Endless summer

Утром его будят поцелуи. Медленные и нежные. Джиен с удовольствием потягивается и закидывает руки Сынхену на плечи. - Привет, - улыбается Чхве. – А я не помню, как ты вчера пришел. - В смысле? – удивленно приподнимает брови Квон и зарывается пальцами в густые волосы у парня на затылке. - Меня просто очень трудно разбудить. Я могу говорить и что-то делать, но на самом деле я в отключке. - То есть? – хмурится Квон. – Это ты вроде как хочешь снять с себя ответственность за то, что натворил ночью? Сынхен отстраняется и озабочено смотрит на Джиена. - А что я сделал? – осторожно уточняет он. Квон не выдерживает и смеется. - Ничего, прости, не мог не воспользоваться такой возможностью. - Да ну тебя, - Сынхен вытягивается рядом. – Вообще, после вчерашнего это я должен над тобой поиздеваться, - Чхве замолкает на минуту, а потом задает мучающий его вопрос. – Почему ты бегал от меня целый день? Я что-то сделал не так? Джиен мотает головой и переворачивается на бок, лицом к Сынхену. - Нет, ты не виноват. Просто я… испугался, наверно. - Чего испугался? – не понимает Чхве. - Себя. Того, что произошло, - Сынхен молчит, и Джиену приходится продолжить. – Я боюсь, что могу в тебя влюбиться. Боюсь, что все понял не так, и произошедшее – одноразовая случайность. Боюсь снова запутаться в своих домыслах. - Почему ты боишься влюбиться? – шепотом спрашивает Сынхен. - Потому что я уеду, ты останешься. Лето кончится, и мне снова будет больно. Сынхен гладит Джиен по щеке, и тот неосознанно тянется за его прикосновением, прикрыв глаза. - Скажи, между болью и конечным летом, что бы ты выбрал? Квон медленно открывает глаза цвета тягучей карамели и приподнимает уголки губ в грустной улыбке. - Я боюсь, что уже поздно делать выбор. Точку невозврата я прошел. *** Джиен стоит на кухне в огромной темно-вишневой футболке с принтом из больших белых букв. Вернее, буквы теперь нежно-розовые из-за полинявшей краски. Футболка доходит Квону до середины бедра, а рукава достают до локтей. Этот выкидыш дизайнерского гения утром был торжественно извлечен из недр Сынхенова шкафа с одеждой. - Я носил её много лет назад, - Чхве смущенно чешет бровь, рассматривая вертящегося перед зеркалом Квона. – Неужели я и правда был таким огромным? - Цвет крутой, - Джиен улыбается. – Можно я буду её носить? - Да пожалуйста, - Сынхен хитро улыбается. – Только с одним условием: её и больше ничего. Квон насмешливо фыркает и показательно стаскивает с себя белье, отбрасывает боксеры куда-то в сторону постели и гордо вскинув подбородок уходит из комнаты. - Пойду сварю кофе, - доносится до потерявшего дар речи Сынхена уже с лестницы. Кофе в турке как раз закипает, когда по обе стороны от стоящего у стола Джиена опускаются крупные ладони. У Квона волосы на загривке встают дыбом, но он не показывает вида, спокойно выключает плиту и оборачивается к Сынхену. Спрашивает почти в его губы, немного запрокинув голову: - Сахар? Сливки? - Не дразни меня, - предупреждает Сынхен. От низкого голоса у Джиена по телу проходит волна мелкой дрожи. - А то что? – вкрадчиво спрашивает он и медленно облизывает губы. Чхве не отвечает, только многообещающе улыбается и, подхватив Джиена под ягодицы, усаживает того на стол перед собой. Квон тут же опирается руками о столешницу и обнимает Сынхена ногами. Чхве подходит к столу вплотную и, вплетя пальцы одной руки в рыжие волосы у Джиена на затылке, жадно целует его. Квон прогибается в пояснице, прижимаясь к Сынхену теснее, и обнимает за спину. Поцелуи, все более долгие и страстные, сменяют друг друга. Джиен уже готов предложить вернуться в спальню, как Сынхен вдруг подается вниз, задирает подол футболки и, коротко коснувшись языком головки члена, забирает в рот почти целиком. Джиен всхлипывает и панически зажимает рот ладонью, во все глаза смотрит вниз и не может поверить. Сынхен сидит перед ним на корточках и сосет ему, господи боже, и это потрясающе. Самое охренительное ощущение, что Джиену только доводилось испытывать в своей жизни. Сынхен выпускает пульсирующий член изо рта, дразняще-медленно проводит языком от основания до головки и гладит ладонями внутреннюю поверхность бедер Джиена, от чего того трясет. Ему хочется притянуть голову Сынхена обратно, заставить брать глубже, быстрее, вбиваться в горячий податливый рот. Желание такое сильное, что приходится вцепиться в край стола, чтобы сдержаться. Сынхен тем временем совсем не собирается ускоряться. Он дарит Джиену все такие же издевательски медленные ласки, и тот не выдерживает. - Хорошо, я понял, - бормочет Джиен между вздохами. – Больше никаких поддразниваний. Правда. Сынхен победно улыбается и ускоряет движения. Кончая, Джиен едва не слетает со стола. Чхве прижимает содрогающееся тело к себе и ждет, пока Квон успокоится. - Офигеть. Что ты там говорил про застенчивость? – спрашивает Джиен, как только к нему возвращается способность говорить. - Это ты на меня так действуешь, - пожимает плечами Сынхен. Кофе приходится варить заново. *** Сынхен обнимает, целует, перебирает волосы Джиена, когда они вдвоем смотрят телевизор, и как само собой разумеющееся принимает то, что тот спит в его постели. Жадная до ласки и нежности часть Джиена стелется перед Сынхеном, жмется ближе, поставляя мягкое беззащитное брюхо. Для Квона это впервые. Его не отталкивают, не осаживают, не ставят на место и не держат на расстоянии. Он все чаще задумывается о том, как бы складывались их отношения, живи они в одном городе, но сам же приходит к выводу, что они вообще вряд ли бы встретились. Спокойный уравновешенный Сынхен не стал бы таскаться по клубам, где Джиен обычно искал себе новую «любовь». - А ты бы… - неуверенным голосом задает Джиен давно мучающий его вопрос, - хотел, чтобы я остался? - Очень. Квон грустно улыбается и гладит Сынхена по щеке. - Я знаю, ты говоришь это только потому, что я в любом случае уеду. Но все равно, спасибо тебе. Сынхен открывает рот, чтобы возразить, но Джиен накрывает его губы ладонью. - Не нужно. Не нужно портить лето ложью.