Солдат и Инфанта

- И к чему был весь этот разговор? – спросил я сам себя, проводив Стеллу глазами. Вымыв пиалы и вытерев посуду досуха, я потёр переносицу и задумался. По всему выходило, что меня не очень-то и рады здесь видеть и что уже к концу месяца я получу расчёт и пинок под хвост за порог гостеприимного поместья. Что же, по всем законам жанра снова придётся искать новое рабочее место – нужно будет выудить рекомендательное письмо, сделать несколько звонков и подыскать себе какое-нибудь более-менее тихое местечко. Или попытать счастья и попроситься в более известное и фешенебельное вроде «Оззи», там можно будет делать хорошие деньги, пускай и ценой собственного здоровья – впрочем нет, в сам «Оззи» мне путь заказан, Асмодей не терпит в клубе одиночек даже в качестве сотрудников. Обязательное требование - либо состоять с кем-то в отношениях, либо быть распутником, либо как-то умудряться совмещать эти два взаимоисключающих понятия. «Это будет потом, ещё успеется подумать. Сейчас – самое главное». Я ещё раз оглядел более чем скромное содержание барного стеллажа, взял бумажную салфетку, сразу же набросал на ней себе минимальный список ликёров, сиропов, напитков, которые могут пригодиться и помимо всего прочего – посуда и табак. Немного подумав, прописал ниже несколько пустых строчек, ведь неизвестно, что будут курить потенциальные гости. «Папиросы, сигареты, сигары, трубочный и кальян». Тут не должно было особых проблем – я уже знал, где можно будет найти всё это по хорошей цене, одной партией и самого лучшего качества, заодно пополнив и свои запасы. Так, с этим решили, а что там с ликёрами и алкоголем? Можно попробовать взять там же, куда я отправлюсь за табачными изделиями, но нужно быть очень придирчивым и избирательным, никаких суррогатов и подпольных винокурен. Я закрыл глаза и задумался – нужно было вспомнить поставщиков Думузида, всех до одного, ведь старый босс как-то умудрялся заказывать огромные партии за смехотворные деньги, и притом алкоголь был очень хорошего качества. Давай, Лурам, напряги мозги, если они ещё не совсем заплыли от спирта – имена, адреса, провести цепочку и готово. «Гриуль – варит пиво, особенно хорошо в жаркую погоду шёл тёмный эль и вишнёвый крик. Может сделать на заказ партию своего фирменного «расхлябника» - пиво для особо искушённых эстетов, варится из перегнивших внутренностей тухлой рыбы, в каждой бутылке горсточка живых опарышей в качестве закуски». «Нотлук – крепкое спиртное, особенно хорош клубничный джин «Арьергвардия», на нём получается отличнейший «Негрони». Старый знакомый и приятель моего отца, несмотря на некое соперничество между ними, даже пытался разузнать секрет изготовления нашего домашнего виски, но безуспешно. У него можно будет взять всё нужное для большинства коктейлей, в том числе кое-что редкое». «Трирби – эта дама занимается шампанским, самая большая плантация виноградников во всём Аду. И хоть она каждый день выпивает по две бутылки своего продукта, но не растеряла ни хватки, ни рассудка, ни качества товара. Сразу нужно брать большую партию - газированные вина всегда в ходу на любом приёме или торжестве, и будет скидка в качестве приятного бонуса. При всём моём скептицизме к вину, мне очень нравилось её красное полусладкое «Лакримоза», виноград для которого давят специально обученные суккубы своими стройными ножками». «Дармиз – он специалист по ликёрам и наливкам. Бывший художник, так что гротескные формы бутылок узнаются с первого взгляда, и умеет делать самые изысканные напитки так, что на дегустацию сбегается вся знать и аристократия. У него можно получить всё необходимое, но стоить будет недёшево». А самое главное преимущество – все они идут через одного поставщика. «Ксонер – главный приказчик алкоголя на Аменаже, каждая вторая бутылка и каждая вторая рюмка на любом из семи кругов Ада прошла через его руки. У него продаётся и покупается любая горючая жидкость, будь то отдающая бензином мутная бормотуха, от которой можно ослепнуть или сыграть в ящик, или самые что ни на есть первоклассные вина, коньяки и настойки, одна бутылка которых стоит как хороший автомобиль или древнее поместье. Многие называют его спиртовым королём, но это скорее дань уважения, нежели реальное положение дел. О нём самом известно немного – грешник, на Земле жил где-то на островах, во время войны был расстрелян вместе с женой. Цепок, умён и стар как грех, но при этом не тщеславен, до сих пор любит свою жену, предельно вежлив и тактичен в разговорах, не даёт в долг». Но на Аменаж возвращаться не хотелось, и я решил, что с самого начала сосредоточу свои усилия на пункте с посудой. Неужели в таком огромном поместье августейших особ не нашлось первосортных фужеров, стаканов и рюмок? Какой-нибудь прекрасный хрусталь, который мог бы подчеркнуть красоту их величественной жизни? Вполне возможно, что такие подарки клану Гоэтии могли вручить на очередную годовщину, а с учётом того, что я слышал о качестве семейной жизни, посудой могут попросту не пользоваться, так что весь этот нужный инвентарь лежит и пылится где-нибудь в подвалах имения. Останется лишь разузнать, где находится погреб и подтвердить свои догадки – а если мне повезёт, то там могут храниться и вина. «Что же – полки и стойка вымыты, пыль протёрта, приступим к поискам, но перед этим – покурить. И срочно, уже ощущаю тошноту, тремор рук и покалывание в грудной клетке». Я вышел в коридор, прикрыл за собой дверь и осмотрелся по сторонам. Не увидев никого, кто бы мог мне подсказать дорогу, я решил довериться чутью и разыскать комнату для отдыха самостоятельно, но судьба подкинула мне новый сюрприз в виде уже знакомого дворецкого. Завидев меня, старый бес поспешил ко мне с решительным видом, позабыв про хромоту и боль в суставах. - Господин Бартоломью, - кивнул я, усилием воли подавив своё желание насытиться никотином. – Чем могу быть вам полезен? - Вот! – ухмыльнулся дворецкий, подняв крючковатый палец. – Вот правильная постановка вопроса, не зря всё-таки тебя взяли! Ты успел с кем-то познакомиться из слуг? - Боюсь, что нет. Разве что госпожа Перулла…- начал я, но Бартоломью меня перебил. - Отлично, отлично! В таком случае, иди за мной, мне срочно нужен свидетель по одному делу, - бес буквально вцепился мне в руку и потащил за собой. Я повиновался и замедлил шаг, чтобы дворецкому не пришлось меня догонять. Спустя несколько поворотов и коридоров, мы вдвоём вышли в небольшую обставленную комнатку с большими окнами с видом на сад. По запаху разных видов табака понял – местная комната отдыха, в которой даже есть два длинных дивана вдоль стен, небольшой холодильник и несколько чистых пепельниц на изящных треногах. Но не похоже, что Бартоломью понадобился собеседник, моя зажигалка или просто хочет попросить сигарету. С диванчика нам навстречу выпрыгнула невысокая бесовка в форме горничной поместья – первым делом я увидел её глаза, моментально померкшие при одном нашем появлении. Горничная коротко застонала и бессильно осела обратно на диван, закрыв лицо ладонями. - Бартоломью, я верну деньги, обещаю, - в голосе бесовки прозвучало столько страдания и мольбы, что даже самый свирепый ангел передумал бы её убивать, но видимо есть личности и безжалостнее небесных духов. – Мне просто нужно ещё немного времени, я прошу лишь отсрочки. - Время истекло, Заглитта, - я повернул голову и содрогнулся от омерзения. Лицо Бартоломью и без того было не особо приятным на вид, но отчётливо видное выражение морщинистого лица было ещё сильнее искажено неким злобным торжеством и низменным желанием. – Я и так достаточно ждал, знаешь ли! Заглитта мелко затряслась то ли от слёз, то ли от страха, а Бартоломью, кружась вокруг неё словно голодный стервятник, властно и по-хозяйски положил руки ей на плечи. В глазах дворецкого вспыхнули огоньки. - Ты мне должна восемь сотен, плюс проценты за недельную отсрочку. Деньги не растут на деревьях, моя хорошая, и ты это знаешь, не так ли? Пальцы Бартоломью сжали женскую кожу до белого цвета, горничная издала тихий писк. Было ясно, что с любезностями покончено. - Так что если ты не в состоянии выплатить свой долг здесь и сейчас, то мне придётся сообщить об этом чете Гоэтии, и ты прекрасно знаешь, что её высочество Стелла Гоэтия не столь снисходительна к непорядочным заёмщикам, - тут дворецкий сделал паузу, словно собираясь с мыслями. – Так что я не уверен, что ты сможешь работать здесь и дальше…если только? - Если только что? – прохрипела бесовка. - Мы не заключим новый договор на моих условиях, - почти промурлыкал Бартоломью ей в самое ухо, изобразив нечто вроде лукавой усмешки, больше похожей на голодный оскал. Я лишь хмыкнул и скрестил руки на груди, скрывая волнение – уже было понятно, что будет предметом нового договора и кто приложит здравый ум, а кто – крепкое тело. Меня сильно покоробило – как будто элегантный, воспитанный дворянин голубых кровей разражается последней грязной бранью как самая пропащая кабацкая гулящая девица. - Прошу прощения, - я покашлял в кулак, привлекая внимание старика. – А зачем здесь я? - Ты – свидетель, - сказал Бартоломью таким тоном, словно разъяснял банальные вещи какому-то ребёнку. – Видишь ли, другим слугам нельзя доверять – они всё переврут и исказят факты, мошенники и воры сплошь и рядом! А ты, Лурам – лицо незаинтересованное, здесь работаешь впервые, тебе врать попросту нет смысла! Заглитта подняла глаза на меня с немой просьбой в последней надежде. Я хотел отвернуться, но попросту не мог это сделать, словно оказался скован невидимыми цепями. Здравомыслие твердило – отвернись, закрой глаза, умой руки, не вмешивайся! Бартоломью прав – жить нужно по средствам, а если берёшь в долг, то будь любезен уплатить в срок. И деньги не растут на деревьях, это тоже верно. Не стану же я подставлять шею ради какой-то бесовки, которую вижу в первый раз в жизни, а возможно и в последний! Не лезь, просто не лезь! Наверно, я бы так и стал советовать самому себе, будь я кем-то другим, но... «И тем самым отречёшься от того, что считаешь правильным для самого себя?» «Ни за что и никогда. Ты всегда стараешься видеть в других самое лучшее, когда для них наступает переломный момент в жизни». - Вы правы, господин Бартоломью, - сказал я, выложив на столик портсигар и зажигалку, после чего осмотрел пепельницу на свет. – Это очень серьёзное дело, тем более такая крупная сумма денег…но есть ли у вас расписка? - Само собой, - важно кивнул бес, вынув из кармана своего сюртука сложенный лист бумаги. – Приятно иметь дело с кем-то финансово грамотным. Вот расписка, означенная сумма долга, срок уплаты, дата и подпись! - Могу ли я взглянуть на неё? – спросил я. Бартоломью снова кивнул и протянул бумагу мне. Я бегло пробежался глазами по строчкам и снова посмотрел на Заглитту. Та, потерявшая уже всякую надежду на спасение, лишь тихо плакала, пытаясь смириться с мыслью об унижении, через которое ей придётся пройти. Я сделал вид, что не заметил этого, но, почувствовав её терзания, скрипнул зубами. - А с какой целью она брала такую сумму, если не в состоянии её выплатить? – поинтересовался я, возвращая расписку обратно. – Ведь слуги не очень-то богаты? - Я не даю в долг всем подряд, лишь только в особо исключительных случаях, - самодовольно оскалился Бартоломью, принимая документ. – У Заглиты заболел отец, ему потребовалась операция, здесь занять больше не у кого, так что барышня пришла ко мне, а я не смог ей отказать в этом деле. «Прекрасно зная, что выплатить долг она не сумеет». - Как благородно и великодушно с вашей стороны, господин, - мрачно усмехнулся я, а рука уже сама потянулась к правому карману брюк. Вытащив кошелёк, я вытряхнул на столик почти всё своё выходное пособие, отсчитал нужную сумму и пододвинул деньги к Бартоломью. При виде ассигнаций, старик сначала хищно накрыл купюры ладонью, и лишь потом до него дошёл смысл происходящего. Бартоломью словно окаменел от неожиданности, костлявые пальцы его рук скрючились ещё сильнее, глаза за стёклами очков завращались, колени задрожали. - Расписку, будьте добры. Благодарю, - я перегнулся через столик, с улыбкой выхватил квитанцию и пальцем поманил Заглитту к себе. Бесовка, покачиваясь, словно в трансе, медленно подошла на негнущихся копытах ко мне поближе. - Твоя расписка? – спросил я. Горничная машинально кивнула, всё ещё слабо соображая, но к лицу девушки уже вернулся здоровый цвет, морщины разгладились, даже хвост завился в штопор от радости, осознав перемены раньше владелицы. – Вот и отлично. Я разорвал бумажку на четыре части, сложил обрывки в пепельницу и щёлкнул зажигалкой. Синеватый огонёк перескочил с листа на лист, превращая белую бумагу в чёрные угольки. - Долг уплачен? – спросил я, извлекая из портсигара первую за этот день сигариллу. Бережно обдув сигарку от налипших крошек, я прикусил кончик зубами и с наслаждением подкурил, наслаждаясь первой затяжкой. – Дело улажено, господин? Или у вас есть какие-то ещё претензии? - Будут, - прорычал Бартоломью, сгребая деньги к себе в карман. Что-то тихо прошипев, дворецкий развернулся и вышел вон, громко хлопнув дверью и судя по звукам, едва кого-то не сбив с ног, но тотчас же наградив оплеухой. – Мурев, поганец, живо за мной! Выдохнув дым, я пересчитал оставшиеся сбережения в похудевшем кошельке и вздохнул. Ну что же, мне всё-таки придётся завернуть на Аменаж, как бы того мне не хотелось бы делать, заниматься покупками где-то ещё мне просто не по карману, мне едва хватит даже на самого себя, чтобы нормально функционировать, поддерживая огонёк жизни в своём теле. «Обезболивающие препараты, сигариллы по десятке за штуку и энергетические напитки – базис треугольника моих потребностей». - Спасибо, - неуверенный голос приходящей в себя Заглитты вернул меня из мыслей на землю. – Можно покурить? - Пожалуйста, - привычным барменским движением я всунул сигариллу прямо в дрожащие женские губы и преподнёс зажигалку. – Угощайся. - Ой, ну и крепкие, - бесовка затянулась и тут же громко закашлялась с непривычки, вытирая свободной рукой выступившие на глаза слёзы. Успокоившись и отдышавшись, Заглитта повертела сигарку в пальцах и, удивлённо посмотрев на незнакомое ей доныне брендовое клеймо элитных табачных домов, вопрошающе взглянула на меня. – Ты ведь новый бармен, да? - Он самый, - кивнул я в ответ, сбросив лишний пепел в урну щелчком пальца. - Ты ведь не из наших, - Заглитта обвела рукой комнату, запнулась на секунду, подбирая нужное слово. – Я ведь тебя раньше не видела…в смысле, тебя ведь тут раньше не было? То есть, я имею в виду, что… - Да, приняли на работу буквально вчера, - я поспешил прийти на помощь с подходящим выражением. – Как видишь, не теряю времени даром, уже успел поругаться с начальством и показать зубы. Бесовка тихо хихикнула и приятно улыбнулась. «Точно такая же щербинка как у Табуки, только снизу». - Всё равно ещё раз спасибо, - Заглитта снова загрустила. – Не знаю только, зачем ты это сделал? У меня ведь нет денег, мне нечем с тобой рассчитаться. - Ну почему же, - как можно равнодушнее бросил я, снова затянувшись и наполнив лёгкие ароматной копотью. – Не всё измеряется в деньгах, есть кое-что ещё, что ты можешь для меня сделать. - Вот как? - горничная почернела лицом, в краях её жёлтых глаз сверкнули новые слёзы. – И что же это будет? Не с дворецким, так с тобой «новый договор» заключить? - Да не в этом смысле! – я чуть не поперхнулся дымом и замахал руками. – Просто мне для бара нужны стаканы, бокалы и рюмки, а покупать новые чересчур дорого. Положим, что где-нибудь в подвалах или на кухне хранятся ещё даже нераспечатанные готовые наборы? - А, ну конечно! – Заглитта моментально успокоилась и с явным облегчением выдохнула. – В подвале поместья как раз есть винный погреб, а рядом хранится много всякой всячины! Точно видела там несколько упаковок с фужерами из гранёного хрусталя, вроде бы их дарили на годовщину свадьбы принца Столаса и принцессы Стеллы, но наборы так и остались нетронутыми. - Вот и отлично, - я кивнул в ответ, мысленно вычеркнув строчку из списка в голове. – Покажешь, где хранится всё это добро? - Само собой, - бесовка кивнула с серьёзным видом, наверняка радуясь, что ей простили долг за такую пустяковую просьбу. – Тогда я сама сбегаю и спрошу разрешения у его высочества, а заодно попрошу ключ у Домино. - Кто это такой? Ключник? - Такая, это наша глава кухни, - поправила меня бесовка. – В подвалах холодно, поэтому там хранятся овощи и мясо, а значит, ключи должны быть у неё. - Разумно, - согласился я, затушив сигарку и наскоро отряхнув руки. – Нужно будет управиться до конца дня, времени у меня не так много, но я в тебя верю. Показывай дорогу, моя хорошая. - Итак, mon cher? Как прошло ваше знакомство с Лурамом? - Полный провал, - Стелла неимоверным усилием воли смирила свой гнев, вытянулась всем телом на кожаной тахте и упёрла глаза в потолок. Тем не менее, она физически ощущала взгляд доктора – Скриип наблюдал с лёгкой насмешкой, но и с пониманием. – Поэтому я просто сказала, что его место – за барной стойкой, и за малейшую ошибку на его голову падут самые страшные кары. - Ну, по крайней мере, вы уже поговорили с кем-то из бесов, не являющимся слугой поместья, не разругали его в пух и прах и не приложили к нему руку, а это уже кое-какой прогресс. - Не смешно, Скриип, - ответила Стелла неживым голосом, суставы на ногах обещали скоро заболеть из-за плохой погоды. Стоило всего лишь одному крошечному облачку появиться на небосводе, как день превращался для принцессы в пытку. – Может быть, ты всё-таки сваришь какие-нибудь пилюли или снадобья, чтобы я просто утратила возможность злиться? Или тинктуры, кажется, это называется так? - О, вы раньше не употребляли такого слова как «тинктура», - василиск снял с переносицы пенсне и теперь водил им по воздуху как дирижёрской палочкой. – Вы услышали это слово от нашего нового бармена, и вам понравилось его звучание? И, готов биться об заклад, что этой самой тинктурой вас и угостили, не так ли? - Верно, коктейль назывался «Щетинка», - вяло согласилась Стелла, пытаясь устроиться поудобнее и прокручивая в уме «прогресс» первого диалога с барменом. Как там его, Лурам? Отлично, хотя бы имя смогла запомнить, а то большую часть слуг поместья ты всё ещё зовёшь никак иначе как «эй ты», исключение составляет лишь дворецкий Бартоломью и то лишь только потому, что он ведёт бухгалтерию и учёт по хозяйственной части. – Делается из дикого шиповника, перетёртых в порошок сушёных ягод…как же сушит в горле. Скриип, дай мне попить. - Внимание даже к таким деталям, это отлично, просто замечательно! – обрадовался доктор, подавая принцессе стакан с водой. – А вы можете описать его речь? - В общих чертах, разве что, - Стелла пригубила содержимое стакана и задумалась. – Он говорит мало, любит использовать крылатые выражения или афоризмы, но довольно уместно и ненавязчиво. Говорит почтительно, но тихо, часто сходит на шёпот и приходится вслушиваться, чтобы разобрать, что он там бормочет, - принцесса чуть помедлила, подбирая нужные слова. – Он слишком…своеобразен, я бы сказала так. - Своеобразен? – удивился Скриип, склонив голову набок. – Как прикажите вас понимать? - Лурам поддержал разговор, но не свёл его к обмену любезностями и пустой болтовне, - ответила Гоэтия, возвращая стакан обратно в лапу доктора. – Рассказал многое о своей прошлой работе, в том числе поведал много сведений о своих трудовых буднях в разных барах и ресторанах, так что по одному разговору можно будет без особых усилий отследить его перемещение по карьерной лестнице и поймать его на обмане. Но при этом он остаётся такой же тёмной лошадкой – ни слова о самом себе, ни о семье, ни о чём-то ещё. Так что его очень непросто вызвать на откровенный разговор – либо Лурам настолько посредственная пустышка, либо он очень хорошо умеет скрываться и притворяться. - Он всего один день здесь работает, а вы уже записали его в шпионы с большим опытом в притворстве и предательстве, - Скриип цокнул языком и протёр своё пенсне платком. – Это всего лишь ничем не подтверждённые догадки и пустые домыслы, которые, скорее всего, окажутся неверными. - Сейчас слишком многое стоит на кону, доктор, - недовольно нахмурилась Стелла, скрестив руки на груди. – Текущий проект сильно сдвинет чашу весов для одной из сторон, и это либо сверхприбыль для нас, либо сверхубыток в случае поражения. Никакая мелочь не должна повлиять на ход действия, малейшая проволочка или помеха может ощутимо повлиять на баланс сил – всё должно быть идеально. - Я слышу эти речи уже почти пятнадцать лет, наизусть знаю каждое слово, - вздохнул доктор, скрывая раздражение. – Всё должно быть идеально, провал недопустим, мне некогда отдыхать, можно рассчитывать только на саму себя, неоткуда ждать помощи, et ainsi de suite. - Но на этот раз всё более чем серьёзно, это не какая-то мелкая сделка или просьба замолвить словечко в нужные уши! – возразила Стелла с каким-то странным воодушевлением, едва ли не вколачивая каждое слово. – Наша партия как раз должна укрепить свои позиции при дворе его величества, а лучше возможности, чем оказаться отмеченными благосклонностью принцессы Шарлотты, просто не представится! Поддержка и спонсирование некоего проекта наследницы четы Морнингстаров – детали мне доподлинно неизвестны, но… - Mon cher, сейчас не об этом, - Скриип снова вздохнул и вернул очки на нос. – Мне напомнить, что было с вами в прошлый раз? Crise Cardiaque – это очень серьёзно, особенно учитывая общее истощение вашего организма и нехватку витаминов. Даже по демоническим меркам у вас ещё очень юный возраст и перенести сердечный удар так рано – это плохой знак. Принцесса зябко поёжилась от неприятных воспоминаний – последними её словами перед потерей сознания прямо на рабочем месте были «Кто погасил свет?» Причём всё произошло так быстро, что она не успела даже испугаться, только ощутила невыносимую тяжесть где-то в груди, неожиданно навалившуюся на сердце и лёгкие. Когда она пришла в себя, вокруг уже были знакомые очертания черно-белого интерьера кабинета Скриипа, в тусклом свете люстры кружились пылинки. «Рядом с кроватью, на коленях сидела Октавия, держа меня за руку. Помню её потёкшую из-за слёз тушь на глазах и щеках, как вздрагивали плечи моей плачущей бедной дочки. Столас? Он тоже был рядом, смотрел на меня сочувствующим взглядом и как заворожённый гладил меня по голове…вместо того, чтобы отправить эти проклятые бумаги вовремя! Какое тут ещё сочувствие?! Вышвырнуть столько трудов, времени и денег в помойное ведро из-за мелочного желания показаться лучше, чем ты есть! И ещё иметь наглость оправдываться, что он якобы за тебя испугался и что он очень сожалеет!» - Я знаю, что в последнее время разлад в семье принимает новые обороты, - осторожно начал Скриип, но Стелла лишь горько усмехнулась. Разлад вечно и неотступно сопровождал клан Гоэтии и следовал по пятам шаг в шаг, бросив свои семена ещё в момент обмена кольцами новобрачных. – Вы снова плохо спите, мало едите, работаете без перерывов, но кому это всё будет нужно, если вас сразит следующий приступ? И уверяю вас, ma princesse de cristal, никому не станет легче, если ваше сердце неожиданно перестанет биться – кроме ваших недругов, само собой. - Честно говоря, - лишь с третьей попытки Стелла смогла справиться с непослушным языком и хрипло ответила. – Иногда, я уже и сама не знаю, кто мой недруг, и как скоро мой союзник пополнит их ряды. По крайней мере, насчёт настоящих врагов я не строю никаких иллюзий, они не притворяются моими друзьями и не носят маску заботы и сочувствия. - Ох, премного благодарен за столь лестную оценку, - съехидничал доктор, отбив шутливый поклон. – Смею заверить, что вас я предавать не планирую, но отчасти я тут тоже виноват – отправил вас на разговор с Лурамом, совершенно позабыв про ваши привычки и особенности. Так что пойду исправлять собственные ошибки, mon cher, а вам, пока что, рекомендую воспользоваться моим диванчиком, отдохнуть и восстановить силы. - А что мне делать с Лурамом? – спросила принцесса, подложив ладони под голову. Веки налились неожиданно приятной тяжестью, даже внутри наступил некий намёк на спокойствие – не иначе как сработал последний коктейль, который ей подал бармен. «Тиара Мученика – пах мёдом, корицей, ванилью и чем-то ещё, похожим на лесные орешки. Хах, надо же, и это смогла запомнить». - Как что? – удивился Скриип, обернувшись на пороге. – Продолжите общаться с ним, поговорите о чём-то кроме работы, уверен, что ему будет что рассказать – этот юноша получал образование уж точно не на конюшне. Что до вашего «провала» - сошлитесь на плохое настроение, неудачное стечение обстоятельств или просто головную боль, это будет звучать de manière convaincante. А сейчас – не смею более отнимать вашего драгоценного времени, отдыхайте. Стелла покачала головой и показала ему глазами на дверь, и доктор, почтительно пятясь, вышел из покоев. Тихо захлопнулась за ним дверь, и наступила тишина. Принцесса почувствовала усталость – но совсем не такую, какую всегда испытывала, когда приходилось допоздна засиживаться за бумагами и телефоном. Она не чувствовала себя измученной, напротив, в теле чувствовался необычайный прилив энергии – а от сердца ушла застарелая боль, сменившаяся сонливостью. Теперь это была даже не усталость обыкновенная, а просто какая-то усталость-уютность, усталость-меланхолия. «Надо бы лечь, сейчас мне на самом деле надо лечь и отдохнуть. Но, не раздеваясь, и не больше часа. Впереди ещё много работы, нужно будет пересчитать финансирование – цифры почему-то не сходятся, даже несмотря на то, что Бартоломью клялся отсутствием ошибок с моей стороны. Хотя бы кто-то ещё работает в этом проклятом доме». - Ну, а ещё наследница обожает кофе со льдом и щепоткой красного перца! – щебетала Заглитта, кружась вокруг меня словно в каком-то танце с совершенно выбившимся из сил партнёром, и оттого исполняла пируэты за двоих сразу. - Отлично, так и запишу, ты у меня просто умница! – усмехнулся я, поставив последнюю коробку под барную стойку. Всё складывалось как нельзя лучше и главное – своевременно. Несмотря на то, что день уже близился к завершению, и я уже ощущал тяжёлые щупальца сонливости, первый рабочий день не прошёл впустую. Первым делом, Заглитта провела меня в подвал – бесовка ещё немного понервничала, словно ожидала резкого изменения моих планов по поводу выплаты долгов, но вскоре успокоилась, заметив мою сосредоточенность на содержимом множества коробок, упаковок и ящичков. Как и ожидалось, внутри лежали всевозможные наборы стаканов, фужеров, кружек и рюмок, в том числе – набор коньячных бокалов - «тюльпанов» из тончайшего как кромка воды зеленоватого стекла, и помимо всего прочего – подарочные упаковки с дорогим крепким алкоголем. «Виски «Golden Eyes», односолодовый, выдержан в бочке из чёрного дуба висельников, что произрастает на седьмом круге в заповедных садах Верховного Егеря господина Минотавра. Великолепно!» Вторую половину дня я без устали переносил находки к себе на рабочее место и попутно слушал разговоры Заглитты, которой срочно захотелось выплеснуть накопившийся за день стресс, вцепившись в мои уши. Я и в самом деле обнаружил, что мне не в тягость выслушивать речи барышни, нужно лишь было ненавязчиво повернуть разговор в правильное русло, извлекая для себя горы полезной информации. Уже спустя пару часов мне было доподлинно известны вкусовые предпочтения всех членов семьи Гоэтии и самых частых гостей этого дома, излюбленные сорта сигарет остальных горничных, к какой лучше подступить с цветами, а к какой – с чем-нибудь сладеньким. Может быть, Заглитта и не была семи пядей во лбу между рогами, но, как и любая служанка, обладала цепкой памятью и любила болтать и сплетничать. Выплаченный за Заглитту долг тоже не пропал впустую – на одном из возвращений из погреба, мы наткнулись на других горничных, которые были очень удивлены увидеть свою подругу в обществе новичка. Спустя каких-то полчаса обмена новостями, спасённая от дворецкого бесовка объяснила, что и как я сделал, утерев нос старому развратнику. - Будет теперь сам с собой наедине развлекаться, - прыснула в кулачок другая горничная-прачка по имени Вигория, ответственная за чистоту и порядок постельного белья и формы прочих слуг. - Так и нужно этому старому ослу! – добавила немолодая Белрана, тряхнув своей толстой чёрной косой, которой наверняка очень гордилась. – Спасибо тебе, Лурам. Мы бы и сами помогли, да только у всех нас и половины такой суммы не наберётся, а умолять Бартоломью – что головой об стену биться. Я напустил на себя скромный вид, улыбался и щурился, итог – меньше чем за полчаса короткого разговора получить высшую степень доверия, такие лестные прозвища как «лапочка», «милаш» и «Лурамчик» и полный список желаний, предпочтений и иные полезные сведенья как по клану Гоэтии, так и по рядовому штату. - Ну, моя хорошая, ещё раз спасибо тебе, - я тяжело выдохнул, утёр рукавом выступивший на лбу пот и оглядел найденную в подвале добычу. – Пойду отдыхать, завтра вернусь и начну сортировать всё это дело. - Это тебе ещё раз спасибо, Лурам, - улыбнулась Заглитта, сложив ладони вместе. – Дашь ещё сигаретку на дорожку или я совсем обнаглела? - Ты же сказала, что крепкие, - улыбнулся я в ответ, протянув горничной сигариллу. – Или учиться никогда не поздно? - Научусь, у меня всё равно кончились, - Заглитта хихикнула и внимательно на меня посмотрела. – А всё-таки, Лурам? Зачем ты отдал столько денег за незнакомого тебе беса? Не подумай, я очень благодарна, просто это как-то странно. - Мне от тебя ничего не нужно, правда, - я вздохнул. – Видишь ли, я сам пару раз попадал в похожие ситуации, когда помощи ждать было не от кого и знаю, как тяжело выкручиваться. Так что не бери в голову, честно – я помог тебе, ты помогла мне. - Понятно, - протянула горничная, всё ещё не совсем понимая мои рассуждения. Немного подумав, Заглитта снова хихикнула. – Но кое-что ещё, Лурам? - Что? – я не успел сообразить, когда тонкие ручки бесовки обвили мою шею, а горячие губы коснулись моей щеки. - Лурам, ты просто чудо! «Табука говорила тебе точь-в-точь такие же слова, такая же интонация. И то же обжигающее чувство губ, словно в щёку тебе ввернули раскалённое клеймо. И тот же запах от волос и тела, и если бы я не знал, что так меня благодарит горничная Заглитта, то я бы вполне решил, что говорю со своей любимой подругой прошлых лет. Даже эта волнительная и волнующая дрожь тела, о которой сами девушки, порой, не догадываются, так похожа. Но эти приятные воспоминания рождают неприятное чувство. Горечь. Боль душевная стала болью физической, словно меня пронзили насквозь штопором как сгнившую пробку и провернули. Я явно представлял себе, как могли бы выглядеть наши дети: крепкие, но не лишённые изящества, длинные ухоженные волосы, округлые пухлые щечки, которые так легко и приятно гладить, счищая пальцами грязь и остатки фруктов, сорванные с соседского дерева, большие блестящие глаза – любознательные, любящие, так сильно желающие жить, наполненные наивным безмятежным счастьем. Их первые шаги, первые слова, первые победы – ощущение радости отцовства, счастье быть любящим мужем для самой красивой супруги, осторожно и бережно подталкивать детей играть с миром, удивляться, воспринимать Ад в его многообразии, слушать его музыку и ощущать красоту. Но этому никогда не бывать. Ты предал Табуку. Тебе не в силах вернуть её. Предатель. Иуда. То, что ты совершил, хуже любой измены, хоть ты и называешь этим словом свой проступок. Просто не разрывай объятий, пусть всё пройдёт своим чередом. Не отталкивай её прочь, как бы тебе этого не хотелось, даже если такой ласковый жест ранит тебя сильнее и больнее, словно в живот вонзился острый нож и медленно мучительно проворачивается. Это лишь малая толика расплаты за твоё отступничество». Благодарности Заглитты длились не дольше десяти сердечных ударов, но мне эти мгновения показались целой вечностью. Наконец, губы отлипли от моей щеки, шея освободилась от женских рук, мои мысли медленно начали приходить в порядок, отпечаток поцелуя утратил ядовитую резкость. Но мне чудилось, что он ещё долго будет чувствоваться неуёмным зудом, напоминая о том, как безмятежно и нежно могла бы любить меня эта женщина – до тех пор, пока я не сжёг все мосты своими же руками. "Этого нельзя исправить. Это до самой смерти." - Лурам, я побежала, если что нужно – говори! – прочирикала Заглитта, звонко процокав копытами по полу и махнув мне ручкой напоследок. Я лишь молча кивнул, выдавив из себя некое подобие улыбки и тяжело вздохнул. Я знаю, нужно перестать изводить себя воспоминаниями, прийти в себя, оставить прошлое пылиться где-то на дальних полках чертогов своего разума. Чтобы упущенная тобой прекрасная девушка стала недосягаемой и неуловимой мечтой в твоей гнусной жизни, как бы сильно не хотелось вцепиться в неё как утопающий, вдыхать её запахи, чувствовать биение её сердца. Но нельзя – тебе доступны лишь тоска, страх и влечение в вечном стремлении заполнить пустоту, что ты сам в себе вырезал. - Только это не для меня, - пробормотал я, утирая выступивший ледяной пот на лбу и шее. - Только это не для меня, слишком поздно я понял, как глубоко увяз в этой выгребной яме. Но там мне самое место. Я посмотрел по сторонам, пытаясь отвлечься, и на мои глаза попалось полотно знакомой картины, заключённой в тяжёлую витую раму из тёмного дерева. В книгах, посвящённых земной Испании, кто-то из философов этой страны утверждал, что полотно без рамы теряет красоту и силу – и он не ошибся. Чёрная полнотелая монументальность рамки подчёркивала тёмные тона картины, общие настроения всех изображённых на холсте персонажей, напоминая о какой-то мрачной эстетике и красоте. А главное – стоило мне только на секунду прикрыть глаза, и всё моё сознание стало замирать в ожидании знакомого, странного и прекрасного, что должно было произойти на полотне в этот момент. И действительно, через несколько мгновений я явно ощутил в сознании какой-то неясный трепет – словно старые уже известные слова и мысли начинали оформляться во что-то законченное и прекрасное. - Вергилий указывает Данте на Эриний, - сказал я сам себе, восстанавливая в памяти одно из любимых произведений. Автобиографию одного из немногих смертных, которому удалось спуститься в Ад в поисках своей возлюбленной, я знал наизусть от корки до корки. - Мегера, Тисифона и Алекто. - А вы образованы, юноша, - от неожиданности меня едва не перебросило через стойку. Обернувшись, я столкнулся лоб в лоб с новым обитателем поместья, на этот раз с грешником, судя по нестандартной внешности. Прокрутив в голове все свои познания в мифологии, я предположил, что облик этот незнакомец взял от василиска или иной демонической ящерицы – лоснящаяся и ухоженная чешуя множества зелёных оттенков, кожаный капюшон на затылке, уложенный причудливым образом в форме старомодного парика, две пары рук и вопрошающие жёлтые глаза за стёклами позолоченного пенсне на кончике носа. Одежда тоже была подстать «парику» и общей ухоженности шкуры – дорогая и нарядно украшенная разновидность придворного кафтана, короткие штаны с застёжками под коленом, пышный накрахмаленный воротник-жабо и торчащий из кармашка жилета хронометр на толстой золотой цепочке. - Лурам, новый бармен поместья Гоэтии, - я поклонился и лишь потом взглянул гостю в глаза. Тот же в ответ широко улыбнулся, выставив наружу все свои начищенные до белизны острые клыки, и раскланялся по всем правилам старого этикета, махнув перед собой несуществующей шляпой в когтистой лапе. - Скриип, доктор и заплечных дел мастер клана Гоэтии, ravi de vous rencontrer. Для друзей просто Скриип, на этом и предлагаю сойтись, - от гостя очень сильно несло дорогим одеколоном, чем-то похожим на воск для усов, дорогим табаком и почему-то какими-то больничными примесями и застарелой кровью. - Вы – француз, – догадался я. - О, что же меня выдало? – доктор расхохотался, держась за живот всеми своими четырьмя руками. – Акцент, манеры или вам знаком этот чудесный язык? - Всего понемногу, знаю буквально пару слов, - пришлось снова напрячь извилины и выложить все имеющиеся у меня познания в иностранных языках. - Bonjour, merci, au revoir, comment allez vous, belle jeune femme. Ну и «O Lucifer, oh laisse moi rien qu'une fois». Как и сказал, je des mots . - Je connais des mots, - поправил меня грешник всё с той же улыбкой. – Знаете, Лурам, вам бы следовало выучить французский, у вас прекрасное произношение букв! C'est la prononciation de la lettre "R" à la manière parisienne! - Пожалуйста, не так быстро, доктор, я не успеваю за ходом мысли и не понимаю ровным счётом ничего кроме какого-то там произношения, - я помотал головой, пытаясь сосредоточиться на поддержании разговора и одновременной необходимости перевода по обрывочным знаниям. – Могу ли я чем-то вам помочь? - Ох, ещё раз извините, - кивнул Скриип, щёлкнув несуществующими каблуками на голых перепончатых лапах и оскалившись ещё шире. – Просто вы и представить себе не можете, как я рад снова изъясняться на своём родном языке! C'est aussi amusant que de savourer du cognac! - Последнее слово объединяет и без языковых барьеров, не желаете ли бокальчик? – я обвёл рукой пустые полки бара и вздохнул. – Увы, пока ещё похвастаться нечем, но скоро начну приводить своё рабочее место в подходящий вид. - Пока что нечем, - доктор с улыбкой кивнул и провёл рукой по лбу. – От коньяка, увы, вынужден отказаться, на завтра мне понадобится tête claire et esprit vif . А много ли вы знаете о моей родине, дорогой бармен? - Не очень, - пришлось признаться. – Хорошие вина, хорошая кухня, красивые женщины, даже удостоился чести поцеловать ручку одной из певиц. До сих пор храню её подписанную пластинку в своей коллекции. - В самом деле? Как романтично, – хихикнул Скриип. – И как же звали эту особу? - Я не знаю её земного имени, только прозвище – «Маленький Воробушек». И у неё очень красивые глаза, уступающие разве что её голосу. - А, кажется, знаю такую, несчастная барышня, - понимающе кивнул доктор и тут же спохватился. – О, вспомнил, зачем приходил к вам, мой друг. Доктор сначала обшарил все карманы своего камзола, нахмурился, переключился на брюки и отвороты воротника. Тут, словно озарённый, Скриип хлопнул себя по широкому бугристому лбу и, как заправский фокусник, извлёк из рукава небольшую бумажку, похожую на визитку, и протянул мне. - Если сможете расшифровать, то приходите завтра ко мне перед ужином, - василиск снова раскланялся и попятился к двери. – Уверен, что всех имеющихся у вас новых данных и старых знаний, хватит для такого простого пароля. Цокольный этаж, кабинет для допросов и пыток, но не бойтесь - je vous accueillerai en tant qu'invité! - Au revoir, docteur , - усмехнулся я в ответ и так же шутливо повторил поклон доктора точь-в-точь. Скриип снова рассмеялся и исчез в дверном проёме, а у меня возникло всё больше вопросов – куда я вообще попал? Мне расписывали поместье клана Гоэтии как дворянское гнездо с древней фамилией и самыми строгими нравами, а что в итоге? Скандалы при посторонних, склоняющие к сожительству старые сластолюбцы и палачи с загадками – но, видимо, это у меня слишком высокие стандарты, запросы и представления о дворянстве. Повертел визитку в руках, прокатал между пальцев – плотная белая бумага, на первый взгляд ничего сверхъестественного или особенного. Почерк подстать владельцу - красивый, изящный, без клякс, с множеством завитушек и хвостов на каждой букве – надпись гласила «Règle Des Trois C» . И в самом деле, ничего трудного, даже с минимальным знанием французского можно было догадаться. Коньяк – это очень серьёзный напиток, значительный, цельный, самостоятельный и даже, не побоюсь этого слова, самодостаточный. Его пьют, чтобы что-то вспомнить, разобраться в том, что произошло. В нём есть своё особое «мы», собственный мир, можно сказать, самость и сила, и наконец, он обладает удивительными свойствами – ведь недаром его частенько прописывают как лекарство для сосудов. И да, вырвите язык из поганой пасти любого, кто хоть заикнётся о лимонах в качестве закуски, а заодно – оторвите этому болвану руки, чтобы даже не смел марать бокалы и благородное стекло не менее благородного напитка своими грязными лапами. Правило трёх C – кофе, коньяк и сигары, тут нет ничего сложного, просто традиция, которая считается хорошим тоном и правильной формой употребления напитка. Исключение лишь одно – если коньяк не самого лучшего качества, но это вовсе не значит, что в бутылку налили подкрашенный спирт, просто напиток «скучный», «голый», «безбукетный». Пить такой просто так – никакого удовольствия, зато хорошо идёт во множество коктейлей, огромное количество десертов и сочетается практически с любыми закусками, за исключением рыбы. Я пил коньяк ровно пять раз за свою жизнь – четыре раза закусывал персиками и шоколадом, а последний – кислыми зелёными яблоками из соседского сада. А кто их принесла? «Ну не будем же мы пить без ничего, да, Лурам?» Правильно, надави на старую рану ещё раз, как будто это доставляет тебе какое-то мазохистское удовольствие терзать себя прошлым. В конце концов, в душе тебе хочется чего-то такого, чего у тебя никогда не было, что ты отнял сам у себя, но тебе почему-то всё ещё хочется, чтобы это что-то вернулось в твою собственную жизнь – потому что у тебя, в конце концов, не так много поводов к радости. А то, что у тебя есть, совсем не стоит того, чтобы его хранить, верно? Вот ты и стараешься возвести стены вокруг себя, и тебе даже приятно от того, что кирпичики ложатся так плотно. Или даже не так, это даже не стены, но броня, делающая тебя неуязвимым для жизненных невзгод. Потом на бронированных пластинах появляются трещины, отваливается ткань, возникают вмятины и дыры. Последние нужно срочно латать, заделывать и лудить, пока они не впустили в твоё тело пули перемен. «К небу всё это, надо идти спать» подумал я, немного полюбовался первыми зажегшимися звёздами в небе, ставшим тёмно-синего цвета, и поплёлся в свою конуру. Меня проводило эхо приглушённого шума с улицы города – кто-то кричал, визжал и спорил, доносились пьяные песни и нетерпеливые гудки вечно спешащих машин, словно водители стремились прийти первыми к невидимой финишной черте и сорвать куш прежде, чем это сделает их соперник. Я закрыл за собой дверь, выждал несколько секунд, чтобы мои глаза привыкли к полумраку бывшего склада для вина, разделся и стал готовиться ко сну. Придирчиво осмотрел щёки, шею и усы – побрит, но утром нужно будет снова махнуть бритвой до синевы кожи и никак иначе. Умыв лицо и обмывшись по пояс холодной водой, я почистил зубы, повесил жилет и рубашку на тонкую проволочную вешалку, уложил брюки на край тумбочки и прыгнул на матрас. Тут же я едва не охнул от неожиданности – перина была слишком тонкой, и каркас перевёрнутого стеллажа болезненно впился мне в тело. Поскрежетав зубами, я попытался устроиться максимально удобно и, найдя наиболее комфортную для сна позицию, подложил кулак под голову и смежил веки. Оставалось только надеяться, что после всех впечатлений за день, в голове у меня будут нормальные мысли, и я смогу хоть немного поспать, не прибегая к помощи содержимого пузырьков из чёрного толстого стекла. Мне остаётся верить, что усталость возьмёт своё, и я просто отключусь, пока не прозвенит внутренний будильник, выработанный годами. Прежде чем лечь спать, я припомнил ещё одно важное дело – дотянулся до своего старого телефона - «раскладушки», перевернулся на спину и приказал мозгу поработать ещё немного и придумать текст сообщения. Несмотря на то, что телефону было уже почти двенадцать лет, я не очень-то спешил обзаводиться новой моделью, да и зачем? Сенсорные телефоны казались не очень-то удобными без уже привычной встроенной в корпус клавиатуры, фотографировать было нечего, музыку я слушал на пластинках, а всевозможными соцсетями и мессенджерами я не пользовался, доверяя по привычке обычным сообщениям. «Дорогая мама, у меня всё хорошо. Мой прошлый босс, Думузид, решил продать своё старое заведение, но про меня не забыл. Он выдал мне щедрое выходное пособие и рекомендательное письмо, так что теперь я личный бармен у дворянского клана. Можно сказать, что мои ставки выросли. Как там Рактум и Лори, всё ли у них в порядке? Пусть не забывают про учёбу. Приглядывай за отцом, всё-таки он уже не так молод, хотя всё ещё бодр и резв. Если будет что-нибудь нужно, то обязательно пиши и звони в любое время дня и ночи, я всегда буду на связи. Твой сын, Лурам». Отправив сообщение, я отложил телефон в сторону и закрыл глаза. Голова уже казалась мне слишком большой и тяжёлой, и боль в позвоночнике и ногах становилась невыносимой, всё-таки таскать ящики весь день туда и обратно как какой-то грузчик – не сахарная работёнка. «21:39. Шесть часов чуткого сна, тридцать минут на утренние процедуры, собраться с силами, выкурить сигариллу, выпить последнюю банку энергетика – и я снова в строю, готов принимать любой бой, каким бы трудным он ни был». «Ведь если не я, то кто ещё?» С этими мыслями я и уснул, даже не догадываясь о том, что будет ждать меня завтра – в особенности новые потрясения, обязанности и мысли.