Посмотри на меня

— Если честно, я волнуюсь, — Сону не меняется.  Он все ещё кажется счастливым, довольным и погруженным одновременно и в отношения, и в учёбу. Ким планирует поступить в медицинский университет и стать гордостью для одинокой матери, подарить ей безбедное будущее и обеспечить всем желаемым. Сону много учится, много трудится, много разговаривает, но совсем не меняется. Он не хочет резко свернуть в парк по пути домой, чтобы прогуляться вместе чуть подольше, не хочет пойти в незнакомое место, чтобы попробовать новое блюдо и сделать совместную карту ресторанов. Сону такой, каким был вчера, месяц назад или в начале их знакомства.  — В математике я уверен, однако последние изменения в экзамене меня тревожат. Биология тоже зависит от варианта… Рики смотрит под ноги и просто идет вперед, потому что не хочет думать, потому что не хочет осознавать свои ошибки или анализировать поступки. Сбегать от себя же всю жизнь не удастся, однако, пока это возможно, он не перестанет пытаться.  Почему все так? После последнего наставления учителей Нишимура не видел ни Дани, ни Чонвона. Оставшиеся в фотопленке общие снимки не заменяют личных встреч, а факт того, что Ники пересматривает их каждый вечер, предпочтительно упустить.  Осматривая крыши многоэтажек с уровня асфальта, Рики вспоминает вчерашний день и сжимает ладони на лямках своего рюкзака. Лучше не думать, не вспоминать, не размышлять, не существовать.  Почему он? Чонвон не должен был занимать его место, забирать его человека и считаться для неё близким другом или – только не это – возлюбленным. Ни в коем случае не ревность, но больно жутко от одного осознания, что кто-то не Рики может делать её счастливой, заставлять улыбаться и слушать её голос или смех.  Ники ненавидит есть холодное в холодную погоду, предпочитает всегда сворачивать в парк и забегать на трибуны слегка заброшенного стадиона, чтобы после сыграть в неправильный баскетбол, любит наблюдать за тем, как кто-то составляет карту любимых забегаловок и тянет его за руку в новое странное место. Ники ненавидит идти прямо и переходить дорогу, он просто хочет всегда сворачивать налево и идти в противоположную от его дома сторону.  — Ники? Он хочет исчезнуть из этого мира, если всего этого не будет.  — Ники, все в порядке? Мизинец в последнее время ужасно ноет и тянет в абсолютно другую сторону, к другим берегам и голосам, но Рики противится. Забавно, боясь потерять самое дорогое, он потерял то, без чего не может жить. — Что? — Ты не слушал, верно? — Прости, задумался, — не смотрит в глаза и делает шаг назад. — Я домой, мне нужно готовиться. С тобой я не дома.

***

before… На излюбленных двумя подростками трибунах Ники чиркает зажигалкой и делает первую за неделю затяжку. Сону просит не курить, а Нишимура не может не. Он смотрит вперед и думает о том, как здесь тихо, как красиво всегда здесь звучал знакомый голос и приглушенный смех, как быстро растворялись в этой тишине все терзающие вопросы и непонятные проблемы.  Сейчас этого не происходит. Почему?  Ники замечает свечение в кармане и пропущенный от Дани, решая сразу же ей перезвонить после. Беззвучный режим кажется злой шуткой, а вопрос друга на другом конце – отвратительным.  Что-то с Марш — смерть. После звонка Чонвона, Рики выбегает со стадиона быстрее, чем присылает геолокацию другу. Он теперь часто забывает про верхнюю одежду, оставаясь в черной толстовке, подаренной ею на прошлый день рождения. Эта вещь пережила больше, чем некоторые школьники из младших классов, но остаётся самой любимой во всем гардеробе. Все же, подарок приобретает ценность от рук, его дарящих. Забывая про такси, Ники бежит изо всех сил к дому, адрес которого высвечивается на экране телефона. Дыхание сбивается, а горло ужасно болит из-за сухого холодного воздуха, которым дышат окружающие. Машина, пролетающая прямо перед Рики на пешеходном переходе, не отрезвляет его разум, потому что он продолжает бежать. Одна школа позволяет жить в одном районе, но не означает близость домов.  Вбегая с жильцом в дом и пропуская мимо ушей замечания консьержа, Рики вбегает в первый попавшийся лифт и нажимает кнопку с самым верхним этажом. Ровно минута кажется вечностью, а звонок перед открытием дверей – издевательством. Ему приходится пробежать ещё один пролет, чтобы увидеть её с ним.  Дверь на крышу открыта настежь от сильного толчка, наверное, поэтому внутри так холодно. Тяжелое дыхание Ники сменяется его отсутствием, потому что становится слишком больно и пусто. Чонвон прижимает его Дани к себе и слушает её смех, говорит ей слова, которые Нишимура услышать не может, и гладит по волосам. Отчаяние на кончиках пальцев заставляет Рики закрыть рот ладонью, чтобы не издать ни звука. Он ей не нужен.  Но она так нужна ему.  Когда они встают, и Чонвон перемещает девушку к себе на спину, Рики снова сбегает, спускается на этаж и останавливается на пролет ниже двери на последний этаж. Он тихо спускается по стене спиной к ней и слышит голос Дани впервые за такое невыносимо долгое время, зажмуривая глаза. Слышится хлопок, а в груди снова пустота и ничего больше. Это больно и несправедливо.  Рики потряхивает, он дает себе ровно двадцать минут, чтобы вернуться в норму, но не выходит. Слезы проходят, а вот следы от них – никогда. sunoo: «ты свободен завтра?» 

«нет»

***

— Как все прошло? Чонсон улыбается и трепетно проводит ладонью по волосам младшего, после оставляя её на его шее. Кожа Чонвона все ещё самая приятная на ощупь, а касаться её все ещё правильнее всего. Ян все ещё смотрится лучше всех в машине старшего и рядом с ним, он все ещё самый.  — Надеюсь, хорошо, — выдыхает и поджимает губы, но после поднимает глаза и отзывается на прикосновения, лоснится, словно кот, ищущий ласки и тепла в своем хозяине каждый вечер. И все же, расставания – тяжело, даже если порознь приходится быть всего пару дней.  Джей не знает, что будет делать после отъезда. — Я в этом уверен, — убирает руку и кладет её на руль. — Родители устроят какую-нибудь вечеринку в честь последнего экзамена? Пожимает плечами – Пак разрывается от чувств и нежности. — Думаю, да, — улыбается – это неописуемо красиво, — пока Дани живет с нами, мама не отходит от неё ни на шаг. Видимо, гештальт из-за рождения двух сыновей.  Джей тихо смеется, но ловит себя на мысли о том, что у Марш намного больше шансов, чем у него. Чонвон рассказывал что-то про её влюблённость в другого, про их настоящую дружбу, про его к ней ни в коем случае не романтическую нежность, но это все ещё обидно. У человека, которому нужен совершенно другой, больше шансов получить того, о ком так мечтает Чонсон. Зависть – плохо. — Если я украду тебя на пару часов и вкусно накормлю, никто не будет против? — Не будет, — он не будет.  Чонин ясно дал понять: не больше двух месяцев, ровно до выпуска младшего, ведь в новую жизнь он должен войти без груза в виде Джея. Необходимо отпустить, хотя искренне хочется оставить себе навсегда.  — Тогда поехали? — Хён, — стоило лишь повернуться, а Чонвон уже подарил ему самый наполненный смыслом поцелуй. Иногда Пак ловит себя на мысли о том, что Ян все знает, что догадывается обо всем том ужасе, что их только ожидает. От этого мурашки по коже и холодный страх внутри. — Я очень скучал.  Шесть дней станут вечностью, и Джею искренне жаль, однако. — Я тоже, Янвон.  Сильнее, чем по кому-либо.