Слово отца

     Уймой предметов роскоши окружена Сара в громадном здании Асунаро, где ей приходится мириться с жизнью, но по крайней мере она остаётся благодарной окружению. Людей, присматривающих за ней было явное множество и это не мешало им всем заботиться, обращаясь по-королевски. В её учреждении было несколько комнат, они принадлежали лишь Саре, по крайней мере, если так можно сказать, учитывая факт того, что особняк записан на кого-то с широкими карманами. В день ей подавали три по-настоящему гурманских блюда, дурманяще вкусных и великолепных на вид. Даже декорации здесь были недурственными с современными веяниями.      Но все эти достоинства меркли пред заточением с тех пор, как Сара впервые очнулась здесь.      Ей потребовалось недюжинное время для простого нахождения выхода из-за того, каким огромным было это треклятое место. Сара провела все свободные часы в его поисках, в теории то было мелким связующим с обрывками жизни до ужасающей игры, пока не была занята, отвлекаясь на тот страшащий аналог "обучения". И нашлось определённо всё, что можно было отыскать в отстроенном комплексе преступного мира. Кроме выхода. В голове уже неприятно лопалась куча мыслей, тревожно роющихся с гоготаньем о том, что внешнего мира более и не существует, но Сара, наконец, обрубила их, завидев дверь, ведущую наружу, правда, окружённую охранниками. Стоило ей подойти, как они, с осознанием того, кто стоит перед ними, легонько подталкивали ту обратно, говоря, чтобы Сара возвращалась назад, ссылаясь на запрет вышестоящих лиц.      И ведь они правы, не так ли? Горевать под этой крышей приходится только потому, что решила заключить сделку ради безопасности тех, за кого ручалась и кого любила с самого начала той цепенящей трагедии. Если она и посмеет ослушаться, то подпишет смертный приговор людям, ради которых и пожертвовала собой. Поэтому она обмякла, перестав интересоваться исследованиями вовсе. Только сидела в своей комнате, бесконечно пялясь в окно. Было охотно провести параллель с принцессой, заточённой в башне, но даже она может уйти, если придёт праведный принц, принёсший с собою спасение. Но точно не к Саре, нет, если должность сделки и дальше должна держаться.      В те моменты, когда она не размышляла, она, ну... думала. Почти не слушала лекторов, дающих ей постоянно уроки, связанные с инфраструктурой "компании" просто затерялась в рукотворном мире, неспособной что-либо понять. Иногда Сара позволяла чужим словам просачиваться сквозь уши, не зацикливаясь на запоминании, с треском понимая, что ей проводят ликбез о необходимых действиях, дабы слезть с крючка преследования, если вас заподозрила полиция. Отвратительно. Будь это нормальная школа, она бы, как умалишённая, записывала и запоминала услышанное, не оставаясь без дела. Но сознание мылилось, стоило лишь подумать по-настоящему о близящемся дне, когда выученные здесь навыки придётся применять на деле. Теперь это не обычная учёба, верно? Отныне это её тюрьма.      Но Саре надо было понимать, что слишком рано расслабляться, когда её крепко-накрепко стиснули в плену.      — Сара, не могла бы ты зайти ко мне в офис попозже? — после того, как один из очередных уроков закончился, отец спросил, наблюдая за тем, как её так называемый учитель покидал помещение раздражённым. — Я хочу поговорить.      В ответ она лишь рассеянно кивнула, заметив одобрительную улыбку. Этот маленький жест... вызывал странные ощущения, будто окутав зябким теплом после крепчающего мороза. Момент точно отпечатается со стыдом и виной в её памяти. Что хорошего осталось в этом обманчивом человеке? Разве не у него звенят ключи, знак её заточения и трагедии?      — Я даже прикажу, чтобы нам подали еду. Только ты и я, как тебе затея?      Те пробившиеся мгновением ростки тепла отмерли, оставив один лёд. Но не более того. Лишь краткий холодок пробежался по ней. Сара не ела с отцом с тех самых пор, как впервые попала в это место, встревоженно озираясь, потому что не знала, влечёт ли вред за собой это предложение. Хотя глупо так реагировать на обычную просьбу об ужине. С кем-то кого она знала всю жизнь, ну, с тех пор, как он её удочерил. Сколько семейных вылазок у них было до смертельной игры? Разве они как-то отличались, кроме условий, царящих вокруг? Было бы славно просто провести с ним время, ведя себя так, будто ничего и не поменялось, держась на прежней отметке.      — Звучит чудесно. Позови меня, когда будешь готов.      Очередная улыбка окунула Сару в такое же щемящее чувство спокойствия и близости, на этот раз не осмелившись бранить себя за такой проступок. Она ведь могла поужинать с собственным отцом, почему нет?      Эта мысль прошла безвольным комом через разум, когда присев на неудобный стул, тот вслед больно уж громко заскрипел, сдвинувшись под её весом, как будто Сару с большим усилием удерживали.      — Ах, прости за это, милая, — отец рассмеялся. — Кажется, этот шлак может развалиться в любую минуту.      Сара без понятия, почему он не может просто взять стул получше, если этот глохнет на глазах, падая. Но это было бы уж слишком, ведь у них первая трапеза вместе за очень долгое время. Можно потерпеть и не возникать по этому поводу с портящими дух жалобами.      — Хахаха… — она с трудом выдавила смешок, — да уж, тебе нужно уволить парня, который купил этот стул.      — Ну, ты не можешь винить мебель за то, что она старая, — он вздохнул. — К тому же, я немного привязался к нему.      — К стулу? Как сентиментально, — Сара усмехнулась, немного в удивлении задаваясь вопросом, сколько же времени ему пришлось провести в кабинете, чтобы это произошло. — Ну, в любом случае, где еда?      — Ну же, Сара. Ты ведь не так давно живёшь как затворник, чтобы забыть, что такое рестораны? Ценный будет опыт, однако. Ждём пока еда готовится и разговариваем! Ты даже сможешь вкусить кусочек мира снаружи!      Не называй меня затворником. Ты — одна из главных причин этого.      — Ой, я люблю рестораны!      — Я помню, — отец разошёлся смехом. — У тебя всегда глаза горели, когда мы ходили в парочку из них.      И всё же, нам редко выпадала такая возможность из-за твоей работы, кто бы мог тогда догадаться, в чём её специфика?      — Да, в самом деле! — она тоненько захихикала в ответ. — Хорошо, а о чём поговорим?      — Ну... — он постучал дважды по подбородку, — я бы с радостью предположил, что по поводу твоих друзей, но здесь не с кем разговаривать. Тебя на самом деле не так часто видно в помещении, так что не выйдет, но погоди! Твой папа сможет что-то придумать!      Он медленно наклонился вперёд. Чуть-чуть совсем. Едва ли можно было заметить это по-черепашьи неторопливое движение теоретически новоявленному наблюдателю со стороны, но Сара почувствовала его, поклявшись, что ухмылка на его лице растеклась ещё шире.      — Давай поговорим о твоей успеваемости.      Прояснилось давящее ощущение застрявшего комка в горле. Она беспомощно вцепилась руками в боковые стороны сиденья, вызвав этим вторичную волну скрипящих качаний, грозящихся вовсе добить несчастный стул. Саре пришлось опустить ноги, унимая пробравшую дрожь.      — Я не уверена, что понимаю, о чём ты, — солгала, избегая его взгляда.      — Действительно? Разве на одном из твоих уроков мы не выучили кое-что? Зрительный контакт — одна из самых главных вещей, когда управляешь целой компанией. Этот поучительный совет ты прямо сейчас игнорируешь.      Компания было забавным и определённо последним словом, которым здоровый человек мог описать преступный культ. Со страхом посмотрев в его глаза, Сара ничего не увидела в них. Нет гнева или нетерпения, ни теплоты и ни любви. Пустота. Чистое ведение дел.      — Ты так хорошо училась в школе, Сара… что случилось?      Произошло всего-то самое травмирующее событие в её жизни.      — Я просто, наверное, не могу привыкнуть, — Сара протянула, постаравшись не отводить взгляда, проглотив очевидность того, насколько сильно пугал почти что немигающий взор, прожигающий дыру в голове. — Тяжело в новой среде.      — Сара, — отец вздохнул, — Сара, Сара, Сара, ты ведь дала слово, а я думал, что ты сдержишь его, знаешь ли. Я смог выполнить свою часть сделки, помнишь?      По коже начали ползать черви, рвущие толпищем кожу, раскусывая её и питаясь гниющей мертвечиной, с каждым его словом вгрызаясь глубже. Жглось. Этот разговор шёл к чему-то неприятному, омерзительному. Саре это ничуть не нравилось. Но ведь не дойдёт до того, о чём она думала и чего боялась? Конечно, он бы не стал предпринимать таких мер. Он был её отцом, а родители так не поступают.      Хороший папа никогда не вовлёк бы своего ребёнка в смертельную игру.      — Если доходит до того, что ты совсем не вкладываешься… это несправедливо, понимаешь? У меня ощущение, что я пошёл на сделку совсем зря, — со вздохом сказал он.      — Я многое успела, — сказала протянуто, оправдываясь.      — Да? Кажется, ты только и делаешь, что лежишь в постели. Это не моя Сара, — тот вмиг посуровел.      Ей пришлось напрячь слабеющие руки с новой силой, дабы скрыть бьющую дрожь.      — Как жалко, Гин ведь так молод...      — Нет! — Сара больше не колебалась, испуганно трясясь, как безликое ничто, услышав угрозу. Она вскочила со стула, проскрипевшего от такой резкости, ударяя руками по столу несколько раз, всё слабее с каждым оправданием, лившихся с её губ. — Я буду работать усерднее, клянусь! Я-я приложу все усилия! Сорву себе спину, но, пожалуйста, только не делай им больно!      — Сара? Энтузиазм — ценное качество, но не надо впадать в истерику, ну же, садись. Поговорим как взрослые.      Трясучка уже не унималась, да и вряд ли она была в состоянии заметить её. Лишь продолжать кричать, навсегда закончив весь этот лживый фарс. Но ведь ещё одно лишнее движение и... Сара явно не вольна думать о будущем. Покорно опустилась на измученный стул, не посмев смотреть куда-то кроме пола, складывая всё ещё сводящие судорогами холодные руки на коленях.      — Сара. Зрительный контакт.      Та подняла голову, будто механически, той удавкой, забившейся вокруг шеи. Её тянули, удерживая на месте с удушливой теменью, забивающей собой разум, как пыль ветхий дом, перекрыв возможность свободно дышать без приступов жжения. В конце концов, разве то было не её желание подарить всем спокойную жизнь вне стен смертельной игры?      — Хорошо, но ещё кое-что. Ты совсем не конспектировала лекции, это совсем не похоже на тебя, — ей захотелось скривиться и плюнуть, желания записывать хоть что-либо, непосредственно имеющее отношение к Асунаро было ноль. Этот способ — быстрейший, чтобы заставить запомнить все вариации, которыми мир портят.      — ...Я буду.      — Действительно? Фантастика! Как насчёт того, чтобы задавать вопросы учителям? Можешь делать это почаще?      И ожидать от них ответов, произнесённых будничным тоном. Прогнозов, являющих будущее ей и тем людям, которым она разрушит с болью жизнь.      — Хорошо.      — Боже, как здорово! Что ещё... а, может ты получишь рабочие листы с заданиями, связанными с твоим малюсеньким учебным планом! Я знаю, что у тебя получится получить сотню баллов за всё!      Ещё больше тошноты вызывала перспектива преуспеть в обучении, та сотня будет знаком её моральной смерти.      — Да, тогда это будет похоже на меня.      — Идеально! Я думаю, что это всё. Исполнять данные обещания начнём с завтрашнего дня. О, разве это не было легко? Даже визжать не стоило. Теперь, ну, давай поменяем ракурс обсуждений. Ты играла в видеоигры?      И после такого на самом деле самое последнее, чего хотелось — делиться с ним своими увлечениями. Но лишь предположение о том, что отец успокоится и сбавит градус засыпания обязательными обещаниями с клятвами заставляет подчиниться. Чем дальше они заходили, тем приятнее становилось от того, что Сара отвлекалась, забывая последствия прошлого диалога. Обычная тема, то, что в раньше, ну или у других выглядело бы как будничный разговор папы с дочкой. Отец внимательно слушал, иногда перебивая её, задавая вопросы из чистого любопытства или вставляя парочку замечаний. К тому мигу, как принесли еду, Сара вкрадчиво объясняла собственные теории, обоснованные множеством игровых миров, а отец вникал в её сбитую речь. Окончательно забылась, позволив игнорировать изначальную цель, ради которой они ужинают вместе. Вообще, остатка позднего дня было достаточно для того, чтобы прекратить накручивать себя.      — Сладких снов, Сара. Выспись обязательно, завтра важный день! — с долей спокойствия протянул отец, когда она выходила из офиса, ощущая, как эйфория рассеялась. Большой день. А ведь произошедшее сегодня уже ощущалось как что-то огромное, что-то чего уже не вернуть.      Хотя такое уже произошло и раньше, стоило ей согласиться с обещанием и уйти. Нет, даже раньше. С той секунды, когда Сара стала полноценной участницей смертельной игры.      Следующим утром она проснулась лишь со стуком, признаком того, что слуги послушно подали завтрак. Спросонья решив, что легче послушно есть, если хочется продолжать делать вид будто она и правда получает важное образование в этом месте. Бесполезно натягивать маску с робой буйного заключённого, не в таком положении, когда от этого зависят жизни.      Как и было велено прошлым вечером, она исполнила все свои обещания: во время уроков с напускным видом записывала слово за словом, задавала бессмысленные вопросы, о которых с виной думала, и услышала множество ответов. Даже заполняла подготовленные рабочие листы, набитые полной чушью.      Отец, заметив прогресс, одобрительно улыбнулся, сказав, что она великолепна, надо было только ударить пальцем о палец. Её тюремный смотритель. Человек, разрушивший жизнь Саре, заявив, что она хорошо справляется со своими обязанностями. Хотя, вопреки всему, она чувствовала себя не так плохо после такого замечания.      И на обратном пути никто не появился, не вопрошал, умоляя добиваться большего. Кого-то кто помог бы ей, аналогично не было. Да даже отца. Сара оставалась совсем одна, к лучшему или к худшему. Заставляло задаться вопросом: какой же другие сотрудники Асунаро видят её? Их прекрасной хозяйкой? Кто-то к кому нужно проявлять сочувствие? Очередной безликий босс? Ох! Или просто соплячка, за которой нужно присматривать, а то мало ли, убежит. Сара со вздохом надеется, что никогда и не узнает правды. К чёрту каждого из них.      Стоило зайти в свою комнату, даже вбежать, уткнувшись лицом в кровать, держа у груди свежие записи, Сара заставила себя перевернуться, рассматривая потолок. Ведь ничего страшного не случилось, да? В попытках убедить себя сказала тихо-тихо, что сделала сегодня что-то хорошее. Опять спасла своих союзников от нависшей опасности, разжавшей в засаде лапы. Хорошо показала себя, снова осчастливила отца. С ней всё нормально, и она в безопасности.      Сара не должна плакать.