Слово отца

     Осознание произошедшего в полной мере догнало Сару лишь со временем, удушливо давя и нарастающей одышкой отыгрываясь за те минуты, когда она безвольно отдавала жизнь тому, кто одновременно смог вырастить её и заставить принять участие в смертельной игре. Видимо, слишком истощилась для здорового проявления каких-либо эмоций, хотя это место напрочь отбило всю потребность в них. Если Сара и сможет испытать что-либо, то лишь агония удавкой завьётся вокруг шеи, так что проще было вовсе отгородиться от мешающих ощущений, раз за разом болезненно кусающих её.      В щепки разбитую и ошеломлённую Сару забрали в комнату победителей, пока противно-знакомый забинтованный силуэт что-то нашёптывал про безграничную гордость и силу совершённого выбора. И снова не осталось ничего. Ничего, кроме статичного шума, причитаний отца и безвкусной еды. Даже голод, если честно, совершенно не волновал, но идея отказываться выглядела сомнительно, учитывая, что ранее прозвучала соответствующая просьба. Хотя, зная положение Сары, то наоборот, это был приказ. Легче соглашаться и делать то, что сказано, когда от этого зависит чужая жизнь.      Крики Гина, Кейджи и даже Соу неприятно впились в голову, ударив по ушам, заставив пошатнуться, балансируя в попытках удержать тарелку с дорогостоящей едой. Они ведь пытались защитить Сару, предпринимая множество попыток, дабы отговорить её от такой жертвенной и грустной сделки, но ведь необходимой, верно? Она делала остальных счастливее. Нет, Сара точно уверена в этом. Все в безопасности и могут пойти домой без какой-либо опаски, это даже её касалось. Бок о бок с живым монстром, но дома. Наверное, счастье не то слово, которым можно описать вырисовывающуюся картину, но лучше грустить, чем гнить в промёрзшей земле, пожираемой трупными червями.      Среди монотонного ничего Сара то ли провалилась в сон, то ли потеряла сознание. Нашла она, очнувшись, себя в огромной кровати. Не в её собственной. Не в той двуспальной с нелепым, но своим пододеяльником с каким-то персонажем из аниме. Значит, всё произошедшее не было сном.      Но стоит признать, выделенный её номер не был таким уж отвратительным. В глаза бросился плоскоэкранный телевизор и покосившийся шкаф с висящим сбоку костюмом, выдержанным в деловом стиле. По коже прошёлся зубчиками холод, подкидывающий её прочь, к неприятным мыслям. Что они хотят заставить её сделать? Сара боязливо свернулась калачиком в попытке защититься от назойливых вопросов, пока этот поток не прервал хлопком двери и следом зашедший служащий, принёсший с собой завтрак.      На подносе лежали яйца Бенедикт, подаваемые с круассаном, чаем и парочкой видимо свежих фруктов. Сотрудник почти сразу же ушёл, более не смея беспокоить Сару, так что никто не тревожил её, прожигая назойливыми взглядами. Она едва ли прикоснулась к еде, всё ещё не голодна, да и можно было проигнорировать все призывы набить желудок.      Разъедающую тишину прервали опять, но уже чуть позже, в этот раз на пороге комнаты вырисовалась фигура отца. Уже не укутанный теми жуткими бинтами, просто обычный он, с привычной улыбочкой, натянутой на лицо вместе с гордостью, в точности такой же, как когда Сара возвращалась с золотом по кендо.      — Рад, что ты проснулась, Сара.      А что надо, собственно, отвечать? Который час? Как ты мог сотворить со мной такое? Кто ты, чёрт возьми, такой? Сара промолчала, ограничившись тем, что уставилась на нетронутый завтрак, неудачно отгородившись от нарастающей с новой силой паники.      — Так и знал, что ты объявишь бойкот, — отец вздохнул, подсев ближе. — Может сейчас ты и не понимаешь, но я делаю всё возможное для твоего блага и ради того потенциала, что растёт у тебя день ото дня, Сара. Разве я не говорил всегда, что ты создана для великих дел?      В ответ всё в таком же молчании она указала на яйца Бенедикт. Такие же были раньше и дома, но приготовленные по-другому. Тот, кто делал их тогда, мёртв. Все различия можно было сходу увидеть.      — Сара.      Её схватили за голову, попытавшись положить на чужое плечо.      — Пожалуйста, не трогай меня.      — Сара, ты сделала нечто храброе, — отец будто бы проигнорировал просьбу. — Только задумайся, ты выжила и прошла через смертельную игру. Возглавила настоящую команду и несмотря ни на что всегда вела их в путь. Принимала тяжелейшие, но всё же решения, те, о которых некоторые даже не смогли бы задуматься, но с уверенностью, что они приведут всех к выживанию. Помогла им, в конце концов, спастись. Воистину прирождённый лидер.      Сара зажмурилась, не в силах принять этих лживых похвал.      — Убийство Канны не было храбростью. Это трусость.      — Нет-нет, что ты, моя дорогая Сара ни в коем случае не трус, — он начал проводить руками по её спине, вырисовывая круги. Такое знакомое, пропитанное родительской любовью движение, но какой отец так мог поступить?      — По моей вине умерла Реко. Я не смогла спасти ни манекенов, ни Нао, ни даже Кая.      — Сара, пойми, ты на голову выше всех этих людей. В сто раз лучше них, — с явно неподходящим под ситуацию весельем в голосе он похлопал её по спине. — Ты будешь наследницей Асунаро.      Комнату волной затопила нахлынувшая дурость, топящая её в невыносимой тошноте. Цепкими лапами её будто бы схватили, утягивая на вонючее дно. Зная условия сделки, можно было сказать точно лишь одно: она больше никогда не увидит Кейджи, Гина или Соу опять. Не сможет пойти в школу и повидаться с Рёко или Джо. Кто такой Джо? Боже мой, кто такой Джо? Где мама? Она была настоящей? А её дом? Что-то вообще было реальным? То имя в её голове. Оно существовало? Она понятия не имеет, кто такой Джо, он настоящий? Джо — единственное, что было реальным в её жизни? За что она себя выдаёт?      Куча нервозных вопросов, как облако заразных мух, окружили её, болезненно кусая, с каждой секундой выбивая из глаз слёзы. Сара станет главой Асунаро. Главой преступной организации. Той частью семьи, о которой она всё своё детство даже не подозревала.      — Сара, — он крепко обнял её. Как-никак, отец — единственное, что у неё осталось родного в этом месте, так что следовало бы наконец прекратить сопротивляться. Он был её папой. Последним, что она не продала.      Комнату исказили противные истошные рыдания, Сара выла, визжала и в агонии всхлипывала, пока на неё не шикнули. Она плакала и плакала, потеряв конечный счёт времени до тех пор, пока папа не поднялся с кровати, прерывая её.      — Я дам тебе ещё немного времени, — он погладил Сару по голове. — Ты девочка умная у нас, вот и увидишь скоро, что поступила правильно.      Позже опять пришёл посыльный, передав, что ей велели отправиться на встречу и указав направление к нужному залу, пока Сара лежала, потирая глаза.      — Больше никогда не подавай мне яйца Бенедикт, ладно? — глухо озвучила первую просьбу, пока тот убирал остынувший завтрак.