Общага

!!перед тем, как некоторые начнут читать пост: присутствует поцелуй между двумя парнями , возможно, некоторым это будет неприятно, так что читаете на свой страх и риск!! — О, ты не спишь, — Федор действительно был удивлен, хотя и понимал, что в дальнейшем не сможет и двух слов связать, — нам стоит поговорить. Разговор предстоял трудны для обоих парней. У Федора слова могли вот-вот уже выскочить наружу, но надо держать себя в руках. Фукудзава явно не совсем был рад тому, что его сон потревожили, но после слов о том, что сейчас поступит разговор, стал моментально серьезным. Достоевский подошёл к кровати собеседника, не решаясь начать разговор. Было страшно, да и время он нашел "очень" подходящее. Фукудзава приподнялся, все ещё оставляя ноги на кровати под одеялом, но взглядом приглашая сесть напротив него Фёдору. «Скажи, что любишь его, вот и все, - думал Достоевский - что там может быть страшного?» но было действительно страшно и волнующе. Вот так за пару слов можно разрушить не только дружбу, но и жизни друг друга. В фильмах ведь как в любви признаются?.. начинают из далека, верно? Может, и Федору так начать? — Послушай, — начал Фукудзава, который уже заметил, как сильно нервничает его собеседник, — мы ведь можем отложить этот разговор. Да и уже три ночи... — Да, я знаю, что уже поздно, но это действительно не может подождать. Все, оказывается, не как в кино. Там люди быстро и расслабленно говорят три заветных слова из сценария, а тут нужно самому думать, так ещё и за своим слова потом отвечать придется. — Слушай, — глаза носились по комнате, не желая сталкиваться с серьезным видом Фукудзавы, — я не могу уснуть уже несколько ночей. И все это время я просто лежу в кровати и думаю о тебе. Фукудзава никак не отреагировал. И теперь стало только запутаннее. Это хорошо или плохо? Может, вообще лучше замолчать пока не поздно и забыть? Хотя, раз уже начал, то позорься до конца. — Я думал о тебе, ты действительно заботишь меня, ты замечательный друг для меня. Ты просто особенный человек в моей жизни. Неуверенность так и чувствовалась в голосе Фёдора. Глаза уже были сосредоточены только на глазах Фукудзавы, который мирно продолжал слушать монолог, а ногти впивались в кожу ладоней, чтобы хоть как-то помочь собраться с мыслями. — Я действительно ценю тебя. И , да, я действительно разбудил тебя, чтобы сказать это. Но ещё, — сердце вновь начинает стучать быстрее, — ты мне нравишься. Фукудзава нисколько не изменился в лице. Он что, действительно может это так просто принять; или ему каждую ночь вот так друзья в чувствах признаются? — Я окончательно убедился, что люблю тебя, — продолжал Федор, стараясь понять, не портит ли он всё этим, — да, я знаю, что мы друзья, и ты видишь меня, наверное, как брата, а не предмет воздыхания, так что я пойму, если это не взаимно,но я должен был сказать, я просто не мог уснуть. Сколько ударов там уже пропустило бешеное сердце Федора? Все это он буквально говорил на одном дыхании, надеясь, что скоро все закончится. С каждой секундой страх только усиливался, а мысли о том, что это все бред, становились похожими на правду. — Я действительно влюблён в тебя, — Фукудзава продолжал молчать, что не могло не путать Федора ещё больше, — я знаю, что это звучит, как бред, что я влюбился в лучшего друга, но...я люблю тебя. Не как друга, как кого-то, кого готов любить всю жизнь. Ну что же, большая часть позора выполнена, остались попадания: — И тебе необязательно говорить то же самое, если ты этого не чувствуешь . Я не приходил сюда ожидая, что это взаимно.но я просто должен был сказать тебе это. Просто чтобы воцарил мир в моей голове , я должен был сказать тебе это. Вот и всё. Повисло неловкое молчание. Непонятно, как Фукудзава, но вот Федор точно залился краской и хотел выйти из комнаты. — Это была большая доза честности, — наконец-то хоть что-то сказал Юкичи. — Да, именно так. — Когда пойдем завтра гулять, — начал говорить Фукудзава, ухмыляясь, — купишь мне чай? — А? — Федор явно не ожидал подобного, — да, конечно. — Отлично, знаешь, — Фукудзава все ещё говорил это с той прекрасной ухмылкой, — я тоже тебя люблю, — и Юкичи медленно перехватил подбородок Достоевского. Фукудзава кусает нижнюю губу, а Федор в это время уступает ему место доминирующего, так как ещё не совсем сообразил, что вообще происходит. Было слишком приятно, а разобраться сейчас, что и как, не было ни сил ни времени. Язык Юкичи толкается в его рот, на что Достоевский послушно открывает его. Он и мечтать не смел о том, что человек, который когда-то говорил, что не думал о том, что хочет отношений, и все, что с ними связано, будет сидеть чуть-ли не на его коленях, целуя вот так. Осознание этого факта было слишком приятным. Фукудзава целуется жадно, будто он боится, что это их первый и последний раз, поэтому он должен сделать всего как можно больше. Изредка каждый из них отстраняется, чтобы вдохнуть воздуха, но губы тут же возвращаются на место, продолжая начатое. Слишком горячо. Хочется ещё. Ещё, ещё, ещё, они готовы целоваться до последнего дыхания. Фукудзава оттягивает нижнюю губу Фёдора, покусывает, запускает свой язык в чужой рот, а другой начинает отвечать более активно, считая, что он достаточно долго не принимал активную роль. Тогда то поцелуй становится по-настоящему страстным. — Тебе нужно... ложиться спать, — Фукудзава немного отстранился, но оставил свои ладони на талии Федора. Было поздно, а завтра три пары, так что следовало бы и ложиться спать. Нехотя парни отровали руки друг от друга. Тепло от рук Фукудзавы все ещё разливалось по всему телу, Фёдору не хотелось, чтобы все заканчивалось. Хотелось большего, хотелось все повторить и просидеть так ещё долгое время. Захватив ночную одежду ванную комнату, чтобы переодеться, Федор заметил, как сильно покраснел от поцелуя, а пальцы все ещё пробивала дрожь. Он не сможет прийти в себя ещё... долгое время. Переодевшись и умывшись холодной водой, чтобы постараться больше так не краснеть, он вышел к Фукудзаве. Тот включил немного тусклый свет, чтобы ни обо что не споткнуться в кромешной тьме. Фукудзава перебрался к концу кровати и упёрся стеной в стенку, говоря, что сегодня Федор будет спать тут же, ибо так спокойнее. Не было ясно, как себя там ощущает Фукудзава, но Федор начал смущаться. На ночёвках они всегда спали вместе, но после случившегося это ведь будет не совсем ночёвка двух лучших друзей? Терять Фёдору было нечего, так что, понятное дело, он пришел к Фукудзаве. Парень лежал уже с закрытыми глазами. Федор решил взять с него пример, хотя и знал, что быть таким же спокойным не выйдет. Юкичи, конечно, знал своего ещё друга, но тут действительно было ощущение, что он прочитал мысли Фёдора. Как только Достоевский коснулся головой подушки, его талию сразу же перехватили руки Фукудзавы и притянули вплотную к парню. Федор не видел его лица, поэтому и сказать не мог, что он сейчас испытывает. Но единственное, что он точно знал - он не может не обнять парня в ответ. Он мечтал об этом слишком часто, он не может не сделать этого. Одну руку Федор оставил на талии Юкичи, а другой прошёлся по шее парня, которую он только и мог видеть. Пальцы будто сами рисовали узоры на шее, которые даже ничего не значат. Касаться любимого человека было чем-то прекрасным. Так бы он мог делать ещё всю ночь, но силы сами покидали его тело. Уткнувшись носом в чужую шею он так и уснул, иногда чувствуя во сне, как его сильнее прижимают к чужому телу. ××× Утром Федор проснулся в полном одиночестве. Вероятно, Фукудзава либо раньше пошел на пары, либо куда-то ещё. В любом случае парню бы и самому следовало уже пойти собираться. Вещи ещё с ночи висели в ванной комнате, так что задерживаться не было смысла. Федор, конечно же, забыл про ванную комнату и все средства, которые должны были там стоять вторые сутки, поэтому ещё некоторое время пришлось поискать их в сумке. Выходя из ванной комнаты, кое-кто понял, что опаздывает. Идти до университета недолго, но и в первый день опаздывать не хотелось. Первой парой был историей. Что же, там все будет очень даже легко. Нашёл Федор нужную аудиторию быстро, благо, хотя бы сейчас он не опаздывал. Пара началась спокойно, преподавателя не поменяли, так что всё должно быть в порядке. Тема была не самая интересная, но что же, делать больше нечего, надо вести конспект, иначе потом ничего Федор не запомнит. — Эй, Достоевский. Федор обернулся, чтобы взглянуть на того самого человека, который решил прервать его от ведения конспекта. Это был тот самый однокурсник, имя которого Федор так и не узнал . Он правда надеялся, что они больше не пересекутся. — Что-то хотел? — Федору не то, чтобы не приносил никакого удовольствия этот разговор, он и не хотел, чтобы диалог вообще случился. — А...да нет, — глаза у парнишки начали разбегаться чуть ли не по разные стороны, — просто, раз уж мы вместе учимся, решил, что похожу с тобой. Скучно тут бывает, а ты вроде бы не общительный, но адекватный. Федор на такое заявление лишь фыркнул себе под нос и отвернулся. Оставшиеся две пары прошли неплохо. За исключением того, что этот одногруппник ходил по пятами за Достоевским. Но теперь хотя бы известно его имя - Оскар. Ну, что же, теперь хоть что-то известно про него. За все три пары Юкичи парни нигде не увидели, ни на улице, ни в самом университете. Наверное, оно и к лучшему. От одного его вида Фёдор бы начал краснеть, он в этом уверен. Последняя пара тянулась очень долго. Хотелось кушать, спать, но никак не писать конспект. Хотя Эдгар часто и бесит Фёдора, иногда он мог выдать умную мысль или действительно стоящую шутку. Возможно, на парах с ним действительно будет не так скучно. Вышли парня из университета вместе, обговаривая очередную тему по истории. Она не была интересной, но обсуждать подобное нравилось обоим парням. Попрощавшись, Федор направился в сторону общежития. Всю дорогу он надеялся, что Фукудзава уже в комнате и они смогут обняться, поговорить или посмотреть что-то, но уже стоя у двери Федор надеялся, что никого там нет. Живот скрутило в один тугой узел,а руки никак не решались потянуть дверную ручку. Прислушавшись, Федор понял, что в комнате, кажется, никого нет. Ну, ему лишь кажется... Достоевский прошел в комнату и увидел Фукудзаву. Он опять стоял в официальном костюме с красным галстуком. Ему он очень был к лицу. — Ох, ты вернулся, — начал Фукудзава, убирая руки за спину, — я хотел поговорить на счёт ночи. Не только он хотел, но Федор бы просто не осмелился спрашивать об этом. Делать нечего, им предстоит долгий и важный разговор.