Хороший мальчик

Лимузин приезжает на две минуты позже оговорённого времени. Леви цыкает, плотнее запахивает чёрное пальто, залезая внутрь, и прикрывает дверь — мягко и тихо, так, как до сих пор не может научиться делать Эрен. Он подаёт сигнал водителю, и когда авто плавно двигается с места, переводит взгляд на сиденье напротив. Можно даже с закрытыми глазами понять, что он увидит перед собой; салон пропитан запахом секса, недешёвой смазки, которую он покупал на прошлой неделе — снова, в который уже раз за этот месяц, — и шампунем Йегера, тоже приобретённым с подачи Леви. Он закатывает глаза, но ничего не говорит: его вроде как всё устраивает. — Эрен, — Леви кивает ему, и тот расплывается в улыбке, расцветает и загорается, будто бы Аккерман щёлкает выключателем давно погасшей лампочки. В салоне становится слишком уж ярко. — Извини, мы опоздали, — Эрен наклоняется вперёд, дёргая намотанную на одну руку цепочку, другой же тянется к Леви, и он отзывается на жест, проскальзывая кончиками пальцев по запястью и ныряя в рукав пальто. Другим это покажется сущей мелочью, но на их языке это значит очень много всего. «Я безумно скучал». Уголки губ Леви ползут вверх в лёгкой улыбке. «Рад тебя видеть, очень. День был сложным, знаешь, но я нашёл бы в себе силы сделать тебе хорошо». — Твой дружок плохо себя вёл? Никак не хотел идти гулять? Леви щурится недобро, но не настолько, чтобы в страхе прятать от него лицо. Он переводит взгляд левее. Неловко сидящий рядом Порко смотрит на колени Эрена и туда же складывает свои ладони. Кулаки Аккермана чуть сжимаются, и он откидывается на сидение, скрещивая руки на груди для большего над ними контроля. Ему нравится то, что он видит, и в это всё он вносит вклад куда больший, чем тот же Эрен — мальчишка только и может сейчас, что преданно смотреть в глаза, а после переводить взгляд на Порко, но уже совсем другой, будто бы взрослый, потяжелевший, чуточку надменный и, несомненно, властвующий. Точно так, как Леви когда-то смотрел на него. Галлиард чуть дёргается в сторону, и этого хватает, чтобы Йегер среагировал; цепь в его руке натягивается, как натягивается и ошейник, обхватывающий Порко, и он пытается сильнее разомкнуть губы в немом протесте, вот только чёрная кожа надетого на него намордника — в который Леви вбухал немалую кучу денег — мешает ему выдать что-то кроме невнятного скулежа. — Тише, тиш-ше, малыш, — Эрен воркует, чуть поворачиваясь к Порко, и Леви замирает, рассматривая его. Пальцы Йегера вспархивают выше, зарываются в отросшие волосы Галлиарда, стягивают прядки и тянут за них, заставляя запрокинуть голову. Эрен прихватывает зубами местечко под кадыком, сжимает и сразу же отпускает хватку — медленно, давая прочувствовать, как натяжение в волосах спадает. Вместе с ним уходит нервозность: плечи Порко расслабленно опускаются, и за послушанием следует маленькая похвала: Эрен касается губами его щеки, толкается языком к коже, под чёрную полосу намордника, вылизывает, касается скулы и самого краешка губ. Напряжение в салоне спадает окончательно, стоит Галлиарду шумно выдохнуть. — Он так переживает за свой первый раз, — сообщает Эрен. Его пальцы мимолётно касаются колена Леви, будто бы прося больше участия. Он словно говорит: «Пожалуйста, поддержи меня. Это важно для всех нас». Леви привыкает к этому мы чуть дольше, чем все остальные. — Не надо бояться. Леви не сильно умеет подбадривать. Он так и остаётся на своём месте, и пусть и смотрит на Порко, повернувшегося к нему за воодушевляющей речью, но касается сейчас совсем не его — трогает носком туфли ботинок Эрена, ведёт им вдоль массивной подошвы, обращаясь к тому только на им двоим понятном языке. «Мне не хватало тебя сегодня». — Тебя никто не тронет, а Эрен будет постоянно рядом. Он так же переживал в свой первый раз. Помнишь, Эрен? Эрен, он знает, вряд ли когда-нибудь забудет тот день. Леви осторожно толкает его в подошву, пытаясь достучаться до воспоминаний, но на Йегера никогда не нужно было сильно давить. Так и сейчас: тот расплывается в улыбке и сжимает ладонь Порко в своей чуть сильнее. Так же, как Леви когда-то сжимал его собственную. Он сам помнит всё, будто это вчерашний день; осторожную поначалу кучку зрителей в клубе, разросшуюся в целую толпу к моменту, как на ягодицах Эрена появились первые следы от его собственных пальцев. Толпу, затихавшую перед каждый ударом, вторя дыханию Эрена; вдох, выдох, вдох и пауза, чтобы переждать удар, а после — тихий стон, зеркалящий от людей вокруг так, словно Леви бьёт их всех тоже. В тот вечер он вносит Эрена в их квартиру на руках и целует так долго, пока тот не засыпает, уткнувшись носом куда-то ему в плечо. Леви смотрит на Порко. Смотрит на Эрена, ладонь которого уже сместилась с ладони Галлиарда тому на бедро, и чуть улыбается. Цикл стартует вновь, и он — его создатель и контролёр. — Ты всё проверил перед выходом? Леви склоняет голову вбок. Коварный вопрос соскальзывает с губ будто бы сам по себе, словно ему не очень-то и интересно, и это лишь рутинная, шаблонная фраза, не несущая никакой ценности. Но Эрен оживает уже в который раз за их непродолжительную поездку. У него было достаточно времени не только на то, чтобы научиться общаться с Леви касаниями и лёгкими толчками то по лодыжке, то в спину, но и чтобы научиться читать между строк. Эрен оказывается очень способным учеником, и Леви не может им не гордиться. Рука на бедре Порко продолжает свой томный путь вверх. На самую крохотную долю секунды в глазах у того мелькает страх, набрасывая на всех троих липкую, тяжелую сеть, но Эрен умеет успокаивать: руками, словами, губами и языком, прочерчивая широкие влажные дорожки по чужой шее до самого уха, чтобы шепнуть туда что-то, что Леви знать вовсе не обязательно. Работает безотказно. Мгновение — и Порко седлает колени Йегера, заставляя Леви цыкнуть в который за вечер раз: пальто же помнётся. Вид, правда, стоит складок и потёртостей. Эрен укладывает руки Порко на поясницу, заставляет прогнуться, и на мгновение, окинув взглядом обтянутый штанами зад, Леви думает, что Эрена цепляет в нём именно это. Но стоит вытащить из-под пояса чёрную рубашку и скользнуть пальцами вниз, как Порко снова скулит, давая Леви понять — привлекает тут не только его зад. Эрен тянет пояс штанов вниз, и молочно-белая кожа, ещё не тронутая ни пальцами, ни плетьми, в полумраке салона не даёт сосредоточиться на чём-то ещё. Белья на Порко нет. Леви смотрит, как пальцы заводят пояс штанов всё дальше к бёдрам, как поднимаются вверх до поясницы, чтобы потом спуститься обратно и осторожно, едва ли не любовно развести ягодицы в стороны. Он слышит едва ощутимое в воздухе «Давай», после которого Порко прогибается снова, показывая темнеющий стоппер погружённой в него пробки. Этого оказывается вполне достаточно для Леви, чтобы оторваться от спинки своего сидения и податься вперёд. Он укладывает руку на светлую кожу и давит: ладонью — на поясницу, прося Порко прижаться грудью к груди Эрена, большим пальцем — на гладкий стоппер, заставляя пробку двинуться внутри. Он соврёт, если скажет, что от стона Порко у него совсем ничего не дёрнулось в узких штанах. — Хороший, — шёпот Эрена заставляет мурашки бежать по телу, что по его коже, что по коже Порко. — Хороший мальчик. Леви слышит чужое частое дыхание и продолжающуюся похвалу. Фразы Эрена такие сладкие, что едва не скрипят на зубах, но Леви всё это нравится. Практически всё. Им ехать ещё не меньше десяти минут; времени достаточно, и Леви придвигается чуть ближе. Руку с поясницы не убирает — наоборот, ведёт чуть ниже, с каждым сантиметром вниз всё так же касаясь призывно выглядывающего хвоста пробки. Он усмехается едва слышно и смотрит на Эрена с немым вопросом о том, почему она такая обычная — ни вибрации, ни каких ещё наворотов. Эрен понимает его без слов. — Рано ему ещё, — поясняет он. Порко поднимает на него взгляд, и Леви этот взгляд не нравится; он отвлекает Галлиарда от Эрена, надавливая большим пальцем уже под пробкой. Кожа у него горячая, гладкая, без единого волоска, и бархатная, как у девчонки. Леви жалеет, что в салоне такой полумрак, но знает, что ещё успеет всё рассмотреть. Палец задевает мошонку, и Леви не планирует останавливаться. Порко на коленях Эрена приподнимается ещё, давая пространство уже всей его ладони, и Леви обхватывает его яички, пальцами добираясь до основания члена. Колени у Галлиарда начинают дрожать, заставляя Аккермана улыбнуться. — Леви, — Эрен выговаривает с придыханием, но это не заставляет его остановиться. Пальцы продолжают нарочито медленный танец по чужому стояку, и спустя минуту Аккерман замирает: подушечки касаются влажного, и он понимает, что Галлиард течёт, смазка срывается с головки прямо на его пальцы внизу. Эрен смотрит через плечо Порко, который утыкается тому в шею, наверняка опаляя её горячим дыханием, и просит снова, уже более надрывно: — Ле-е-ви… Аккерман убирает руку и отсаживается обратно на своё место. Закидывает ногу на ногу, пока Порко оседает на коленях Эрена, расслабившись и глухо выстанывая ему что-то в плечо. — Ты прав. Кончить он должен не здесь. Он тянет испачканную чужой смазкой руку к губам, ведёт языком по указательному пальцу от основания и до самой подушечки. На языке начинает горчить, как начинает горчить и в салоне лимузина; приторный запах покупного лубриканта растворяется, вместе с ним исчезает и запах секса. Леви втягивает носом воздух, так и не вынимая подушечку пальца изо рта. Леви из прошлого, только начавший отношения с Эреном, сказал бы, что так пахнет ревность. Нынешний Леви пока не знает, как лучше это назвать. — Сегодня к тебе? — Эрен ведёт руками вниз по заднице Порко, отвешивает совсем невесомый шлепок и тянет пояс штанов наверх. Галлиард не сопротивляется, лишь прогибается, помогая Эрену движением, и Леви в который раз удивляется этой перемене, скачку от дерзкого парнишки к щенку, скулящему у Йегера на коленях и подставляющему свой зад под любые прикосновения. Всего-то и нужен, что верный подход. И качественный намордник.

× × ×

В клубе, как и всегда в этот час, много посетителей. В зону, заполненную людьми, Леви не идёт. Пространство после перепланировки и ремонта стало куда удобнее, чем раньше, но последний год, если не больше, Аккерман предпочитает наблюдать за действом издалека, занимая одно из мест у барной стойки. Он бывает здесь реже, чем ему самому бы хотелось, но ищет в этом плюсы: новые люди, к которым ещё не успел примелькаться взгляд, попадаются каждый его визит. Леви редко устаёт от привычного и обыденного, но так же редко отказывается и от внезапных новинок. — Как обычно? Леви мельком задерживает взгляд на руках бармена и переводит его на табличку с именем на рубашке. «Конни» он здесь видит впервые. А вот Конни его, кажется, знает — ну или успевает о нём у кого-то узнать. — Как обычно, — Леви кивает, позволяя себе повернуться к стойке спиной и спиной же в неё вжаться. Отсюда открывается вид на несколько соседних помещений, и главное, Порко и Эрен как на ладони — идея переставить бар повыше оказалась более чем успешной. Они уже развлекаются, и Эрен наверняка полночи будет ворчать, что Леви не очень-то за ними и следил, поэтому он исправляется, пока ему ничего не налили: жадным взглядом оглаживает то одного, то другого, всматривается в лицо Порко и в руки Эрена, где проступают венки каждый раз, как он натягивает сжатый в пальцах поводок. У Йегера стоит, и Леви отвратительно сильно хочется что-то с этим сделать, но всё, что он может — это облизывать взглядом выпуклость на чужих брюках, мечтая сжать на ней ткань не рукой даже, а сразу зубами. — Они восхитительны, правда? Голос над ухом спокойный, приятный, от дыхания чуть горчит каким-то напитком, но поворачиваться Леви не спешит. Конни протягивает ему его стакан и точно так же не спешит отдаляться, несмотря на клиентов рядом. Будто бы ему ужасно хочется услышать ответ на свой вопрос. Леви скармливает ему лаконичное: — Да, они такие. Чужое дыхание с кожи исчезает. Леви делает глоток и мысленную пометку: спросить у администратора, с каких пор они нанимают на поздние смены молоденькую школоту. Аккерман кидает взгляд за стойку, чуть оборачиваясь, и все вопросы отпадают. Пытаясь сдержанно жестикулировать, один из администраторов объясняет бармену, с кем именно он разговаривает. Ремарку про возраст он всё равно роняет на следующей попытке Конни завести разговор. Они замирают оба: Конни совсем рядом с его плечом, Леви — поднося к губам новую порцию виски в стакане. Окружённый толпой, Эрен повторяет движения Леви из лимузина, проталкивает пальцами пробку в тихо скулящем Порко, тянет за стоппер и позволяет широкой части показаться снаружи, а после вталкивает внутрь опять, заставляя чужие колени дрожать, а пальцы на ногах — подгибаться. Наблюдать за ними оказывается просто — и одновременно с этим мучительно сложно. Руки Порко вздёрнуты вверх, прикованы к свисающим с потолка цепям. Он немного напряжён, его лопатки сведены; Леви отсюда не видит, но знает, что по молочной коже бегут капельки пота, а места, где Эрен уже успевает оставить метки от плети, немного саднят. Леви растягивает губы в улыбке: он помнит по себе, насколько приятной может быть эта боль. Людей становится больше. Каждый вечер здесь все совершенно разные, как посетители, так и участвующие в сессиях. Неизменно одно: толпа, окружающая зону с участниками, когда там есть, на что посмотреть. Эрен обходит Порко по кругу. Ведёт рукой по коже, мягко шлёпает по боку и поднимается рукой до плеча. Подаётся вперёд, чтобы шепнуть что-то тому на ухо. Леви уверен, что тот называет Порко хорошим мальчиком; он правда хороший, отзывчивый и чуткий, подающийся на каждое действие, каждый удар озвучивающий стоном или скулежом. А вот пощёчину он встречает тишиной. Леви распрямляется, напрягается и смотрит внимательнее. Где-то позади него Конни ставит на стойку ещё один стакан, но лезть с разговорами не спешит. За первой следует ещё одна; Эрен приспускает намордник, оставляя тот болтаться на шее, ведёт пальцами по щекам, куда совсем недавно приземлялись удары, собирает слюну и толкается Порко в рот — быстро, бесцеремонно, заставляя Галлиарда застонать и послушно обхватить пальцы губами. Судя по движениям головы, сосать он умеет. Леви сжимает кулаки, представляя, как Порко сосёт Эрену. Такое зрелище вполне может Аккерману понравиться. Но всё же не совсем. — Я не видел его здесь раньше, — Конни смелеет и подталкивает стакан чуть ближе. Леви хмурит брови, заставляя его уточнить: — Того, что в цепях. Само собой, Эрена тут видели и знают все. Они начали с ним захаживать в этот клуб задолго до того, как Леви находит возможность выкупить помещение вместе со всеми сотрудниками, поэтому Эрена знают, помнят, любят и уважают. Порко же здесь впервые. — Новенький, — поясняет Леви, не планируя вдаваться в подробности. — Нравится? Леви делает очередной медленный глоток, смакует вкус, позволяет виски обжечь горло. — Очень. Конни звучит так, будто сознаётся в самом страшном своём грехе, стоя в будке для исповедания, и одновременно с этим ему совсем, ни капельки не стыдно. — Мне тоже, — Леви делает ещё один неспешный глоток, оставляет на дне пару капель и убирает стакан на стойку, чтобы занять маленькому бармену руки. И проскальзывает кончиками пальцев по чужому запястью, стоит Конни потянуться, чтобы взять стакан. «Я знаю, что ещё тебе могло бы понравиться». Конни, само собой, язык его жестов не знает. Леви кидает взгляд на Эрена и Порко, щурится на очередном протяжном стоне, который проезжается внутри уже как бульдозер, пытаясь раздавить в нём остатки человечности, и объясняет словами: — Возьми перерыв. Конни оказывается маленьким, наивным и чертовски послушным. Он следует за Леви тенью вплоть до уборных, пустующих в такой ответственный и занимательный наверху момент. Он сам вжимается в чёрную мраморную раковину и смотрит на Аккермана через зеркало, не пропуская ни одного движения. Идея натянуть на сотрудников чёрную форму оправдывает себя как никогда; Леви нравится контраст с кожей, а у Конни она такая же, как у Порко, и он метит ему плечи, стягивая с них рубашку, метит шею под ухом и у загривка, и знает — старший по смене увидит абсолютно всё. Он смотрит в зеркало только когда добирается до чужой ширинки. Смотрит и наталкивается там на взгляд парнишки, и уже не отводит от него глаз — ни когда стаскивает с маленькой задницы форменные брюки, ни когда проталкивает в неё наспех смазанные дорогущей смазкой пальцы. Конни оказывается куда тише Порко. Стоны Галлиарда Леви слышит даже здесь — а может ему кажется, возможно они просто так и стоят у него в ушах, так и застревают в памяти, как застревает и образ Эрена, ласкающего чужое тело. Леви наваливается на Конни, выдавливает из него хриплый стон, пока сам пытается выдавить из себя образы и воспоминания. Выдох, полный дискомфорта, напряжения и, кажется, отчаяния, остаётся на коже маленького бармена, заставляя мурашки бежать вниз по телу. Леви проталкивает колено между его ног, давит ладонью между лопатками, заставляя улечься на мраморную плиту с раковинами грудью. Там мокро и холодно, но ему совершенно плевать; пальцы внутри тоже мокрые и холодные, а толчки неровные и резкие, такие, что наверняка если не больно, то как минимум неприятно. Конни молчит. Леви в очередной раз ловит устремлённый на него в зеркале взгляд, и его мутит. Он сбегает вниз, он скользит руками по чужому телу, разворачивает на нём одежду, как подарочную обёртку, и растягивает ждущего продолжения Конни, просто потому что картинка там, в зале наверху, становится для него невыносимой. Леви смотрит на самого себя. И от самого себя ему тоже противно. Пальцы с противным хлюпаньем выскальзывают из тесной задницы. Он не смотрит в зеркало, не смотрит на Конни; Леви вышвыривает мальчишку, испуганного, немного возмущённого, со спущенными штанами и наверняка болезненным стояком, прямо за дверь. Но не только потому что может это себе позволить. Всё это не срабатывает и не делает ему лучше. Он опирается на край раковины сам, запрокидывает голову. Чёрный потолок кажется выше, чем есть на самом деле, под закрытыми веками от дорогого алкоголя мягко вспыхивают искры; рука укладывается на пах, и Леви ведёт пальцами вдоль ширинки, представляя, как Эрен бы сейчас стоял перед ним на коленях — как стоял когда-то, — в ошейнике, с дребезжащей по полу цепью, закусывая губы от нетерпения и подбираясь с каждой секундой на сантиметр ближе, в итоге без просьб и указов вжимаясь в пах лицом. Конни бы так не смог. Никто так бы не смог. Эрен был, есть и будет хорошим мальчиком, у которого Порко ещё учиться и учиться. Леви слышит звук расстегивающейся ширинки, шорох спускаемой ткани, будто наяву слышит как открываются влажные губы, а затем — как стонет он сам, стоит получить наконец первое за вечер прикосновение к истосковавшемуся по ним члену. Леви ведёт пальцами от основания до головки, повторяя путь, который всегда проходил Эрен языком. Ему не хватает смазки, ему не хватает слюны Йегера на коже и пошлых, влажных звуков всякий раз, как он вталкивался Эрену в рот, заставляя слюну стекать по подбородку вниз. Ему не хватает его здесь сейчас, ему не хватает его каждый день; Леви открывает отяжелевшие от хорошего виски веки, смотрит на дверь, захлопнутую у оторвавшегося от работы мальца перед лицом, и скользит по члену быстрее. Подносит руку к губам, ведёт по ладони языком и возвращает её обратно, позволяя напряжению вылиться на кожу белёсыми потёками практически сразу же. Леви глухо и сдавленно стонет, локтем упираясь в безжизненный мрамор раковины. Где-то наверху, вторя его стонам, наверняка скулит Порко, забившись в первом, вымученном и слишком надолго отложенном оргазме. Леви споласкивает руку под мощной струёй воды и поправляет штаны и рубашку на пути к барной стойке. Конни молча наливает ему ещё.

× × ×

— Ты смотрел? Эрен откидывается на спинку сиденья, рубашка на нём лишь наспех наброшена на плечи, пальто лежит где-то поодаль. Леви смотрит на влажную кожу, чистую, с едва заметной на ней меткой над ключицей — которую он сам и оставил там три дня назад, прижав Йегера к кухонному столу, — и переводит взгляд на Порко. Ошейник и намордник с него окончательно сняли после второго оргазма, но места, где кожаные части врезались ему в щёки, краснеют до сих пор. Леви представляет, как Эрен касается их пальцами или губами, и слабо улыбается. — От начала и до самого конца. Эрен прячет улыбку. Поворачивается к Порко, задремавшему у него на плече, но не будит его, а просто смотрит. В салоне пахнет сексом ещё сильнее, чем раньше, а ещё — чем-то неуловимым, горчащим, другим. Леви знает — теперь уже наверняка, — что так пахнет именно ревность. Внизу, между сидений, Эрен касается его ноги своей, трогает массивной подошвой носок его ботинка, переходит на их личный язык, несмотря на то, что разморенный и уставший Галлиард вряд ли бы их услышал. «Я люблю тебя». Леви мягко касается самым кончиком носка туфли чужой щиколотки. «Я тебя тоже».