега оживился, отмечая, что из-за большой печи вышел высокий мужчина. Сразу же направившийся к ведру, принимая из рук кузница черпак, вновь наполненный водой. А из рук Такемичи забрали перчатки. — Значит так… — Заговорил кузнец. — Поеду за металлом, а ты раскуй оставшиеся заготовки для лезвий. Приеду, будем обтачивать их. — Хорошо. — Такемичи не знал, куда себя деть, а письмо, спрятанное за пазухой, словно жгло огнём, напоминая о себе. Но резко схватив стальной хваткой омегу за подбородок, кузнец заставил поднять лицо, казалось, он даже не чувствовал попыток Такемичи вырваться. — Чёрт, а у этого малыша хороший вкус. — Это омега Господина Изаны. — Но выбирал то ее Манджиро, глянь, как кукла. — Он повернул лицо Такемичи к Муто, даже не обращая внимания на то, что Седьмой пытался оторвать его руки от себя, челюсть омеги уже начинала болеть. — Господин Изана не любит, когда к его вещам прикасаются. — Черпак с плеском отправился в ведро, а кузнец, фыркнув, отпустил Такемичи, хлопнув перчатками друг о друга, направился на выход. — Не забудь расковать. — Выходя, произнёс мужчина, а Такемичи чувствовал, как его челюсть пульсирует от боли. Ничего не ответив, Муто вновь направился за печь. — Муто-сан! — Омега поздно осознал, что слишком громко воскликнул, а потому тут же опустил голову ниже, отступая. — Господин Изана просил передать! — Такемичи суетливо вынул из-за пазухи сложенный конверт, протягивая его альфе. Тот принял письмо с каким-то недоверием, а после быстро спрятал его в свой карман и, прежде чем омега успел сбежать: — Если ты шпион Манджиро, я сломаю твой хребет. — Угроза прозвучала так спокойно и обыденно, а Седьмой почувствовал, как у него перехватывает дыхание от страха, словно бы его слова были плетью, словно Муто как разъярённый бык, несущийся в его сторону. Такемичи так и простоял, склонив голову, уставившись перед собой, пока не услышал, как молот ударяет по наковальне — Муто приступил к работе, а сам омега сбежал из кузницы в этот же момент. Седьмой сразу осознал, что Муто опасен и от него стоит держаться по дальше. Спрятавшись за конюшни и прижавшись спиной к стене, омега пытался отдышаться, альфе хватило всего одной фразы, а Такемичи уже готов наложить в штаны. Седьмому было страшно, даже не смотря на то, что к Манджиро он не имеет никакого отношения.