***
Чонвон впервые чувствует всепоглощающий страх, когда девушка выходит из сети и не отвечает ни на одно из оставленных сообщений, не отвечает ни на один из поступающих ей звонков. Ян, наверное, впервые так сильно боится потерять кого-то близкого. Расставаться с кем-то особенно любимым – больно, но тебе остаётся надеяться, что у него все сложится хорошо. Терять навсегда – сравнимо с собственной смертью. Ян откладывает учебник и бежит к двери, накидывая на плечи откровенно легкую черную джинсовую куртку, чтобы в следующий миг, распознавая голоса родителей и Чонина, хлопнуть дверью и набрать знакомый номер. — Ники? По другую сторону тишина, слышно только дыхание, наверное, бывшего друга. Почему не рядом с Сону готовится к экзаменам? Почему в последнее время выглядит хуже, чем до вступления в счастливые отношения? — Что случилось? — У тебя ведь была геопозиция Дани? Вы что-то говорили об этом, просто пришли мне. Выбегая на улицу, Чонвон не слышит последующих вопросов Рики, он лишь повторяет свою просьбу и бежит к дороге, чтобы поймать машину. Увидев на экране телефона адрес, Ян просто бежит. Проходит пятнадцать минут, когда Чонвон видит её. Дыхания не хватает, все внутри сгорает за несколько секунд, когда он падает на холодный бетон, чтобы поймать холодное и слабое тело. Не успевает. Поднимая свою подругу и тут же захватывая её в свои объятия, он умирает, потому что чувствует, как умирает она. Дыхание все так же присутствует, но вот внутри, кажется, ничего. Ян стирает слезы с её лица, но не может стереть свои, потому что чертовски испугался. Он трясет её за плечи и просит ответить ему что-нибудь, но не выходит. На её руках и коленях ссадины, на лбу тоже, потому что упасть на бетонную поверхностью крыши – ужасная идея. Чонвон хочет отругать подругу и отчитать её, но не хочет думаю о том, что бы было, если бы она упала не сюда. За бортом крыши их общая смерть. — Дани, — он ловит её выдох и проводит ладонью по щеке. — Дани? Это был шаг назад. Она открывает глаза, и Чонвон, кажется, воскресает. Он выдыхает и жмурит глаза, что после осмотреть её полностью. Проверить целостность рук и ног. Марш молчит и смотрит на него с сожалением, ожидает резких слов и криков, потому что иначе за проступки ее не наказывали. Дани поджимает колени к груди и опускает голову, но слышит лишь: — Ты дура, — обреченно. — Ещё бы на скейте начала бы здесь практиковаться, Боже. Смех. Её смех заставляет Чонвона приподнять уголки губ и прижать её ближе к себе, настолько близко, чтобы без воздуха между, потому что потому. — Я хотела… — Не говори, — он утыкается лбом в изгиб её шеи и выдыхает, посылая тысячи мурашек по её светлой коже. Трупы не могут что-либо почувствовать, а она может. — Пожалуйста, живи со мной. — Что? — в голове всплывают картинки из детства, бабушка, загородный дом и сказки про принцев, но все это ускользает, когда Ян говорит: — Давай будем жить вместе, я буду рядом с тобой, а ты со мной. Можем даже снять квартиры рядом, когда вырастем. — Ты глупый, — улыбается и гладит его по влажным от мороси волосам. — Это да? — Да. Дани ощущает его объятия и закрывает глаза, чтобы забыть обо всем, что произошло. Иногда, правда, кажется, что выхода нет, ты находишься на грани, и в этот момент забываешь о том, что за твоей спиной есть люди, готовые протянуть руку помощи. Иногда необходимо сделать шаг назад, выдохнуть и продолжить путь, когда почувствуешь, что готов. — Я не могу пойти домой. — Переночуешь у меня. — У меня очень болит нога. — Хочешь, чтобы я понес тебя на спине? — Есть такое. Шаг назад. Выдох. Попытаться снова. Ещё слишком рано возвращаться к ушедшим, которые не хотят видеть тебя так рано. Дани сохранит разговор между выдумкой и реальностью в памяти, но никому о нем не расскажет.***
— Чонвон, где ты был? Чонин выходит из гостиной, потирая глаза, но его выражение его лица мгновенно меняется, когда он видит брата, а у него на спине держащуюся за его шею уже знакомую девушку. — Дани? Что случилось? Госпожа Ян выходит за Чонином и сразу же бежит к подруге младшего сына, которая полюбилась ей с самой первой встречи. Чонвон всегда знал, что сможет привести Марш в их дом когда-угодно. Женщина сразу же помогает девушке встать на ноги и осматривает её на наличие травм. — Боже, что же стряслось? — Госпожа, я упала и немного повредила ногу, мне ничего не оставалось, кроме как попросить Чонвона помочь мне. Простите, — смотрит вниз и поджимает губы, потому что чувствует себя неловко. У Дани никогда не было нормальной любящей семьи, а после смерти бабушки почувствовать домашнее тепло так и не представилось возможности. Ей удавалось лишь уловить ноты одобрения от учителей за свою успеваемость, поймать их формальную нежность к лучшей ученице, никогда не больше. Однако. — За что ты извиняешься? Давай обработаем твои ранки, а завтра утром Чонин отвезет тебя в больницу, вдруг ты подвернула ногу. Пойдем, — однако, когда мама Чонвона гладит её по волосам и дует на кожу, когда из-за состава слишком щиплет, Марш чувствует, что ей есть, куда возвращаться. Женщина о чем-то тихо говорит, произносит много наставлений и говорит, что все будет хорошо, а Дани не выдерживает: плечи предательски трясутся, а глаза, лишь недавно избавившиеся от липкой влаги, снова наполняются ненавистной соленой жидкостью. Госпожа Ян поднимает глаза и просто обнимает, прижимая к себе. Её объятия похожи на те, что всегда дарит Чонвон, а ещё чем-то отдаленно напоминают бабушкины. Она гладит младшую по волосам и плечам, постукивая иногда по спине. — Боже, на тебя, и правда, многое навалилось, верно? Эти слова заставляют плакать громче и сильнее, будто не было возможности выплеснуть свои эмоции до этого. Материнская любовь – давно забытая любовь, до которой никогда не дотронуться. «Я жалею, что родила тебя», – да. Сразу после того, как Марш попала в дом к родителям, она пыталась наладить отношения хотя бы с мамой, но уже через два года тщетных попыткой разбилась и успокоилась. Она больше не слышала слов поддержки от старших. — Всё будет хорошо, мы ведь рядом, ты сильная, — скорее всего, мама Чонвона давно поняла, что Марш некуда возвращаться примерно всегда. Говорят, что недолюбленных детей видно, особенно, людям любящим. Наверное, это правда. — Всё в порядке. Когда она хочет отстраниться, Марш лишь прижимается сильнее и цепляется за её одежду. И для обеих все становится кристально ясно: девочка, которую никогда не любила родная мать, и женщина, у которой не было возможности любить дочь. Если люди умеют любить, они это делают, а некоторым не суждено любить вовсе. Если ребенок не любит родителя, это можно принять, однако, если родитель не любит ребенка, то проблема слишком очевидна, это полностью его ошибка. — Ты всегда можешь вернуться в наш дом. Наш дом. Что-то теплое, родное и сытное. Женщина рассматривает уже почти сошедшие синяки на теле девушки и шепчет что-то по-матерински правильное, иногда посматривая на школьницу с сожалением и искренней заботой. — Дорогая, думаю, Чонвон уже заварил чай. Давай выпьем его и пойдем спать? Впервые после смерти бабушки у Даниэль Марш появился дом.