Dear Your Holiness

Сириус сделал в точности, как его просил Ремус. Посмотрел, как он поднялся по лестнице (то, как хорошо выглядел Ремус, уходя прочь, было подобно греху), потом немного посидел на лавочке в саду — покурил и полюбовался плодами садоводнической работы Ремуса, и в итоге вернулся в спальню и снова улегся в его кровать. Ну, это после того, как улучил минутку, чтобы при свете дня разглядеть рисунки, висящие на стенах, рассмотреть письма и фотографии над столом и оценить контраст между тем, как почерк на стикерах менялся от изощренных росчерков до торопливых каракулей. Когда Сириус проснулся в первый раз, он был в таком восторге от того, что находился в комнате Ремуса, спал рядом с Ремусом, что ему разрешили заглянуть в тщательно охраняемое пространство, что даже не успел уделить внимание тому факту, что он лежал в кровати Ремуса, в которой он спал каждую ночь и в которой он, наверное, нарушал те католические клятвы, которым не до конца следовал. Сириус зарылся лицом в подушку, в ту, на которой лежал Ремус, и сделал глубокий вдох. Запаха как такового не было — не было ни парфюма, ни лосьона после бритья, и Сириус мимоходом задумался, не было ли это связано с какой-то догмой. Но что-то было. Что-то, что Сириус точно мог распознать как Ремуса. Что-то слегка цветочное, как цветущая в его саду клубника; что-то древесное, как стены старой церкви, в которой он провел всю свою взрослую жизнь; что-то сладкое, как секретный рецепт французских тостов — лучших, что Сириус только ел за всю свою чертову жизнь — мамы Ремуса. И под всем этим, было что-то еще, что-то глубокое, безымянное, необъяснимое, что-то, что навевало воспоминания об объятиях, которых никогда не должно было быть, о ругательствах, которые срывались с губ вместо священных писаний, о запахе сигаретного дыма, пустых бутылках из-под виски, о тайных перешептываниях и украденных поцелуях. Вдыхая все, что он чувствовал каждый раз, когда находился с Ремусом, Сириус уснул быстрее, чем рассчитывал, и ему снилось, как он пытается уболтать Ремуса пошалить хоть немного в его исповедальне. И все же, когда в дверь принялись требовательно стучать и Сириус панически подорвался, ему показалось, что спал он всего секунду. Он проверил телефон — прошел час с того момента, как Ремус ушел, и значит, в течение следующего часа он тоже не вернется. Был ли у кого-то еще ключ от квартиры Ремуса? Вообще, нужно ли Сириусу прятаться? Он осторожно подошел к входной двери, стараясь услышать и понять, кто бы это мог быть (не то чтобы он знал хотя бы кого-нибудь). Прижавшись ухом к двери, услышал тихую ругань и тяжелое дыхание. — Отец, это Тедди, вы дома? Голос Тедди был напряженным, обеспокоенным. Не думая дважды, Сириус открыл дверь и увидел его с еще одним ребенком, очень маленьким ребенком, одна половина лица которого была залита кровью, а вторая пестрела синим и черным. — Тедди, какого хуя, — прошипел Сириус, хватая ребенка под руку и заводя их вместе внутрь. — Какого хера произошло? Они проковыляли на кухню, к раковине, чтобы Сириус мог смочить тряпку и вытереть кровь с лица. Так он бы лучше понял, с чем они имеют дело. Однажды лицо Регулуса выглядело так же — Орион вернулся домой и узнал, что Регулус завалил экзамен по математике, потому что ему тяжело давались числа. Тедди, что странно, молчал. Он лишь спросил: — Где Отец Люпин? — На исповеди, — быстро ответил Сириус, задирая подбородок ребенку, который сейчас сидел на столешнице Ремуса, и провел влажной тряпкой по засохшей на лице крови. — Как тебя зовут? Была долгая пауза. Тедди и ребенок обменялись взглядами. — Гарриет. Сириус оглянулся на Тедди, ища причину, по которой ребенок так замялся, а потом его взгляд зацепился за круглый значок на воротнике курточки. Значок был заляпан кровью, но Сириус четко видел белую линию по центру, потом две розовых и две светло-голубых. — Ты хочешь, чтобы я так тебя звал? — осторожно спросил Сириус. Карие глаза, очень похожие на глаза Джеймса, тут же принялись изучать лицо Сириуса, прежде чем снова ненадолго метнулись к Тедди. — Мне больше нравится Гарри. Сириус чуть расслабился. Тедди, кажется, тоже. — Гарри, — с легкой улыбкой повторил Сириус. — Мне нравится. Очень смело. Приятно познакомиться. — Еще какое-то время Сириус молча вытирал лицо Гарри, пока не нашел рану. В конце концов, он продолжил говорить, чтобы Гарри было с ним комфортно, но не переставал тревожно поглядывать на широкий порез над бровью Гарри, из которого все еще текла кровь. — Гарри, если я буду говорить с кем-то о тебе, какое местоимение мне использовать? Он, она или что-то другое? Тихий вздох облегчения. — Он, — быстро ответил Гарри, тут же добавляя вежливое «пожалуйста». — У тебя серьезная рана, Гарри, — сказал Сириус, поджимая губы, и взял сухую тряпку, чтобы прижать ее к его лбу, а второй рукой принялся вытирать уже высохшую кровь с подбородка, челюсти, шеи — боже, кровь была повсюду. — Можешь рассказать, что случилось? Гарри взглянул на Тедди. — Реддл, — пробормотал он себе под нос, покусывая губу. — Это с тобой сделал тот, кто тебя обижает? — уточнил Сириус. Гарри кивнул. — Другой ребенок? Еще один кивок. Сириус осторожно отодвинул тряпку, прикрывавшую рану на голове Гарри. Кровь тут же потекла Гарри в глаз. — Кровь не перестает, — сказал довольно испуганный и немного бледный Тедди. — Все в порядке, у тебя на лбу очень близко к коже расположено много кровеносных сосудов, так что кровоточит очень сильно, но рана не очень глубокая. Скоро перестанет, — сказал Сириус с ободряющей улыбкой. — Ты сможешь вернуться домой? Кто-нибудь дома может позаботиться о тебе? — Спросил Сириус, зная, каких детей Тедди приводил к Отцу Люпину. Дрожащие губы Гарри подсказали Сириусу ответ, которого он так надеялся не услышать. — Я живу со своими тетей и дядей. Они… сейчас не очень довольны мной, — тихо сказал он, перебирая пальцы сложенных на коленях рук. — После того, как я обрезал волосы на днях. — О, это ты сделал? — спросил Сириус, придавая своему голосу энтузиазма, и нежно взъерошил растрепанные волосы Гарри, заметив, что они были разной, в основном неравномерной длины. — Знаешь, очень в духе панк-рока. Гарри, казалось, выглядел довольным, даже улыбался. — Ты не думаешь, что это глупо? — Ты шутишь? Ты выглядишь как настоящий Сид Вишес в этой своей джинсовке, с этими крутыми значками и рок-н-ролльной прической, — сказал Сириус, снова заглядывая под пропитанную кровью тряпку. Струйка крови, стекавшая по веку Гарри, говорила о том, что кровотечение замедлилось, но еще не остановилось. — Ребята в школе не считают меня крутым, они думают, что я фрик, — сказал Гарри, с трудом сглотнув. — Это потому, что дети не всегда умеют думать самостоятельно, как ты, — сказал Сириус, осторожно беря Гарри за подбородок, чтобы тот посмотрел на него снизу вверх. — Они просто делают то, что делают их родители, и в большинстве случаев их родители неправы. Потому что взрослые иногда тоже не умеют думать самостоятельно. Они просто делают то, что делают все остальные, даже если это неправильно. — Они говорят, что неправильно… быть таким, как я, — сказал Гарри, и губы его снова задрожали. — Это правда? — Неправильно пытаться заставить кого-то быть тем, кем он не является. Неправильно издеваться над кем-то за то, что он не такой, как все, — четко произнес Сириус. — Знаешь, надо мной тоже когда-то издевались. — Над тобой? — недоверчиво переспросил Гарри. — Но ты… ты такой классный. — Да, — кивнул Сириус, снова заглядывая под ткань и облегченно вздыхая от того, что рана перестала кровоточить. — Я левша, поэтому меня часто дразнили за то, что я странный. Хуже всего то, что мои родители заставляли меня писать правой рукой, а затем наказывали за плохие отметки по чистописанию. Они говорили, что я недостаточно старался быть нормальным. — Даже твои родители? — робко спросил Гарри. — Даже мои родители, — сказал Сириус, пытаясь свести разговор к вопросу, который он действительно хотел задать. — А как насчет твоих дяди и тети? У тебя были неприятности, когда ты подстригся? Внезапно Гарри замолчал. — Мне нельзя никому рассказывать. — Ничего страшного, если ты не хочешь мне говорить, — ответил Сириус мягким, ровным тоном, тщательно продумывая свои следующие слова, и убрал тряпку от лица Гарри, радуясь, что кровотечение не началось снова. — Я бы не хотел, чтобы ты с ними поссорился, но я также хочу убедиться, что дома ты в безопасности. — Чтобы еще раз доказать, на чьей он стороне, Сириус показал синяк на своем лице. — Видишь это? Всего несколько дней назад это был большой синяк под глазом, точно такой же, как у тебя. Это мой отец ударил меня. — Глаза Гарри расширились, его губы начали немного дрожать. — Я знаю, через что ты проходишь, лучше, чем кто-либо другой. И я хочу помочь. Гарри нерешительно взглянул в сторону Тедди, словно ища совета. К удивлению Сириуса, Тедди кивнул, глядя на Сириуса снизу вверх с довольной улыбкой. Переведя дыхание, Гарри продолжил. — Меня ударил дядя Вернон, — сказал Гарри, и его глаза мгновенно наполнились слезами. — Гарри, — выдохнул Сириус, прекрасно зная, что ответ будет таким, но все же не в силах подавить гнев, который всколыхнулся в его груди, когда он услышал, как Гарри слабым голосом признался в этом. — Можно я тебя обниму? Можно? — Гарри молча кивнул, и Сириус взял дрожащего мальчика на руки, нежно стискивая его в объятиях, когда почувствовал, как Гарри обвил руками его шею. — Мне так жаль, Гарри. — Они сказали, что если я так сильно хочу быть мальчиком, то они будут обращаться со мной как с мальчиком, — всхлипывал Гарри, уткнувшись в шею Сириуса, в то время как Тедди нежно гладил его по спине. — Мой кузен Дадли обзывает меня, а тетя Петуния обращается со мной так, словно меня вообще не существует. Они и так никогда не были особенно добры ко мне, но теперь я даже не хочу идти домой после школы. Я лучше останусь там и меня поколотит Реддл, чем буду спать под лестницей. — Под лестницей? — повторил Сириус, больше не в силах сдерживать гнев в своем тоне. Это напомнило ему о мучительных ночах, когда родители запирали его на чердаке без всякой видимой на то причины и он слушал, как там, внизу, Регулус тихо плачет, пока не уснет. Он прятал под подушкой пакеты со льдом, чтобы прикладывать их к лицу после того, как Орион наказывал его за то, чего он даже не делал. — Гарри. — Пожалуйста, не говори им, что я кому-то рассказал, — взмолился Гарри, отстраняясь от Сириуса, как будто тот внезапно стал опасен. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, у меня будут большие неприятности. Дядя Вернон убьет меня. — Гарри, все в порядке, послушай. Твоим тете и дяде необязательно знать, что ты был здесь. Но, я думаю, есть еще один человек, с которым нам нужно поговорить, и это Отец Люпин, — сказал Сириус, когда дыхание Гарри начало учащаться. Сириус нежно обнял его за плечи, вкладывая всю свою уверенность в ужасно худощавое тело Гарри. — Он подскажет, как правильно поступить. Он много чего знает. — Он… такой же как ты? — спросил Гарри с беспокойством в карих глазах. Сириус улыбнулся. — Даже лучше, — пообещал Сириус. — Это он помог мне найти мою маму, — напомнил ему Тедди, и лицо Гарри внезапно просветлело. Но это чувство быстро сменилось осознанием, смирением и страхом. — Мои тетя и дядя никогда не позволят мне уйти, — уныло сказал он. — И кому я вообще нужен? — Эй, — сказал Сириус, снова обхватывая лицо Гарри ладонями и останавливаясь только для того, чтобы вытереть следы крови, все еще остававшиеся на коже мальчика. — Ты только скажи, и мы с Отцом Люпином сделаем все, что в наших силах, чтобы ты убрался из этого дома. И не смей говорить, что ты никому не нужен. После Тедди ты самый классный парень, которого я когда-либо встречал. Любой был бы счастлив, если бы ты стал членом его семьи. — Сириус, он может спать в моей комнате, пока мы не найдем ему пристанище, — предложил Тедди, уверенно улыбаясь Гарри, так спокойно, как только мог, и нежно взъерошивая его растрепанные волосы, как старший брат. — Давай я схожу узнаю, сможет ли Отец Люпин уйти с исповеди пораньше, — сказал Сириус, беря Гарри за руку и помогая ему спрыгнуть со столешницы. — Побудь пока с Тедди, я сейчас вернусь. — Он еще крепче сжал руку Гарри и повернулся к Тедди. — На плите остались французские тосты, проследи, чтобы он что-нибудь съел, хорошо? — Он повернулся к двери, прежде чем добавить: — И не забудь тоже что-нибудь съесть. Тедди сделал вид, что закатывает глаза, но улыбка на лице выдала его с головой. В спешке Сириус перепрыгивал через две ступеньки, пытаясь не броситься бегом по длинному коридору, который вел обратно в неф церкви. Проходя через двери, он вздохнул с облегчением, увидев, что на скамьях никого не было. Кабинка для исповеди находилась у самой дальней стены, и он замедлил шаг, чтобы добраться туда быстро, но не спеша. Не совсем понимая, как следует вести себя в подобных ситуациях, он отодвинул занавеску со стороны, где обычно сидел прихожанин, и опустился на скамью, прежде чем заговорить. — Отец, мне нужна ваша помощь, — сказал он на случай, если кто-нибудь слышал его. — Сириус, — Ремус выдохнул его имя, словно это был ответ на молитву, наблюдая за ним сквозь узорчатую деревянную перегородку, разделявшую их. На мгновение отвлекшись от своей миссии, Сириус удивился тому, с какой серьезностью Ремус наклонился вперед. Его голос был низким, а золотистая кожа, покрытая веснушками, была украшена тенью четырехлистника, отбрасываемой декоративной ширмой между ними. — Я знаю, что запретил всякие шалости в исповедальне, но за последний час у меня была всего одна исповедь, и мне здесь пиздецки скучно. Пожалуйста, скажи, что ты пришел развлечь меня. В данный момент мне все равно, что это значит, я согласен на все. Даже через перегородку Сириус отчетливо видел голодный блеск в его карих глазах. — Ремус, я… — начал Сириус, но Ремус перебил его. — Разве это делает меня плохим человеком, если мне действительно понравилось то, как ты только что назвал меня Отцом? — Он беззаботно рассмеялся. — Думаю, это в основном из-за того, как ты смотришь на меня, когда произносишь это. — Послушай, я бы с удовольствием довел тебя до оргазма прямо в этой исповедальне, но я… Когда Ремус ответил, его голос был тихим, но безудержным. — Я мог бы попросить тебя встать на колени, если хочешь. Сириус издал громкий разочарованный рык. — Боже, как бы я хотел воспользоваться твоим предложением, но когда я сказал, что мне нужна твоя помощь, я не шутил. У меня внизу ребенок. Его привел Тедди. Он в беде. Ремус встал и отдернул занавеску со своей стороны. Сириус сделал то же самое, и они оба вышли. — Пойдем, — сказал Ремус, инстинктивно беря Сириуса за руку. Сириус не стал ничего с этим делать. — Его зовут Гарри, — сказал он, поднимаясь по лестнице. — Он транс-мальчик, и, насколько я понял, его обижают в школе и дома. Он сказал, что спит под лестницей. Ремус тут же начал злиться, Сириус был уверен, что видит языки пламени, вырывающиеся из-под заостренных зубов Ремуса. — Он живет со своими родителями? — С тетей, дядей и двоюродным братом, все они так или иначе обижают его. — Он ранен? Пальцы Ремуса, все еще сжимавшие руку Сириуса, задрожали. Сириус медленно кивнул. — Порез над бровью от задиры. Синяк под глазом от дяди. — На мгновение Ремус закрыл глаза, осторожно вздохнув, и Сириус был уверен, что он пытается не дать себе выплеснуть свой гнев на бедного Гарри. — Я сказал им, чтобы они поели оставшихся французских тостов. Улыбка на губах Ремуса, казалось, смыла остатки ярости с его лица. — Спасибо, Сириус, — сказал он, быстро оставляя целомудренный поцелуй на костяшках Сириуса, на маленьком красном сердечке. — Правда. У Сириуса не было возможности ответить, но он все равно не был уверен, что ему это нужно. Когда Ремус постучал (в дверь своей собственной квартиры, Сириус знал, что это было сделано только для того, чтобы Гарри чувствовал себя в безопасности в пределах этого пространства) и открыл дверь, они обнаружили Гарри и Тедди на диване, у каждого на коленях стояла тарелка с французскими тостами. На носу Гарри красовались круглые очки, которых раньше там не было, и Сириус понял, что это из-за того, что одна из линз треснула — стекло раскололось, словно в него ударила молния. Сначала Гарри напрягся при виде вошедшего, но его плечи расслабились, когда он увидел Сириуса. — Привет, приятель, — небрежно сказал Сириус, проходя мимо Ремуса и усаживаясь на пол у ног Гарри. — Это Отец Люпин, он мой друг, он нам поможет. Как вам французские тосты? — Очень вкусно, — сказал Гарри с набитым ртом, после чего широко (но вежливо) улыбнулся. Когда Сириус присмотрелся к нему повнимательнее, то с облегчением увидел, что рана у него на лбу не разошлась, несмотря на то, что Сириус не перевязал ее (он точно не знал, где найти что-нибудь подобное в квартире Ремуса). — Дай-ка я взгляну на твое боевое ранение, — сказал он, опускаясь на колени перед Гарри, который доедал последний кусочек французского тоста. Сириус нежно взял Гарри за подбородок и слегка повернул его голову. — Больше не болит, — гордо улыбнулся Гарри, и Сириусу стало физически больно при мысли о том, что этого ребенка настолько часто обижали, что он гордился тем фактом, что его переносимость боли была такой высокой. — Это хорошие новости, дружище, — сказал Сириус, ущипнув Гарри за подбородок, и тот отпустил его руку. — Какие у тебя классные очки. Гарри раздраженно вздохнул. — Ненавижу их. Они мне велики, Том Реддл всегда нарочно их сбивает, а дядя Вернон не купит мне новую пару, если они разобьются. К тому же, в них я выгляжу как придурок. — Я не думаю, что в них ты выглядишь как придурок, — сказал Сириус, протягивая руку, чтобы поправить дужки очков, и заметил, что, поскольку они были слишком широки для головы Гарри, на концах были закреплены резинки, чтобы они не падали с его лица. Потому что это были очки для взрослых, а значит, линзы были выписаны по рецепту, который не подходил конкретно для глаз Гарри. Быстрый взгляд, брошенный в сторону Ремуса, подсказал ему, что Ремус заметил то же самое. Сириус пока не стал обсуждать это с Гарри. — Я имею в виду, ты посмотри на Отца Люпина. Он носит такие же очки, как у тебя. Как ты думаешь, он похож на придурка? Гарри нерешительно посмотрел на Ремуса, и Сириус улыбнулся, заметив, что Ремус явно нервничает. — Нет, думаю, что нет, — наконец пожал плечами Гарри. Ремус притворился, что вздохнул с облегчением, а Сириус был рад видеть, как Гарри смеется над театральными выходками Ремуса. Казалось, что он окончательно успокоился. — Вы с Отцом Люпином здорово смотритесь в очках, — ухмыльнулся Сириус. — Но это ведь не твои, не так ли? — Это старая пара дяди. Он сказал, что очки стоят слишком дорого, и я, наверное, все равно притворяюсь, — сказал Гарри, и сказал это так равнодушно, что Сириус даже поморщился в ответ. Гарри этого не знал, но его дядя Вернон определенно, черт возьми, был в курсе, что Гарри из-за своего возраста с легкостью мог получить бесплатные очки. Это было еще одним свидетельством пагубности жестокого обращения, которому он подвергался, и Сириус представлял то, как жестоко убивал кого-то, кого он никогда не встречал. — Что ж, я думаю, ты заслуживаешь свою собственную пару, — осторожно произнес Сириус. Гарри не обрадовался этой идее, как ожидал Сириус. Вместо этого он опустил голову, упорно избегая взгляда Сириуса. — Дядя Вернон так не считает. Он ни за что не станет за них платить. Сириус непроизвольно сжал зубы так сильно, что испугался, как бы этого никто не услышал. Ремус быстро опустился на колени рядом с ним. — Я позабочусь об этом. Дядя Вернон не может злиться из-за новых очков, если он за них не платил, верно? Ремус сказал это со спокойной и ободряющей улыбкой, которую Гарри моментально перенял. — Можно выбрать такие, как у тебя? — спросил он Ремуса, и Сириус искренне подумал, что Ремус вот-вот растечется лужицей. На его лице была чистая, неиспорченная радость. — Для меня это было бы честью.

***

Когда Ремус и Сириус вернулись в квартиру Ремуса, уже давно стемнело. Они оба вздохнули, облегченно и устало. Если Сириус правильно подсчитал, то, когда они возвращались в церковь из дома Доры, Ремус выкурил все шесть сигарет, оставшихся в его собственной пачке, а затем еще две одолжил у Сириуса, но он их заслужил. Все утро и почти весь день Ремус разговаривал по телефону со своим другом из службы опеки, Аластором Грюмом, тем самым, который помогал ему с Тедди. Как и в случае с Тедди, имея неопровержимые доказательства отсутствия заботы и жестокого обращения, они смогли получить разрешение на экстренное изъятие Гарри из его абьюзивного окружения, но, в отличие от Тедди, Гарри было куда пойти на это время. Дора была более чем гостеприимна, разрешив Гарри остаться, и, поскольку она уже была зарегистрирована в качестве патронатного воспитателя, даже оформление документов не составило труда. Не говоря уже о том, что, поскольку она была лицензированным детским психотерапевтом, они с Грюмом тоже были старыми друзьями. На самом деле, по словам Ремуса, так он и познакомился с Дорой — потому что Грюм посоветовал сводить Тедди к ней, и Тедди быстро занял отдельное место в ее сердце. После того как они отвели Гарри к окулисту и заказали ему новые очки, они пошли покупать ему новую одежду, потому что вся его одежда у Дурслей состояла из юбок и платьев. Во время похода по магазинам Ремус и Сириус узнали много информации о жизни Гарри — как его тетя Петуния разрешала ему носить на улице только платья или юбки (Тедди часто носил в рюкзаке кое-что из своей старой одежды специально для Гарри), как его двоюродный брат Дадли всячески оскорблял Гарри (это Тедди подарил мальчику значок с транс-флагом, чтобы напомнить ему, что есть и другие такие же люди, как он), как дядя Вернон несколько раз в неделю запирал его в чулане под лестницей, не давая ужинать (Тедди всегда держал в сумке что-нибудь перекусить, чтобы незаметно передать Гарри, если они случайно встретятся на улице). Похоже, Ремус, сам того не подозревая, воспитал себе замену, которая позаботится о растущем поколении. Когда Ремус плюхнулся на диван, из его внезапно ослабевших легких вырвался еще один вздох. Сириус тоже опустился на подушку рядом с ним, явно намереваясь если что отодвинуться подальше. Но Ремус, казалось, не возражал. Он вообще-то даже позволил себе обмякнуть возле Сириуса. — Ты меня сегодня удивил, — сказал Ремус приглушенным голосом и взял Сириуса за руку так смело, без малейших колебаний. Он провел кончиком пальца по маленькому красному сердечку на костяшке Сириуса. — Это чем? — спросил Сириус, не столько сосредоточившись на разговоре, сколько на движении пальцев Ремуса вверх по его запястью, по предплечью, пока он искал еще одну татуировку, к которой мог бы прикоснуться. Это была львиная голова в короне, полностью выполненная черной краской, за исключением зеленой акварели, растекшейся по краям. Эта татуировка была сделана в честь Регулуса в его любимых цветах. — С Гарри, — немного невпопад ответил Ремус, его голос по-прежнему был мягким. Ремус прикоснулся к коже Сириуса с любовью, с благоговением, и Сириус подумал о том, знал ли Ремус, в честь кого эта татуировка. — Ты проделал всю работу, а я просто помог ему выбрать классные ботинки, — смеясь, ответил Сириус, но смех получился более хриплым, чем следовало бы; легкие Сириуса были полны застоявшегося воздуха, которому больше некуда было деваться. — Ты сделал гораздо больше. — Ремус покачал головой в подтверждение своим словам, и от этого движения его голова оказалась прямо над плечом Сириуса, так что он намеренно сократил дистанцию. — Еще до того, как я спустился вниз, он полностью доверился тебе. Рука Сириуса уже полностью лежала на коленях Ремуса, и дерзкие прикосновения Ремуса не ослабли, не замерли, не стали нервными. На внутренней стороне запястья Сириуса была еще одна татуировка, которую Ремус пропустил в первый раз, но в этот раз не стал. Воспоминание об этой татуировке вызвало улыбку на лице Сириуса. «Понял?» — спросил он Джеймса, когда тату-мастер стал делать эскиз того, что должно было стать клубникой всех цветов радуги, — «это потому что я тот еще фрукт”, — и Джеймс закатил глаза, улыбаясь. — Я же говорил тебе, — Сириус пожал плечом, стараясь не отвлекать Ремуса от размышлений. — Я просто спросил, как его зовут, и немного привел в порядок его лицо. Ты бы сделал то же самое. — Именно это я и имел в виду, Сириус, — сказал Ремус, слегка повернув голову, чтобы взглянуть на Сириуса, но его взгляд не задержался на нем. Вместо этого он вернулся к радужной клубничке на запястье Сириуса. — Ты поступил именно так, как поступил бы я. И ты сделал это без моих просьб и советов, ты просто… сделал это. — Он плавно притянул руку Сириуса ближе к своему лицу, провел большим пальцем по этой глупой татуировке, не сводя с нее внимательного взгляда, словно ожидая, что она размажется. Но Сириус знал, что ждал он совсем не этого. — Ты помог Гарри почувствовать себя комфортно, нормально и в безопасности, и ты сделал это так естественно, так легко. Прежде чем Сириус успел спросить его, почему это был такой впечатляющий жест, прежде чем Сириус смог объяснить, что, конечно, он хотел, чтобы Гарри чувствовал себя в безопасности, потому что он себя так никогда не чувствовал, потому что Рег себя так никогда не чувствовал, прежде чем он смог отмахнуться от этого, сказав, что защищать детей, которые попали в беду было для него подобно инстинкту, особенно таких детей, как Гарри, — прежде чем он смог сказать хоть что-то, Ремус наклонился, сократил расстояние между своими губами и кожей Сириуса и нежно поцеловал его запястье. — Это просто… элементарная человеческая порядочность, — попытался объяснить Сириус. Слова застревали у него в горле, он пытался не придавать значения этому поцелую, но как он мог истолковать его иначе, кроме того, чем он был на самом деле? Чем дольше Ремус говорил, тем более откровенным становилось его объяснение. — Сириус, — прошептал Ремус, уткнувшись в Сириуса, от чего у него по спине пробежал холодок. — Я не думаю, что ты понимаешь, какой ты парадокс. Сириус, возможно, нашел бы в себе силы ответить, если бы дыхание Ремуса на его коже не было таким теплым, если бы с каждым прикосновением мягких губ Ремуса его не бросало в дрожь, если бы Сириус не чувствовал безошибочно узнаваемое прикосновение языка Ремуса к зацелованной коже. — Ремус, — попытался возразить Сириус, зная, что у него не хватит воли остановиться, если Ремус зайдет еще дальше. Черт, он даже сейчас не хотел его останавливать. — Ремус, пожалуйста. — Он перешел к мольбам. — Как тебе удалось справиться с тем, что с тобой произошло, и на выходе стать еще добрее? — спросил Ремус и повел дорожку поцелуев вверх по руке Сириуса, очевидно, решив проигнорировать его мольбы. — Я мог бы спросить тебя о том же, — парировал Сириус, бросая затею убедить Ремуса остановиться и поддаваясь безумной идее, что он может продолжить. Постепенно Сириус передвинулся, прислоняясь спиной к его груди, и его шея внезапно оказалась ближе к губам Ремуса, чем его рука. И Ремус, по-видимому, придал этому факту внимание, потому что, когда он выдохнул в следующий раз, воздух скользнул за воротник рубашки Сириуса, а открытый рот завис над неожиданно доступной кожей Сириуса. — Ты прав, — медленно ответил Ремус, говоря почти бессознательно, его мысли явно были уже не об их разговоре. — Если бы я поцеловал тебя прямо сейчас, — продолжил он, нежно проводя пальцами по длинным волосам Сириуса, пытаясь убрать их с его шеи. — Что бы ты сделал? Этот же самый вопрос Сириус задавал ему всего несколько ночей назад, но казалось, с тех пор прошла целая вечность. — Наслаждался, — честно ответил Сириус, подражая первоначальному ответу Ремуса. — Безмерно. В предвкушении он выгнул шею, давая Ремусу достаточно места, чтобы продвинуться вперед. К большому удивлению и облегчению Сириуса, он так и сделал. Первым, что Сириус почувствовал, была жесткая щетина на щеке Ремуса, когда тот потерся лицом о подбородок Сириуса. Его мозолистые пальцы скользнули по груди Сириуса, нежно придерживая его за подбородок с другой стороны, давая ему дополнительный уровень контроля — Сириус даже не думал о том, как ему бы хотелось, чтобы контроль был у Ремуса, но теперь прекрасно осознавал, как это влияло на его собственное сердцебиение. Когда губы Ремуса легонько коснулись кожи Сириуса, Сириус окончательно убедился, что точно распадется на части, если Ремус поцелует его по-настоящему. От одного лишь мимолетного прикосновения его губ у Сириуса кружилась голова и он сходил с ума. — После того, как я сегодня наблюдал за тобой и Гарри, — сказал Ремус, и Сириус почувствовал движение его кадыка на лопатках, — я понял, что ты привлекаешь меня больше, чем когда-либо. С тихим, нервным вздохом Ремус приоткрыл губы ровно настолько, чтобы обхватить ими кусочек кожи Сириуса, и осторожно поцеловал, нерешительно и невинно, куда-то в уголок челюсти, под мочкой уха. — О Боже, — инстинктивно вздохнул Сириус. Это было именно так, как он и думал, — головокружительно, ошеломляюще. Сириус рассчитывал, что своим громким вздохом он заставит Ремуса одуматься, он ожидал, что Ремус отступит. Он этого не сделал. Вместо этого его хватка на челюсти Сириуса усилилась. — И меня влечет к тебе не только физически, — признался Ремус, приоткрыв рот чуть шире и прикоснувшись губами к коже Сириуса во второй раз, и этот поцелуй был гораздо менее невинным, чем предыдущий. Дыхание опаляло его кожу жаром, Ремус притягивал его к себе так близко, как только мог, прижимался сам, заставляя их обоих опуститься на диван и самому оказаться сверху. — Хотел бы я, чтобы это было только так. Так мне было бы намного проще перестать думать о тебе. — После третьего поцелуя он начал мягко прикусывать ее острыми зубами и сразу же покорно зализывать, стараясь не оставить следов. — Господи, Ремус, — резко выдохнул Сириус за секунду до того, как потерять равновесие и соскользнуть с подушек, падая на диван. Ремус посмотрел на него сверху вниз с самым голодным выражением, которое Сириус когда-либо видел в его янтарных глазах. Сосредоточенно двигаясь, Ремус опустился на колени, упершись одним коленом в спинку дивана, а другой в пол, пока Сириус не оказался под ним, между раздвинутых ног Ремуса. Одной рукой он оперся о подлокотник дивана. Другой рукой он снял очки. — Блять, — простонал Сириус. — Может быть, я не был бы так очарован, если бы ты не был таким добрым, остроумным, сострадательным и выразительным, — почти сердито перечислял Ремус, придвигаясь все ближе к лицу Сириуса, пока их лбы не соприкоснулись. — Или, может, все было бы так же, потому что ты все равно прекраснее всех, кого я когда-либо встречал, но я… — он замолчал, испустив еще один тревожный вздох, который Сириус почувствовал на вкус. — Сириус, я не знаю, что еще делать. Я так долго ничего не хотел, но теперь я не хочу ничего другого. Ничего другого, кроме тебя. — Пожалуйста, просто поцелуй меня, Ремус, — снова попросил Сириус. — Тебе не обязательно нарушать свою клятву. Ты можешь просто поцеловать меня. На этом мы можем остановиться. Челюсть Ремуса напряглась. Сириус знал почему. — Я не уверен, что захочу остановиться только на этом, — честно признался Ремус. — Тогда никто никогда не узнает, — пообещал Сириус, нервно сглотнув и обхватив пальцами пасторский воротничок Ремуса. — Я уже говорил тебе, со мной твои секреты в безопасности. Все до единого. Сделав решительный вдох, Ремус наклонил подбородок вперед, его губы коснулись губ Сириуса так нежно, как только могли. И тут зазвонил мобильный Сириуса. Они оба замерли, и в их головах одновременно пронеслась одна и та же мысль. — Я могу не отвечать, — сказал Сириус, проводя пальцами по подбородку Ремуса, дразня его губы. Но было уже слишком поздно, и Сириус это знал. Глубоко вздохнув, Ремус заставил себя выпрямиться. — Ответь, — сказал он с явным разочарованием в голосе и резко отодвинулся от Сириуса, который все еще полулежал на диване Ремуса. — Это практически Божий, чтоб его, знак. С очевидной горечью в голосе, Сириус схватил телефон и ответил на звонок, даже не смотря на экран, чтобы не видеть, кто посмел прервать такой момент. — Что? — рявкнул он. — Привет, эй, что такое? — обеспокоенно спросил Джеймс. — Ты в порядке? Сириус вздохнул, пытаясь унять злость. — Все хорошо, прости, я просто… был занят кое-чем важным. — Он оглянулся на Ремуса, но Ремус не смотрел на него. Он шел на кухню, сцепив руки за головой до побелевших костяшек. — Я могу перезвонить… если хочешь, — взволнованно предложил Джеймс. — Потом поговорим. — Да ладно… это было что-то из разряда сделай-или-умри, и оно… умерло, — расплывчато объяснил Сириус, пытаясь угодить и Джеймсу и Ремусу, который против своей воли все равно слышал разговор. Ремус, наверное, понял, что Сириус не может говорить свободно, так что он просто забрал очки с кофейного столика и ушел в спальню, тихо прикрыв за собой дверь и даже не оглянувшись на Сириуса. — О, черт, ты с Лунатиком? — резко спросил Джеймс, и Сириус опешил от такого вопроса. — Нет, я… в общем, я ошибся, — осторожно сказал он, не желая произносить вслух имя Лунатика, чтобы Ремус не услышал. Сириус не знал, почему он так переживал, потому что он никогда не говорил Ремусу о том, что какое-то время думал, что они с Лунатиком были одним человеком. — Мне жаль. Я просто подумал… — Джеймс замялся. — Тебя со вчерашнего дня не было дома, и ты не отвечал на мои сообщения, и я, честно говоря, немного волнуюсь. — Нет, это я виноват, — простонал Сириус, злясь на себя из-за того, что игнорировал Джеймса. Но когда он был с Ремусом, то, казалось, больше не мог уделять внимание чему-либо еще. — Сегодня столько всего произошло, этот ребенок в церкви, и я… Джеймс аккуратно перебил его: — В церкви? — спросил он, его голос был мягким, но встревоженным. — Стой, ты сказал, что ошибся насчет Лунатика, так что это два разных человека, да? Но ты все равно тусишь с священником? — Я знаю, что ты скажешь Джеймс. Я уже знаю. — Ты не можешь встречаться с священником, Сириус. — Я разве не сказал, что знаю, что ты скажешь? — фыркнул Сириус, принявшись ходить из стороны в сторону, чтобы избавиться от чувства загнанности и беспомощности. — Я знаю. Это не отменяет того факта, что я… — Пожалуйста, только не говори, что любишь его. — Джеймс, прошло меньше недели, конечно, нет, — возразил Сириус, инстинктивно, но если быть честным, то ему было все сложнее держаться подальше от Ремуса из-за стремительно растущей симпатии. — Он мне нравится. Мне нравится проводить с ним время. — Не хочу воспитывать тебя, но… — Не дури себя, ты воспитываешь меня уже пятнадцать лет. — Завались. Я просто не хочу, чтобы тебе разбили сердце, понимаешь? — сказал Джеймс, и в его голосе почти что звучала мольба. — И если тебя поймают с ним, то именно он столкнется с серьезными последствиями. — Я знаю, — застонал Сириус, в отчаянии запрокидывая голову. Джеймс был прав. — О боже, вот оно что, — на выдохе сказал Джеймс. — Вот, что за сделай-или-умри я прервал, да? Ты поцеловал его? Ты собирался поцеловать его? Он собирался позволить тебе? — Да! Хорошо? Да, — практически закричал Сириус, взмахивая свободной рукой. — Ты доволен? Я искушаю Ремуса нарушить его ебаные клятвы, да. Я все это знаю, Джеймс, я понимаю. — Он прикрыл глаза. Сириус боялся, что если этот разговор затянется, то Джеймс приведет его в чувства. Сириус сел на диван, упираясь лбом в ладонь, ему хотелось расплакаться от беспомощности и досады. — Но я не могу держаться от него подальше. Я не хочу. — Чего хочет Ремус? — осторожно спросил Джеймс. Долгое время Сириус молчал. — Он не хочет потерять церковь, — сдавленным шепотом ответил Сириус. Почему Джеймс каждый чертов раз оказывался прав? — И это значит, что мне придется уйти до того, как я разрушу его жизнь. — Сириус, мне жаль, мне правда жаль, — сказал Джеймс. Сириус слышал искренность в его голосе. — Я не пытаюсь говорить тебе, что делать. Я просто не хочу, чтобы ты увяз в этом настолько, что не сможешь выбраться. — Да, для этого уже поздновато, — Сириус многострадальчески вздохнул. — Думаю, я увяз еще до того, как узнал его имя. Я знаю его всего три дня, а уже представить не могу, как мне придется жить без него. — Он прикрыл глаза, нахмурился. — О, Сириус, — сочувственно выдохнул Джеймс, явно не понимая, что еще ему сказать. — Но ты прав. Я не стану причиной, по которой он лишится средств к существованию. — Возвращайся домой, — попросил Джеймс. — Объедимся всякой гадостью, посмотрим какой-нибудь глупый фильм, можем даже не говорить, если ты не хочешь. Сириус медленно вдохнул и выдохнул. — Да, хорошо, — сказал он, сглатывая ком в горле. — Скоро буду. — Я люблю тебя, знаешь. — Знаю, — сказал Сириус, подавляя вздох. — Я тоже тебя люблю. Как только Сириус повесил трубку, дверь открылась и в проеме показался Ремус. — Тебе надо идти, да? — спросил он, сморщив нос. Это было похоже на то, что он морщится от боли. Сириус кивнул. — Я только все усложняю. — Все сложно только потому, что я не должен хотеть того, чего хочу. — Я знаю. С секунду было тихо, а потом Ремус снова заговорил. — Если бы я поцеловал прямо сейчас, я бы не смог остановиться. — Знаю, — печально повторил Сириус. — Я тоже. — Я смогу жить с виной, — внезапно сказал Ремус, смотря прямо на Сириуса, — если ты сможешь жить с секретом. Они стояли словно оцепеневшие. Ремус, закусив губу, не сводил напряженного взгляда с Сириуса. — Ремус, о чем ты меня просишь? Ремус выдохнул, а Сириус даже не знал, что он задержал дыхание. — По телефону ты сказал, что не представляешь, как тебе придется жить без меня, и я тоже не могу себе такого представить, — сказал он быстро, беспокойно, взволнованно. — Я не смогу еще раз смотреть на то, как ты уходишь. — Блять, — прошептал Сириус, скорее самому себе, запуская пальцы в волосы. — Почему мы так стараемся? — возмущенно спросил Ремус. — Об этом будем знать только ты и я. — Он сделал шаг к Сириусу, и Сириус видел, как трясутся его руки. — Давай я сделаю этот выбор, Сириус. — К этому моменту он был достаточно близко, чтобы протянуть руку к нему и коснуться, что он и сделал, проведя ладонями по его груди и к его лицу. — Это моя клятва, и мне ее нарушать. И я никогда не хотел нарушить ее так сильно, как сейчас. — Ты трясешься, — сказал Сириус, обхватывая пальцы Ремуса своими. — Черт, я пиздецки нервничаю, — напряженно усмехнувшись, ответил Ремус. — У меня не было секса больше десяти лет, и я вот-вот разденусь перед парнем, который красивее меня в десять раз, так и еще и по-любому гораздо опытней. Сириус засмеялся и поднес пальцы Ремуса к губам. — Ремус, — начал он низким голосом, не веря в то, что он собирался сказать. — Сириус, — ответил Ремус, гораздо торопливее. — Поцелуй меня, пока я не сошел с ума. Ремус настойчиво выдернул пальцы из хватки Сириуса, чтобы взять его за лицо. Он притянул его к себе поближе, их губы соприкоснулись. Сириус отпрянул. — Если мы сделаем это хотя бы раз, я захочу снова, и снова, и снова, и нас поймают, — выдохнул он, делая шаг назад и снова беря ладонь Ремуса в свою. И наконец, несмотря на свои страхи, Сириус услышал смех Ремуса. Легкий, милый, искренний. — Может, ты и не захочешь снова. Может, я дерьмово целуюсь, — усмехнулся он, снова потянувшись к Сириусу и цепляясь пальцами за растянутый воротник его футболки. И Сириус был абсолютно слаб перед легким ирландским акцентом Ремуса, его пальцами и ухмылкой. — Не попробуешь, не узнаешь. — Забавно, что еще вчера ты выгнал меня за то, о чем просишь сегодня, — сказал он, выгнув бровь. Это не прошло мимо Ремуса. Так что Сириус намеренно выгнул ее еще сильнее. — Я выгнал тебя, потому что я терся своим ч… я терся о твои бедра, — объяснил Ремус, на ходу заменяя вульгарности более осторожными формулировками и не вдаваясь в контекст. — Как по мне, достаточно плавный переход к сексу, если тебе вдруг интересно. — Вчера я не был уверен. Сегодня я уверен. — Сегодня ты возбужден. — Я и вчера был возбужден. — О, я заметил. — Я серьезно, Сириус, — наконец сказал Ремус, раздраженно вздохнув. — В чем, блять, смысл? Мне не дадут медальку за непорочность. И даже сам Иисус не спустится, чтобы отблагодарить меня за то, что я не позволял никому прикоснуться ко мне в течение десяти лет. Я и так нарушаю все правила, что станется с еще одним? — Перестань быть логичным, — застонал Сириус, запрокинув голову, и постарался не обращать внимания на то, как пальцы Ремуса медленно заползали под воротник (в основном из-за того, чтобы Сириус мог оттянуть момент, когда ему придется это заметить и перестать). — А если нас поймают? — Между этим местом и моей кроватью две двери, на каждой по несколько замков, — возразил Ремус. — Каковы, блять, шансы, что они все выйдут из строя ровно в ту же секунду, как кто-то попытается попасть сюда? И кто попытается? Мэри не спускается сюда не просто так. — О боже, неужели монахиня застала вас за самоудовлетворением, Отец? — шутливо спросил Сириус. К тому моменту пальцы Ремуса уже касались обнаженной кожи Сириуса и на словах о самоудовлетворении его хватка заметно усилилась. Ремус притянул Сириуса ближе. — Нет, потому что она знает, что это вполне возможно, — сказал Ремус, его руки были уже на ребрах Сириуса. Сириус резко понял, что ему не хватает воздуха. — Я тоже таким не промышляю, знаешь ли. — Почему именно сейчас? — поинтересовался Сириус. — Я был здесь весь вечер, я спал в твоей кровати. Ты отнес меня в свою кровать. Ты мог бы трахнуть меня до потери чувств в любой момент за последние шестнадцать часов. Услышав такую откровенную формулировку, Ремус обнажил зубы и вот его руки были уже гораздо ниже. Осторожно надавливая на живот, Ремус отвел его к стене напротив входной двери, просто чтобы вжать в нее Сириуса. — Боже, скажи это еще раз. Забывая все, о чем он говорил до этого, Сириус подчинился. — Мог. Трахнуть. Меня. До. Потери. Чувств, — повторил он, выделяя каждое слово. — Сириус, господи, — промычал Ремус, толкаясь бедрами навстречу бедрам Сириуса и зарываясь лицом в изгиб его шеи, прижавшись губами к коже Сириуса до того, как он успел сказать хоть слово. Поцелуй был сильнее всех, что были до этого. Сириус знал, что на этом месте останется синяк. — Черт, — опомнился он, отшатываясь от Ремуса и тут же чувствуя сожаление при виде тревоги и стыда на лице Ремуса. Взгляд Ремуса метнулся туда, где, как знал Сириус, был засос, и Ремус поморщился, опуская голову. — Вот на этом нас и поймают. Он накрыл засос рукой, с горечью замечая, что это место еще теплое и влажное. — Ты прав, блять, ты прав, — сказал Ремус. — Прости. — Не стоит извиняться, это не моя жизнь окажется под угрозой, если мы решим зайти дальше и кто-то вдруг узнает об этом. — Сириус протянул ладонь, чтобы чтобы докоснуться до лица Ремуса, но на середине пути понял, что это, наверное, было бы не самым разумным решением, так что он разочарованно убрал руку, сжав ее в кулак. — Но я был бы виноват, потому что подначивал тебя. Если бы это произошло, я бы никогда себя не простил. — Сириус, — осторожно посмеялся Ремус, — мне же не отрежут голову за то, что я не соблюдаю целибат. — Но ты можешь потерять церковь, да? — спросил Сириус, зная ответ. Ремус кивнул, закатив глаза. — И это значит, что ты потеряешь доход, и свою квартиру, и свой сад, и… — Я знаю, — сказал Ремус. — Но это не значит, что я готов перестать видеться с тобой. — Его взгляд за золотой оправой неожиданно смягчился. — Потому что, ну, не знаю, заметил ты или нет, но я так-то без ума от тебя. После всего, что они друг другу наговорили, щеки Сириуса все равно залило румянцем. И, словно в ответ, кончики ушей Ремуса тоже порозовели. — Учитывая, что я сказал своему лучшему другу, что жить без тебя не могу, я думаю, мы квиты, — неловко улыбнулся Сириус, взъерошивая волосы рукой в попытке выглядеть более непринужденным. — Джеймсу? Так его зовут? — спросил Ремус, опираясь рукой на диван позади себя. — Да. Он мне как брат с тех пор, как я потерял Рега. Это с ним я жил, когда ушел из дома в шестнадцать. Его родители относились ко мне гораздо лучше, чем мои, — со вздохом произнес Сириус. — Я столько раз звал Рега с собой, но… — Дай угадаю, матушка постоянно рассказывала ему, что ты это не всерьез, — поморщившись, сказал Ремус. Сириус кивнул, прислоняясь головой к стене. — Она все время говорила ему, что я грешник, что я развращу его, или он просто надоест мне. Каждый день новая ложь. — Сириус прикрыл глаза и представил, как он делал это каждую ночь, пока пытался уснуть, какой бы другой, какой замечательной были бы их жизни, если бы Регулус вместо матери послушал его. — Джеймс был бы в восторге от младшего брата. — Не то чтобы я прям пытался подслушивать, — сказал Ремус, стиснув зубы в немом извинении, — но из того, что я понял, он и меня пытается защитить, да? Твой Джеймс? — спросил Ремус. Улыбнувшись формулировке — твой Джеймс, — Сириус кивнул. — Он знает, что ты столкнешься с последствиями, если все всплывет. — Сириус медленно вдохнул и выдохнул. — Плюс, он боится, что мое сердце будет разбито, когда ты выберешь церковь, а не меня. Ремус снова поморщился. — Боже, это жестоко. Когда я выберу церковь. — Что ж, ну сейчас мне так не кажется, — улыбнулся Сириус. И он увидел, что Ремус делает то же самое, только как-то голодно и чувственно. — Точно нет. Я бы все равно выбрал тебя, если ты позволишь, — предложил он, выгнул бровь. — Надеюсь, это не разовая акция. Сириус рассмеялся. Ремус лишь пожал плечами, слегка улыбнувшись. — А я сделаю вид, что мы не знаем ответ на твою фразу, — сказал Ремус, отталкиваясь от дивана и снова подходя к Сириусу. — Обниматься тоже нельзя? Я могу работать с объятиями. — Правило трех секунд католической школы, — предложил Сириус. — Объятия не дольше трех секунд. — В пизду, мне нужно больше, чем три секунды, — хмыкнул Ремус, обвивая руками талию Сириуса, который, в свою очередь, обхватил Ремуса за шею. Ремус прижался ближе. — Боже, ты такой мягкий. — Мне бы, конечно, хотелось, чтобы ты говорил прямо противоположное, — поддразнил Сириус, и Ремус недовольно вздохнул. — Господи, Сириус. — Вздох перерос в жалкий всхлип. — Как ты смеешь. Еще несколько долгих секунд они стояли, обнявшись, зарывшись пальцами в волосы друг другу. — Когда я смогу вернуться? — прошептал Сириус на ухо Ремусу и почувствовал, как плечи Ремуса вздрогнули от его прикосновения. Ремус молчал чуть дольше, чем рассчитывал Сириус. — Так будет происходить каждый раз, когда мы видимся, — сказал Ремус. — Если мы не хотим, чтобы это продолжалось, нам лучше быть порознь. Или найти компаньона. Сириус сделал вид, что его вот-вот стошнит, и слегка отпрянул от Ремуса, чтобы заглянуть ему в глаза. — Боже, Отец, не пугайте меня компаньонами. — Брови Ремус взметнулись вверх, хотя он и утверждал, что ему не нравится, когда Сириус называет его Отцом. — Если я уйду сейчас, то у меня не будет повода вернуться до молитвенного бдения в четверг. И я даже не знаю, смогу ли пережить целых два дня, не разговаривая с тобой. — В голове пронеслась мысль, которой не было со вчерашнего дня, и Сириус решил ее озвучить. — Может, это глупый вопрос, но у тебя есть телефон? Ремус засмеялся, шутливо отталкивая Сириуса, чтобы показать свое раздражение тем фактом, что он, видимо, считал его каким-то ископаемым. — Я священник, а не восьмидесятилетний старик. Конечно, есть. И как только он в этом признался, выражение его несколько изменилось — он поджал губы и нахмурился. — Мы можем переписываться. Если хочешь, — предложил Сириус, и выражение лица Ремуса снова изменилось, по нему пробежало несколько эмоций, пока не осталась лишь любопытная ухмылка. — Я… открыт к перепискам, — сказал он. Это почти было похоже на то, как он пытается подавить смешок. — Вот, добавь свой номер в контакты. Сириус разблокировал телефон и отдал его Ремусу, замечая, как его улыбка стала еще шире, когда он увидел обои. — Самый милый кот, которого я видел, — радостно сказал Ремус, показывая экран Сириусу, будто тот никогда не видел свою же заставку. — Посмотри на эти крошечные ебаные зубки. — Это Живоглот, — сказал Сириус, довольный тем, что Ремус и Лунатик сказали одно и то же насчет зубов. Но опять же, на них и был весь фокус. — Мой крестный кот. Единственный ребенок Джеймса и Лили. — Я бы хотел с ними познакомиться, — осторожно сказал Ремус, открывая контакты Сириуса, чтобы добавить свой номер. — Со всеми тремя. Перед тем как начать забивать номер, Ремус замер, задумавшись о чем-то. — Я напишу тебе, как доберусь до дома, — успокоил его Сириус, забирая телефон из рук Ремуса. — Разумеется, — улыбнулся Ремус, прищурившись. — Тебе повезло, что я вообще отдал тебе телефон. Богом клянусь, я чуть было не оставил его из-за фотки кота. — Сириус удивленно заморгал, раскрыв рот от удивления. — Сириус, это шутка, — уточнил Ремус, пока Сириус продолжал пялиться на него, не понимая ничего. Ремусу пришлось потрясти его за плечо, чтобы он пришел в себя. — Т-точно, — усмехнулся Сириус, но это было слишком странно, чтобы быть совпадением. Да? — Пока ты говорил по телефону, я сидел на кровати, — сказал Ремус, направившись к двери своей спальни. Сириус пошел в сторону выхода. — Мои простыни пахнут тобой. Мне это очень нравится. — Может, ты мне потом напишешь и расскажешь, как сильно тебе нравится, — ответил Сириус, открыв дверь. — В одиночку не считается, разве нет? — Чтоб меня, — взвыл Ремус, прямо как в первую ночь, захлопнув дверь. Но потом прокричал: — Спокойной ночи, Сириус, безбожный ты соблазнитель. — Спокойной ночи, Отец, — крикнул Сириус, вдыхая запах квартиры Ремуса — сладость французских тостов, сырость подвала, дерево церкви и тепло самого Ремуса — не в последний, как ему хотелось надеяться, раз, и закрыл за собой дверь.

***

В ту же секунду, как Сириус зашел в квартиру Джеймса и Лили, Джеймс закусил губу, широко улыбаясь, а Сириус мгновенно закрыл рукой засос на шее. — Заткнись, — проворчал он. — Миленько, — хихикнул Джеймс, прикрыв рот ладонью. — Хорошо смотрится с остатками фингала от отца. — Несмотря на то, что они пререкались как родственники, Джеймс все равно притянул Сириуса в крепкое объятие. — Мне кажется, я тебя не видел целую вечность. Сириус довольно вздохнул и прижался ближе. — Потому что я был занят тем, что безуспешно пытался соблазнить священника, — задумчиво промычал он. — Или не настолько безуспешно, — сказал Джеймс, отодвигая Сириуса за плечи, чтобы рассмотреть плод стараний Ремуса. — Нифига себе, чувак. Он либо специально хотел оставить засос, либо так увлекся, что забил. В любом случае, это не безуспешно. — Нет, безуспешно, — возразил Сириус, со стоном падая на диван Джеймса. — Мне только хуже от того, что я знаю, что у него ко мне чувства. Я думаю, если я решу держаться от него подальше, меня это убьет. — Он может уйти из церкви? — спросил Джеймс. Сириус вздохнул. Громко. — Конечно, это ведь всего лишь значило бы то, что он просрал четыре года колледжа, четыре года семинарии, потерял бы свою работу, свой дом, всю свою жизнь из-за парня, которого он знает… четыре дня. — Бля, — фыркнул Джеймс, садясь возле Сириуса. — Ага, — с тяжелым вздохом согласился Сириус. — Бля. — Какое-то время они сидели в тишине, пока Сириус не понял, что было слишком тихо — никакого телевизора, никакой музыки, никакого пения, никаких барабанов. Никакой Лили. — Где твоя жена? — На репетиции, — пожал плечами Джеймс. Сириус удивленно посмотрел на него — Джеймс обычно ездил на репетиции с Лили, ему нравилось смотреть, как она ищет новые ритмы и оттачивает трюки с палочками. — Я знал, что ты едешь домой и тебе нужно будет плечо, в которое можно поплакаться. Выражение лица Сириуса тут же смягчилось. — Что бы я делал без тебя? — спросил он, расслабляясь и обмякая на диване. Его голова легла на плечо Джеймса, как он и предполагал. — Наверное, плакал бы в одиночестве, — со смешком ответил Джеймс. — Хочешь посмотреть Бриджит Джонс? — саркастично спросил он, и Сириус лениво замахнулся на Джеймса в жалкой попытке стукнуть его. — Иди нахуй, — простонал он. — Ты прекрасно знаешь, что если я в настроении на сопли, то я выберу Мисс Петтигрю, — сказал он, фыркнув. Это имя что-то всколыхнуло в его сознании. — Это потому что там есть Ли Пейс. — Джеймс знающе покосился. — И еще раз иди нахуй, разумеется потому что там Ли Пейс, бесстыдная ты задница, — засмеялся Сириус, замечая, что силы снова вернулись к нему, потому что вот он сидел и тыкал в Джеймса, щипал и стукал его, а тот пытался отразить нападение и не сбиться с дыхания со смеха. — Он там поет, Джеймс! Я не знаю, как ты в него не влюбился, это практически безобразие. — Ладно, иди переодевайся, — сдался Джеймс, подталкивая Сириуса в сторону его спальни в этой квартире. — Я пока включу фильм, мы хорошенько проревемся, и Лили над нами опять посмеется. — Она смеялась только в первый раз, потому что не смотрела, — исправил Сириус, притягивая Джеймса к себе и быстро целуя его в макушку. На пути в спальню он прокричал: — Она хотя бы понимает все великолепие Ли Пейса. Закрыв за собой дверь, Сириус достал телефон, думая о том, как ему приходится прятаться от Джеймса, но тот бы все равно его не понял. Сириус зашел в контакты. Возможно, он почувствовал укол разочарования, увидев, что номера у Ремуса и Лунатика были разные.

(Сириус):

я дома

и просто чтобы ты знал

я тебя переименовал

(Ваша Святость): я рад что ты дома и я рад что ты мне написал и еще я ВОЛНУЮСЬ и как же я записан?

(Сириус):

Ваша Святость

это шутка в шутке

есть песня Dear Your Holiness

понял, потому что я посылаю тебе СООБЩЕНИЯ

Вот оно. Вот, о чем ему напомнило имя. Упомянув песню Bayside, Сириус вспомнил про Холихэд, и про Лунатика, и про то, что у него были татуировки, и про картину на стене Ремуса, которая до странного напоминала бараний череп на предплечье Лунатика. Картина была подписана. П. Петтигрю. Пока он переименовывал контакт и переписывался с Ремусом (это было странно, потому что ощущения были те же, словно он переписывался с Лунатиком), он погуглил имя этого П. Петтигрю. Поговорив с Ремусом о Живоглоте и услышав, что Ремус сказал слово в слово то же, что и Лунатик в один из их первых диалогов, мысль снова была в его голове. Это уже походило на паранойю, на повторяющийся сон.

(Сириус):

может ты не слышал эту песню

а может и слышал

раз уж ты насвистываешь Pink Floyd

и играешь Something Corporate

на ЦЕРКОВНОМ пианино

(Ваша Святость): лол да, я слышал песню ты упоминаешь это только СЕЙЧАС? Something Corporate то есть мне было интересно знаешь ли ты ее

(Сириус):

чего я не знаю

так это того откуда ТЫ знаешь ее

(Ваша Святость): оттуда же откуда и Pink Floyd? я думаю ты упустил ту часть где я говорил что четыре года был безбожником

(Сириус):

курящим, пьющим и трахающимся безбожником

(Ваша Святость): слушай когда ты так говоришь то мне снова хочется стать безбожником в основном в части секса остальные два пункта уже есть

(Сириус):

РЕМУС ЧЕРТ ВОЗЬМИ

ты самый худший священник которого я видел

(Ваша Святость): прости, мне притвориться святым? я буду стараться наверное надо тогда одеться

(Сириус):

ЗАСРАНЕЦ

ТЫ ГОВОРИШЬ МНЕ ПОШЛОСТИ

ПРОСТО ЧТОБЫ ПОСТЕБАТЬСЯ НАДО МНОЙ

(Ваша Святость): да, прости, так и есть но ты СПАЛ В МОЕЙ КРОВАТИ

(Сириус):

С ТВОЕГО РАЗРЕШЕНИЯ

(Ваша Святость): да, это было огромной ошибкой ну, проеб космического уровня я так мучаюсь ты хоть ЗНАЕШЬ как вкусно пахнешь?

(Сириус):

расскажи мне как я пахну

(Ваша Святость): что ж мне будет еще хуже но я, как оказалось, мазохист так что во-первых ты пахнешь сигаретным дымом а я ЗАВИСИМ отвратительно насколько мне нравится этот запах на тебе это прям КОНКРЕТНЫЙ запах не знаю как объяснить отличается от моего и твои волосы от них пахнет кофе и кардамоном у меня все простыни пропахли я хочу этот запах НА СЕБЕ

(Сириус):

оу это было плохой идеей

(Ваша Святость): ПИЗДЕЦКИ ПЛОХОЙ ИДЕЕЙ это практически секс по телефону но вообще я настолько возбужден что меня бы это устроило

(Сириус):

Ремус, не подначивай меня

если бы не Джеймс за моей дверью

то у меня бы не было других причин чтобы отказаться

(Ваша Святость): ПОЧЕМУ ДЖЕЙМС НАША ЕДИНСТВЕННАЯ КЛЕТКА МОЗГА я его даже не знаю а он уже разочарован во мне

(Сириус):

не, он разочарован во МНЕ

я же виноват

это я тебя соблазняю

(Ваша Святость): вечером так не казалось это ты пытался быть хорошим я обсасывал твою шею И ОСТАВИЛ ЕБУЧИЙ ЗАСОС

(Сириус):

я бы тебе не только шею обсосал

(Ваша Святость): ЕБАНЫЙРОТ Сириус, просто скажи уже скажи мне, чего ты хотел я блять уже знаю но мне нужно чтобы ты сказал

(Сириус):

чертчертчерт

так слушай

нам нужно сбавить обороты

мы ведь можем?

мы же взрослые

(Ваша Святость): Сириус, я буду предельно честным при любом раскладе я сегодня подрочу

(Сириус):

господиблятьиисусе

(Ваша Святость): но я понимаю что тебе нужно остаться в стороне ну, я бы сказал, не совсем в стороне технически ты сейчас вообще НЕ в стороне

(Сириус):

я передумал

хочу участвовать

прям пиздец как

(Ваша Святость): боже ты такой милый но тебе пора тебя ждет Джеймс не хочу разочаровывать его

(Сириус):

как я могу уйти?

зная что ты тут

делаешь то ЧТО ХОЧУ ДЕЛАТЬ Я

я хочу чтобы ты описал мне

В ПОДРОБНОСТЯХ

я хочу чтобы ты забыл о приличиях

насовсем

(Ваша Святость): хорошо, вот тебе сделка сегодня я не буду делать ничего без тебя

(Сириус):

обещаешь?

(Ваша Святость): обещаю но как часть сделки завтра мы с тобой НЕ видимся и если к вечеру мы оба будем пиздецки возбуждены я тебе ПОЗВОНЮ можешь послушать

(Сириус):

господи блять боже

(Ваша Святость): а теперь успокаивайся и иди проведи время со своим Джеймсом

(Сириус):

мы к этому еще вернемся

(Ваша Святость): пиздецки рассчитываю на это, детка Детка. Лунатик тоже так его называл. И все же, довольно распространенное обращение, нет? Сириус снова вернулся в гугл, по запросу выдало чуть больше результатов, чем он рассчитывал. Он выключил телефон и вернулся в гостиную, прихватив с собой одеяло, которое он довольно подозрительно накинул себе на колени, потому что Ремус завел его гораздо сильнее, чем Сириусу думалось. Джеймс включил фильм, принес попкорн, и они, действительно, проревелись. Но даже Ли Пейс не смог отвлечь Сириуса ни от Ремуса, ни от П. Петтигрю, ни от Лунатика, ни от похожих разговоров, похожих чувств и похожих обстоятельств. Марлен четко сказала ему, что Лунатика зовут Джон. Что он учитель. Она могла соврать? Может, и она не знала правды? Прямо перед развязкой фильма домой вернулась Лили. Она обрадовалась, увидев Сириуса дома. Они поболтали — о Ремусе, о промахах и о том, что Сириус был от него без ума. И когда фильм кончился, они обнялись, а Джеймс и Лили ушли в душ, оставив Сириуса наедине с его мыслями и вкладкой браузера. Он нажал на каждую ссылку. Ни одного художника, ни одного местного, никого, кто мог бы быть связан с Ремусом или Лунатиком. Сириус откорректировал запрос, включив в него название города, в котором была церковь Ремуса. Один подходящий результат. Питер Петтигрю, ссылка на инстаграм. Нажав на нее, Сириус сразу понял, что он нашел человека, которого искал. На каждой фотографии была картина, скетч или рисунок. Сириус пролистал их все, нашел парочку картин, висящих в спальне Ремуса. В описании профиля была другая, голубая, ссылка «@wormtail». Сириус нажал на нее и тут же сделал резкий вдох. Оказывается, Хвост — псевдоним Питера Петтигрю, который еще был и тату-мастером. Сириусу даже листать не пришлось. На последней фотографии был бараний череп, над которым было написано «no gods, no masters».