Сложные вещи, простые моменты

Проснулся он от запаха кофе. Свежесваренного, ароматного настолько, что остатки сна слетели в один миг. Из кухни доносилось аппетитное шкворчание омлета, и Гокудера сглотнул слюну — наверное, Ямамото сбегал в магазин. Вот же. Ему совсем не обязательно было это делать. Гокудера бросил взгляд на кровать — засохшее пятно заставило покраснеть, он быстро сдернул грязную простыню с матраса и скомкал ее. — Ты уже проснулся? — крикнул из кухни Ямамото. — Угу. Гокудера прижал простыню к животу и побежал в ванную. Там, в корзине для грязных вещей, обнаружил комплект, на котором спал Ямамото. Даже сложен был аккуратно, складочка к складочке. Гокудера наклонился, чтобы получше утрамбовать свой небрежный ком, и замер. Очень, очень знакомый аромат защекотал нос — даже дыхание перехватило, а ладони немедленно вспотели. Едва заметно пахло спермой. Быстро заперевшись, Гокудера нырнул под душ и врубил воду. Одно дело, когда ты теоретически знаешь: твой приятель — парень, с теоретическим членом и теоретическими потребностями. И совсем другое дело, когда выясняется, что он — живой человек со вполне определенными реакциями. Который, оказывается, дрочит и кончает…. Вот черт. Вчерашний разговор вспоминался отчетливо, но так, как будто все происходило не с ним. И чего он разоткровенничался? Хотя понятно. Гокудера просто не ожидал, что его хоть кто-нибудь поймет. Он ни с кем такое не обсуждал. Да и не было у него кого-то, с кем можно было поговорить на такую тему. А Ямамото со своим отношением к жизни, с неизменной улыбкой и грацией бегемота вломился в самое интимное, что только может быть. Но сил на него злиться не было. Да и стоило ли? Ямамото никому не разболтает, в этом Гокудера был уверен на все сто процентов, волноваться не о чем. Да и самому стало намного легче, когда он рассказал. А вот как сейчас смотреть Ямамото в глаза, он не понимал. Осталось сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Нет, правда, в самом деле? Гокудера смыл капли спермы со стенки душа, почистил зубы, растерся полотенцем и постарался выкинуть из головы мысли о том, как Ямамото кончает, лежа на его кровати. Вряд ли он дрочил на мужиков из журнала — скорее всего, вспоминал ту девчонку. В лопатку укололо какое-то неприятное чувство, и Гокудера разозлился. Ему нужна сигарета и кофе. — Я думал, ты оттуда никогда не выйдешь, — жизнерадостно поприветствовал его Ямамото. — Я приготовил завтрак. — Вижу. Гокудера уселся верхом на табуретку, сунул в рот сигарету и с наслаждением затянулся. Ямамото выглядел как обычно — растрепанным придурком. Рубашка была полурасстегнута, в вырезе виднелась полоска смуглой кожи. Если расстегнуть еще пару пуговиц, то будет виден живот с кубиками пресса и… Какого черта? — Ешь, — Ямамото придвинул к нему тарелку и чашку с кофе. — Отстань от меня! Разбирала злость. Еще не хватало думать о Ямамото… так! Гокудера никогда не смотрел на него в этом смысле. Потому что это же был один из Хранителей Вонголы, одноклассник и просто товарищ, который всегда рядом. Какого хрена сейчас? Какого хрена Ямамото вообще полез за этими журналами? Гокудера сердито подцепил кусок омлета и сунул в рот. Готовит к тому же не так хорошо, как мама Цуны. И вообще. Ямамото широко зевнул. — Что-то я не выспался. — Потому что спать было надо, а не задавать всю ночь дурацкие вопросы. Ямамото засмеялся. — Да ладно тебе, не злись. Ешь быстрее, а то опоздаем. — Ничего страшного, Десятый тоже опаздывает, мы его перехватим как раз на повороте. Перехватить Цуну они действительно успели, правда, пришлось бежать всю дорогу, а потом делать вид, что они никуда не торопились. Как обычно. Урок математики не задался. Учитель пересадил Десятого в самый конец класса, а потом раздал тесты, злорадно сверкая очками. Гокудера весь извертелся, пытаясь помочь Цуне, но добился только того, что учитель пригрозил выгнать Саваду и поставить тому прогул. Пришлось заняться собственным тестом. А еще прямо перед глазами маячила спина Ямамото. Гокудера решал задачи и смотрел на его широкие плечи. Фигура у Ямамото — дай бог каждому. Гокудера иногда завидовал и честно в этом признавался себе. Мышцы, обтянутые тонкой футболкой, напряглись, Ямамото закинул руки за голову и потянулся. Гокудера сглотнул. И кожа у него мягкая, он знает, ему же приходилось перевязывать Ямамото после ранений. Странно это – они сражались бок о бок не раз, видели друг друга почти голыми, но никогда Гокудера не думал о товарище вот так. А сейчас воображение как с цепи сорвалось. Желание посмотреть, на месте ли тот шрам на лопатке, что оставил Гамма, проверить, какой он на ощупь, было почти нестерпимым. Гокудера перевел взгляд на листок перед собой — ответы в заданиях были обведены невпопад, половина неправильно — придется просить у учителя новый бланк с тестом. Во всем виноват Ямамото, чтоб его. Со своей спиной, затылком, смуглой кожей… Надо взять себя в руки. Взяв чистый бланк текста, Гокудера углубился в ответы. Закончив, он удовлетворенно потянулся, осторожно оглянулся на Десятого — тот сосредоточенно писал, хмурясь, покусывая губу — и вновь вернулся мыслями к Ямамото. А тот, словно почувствовав взгляд, обернулся, посмотрел прямо в глаза и подмигнул. Краска бросилась в лицо — хотя, конечно же, Ямамото не мог знать, о чем Гокудера сейчас думает. Но все равно стало стыдно, как будто его поймали за чем-то неприличным. Не думать о Ямамото и его накачанной заднице. Думать о Десятом. Или Реборне. Секс с Реборном? Бррр. Его сестра — чокнутая. Может, Реборн и был когда-то красавцем, но сейчас… Ямамото привстал, потянулся вперед, заглядывая через плечо сидящей впереди девочки. Джинсы обтянули аккуратную задницу, чуть сползли, обнажая ложбинку между ягодицами, и Гокудера мысленно застонал. Твою мать. Он это специально. Гокудера яростно поставил точку в тесте и отложил в сторону — сил проверять задания не осталось. Он смотрел на полоску кожи между футболкой и поясом джинсов, мысленно дочерчивал форму ягодиц и жмурился от охватившего возбуждения. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь заметил. Гокудера незаметно потер себя между ног, член отозвался сладкой дрожью. Воображение прорвалось Ниагарским водопадом: можно сидеть и представлять, какой у Ямамото член — наверняка здоровый. Гокудера видел его в плавках, кажется, там есть на что посмотреть. Голова кружилась от подбрасываемых воспаленным сознанием картинок, где Ямамото, широко улыбаясь, стягивает с себя трусы, гладит по яйцам… Звонок прозвучал ледяным душем. В ушах бухала кровь, голова кружилась, а теснота в штанах мешать думать. — Гокудера-кун?.. — Йо, Гокудера, ты что, уснул? Оказывается, его давно звали, а он замечтался. Щеки горели, поэтому он сделал вид, что копается в сумке. — Идите, я догоню, — изображая сосредоточенность, пробормотал Гокудера, пряча лицо. — Ладно, смотри не опоздай, а то Торияма-сэнсей опять будет пол урока орать, — Десятый зашагал прочь — вместе с гомоном класса. Когда Гокудера рискнул поднять голову, то встретился с неожиданно серьезным взглядом Ямамото. — Эй, что случилось? Внезапно стало все равно. В другой раз он бы и говорить не стал, но после журналов все изменилось. Поэтому — какая нафиг разница? А Ямамото ему ближе, чем кто-то другой. И не сболтнет лишнего. — Я половину занятия фантазировал о тебе, — честно признал Гокудера. Это стоило сказать только ради того, чтобы полюбоваться на физиономию Ямамото. Тот приоткрыл рот и смешно свел брови к переносице – такое выражение удивления было почти комичным. Гокудера начал смеяться. — А, так ты пошутил, — Ямамото на смех не обиделся. — Нет, придурок, не шутил. Но это не важно, пошли. Скоро придет другой класс. Возбуждение немного спало, и теперь можно было идти, не опасаясь, что все будут тыкать пальцем в выпирающий бугор на джинсах. Ямамото нахмурился и посмотрел так внимательно, что кольнул запоздалый страх: может, зря Гокудера так расслабился, может, они не настолько «близкие», и вообще. Черт, надо было держать язык за зубами. — Перестань грузиться, — Ямамото пихнул его в плечо, — я просто удивился. Пошли. За дверью уже слышались голоса дежурных, распределявших обязанности. Гокудера поднялся, подхватил сумку и пошел к выходу. Ямамото шагал следом. — Только половину задач решил, — поделился он, — остальное наугад. — Я даже не спросил, как там Десятый, — Гокудера нервно поправил сумку на плече. — Кажется, нормально, по крайней мере, вид был веселый, а не как обычно. — Ладно тогда. Слушай, мне надо в туалет. Ты иди, я опоздаю немного… — Я с тобой. — Охренел? — Я тоже хочу в туалет, — широко улыбнулся Ямамото. Ну что за ненормальный. Но от мысли, что пока Гокудера дрочит, Ямамото отливает, угасшее было возбуждение вспыхнуло как трут. Гокудера мысленно застонал. — Почему ты такой идиот? — Так мы идем? — Давай уже! Они заскочили в ближайший туалет для мальчиков. Переобуваясь в сменную обувь, Гокудера цеплялся остатками рассудка за спасительные мысли — Ямамото его товарищ, какого хрена происходит, чертовы гормоны, как они достали. Он ввалился в кабинку и прислонился лбом к холодной стене, выложенной разноцветной плиткой. В соседней кабине звякнула пряжка ремня и зашуршала одежда. До боли закусив губу, вжикнул молнией и, не стаскивая трусов, прямо так, вытащил налитый кровью член. От прикосновения холодного воздуха по спине побежали мурашки. Только бы не застонать. Слышимость отличная. Гокудера медленно выдохнул через нос и задвигал рукой. Из соседней кабинки не доносилось ни звука. Ямамото вообще будет отливать или специально тянет, чтобы у Гокудеры яйца лопнули? Раздалось короткое журчанье, от которого кровь прилила к паху так, что в глазах потемнело. Гокудера принялся дрочить, слушая, как струя разбивается о писсуар. Когда Ямамото шумно выдохнул, Гокудера кончил, содрогаясь и зажимаясь. Ноги дрожали, глаза заливал пот. Но было хорошо. Необыкновенно хорошо, так что он позволил себе блаженно замереть на минуту, наслаждаясь прокатывающимися по всему телу волнами удовольствия. Лениво вытирая сперму салфеткой, Гокудера понял, что теперь и он хочет в туалет. Высвободив член полностью, он расставил ноги пошире и направил струю в писсуар. Его тут же затопила вторая волна облегчения, через которое пробивалось, как за хлипкой стеной возится Ямамото. Гокудера заправил член в трусы и нажал на слив унитаза. На мгновенье показалось, что Ямамото застонал, но, сколько Гокудера ни прислушивался, царила тишина. Потом раздался звук отрываемой салфетки, зажурчала вода. Намыливая руки, он смотрел в зеркало перед собой — Ямамото вывалился из кабинки слегка растрепанный, порозовевший. Ладно, Гокудера дрочил, а этот-то чего? — Опоздали, — Ямамото сосредоточенно мыл руки и чему-то улыбался. Ну что за бестолочь? Но на душе стало легко и спокойно. Гокудера не хотел пока задумываться о причинах, просто наслаждался хорошим настроением. Редко такое бывало. — Пошли, что ли. — Ха! Умирать, так с музыкой? — Скажем, что я заблудился в школе, а ты меня искал. — Учитель Торияма не поверит. — Он сам идиот и других считает идиотами — особенно иностранцев. Он чему угодно поверит. — Ладно. Но когда они вошли в класс, учитель даже не думал пенять за опоздание. Просто сунул им в руки несколько листов с очередными тестами и махнул в сторону свободных мест. — Что случилось? — спросил Ямамото, походя мимо Десятого. Тот, вцепившись себе в волосы, бессмысленно таращился на листок перед собой. — Контрольная, — шепотом пояснила младшая Сасагава. — Срочная. Все пишут. Надо ли говорить, что ни Десятый, ни Ямамото не были готовы? Гокудера хотел было помочь Цуне, но увидел, что ему тихонько передает записку Сасагава, и успокоился. У той по биологии был высший балл. Поэтому Гокудера сжалился над Ямамото и решил ему несколько задач — ответы на теоретические вопросы тот, оказывается, знал неплохо. А после урока стало ясно, что все только началось. Оказывается, в ближайшие дни — никто не знает, когда — приезжает специальная комиссия, чтобы оценить уровень успеваемости. К приезду которой надо написать кучу контрольных и сдать миллион тестов. А тут еще Ямамото, который весь день витает в облаках. Он, вообще-то, всегда где-то витает, но сегодня побил все свои бейсбольные рекорды. Когда он, наконец, уяснит, что его позорные оценки бросают тень на Десятого и всю Семью? Будут говорить, что Хранители Вонголы — тупые! А им и без того хватает экстремально чокнутого Рёхея и бестолкового Ламбо. Когда занятия закончились, устал даже Гокудера. А Десятый так и вовсе упал в траву на школьном дворе, раскинув руки. — Пять минут спокойствия. А потом домой — и никаких движений. Будем с Ламбо играть в приставку — он давно просил. Если хотите — приходите, но гулять я не пойду. Гокудера только открыл рот, чтобы согласиться на любое занятие с Десятым — как Ямамото дернул его за рукав. Рядом с Цуной уселась Кёко. — Я бы тоже поиграла. Десятый подскочил, что-то бормоча, а Ямамото потихоньку потянул Гокудеру подальше. Тот вырвался и одернул рубашку — что он, не понимает совсем? Но Ямамото продолжал тянуть, снова ухватив его за рукав, и пришлось огрызнуться: — Да понял я, не лезу. — Слушай, я поговорить хотел… Ямамото чесал в затылке и растерянно улыбался. — Чего тебе? — Не знаю, как сказать… В общем, на, прочитай! — он сунул в руку сложенный вчетверо черновик теста, исчерканный с обратной стороны. — Пишешь, как курица лапой. Как я должен разбирать твою клинопись? Он углубился в чтение. Собственно, слов там было всего-ничего, остальное оказалось мешаниной квадратиков и кружочков. Ямамото стоял, сунув руки в карманы куртки, и делал вид, что его интересует пятачок асфальта под ногами. А у Гокудеры в горле пересохло и внутри что-то задрожало и перевернулось. Гокудера еще раз перечитал записку: «Давай сегодня еще раз посмотрим у тебя те журналы. Мне понравилось». — Ты придурок. Ты знаешь это? — собственный голос прозвучал беспомощно. — Значит, ты согласен? — Ямамото вскинул на него радостные глаза и так улыбнулся, что сердце ушло в пятки. Твою мать. Ну твою же мать, Ямамото. Надо было послать его, но слова вылетели сами: — Приходи. К семи часам. Он развернулся и побежал прочь. — Я захвачу суши! — крикнул Ямамото вслед, а Гокудера только прибавил скорости. Они оба сошли с ума. Но надо успеть убраться, сходить за сигаретами и кофе, и… и… Мысли понеслись вскачь. Не то, чтобы он собирался делать что-то такое, черта с два. Может, придурок и правда собирался смотреть картинки. Надо к его приходу успокоиться и взять себя в руки.