***
Они приехали. Машина медленно останавливается на парковочном месте, легко найдя себе место на пустой парковке. Двери машины открываются. Раф выскакивает на улицу, замечая, что дождь закончился. Теперь небо полностью закрывали тяжелые темно-серые облака, которые не давали лучам весеннего солнца прорваться на землю. Мокрый асфальт пестрил лужами. Свежо. Пахнет дождем. Из машины выходят и родители. Ольма дрожащей рукой берет сына за руку и ведет его внутрь большого бело-серого здания, которому и принадлежит парковка. Оно кажется Рафу странным. В это здание им и нужно? Но зачем. Оно не похоже на тюрьму. Очень даже похоже. Ты еще свою камеру не видел, ха-ха-ха! Раф испуганно смотрит назад. Там за ними идет отец. Раф не смотрит на его лицо, останавливая взгляд на больших коричневых туфлях. Его папа никогда их не снимает. И надевает каждый день. Они зашли внутрь. Там почти никого не было. Лишь неяркий свет ламп, гладкие кожаные диваны и какой-то человек в очках, сидящий за столом. Он поднялся с места, увидя новых посетителей. Раф недоверчиво смотрел, как этот человек помогал его матери снять пальто и усаживал на стул. Они о чем-то говорят… Рафу говорят сесть на диван у окна. Мальчик не садится. Он впивается взглядом в человека в очках, глаза которого были не видны из-за стекол. Тогда Ольма просит Рафа сесть. Мальчик садится, но не отводит взгляда от человека. Тот нервничает и звонит кому-то. Просит прийти поскорее. Взрослые разговаривают. Раф сидит на диване рядом с отцом. Рассказчик ругает происходящее вокруг. Ему все это не нравится. Как и Рафу. И зачем тебя сюда привели? Ты чувствуешь себя больным, Раф? — Нет… А тут разве лечат? — прошептал Раф, прижимая к себе Фредди. Ага. Лечат мозги. Только я не думаю, что ты болен. — Я т-тоже так не думаю… — согласно кивает мальчик. Он грустно смотрит на свою маму, которая разговаривает с человеком в очках. Ему хочется убежать, но он знает, что бросать маму нельзя. Лучше ждать… Наконец, Ольма закончила говорить. Она подзывает сына к себе. Раф спешит подойти к бледной матери. Мальчик замечает, что ее скулы будто бы стали четче. Его мать сильно исхудала. Человек в очках открывает дверь какому-то мужчине, который пришел из другой комнаты. Он одет в белый халат и белые штаны. Доктор — Раф это сразу понимает. Мальчик отступает на шаг назад, поближе к Рассказчику. Доктор смотрит на него, а затем… улыбается… — Рафи, иди с этим дядей. Он хочет с тобой погов-ворить… — голос матери дрожит меньше обычного. Раф смотрит на нее. Женщине будто бы стало чуть легче. Она надеется на доктора. Только на что надеется? Раф не хочет разочаровывать маму. Он разрешает врачу взять себя за руку и идет с ним в его кабинет. В темный, прохладный кабинет с большим окном и столом. Из окна Раф видел серые облака. И они казались ему теплыми. Врач усаживает мальчика на стул перед собой и улыбается. Раф несмело улыбается в ответ, хоть Рассказчик и тихо шепчет ему, что не стоит этого делать. Рафу страшно. Но этот доктор не выглядит злым. Скорее… жутким. — Привет, Раф. Меня зовут доктор Маривальди. Я хочу поговорить с тобой, — начинает доктор, улыбаясь. — Странное имя вам дала мама. Почему вас зовут доктор? — недоверчиво прищуривается Раф, прижимая Фредди к груди. Доктор почему-то смеется. Рассказчик хмурится. Ему не нравится, что над Рафом смеются. — Ха-ха! Нет, малыш, меня не так зовут. Это моя профессия — доктор. А так меня зовут Эднал. Но все же давай остановимся на докторе Маривальди? Раф не понимает, зачем ему останавливаться на докторе, ведь он не остановка автобуса, но кивает. В его голове сразу же возникает странная, непонятная картина: темное небо, красная трава. А на остановке «доктор Маривальди» останавливается живой автобус с улыбкой Фредди, сшитый из кусков серой ткани… — Раф, ты меня слышишь? — прерывает картину доктор. Мальчик снова кивает. — Отлично. Тогда я хочу задать тебе пару вопросов. Отвечай честно, ладно? Я тебе не враг, — продолжая улыбаться, говорит доктор Маривальди. Раф кивает. У него уже заболела шея. Шея. Тонкая и красноватая шея. Доктор задает странные вопросы. Любимый цвет, отношения с родителями, друзья… Страхи, хобби, старые воспоминания. Раф отвечает, но ему страшно. Рассказчик всегда рядом: он то и дело вставляет пару слов, часто оскорбления, мешая Рафу говорить. И из-за этого мальчик то и дело повторяет за Рассказчиком, вставляя его слова между своими. — У меня нет… Проклятые врачи!.. друзей. У меня есть лишь… Давай сбежим отсюда?!.. злые знакомые. Лицо доктора Маривальди нисколько не отражало его эмоции. Но Раф видел, что с каждой новой вставкой его взгляд становится все жестче, а костяшки пальцев белеют все сильнее. — Раф. — Я сказал что-то не то? — испугано спрашивает мальчик. — Нет, что ты, — пытается улыбнуться доктор. — Просто скажи мне: чьи слова ты постоянно вставляешь в свою речь? Тебе их нашептывает… Мишка? Твой мишка. Или ты слышишь что-то еще? Говори, не бойся. Я здесь, чтобы помочь тебе. Раф долго молчит. Он впивается взглядом в доктора Маривальди, словно бы пытается удостовериться, можно ли ему доверять. Доктор тоже молчит. И лишь тихий шепот… Даже не вздумай ему говорить обо мне! Этот жуткий тип явно не желает нам добра! Раф смотрит в пол. Доктор молчит. Он ждет, когда мальчик скажет ему правду. А Раф не может врать! Если он соврет, то повторит за другими. А он не хочет быть никем. Как они. — Я… Я слышу странный голос, — наконец шепчет Раф, не глядя на доктора Маривальди. — Он добрый! Но… Но иногда мешает мне говорить… Что я тебе говорил про «мешает мне»? Никому я не мешаю! Ты вообще должен не слышать меня, дурында! Взгляд доктора становится мягче. Он сочувственно кивает, но Рафу от этого не легче. Его грудь сдавливает что-то тяжелое и неприятное. Ему больно, но он молчит, стискивая зубы. Один крик и все будет плохо. Ему запрещают кричать. Нельзя кричать… Нельзя! — Раф? Все хорошо? Ты меня слышишь? — мысли мальчика прерывает голос врача. Раф кивает. — Отлично. Тогда я сейчас покажу тебе пару рисунков и на этом все. Идет? — Хорошо… Идиот… Значит так. Слушай, что я тебе говорю! Говори не то, что видишь, а что я тебе скажу. Тебя не должны посчитать больным, ясно? — Хорошо… Доктор странно смотрит на мальчика. Раф молчит. Маривальди начал показывать Рафу разные рисунки. Мальчик видел бабочек, цветы, улыбки и детей. Но он помнил слова Рассказчика и повторял за ним. Он говорил, что видит ножи, черепа, кровь и страшные морды монстров. Раф не хотел врать, но он понимал, что если скажет правду, то его запрут в белой тюрьме. И поэтому он повторял за Рассказчиком. — Отлично. Спасибо, Раф. А теперь посиди один, я пойду поговорю с твоей матерью, — когда рисунки заканчиваются, доктор Маривальди встает из-за стола и, похлопав Рафа по плечу, выходит из кабинета. Раф остается один на один с Рассказчиком. И мишкой Фредди, конечно же. Молодец! Остается только надеяться, что этот врач адекватный. Но Раф не отвечает. Он пытается сдержать слезы, которые вот-вот потекут по его щекам. Мальчик боится того, что ждет его в будущем. Он не верит в «адекватность» врача, что бы это ни значило. Раф знает, что его запрут в камере. И тогда он навсегда остается один. Что ты такое говоришь! А?! Что за бред, малой?! Раф шмыгает носом и поднимает глаза на Рассказчика. Заплаканные, покрасневшие глаза. Хватит реветь! У тебя есть я — лучший Рассказчик на свете! Так что найдешь, с кем поговорить. Тряпка. Раф улыбается, вытирая слезы. Рассказчик добрый. Хоть и ворчит часто. Раф кивает, соглашаясь, хоть сам слабо в это верит. Дурацкая больница! Идиоты доктора! Мы оба знаем, что ты полностью здоров. Тоже мне, непрофессионалы. Кого только на работу берут? — Да… Ты прав! Я не больной. Я здоров. Я не хочу в тюрьму! — отчаянно соглашается Раф. Он опускает глаза на мишку. — Фредди тоже так думает! Вот видишь! Сколько у тебя единомышленников. И никакие реальные люди не будут настолько хорошими друзьями, как я и… Твой медведь. А ты еще расстраивался! Разве люди могут быть всегда рядом и всегда за тебя? — Не могут… Ну вот! А значит я снова оказался прав! Начни уже мне доверять! Я всегда прав. И всегда тебе помогу. Раф смеется, обнимая Фредди. Ему весело с Рассказчиком. Он всегда прав и всегда ему поможет. В отличие от глупых взрослых и глупой Тай. Она ничего не понимала и ничего не знала о нем. Она и не нужна ему! Внезапно в кабинет возвращается доктор Маривальди. Он берет Рафа за руку и ведет обратно в ту комнату, где остались его родители. Раф видит слезы на глазах матери. Он уже устал их видеть, но не может запретить ей плакать. Почему его мама никогда не улыбается?! Хоть раз можно же. Нельзя постоянно плакать! Нельзя кричать. Рядом с матерью стоит и отец. Он смотрит на сына. Раф не знал этого, пока Рассказчик ему не подсказал. Ведь Раф никогда не смотрит в лицо своему отцу. Никогда. Даже когда лицо перед ним. Ведь лица-то и нет! Лицо. Шея. Раф смотрит по сторонам. Он видит женщину, которая стоит рядом с доктором Маривальди. Она держит в руках какую-то белую одежду, которая подошла бы Рафу. Мальчику это не нравится. Он делает шаг назад и проваливается на красную траву, но окровавленная птичка, вышедшая из автобуса из серой ткани, подталкивает его обратно и Раф возвращается в больницу. Ведь тюрьма так и называется. — Ты куда, мама? Ольма стояла в своем пальто. Она собиралась уходить. И не собиралась брать сына с собой. Она пыталась не заплакать, отвечая ему. — Прости, Рафи… Но я так больше не выдержу. Тебе здесь помогут. Я заберу тебя совсем скоро! Раф не верил ей. Не верил своей родной матери. Это не детский сад, чтобы оставлять его здесь одного. Но Ольма это делает. Делает… Раф не верил ей. И не собирался верить, даже если бы ему не сказал эту фразу Рассказчик. Раф всхлипывает, но на его лице ничего не меняется. Он молча плачет, безжизненными глазами глядя на мать. А она не могла смотреть на него. Ольма отвернулась к мужу, который стоял неподвижно, как бы глядя на Рафа. Но Раф не мог этого знать. Ведь смотреть-то нечем. Мальчик смотрит на доктора Маривальди. Доктор смотрит на него. Он все еще улыбается. Почему он постоянно улыбается? Неужели нельзя хоть раз заплакать? Если бы доктор был его матерью, он бы постоянно плакал. А вот мама не улыбалась. Ей было бы плохо без своего тела. Раф смотрит на Рассказчика. Тот смотрит на Рафа. Они оба молчат, но Рассказчик говорит. Он умеет так: молчать, но говорить. Его слова — мысли в голове Рафа. И Раф может слышать их всегда. Правда, он иногда путает свои мысли и слова Рассказчика. Хотя… Может разницы и нет? Скажи им правду! Скажи, что здоров! Я уверен, что твоей матери наврали! Она не знает правды! Скажи ей, что здоров! — Мама… Мама, я здоров! Правда, мама! — Раф всхлипывает. — Мама, я здоров! Правда, я не болен! Но Ольма мотает головой, с неверием и жалостью смотря на сына. Ее зрачки дрожат. Сердце отчаянно кричит. А Раф продолжает умолять ее, монотонным голосом повторяя: «Я здоров. Я не болен». Но почему-то Ольма ему не верит… Какая странная у тебя мать! Каким-то там врачам верит, а родному сыну — нет! И Раф не мог с этим поспорить. Он всегда одергивает Рассказчика, когда разговор касается его мамы. Но в этот раз звучит чистая правда. Его мама очень странная… — Мама, мама! Мамочка! Мама!.. — внезапно кричит Раф, бросившись в слезах к матери. Но она не приняла его в объятия. Ольма слабо, но оттолкнула сына от себя и зарыдала, спрятав лицо в платок. Раф отступает назад. Он продолжает кричать, продолжает звать ту, которая раньше была его матерью. Была она ею давным-давно, когда все еще было в порядке. Когда все было хорошо. Но теперь перед Рафом стоит незнакомая ему женщина по имени Ольма, которая постоянно плачет. Раф перестает кричать. Его голос обрывается также резко, как и начался. Слезы вмиг исчезают. Мальчик смотрит на женщину. Он забыл ее в один миг. Он забыл ее. Забыл ее. Забыл. Ее. — Кто это? Ольма захлебывается слезами. Кажется, еще пару минут и ее слезами можно будет заполнить океан. Какие-то люди подхватывают паникующую женщину и уводят ее из больницы. Раф переводит взгляд на отца. — Папа, где мамочка? Но отец ему не отвечает. Доктор Маривальди кладет руку на плечо Рафа, что-то сочувственно шепча. Но Раф его не слышит. Он смотрит, как медленно разворачивается его отец. Как он медленно уходит следом за странной женщиной, ни сказав ни слова. Но Рафу все равно. Он не любит своего отца. Ведь и он не любит своего сына.***
У Рафа забрали все, кроме Фредди. Мальчик вцепился в игрушку, не отдав ее. Врачи решили не спорить с пациентом. Ему дали белую одежду. И заперли в белой камере. Белой, мягкой тюремной камере без окон. Здесь лишь стол и стул. А еще несколько игрушек. Но Раф не притронется к ним. У него есть Фредди. Раф сидит в углу своей камеры, обнимая Фредди. Ему холодно. И жарко внутри. По его щекам неустанно бегут слезы. Но мальчик не кричит. Нельзя кричать. И, видимо, те, кто тоже здесь живет, этого правила не знают. Раф слышал чьи-то крики, пока его вели сюда. И от этого мальчику еще страшней. Раф не хочет навсегда остаться здесь. У него никого нет. Его оставили одного. Навсегда. И никто не вернется за ним. Никогда. Никто. Ни за что. Раф плачет молча. Он смотрит в одну точку, не моргая. Он ни о чем не думает, но думает обо всем. В его голове проносится миллионы мыслей, слов и картинок. И все они серые как облака. И серые как автобус. И серые как кусок ткани. Они всегда будут серые. Краски исчезли из них, когда пропала его мама. Где же она?.. Раф слышит Рассказчика. Но он молчит. Молчит, молчит… Уже столько времени. И просто слушает. Тишину вокруг. Тишину, которую изредка нарушают далекие крики. Далекие, далекие крики. И смех. Громкий, тихий смех… И никто не может успокоить его. Раф не может остановить свои слезы. Но нужно ли вообще их останавливать? Нужно ли пытаться сделать хоть что-то? Нужно ли кричать и смеяться? Зачем вообще ходить, думать и есть? Ничего больше не имеет значение. Лишь Фредди. Только его тепло Раф все еще чувствует. Только мысли. Только слова. И эти белые стены… Они повсюду. Рассказчик говорит, что в таких камерах сидят только опасные преступники. Но разве Раф опасен?! Разве он виноват в чем-то?! Разве… Разве?.. Раф плачет. Он захлебывается своими молчаливыми рыданиями. Его слезы падают на белые подушки. И превращаются в бардовую кровь. Кап-кап-кап… Молчание. И вновь крики. Теперь уже они исходят изнутри. Из самого его сердца. Из самого центра. Откуда и капает кровь. Кап-кап-кап… Рассказчик не говорит с ним. Он лишь шепчет, тихо шепчет злые слова. Он говорит плохое о тюрьме, о врачах, о странной женщине. И Раф, как завороженный, повторяет за ним… И с каждым словом он все больше и больше успокаивается. Он злится. Злится, ничем не выражая своего гнева. Идиоты, идиоты, идиоты… Глупцы, дураки, недалекие… Лгуны, предатели, самовлюбленные… Они ничего, ничего о нем не знают! Они лишь боятся. И улыбаются. Они вечно говорят и всегда улыбаются. Даже когда нужно плакать. В чужом теле. На своей остановке в красной траве. И пусть Раф не знает, о чем думает. И пусть у него кричит сердце. Зато он умнее их всех! Зато он говорит с Рассказчиком! Зато он… Он… Они. Мы. Всегда впереди. На шаг. На два. На сотню. Умнее, быстрее… Идиоты, идиоты, идиоты… Глупцы. Раф перестает плакать. Он поднимает голову на Рассказчика. А Рассказчик стоит над ним, улыбаясь. Он слышит мысли и говорит слова. Раф тоже улыбается. Он знает, что прав. И пусть ему страшно — потом будет страшно остальным. Им. Не нам. Мальчик крепче сжимает потрепанного Фредди. Игрушка всегда была с ним. С самого начала. Как и Рассказчик. Просто его Раф раньше не слышал. Он не прислушивался к своим мыслям. Но теперь он слышит. Слышит каждый день, каждый час, каждую минуту, каждый миг. Каждый. Каждый. Каждый. Постоянно! Раф смотрит на Фредди. Медведь смотрит на мальчика. И Раф вновь плачет. Плачет, плачет, плачет. И слезы падают на подушки: кап-кап-кап… Кровь. И слезы. И Рассказчик. Он смотрит на мальчика. И улыбается.