Whatever It Takes

Райнхард проснулся сразу, будто что-то толкнуло изнутри. Сердце пропустило удар, когда он автоматически протянул руку и почувствовал под пальцами только ткань свежих простыней. Резко вскинулся, завертев головой, и вздохнул с облегчением. Ян, как обычно, во сне отполз на край кровати и скрутился там в странный клубок. Райнхард придвинулся и, прежде чем в который раз сграбастать его в охапку, утыкаясь лицом в вечно лохматый затылок, не удержался и легко провел ладонью по обнаженному плечу. Ян прилетел на «Брунгильду» четыре дня назад, и кайзер все еще никак не мог до конца осознать, что это происходит на самом деле. С ним, точнее, с ними. Он хотел этого, но ни на что такое не рассчитывал. Переговоры вообще начались сумбурно. Ян забавно смущался, махал руками, что-то втолковывая, постоянно ронял берет, а Райнхард просто смотрел на него и думал только об одном. О том, как бы дотащить адмирала до любой горизонтальной поверхности, вытряхнуть из одежды, провести руками по обнаженной коже и наконец-то почувствовать, как колотится его сердце под ладонями. Райнхарду казалось, что его погружают поочередно то в кипяток, то в ледяную воду. Он впервые чувствовал неуверенность, не знал, что сказать и как подступиться, а человек напротив, рассуждая про конституционализм и разделение трех веток власти, казалось, ничего не замечал. Когда наконец, совсем измучившись, Райнхард встал и даже проводил Яна до входа, прощаясь, тот внезапно споткнулся у самых дверей. Райнхард удержал его, ухватив за плечо, а дальше — просто не смог заставить себя разжать руку. И тогда Ян повернулся к нему и замер, уставившись прямо в лицо широко распахнувшимися глазами. То, что Райнхард в них увидел, заставило его одним движением притянуть адмирала к себе и сделать то, о чем мечтал весь последний час, глядя на его губы. И, задохнувшись от восторга, осознать, что ему отвечают, так же жадно и голодно. Не разрывая поцелуя, Райнхард резко толкнул Ян к стене и прижал, запустив руку ему в волосы. Он целовал, неловко орудуя языком, сердце частило, и Райнхард не сразу понял, когда они поменялись местами, — теперь уже адмирал прижимал его к стене, с силой стискивая плечи. А потом Ян отдернул руку и, зашипев, как кот, отстранился. — Ужасные у вас застежки на эполетах, — пробормотал он, быстрым движением засовывая в рот уколотый палец. От этого внезапного жеста Райнхард потерял последние остатки выдержки. — Тут есть спальня, всего две двери, — хрипло прошептал он в лицо адмиралу, снова привлекая его к себе. — Я думаю, дойдем, — очень серьезно ответил Ян, потянувшись к его губам. Вот так это и случилось. А потом снова. И снова, и снова. — Кажется, надо что-то уже сделать с этим постельным бельем. Тут в шкафу были чистые простыни, — Райнхард как был, полностью обнаженный, прошагал к встроенному шкафу. — Что вы так смотрите на меня, адмирал? Я вообще привык обслуживать себя сам, еще с детства в военной академии. Эти толпы слуг повсюду — не мое, хоть положение вроде и обязывает. Вот, держите, — он с удовольствием смотрел, как Ян, стоящий в одних трусах посреди спальни, ошеломленно хлопает глазами над целым ворохом неловко прижатых к груди свежих простыней. — Возьмите-ка эти наволочки. Вы что, сами никогда постель себе не меняли? — Райнхард всего лишь подтрунивал, стаскивая с огромной кровати изгвазданное покрывало и простыни, но с удивлением обнаружил, что Ян густо покраснел. — И кто у нас здесь демократ, а кто — абсолютный монарх, спрашивается? — он рассмеялся, а Ян смущенно отвел глаза, потянулся рукой к затылку, чуть не выронив при этом груду белья, охнул и перехватил ее второй рукой. У него был такой забавный и растерянный вид, что Райнхард вдруг ощутил себя легким, как воздушный шарик. Все так внезапно напомнило Кирхайса, что в груди защемило и обожгло непрошенными воспоминаниями. Райнхард отогнал их, решительно тряхнув челкой, и кивнул в сторону кровати. — Ну же, помогите мне одолеть это чудовище! Физически Райнхард давно не чувствовал себя так хорошо — не головокружений, ни тошноты, ни слабости. Он засыпал, ныряя в сон как в воду, обнимая Яна, прижимаясь всем телом и зарывшись носом в черные волосы. Каждый раз просыпаясь от сосущего ощущения пустоты, как и сегодня, Райнхард обнаруживал, что Ян просто выпутался из кольца его рук и ног. Сон улетучивался вспугнутой птицей, и, откинувшись на подушки, Райнхард подолгу всматривался в неподвижное лицо адмирала и слушал его тихое дыхание. Ян казался спокойным и расслабленным, но легкая морщинка между бровей не только не разглаживалась, а делалась во сне глубже. Будто там, далеко от него, императорских покоев и флагмана, Ян озабоченно хмурился, размышляя о чем-то не слишком приятном. Сейчас, в тишине роскошной спальни Райнхард думал о том, что Ян, до этого стонавший в его объятьях и сейчас мирно спящий в его кровати, по прежнему остается самым опасным человеком по обе стороны коридоров. И скорее всего, он ни на секунду не забывает об этом даже во сне, как и о том, зачем он здесь. А он, император объединенной Галактики, хочет заполучить Яна себе не на три ночи — навсегда. Но скорее всего, ему все равно суждено потерять его. — Возможно, у моих врагов куда больше шансов на долгую и счастливую жизнь, чем у моих друзей, — с горечью прошептал Райнхард. А еще он подумал, что явись к нему тогда сам Локи, сообщи, что Кирхайсу предначертана гибель, и предложи жизнь друга, счастливую и наполненную, — но где-то там, далеко, за пределами обитаемой Галактики. При условии что он, Райнхард, никогда не увидит его… Что бы Райнхард сказал на это? Он тихо зарычал про себя. Кирхайс — он вернулся бы к нему и с другого края Галактики, дошел бы, долетел, дополз, если бы только не потерял память, личность и жизнь. Он бы никогда не оставил его по доброй воле, и не было такой злой воли, которая смогла бы его удержать. А вот Ян… В рассеянном свете ночника Райнхард смотрел на лежащего на краю кровати спящего человека. Можно опять протянуть руку и коснутся плеча, и Райнхард даже дернулся, — еще раз дотронуться, убедиться, что Ян в его постели реален, хоть и отодвинулся, казалось, на тысячи парсеков. — Ты потеряешь его в тот самый момент, как он получит то, за чем прибыл сюда, — произнес в его голове холодный голос со знакомыми интонациями, будто откуда-то со стороны. — И ты это знаешь. Он скажет и сделает что угодно, и будет сам в это верить, и заставит в это поверить тебя, а затем, когда дело будет сделано… У него есть семья на Изерлоне. Райнхард с силой прикусил пальцы. Боль, казалось, отрезвляла, становилось легче. — …молодая жена и приемный сын — уже офицер, очень талантливый мальчик. В Балаате Ян, вполне возможно, выйдет в отставку — даже не сам, помогут. Альянсовские политики всегда его не жаловали. Напишет свои книжки, скорее всего, обзаведется еще детьми. Будет жить спокойной жизнью отставника, и тебе — императору и полководцу, — места в этой жизни будет — на экране головизора. Все, кого ты любишь, оставляют тебя. В этот раз будет так же — можно сказать, с гарантией. — Ты мог бы выставить условие, — вкрадчиво продолжал тот же голос. — Ты сможешь легко сделать так, что адмирал вынужден будет остаться на Феззане. С тобой. Никаких угроз или насилия. Тебе ведь просто есть, что предложить. Сделка. Райнхарда затопила волна отвращения и ненависти к себе. Прощальный поцелуй Аннерозе, ее потертый чемодан, отчаяние на еще круглом, детском лице Кирхайса. И пыль поднимается вслед уехавшему роскошному лимузину. А потом представил, как живое и подвижное лицо Яна каменеет, гаснет огонь в черных глазах, и его спокойный голос с небольшой заминкой говорит что-то вроде: «Вы уверены в ваших желаниях, Ваше Величество? Ну что же, думаю, мы можем это обсудить». — В Хель, — прошептал он, глядя в темноту остановившимся взглядом. Оберштайн… Он первый не потерпит адмирала на Феззане рядом с кайзером. Лояльность военного министра имеет свои границы, и такой поворот событий — как раз то, что будет испытывать их прочность. Оберштайн постоянно намекает на брак во имя империи, Оберштайн неоднократно выражал свое отрицательное мнение об идее привлечь Яна на службу, у Оберштайна хватает и мозгов, и ресурсов. И самое главное — именно сейчас Райнхард не может его ни убрать, ни ограничить. Слишком рано, слишком много из того, что реформируется прямо сейчас, завязано на военном министре лично. У кайзера много адмиралов, но слишком мало людей, чья верность, мозги и инициатива представлены в нужных пропорциях. Особенно инициатива, ётун. — Я не смог защитить Кирхайса, — прошептал Райнхард темноте. — Буду ли я самонадеянным достаточно, чтобы думать, что вражеский командующий в центре моей империи будет в безопасности? Если бы только он согласился. Если бы он тоже захотел… Они вместе разобрались бы с этим, придумали что-нибудь. Но он не согласится, нечего и мечтать. И это будет… унизительно. Будто его, императора Галактики, просто использовали. Или даже хуже. — О, ведь именно так он и работает, не так ли? Позволяет врагам самим выкопать себе ловушку, а потом просто слегка подталкивает их. Ты можешь спросить его, конечно. И заодно ясно продемонстрировать настоящую степень своей заинтересованности в нем. Прекрасный план, — внутренний голос с оберштайновскими интонациями теперь откровенно насмехался. Райнхард разозлился — на себя, на Яна, на всю эту ситуацию, в которую его завела одержимость врагом, жажда победы и одновременно нежелание его убивать. Его злили собственные желания, страхи и колебания. Он стиснул зубы. Захотелось растолкать Яна прямо сейчас и просто спросить его — глядя прямо в сонные глаза: «Почему ты вообще позволяешь этому происходить?» Вместе со злостью он почувствовал, как заныло в паху и накатило знакомое возбуждение. Он придвинулся, с силой вжался в яново бедро, накрыл ладонью член, бережно лаская его пальцами. Ян что-то пробормотал спросонья и повернулся к Райнхарду, утыкаясь губами ему в шею.

***

Час спустя, когда Райнхард по внутреннему комму отдал распоряжения о завтраке, он обнаружил Яна в глубоком кресле, только что вылезшего из душа и закутанного в огромное махровое полотенце. Его вихры торчали во все стороны, глаза довольно поблескивали и распухшие губы улыбались Райнхарду. — После подписания всех соглашений, я не хочу, чтоб ты летел на Хайнессен, — прямо с порога сказал Райнхард, глядя на Яна в упор и резко перейдя на «ты». — По многим причинам. Феззан, даже Эль-Фасиль будет лучше, — в последнем Райнхард покривил душой. Адмирал задумчиво наклонил голову, дергая бахрому на полотенце: — Изерлонский флот все еще является вооруженными силами Республики Эль-Фасиль, у которой мы состоим на службе. И его дальнейшая судьба зависит от тех соглашений, которые ты подпишешь с представителями Эль-Фасиля. — Вы объявили Эль-Фасиль демилитаризированной зоной. Так и останется. Я не желаю видеть твой флот в непосредственной близости от Изерлона, и все еще могу пойти двумя очень разными путями, чтобы убрать его оттуда. И я донесу эту информацию до эль-фасильцев, не сомневайся. Как до тех, кто сейчас на флагмане, так и до тех, кто на планете. Мы обсудили статус автономии, но сейчас меня интересует твой будущий статус на Хайнессене. Насколько я помню, никто так и не удосужился закрыть дела о мятеже, провокации общественных беспорядков и — там еще десяток пунктов обвинения — против тебя и твоих людей. — Интересно, — протянул Ян, сразу уловив суть. — То есть Ройенталю как наместнику было не до того, а после того, как ты отозвал его, Оберштайн просто не посчитал нужным. — Обвинения против твоих людей выдвигал Альянс, которого больше не существует. Их ничего не стоит дезавуировать. Но вот ты сам… Я хочу, чтобы ты летел со мной на Феззан. На Хайнессене тебя пытались убить. И будут пытаться снова. По разным причинам. Разные люди. Райнхард подобрался, как перед прыжком в холодную воду, и, длинно выдохнув, выложил на стол еще один козырь: — И прости, но я тогда, в первый день, вообще ничего не слушал про три ветви власти и прочее — что ты там говорил. У меня просто так стояло, что было довольно сложно сосредоточиться. Думаю, надо будет тебе еще как-то к этому вернуться. Ян хмыкнул, оценив его маневр, и посмотрел так, что Райнхарду опять расхотелось говорить о политике. Потом со вздохом выпутал руку из полотенца и запустил ее в волосы на затылке. — Оберштайн сидит наместником на Хайнессене всего-ничего, ты назначил его перед самым вторжением в коридор. До этого он ведь активно занимался расследованием деятельности терраистов и ликвидацией их террористических ячеек? На Хайнессене у них настоящее гнездо. И судя по тому, какие вести приходили к нам на Изерлон, эти ребята резвые и не думают успокаиваться. Недавно же был еще один крупный теракт? Райнхард в который раз с неудовольствием подумал, что как для вооруженных сил непризнанной республики размером в одну планетку разведка у Яна работает с впечатляющим размахом, и кивнул: — Да, не говоря уже о нападении на «Леду». Просто чудо, что никто не погиб. Они пытались убить тебя, покушались на меня. Терраисты — серьезная угроза, которую мы слишком долго недооценивали. Ян непроницаемо смотрел на Райнхарда, пока тот, замерев, ждал его ответа. Сердце ухнуло в пятки, когда адмирал наконец-то медленно и неуверенно кивнул головой. — Это имеет смысл. Подписание соглашения, разоружение крепости, Эль-Фасиль — это потребует времени. Возможно, после всего мне и правда стоит побыть немного на Феззане. По крайней мере, пока военный министр не зачистит всех терраистов. Или, — немного помедлив, докончил Ян, — пока они не зачистят его. На мгновение Райнхарду показалось, что глаза адмирала как-то странно блеснули, но в следующий момент тот широко и обезоруживающе улыбнулся: — Думаю, у нас еще будет время для разговоров.