Солдат и Инфанта

- Пляши, Лурам, твой первый заслуженный отпуск, отдохни там хорошенько! – мой босс и по совместительству владелец кабаре-варьете «Капризный Сфинкс», демон по имени Думузид с хлопком закрыл бортик грузовика и шлёпнул ладонью по фаре. – Через недельку желаю тебя снова увидеть за барной стойкой, да следи, чтобы Шеду селяне бока не намяли! Родне и папаше приветы передавай! - Обязательно передам! – крикнул я в ответ, уже ощущая вибрацию двигателя. Грузовик взревел как спущенный с поводка цербер и сорвался с визгом тормозов, подкинув всех пассажиров на месте. – Своих не бросим! Как-нибудь уж разберёмся, босс! Не пропадайте без нас! Это была середина уютного и по-летнему тёплого октября, мне только-только исполнилось шестнадцать лет. Странный возраст, если так прикинуть – вроде как ты уже не маленький ребёнок, который ходит пешком под стол и уже с тебя больше спрос, прибавляются пункты, по которым ты уже должен что-то из себя представлять и уметь, но и соглашаться с тобой как со взрослым и считать равным себе ещё не спешат. Мол, «нос не дорос», как тогда сказал Думузид во время экзамена – впрочем, мне уже было что возразить. Я не спешил выпячивать грудь и стучать в неё кулаками, во всеуслышание крича о своих достижениях – напротив, я берёг свои умения и навыки как матёрый карточный игрок, что с невозмутимым видом выкладывает перед опешившим соперником пиковый флеш-рояль и срывает банк. Такое поведение мне казалось взрослым и солидным – да, мне есть что рассказать, я умею то и это, уже имею кое-какие свои взгляды на жизнь и отдельные её пункты, но не спешу этим хвастаться. Ну и приобрёл самые главные критерии успеха для мелкого жителя Ада – могу постоять не только за себя самого, имею неплохое постоянное рабочее место и уже обладаю некоторыми связями и подвязками, что окажутся весьма полезными. Пройдя сквозь грузовой лифт, грузовичок уверенно набрал скорость и теперь вольно нёсся по извилистому бездорожью на полной мощности. Дорога к родному кольцу Гнева, как обычно, была пуста, а магматические поля тянулись назад с головокружительной скоростью, словно наша весёлая компания вступила в поединок с самим Временем. Я ещё немного поглядел, как над нами в полном зените стоит инфернальное солнце-пентаграмма, полюбовался на пасущиеся вдалеке стада адских скакунов, помахал рукой повернувшемуся в нашу сторону сидящему верхом бесу-погонщику, и, получив ответный сигнал в виде поднятой широкополой шляпы, залез обратно в накрытый тканью кузов, запахнув за собой полог. - Ну, чего там? – пробормотал незнакомый мне маленький бесёнок с веснушками на щеках, нервно перебирая на своей тонкой шее связку кожаных и глиняных амулетов. – Чего «ага»? - Ну, я, конечно, ещё только учусь… - начала Герша, но тут же откашлялась и напустила на себя вид умудрённой жизнью старой гадалки, между пальцев которой засаленные карты прыгают как дрессированные звери, и что она вовсе не ученица, которая ещё колоду толком не училась тасовать. - Проверила тебя, Мокс, по трём способам на червового короля – и везде сходится! Семёрка трефовая под тузом бубновым – значится, это к большой взаимной любви! И встретишь её вот-вот скоро, возможно даже сегодня! - Так ты же ему в прошлый раз на валета гадала! – криво оскалился молодой «чавелинщик» с серьгой в ухе. – Напутала столько всего и наплела семь вёрст до небес – и денег мешок, и дом казённый, и подругу из высшего оп-чес-тва! Перепугала парня до смерти! - А ну цыц! – рассердилась бесовка, едва не раскидав всё своё гадание по сторонам. – Будешь под руку гавкать, я тебе… - Чего? Чего ты мне? - Такое слово скажу, в ладоши хлопну, копытом топну, хвостом прищёлкну – и напрочь тебе отрежет! - Чего отрежет? – насмешник побледнел, инстинктивно закрыв пах ладонью. Остальные бесовки, сидящие рядом с подругой, сдавленно захихикали, прикрывая рты. - Желание, - невозмутимо ответила Герша, поправив сбившееся набок монисто. – Жить, к примеру. А ты что подумал? - Острячка, чтоб тебя, - буркнул бес и отвернулся в сторону, занявшись настройкой своей гитары из белого дерева, время от времени поправляя привязанный к грифу синий выцветший бант. - Что, Лурам, долго ещё ехать? – Шедди спросил через плечо, сражаясь с непослушными завитками своих седых волос при помощи железной расчёски. Как всегда, старался основательно, неторопливо укладывая волосок к волоску, прежде чем затянуть причёску в тугой хвост тёмно-зелёной расшитой бисером резинкой. – А то вдруг не успею прифасониться? - Ещё где-то часик, уже пастбища проехали, - ответил я, оглядывая своих попутчиков. Все как один – чавелинщики, которые отправлялись в степи Гнева в конце октября, возносить подношения в честь своей древней прародительницы. Некоторых я знал: само собой Шеда, своего лучшего друга и коллегу по работе в «Капризном Сфинксе». Тот, кто пытался поддеть молоденькую Гершу – это Баглер, играет в одном оркестре вместе с Шедди. Рядом с Гершей сидят её подруги – голосистая полненькая Клара; бережно плетущая свою косу худощавая и глазастая, похожая на стрекозу Вевза и самая взрослая из них – Шармия с лёгкой раскосостью своих чуть прищуренных глаз и родинкой над губой. Тот молодой веснушчатый бесёнок с амулетами на шее, которому Герша предсказывала будущее, был мне незнаком – скорее всего, кто-то из пришлых, не успевших отметиться в моей памяти. - Лурам, дай-ка спичек, будь добр, - раздался чуть хриплый голос. А это Румис – неофициальный лидер квартала чавелинщиков и носитель гордого баронского титула, при этом лишённый всяческого чванства и напыщенной гордыни подлинной адской аристократии. Немолодой, но ещё не совсем старый бес, облачённый в клетчатые твидовые брюки и белую рубашку с подвёрнутыми рукавами, ласково сверкнул мудрыми глазами и постучал когтём по трубке. Я подвинулся к барону, сам чиркнул огоньком и держал спичку, пока Румис не раскурил свою трубочку. Старый бес с наслаждением выдохнул душистый сизый дым, блаженно зажмурился, закусил трубку клыком и достал из кармана колоду карт. И хотя было видно, что карты были самодельные, уже засалились до хруста и выцвели от времени, но в то же время от них веяло чем-то магическим и волшебным. - Не забыл, Лурам? – усмехнулся Румис, протягивая мне карты. Я принял колоду с максимальной осторожностью, будто боялся их разбить, и бережно перетасовал между собой, позволяя рукам самим перебрать цифры и рисунки. Пожалуй, азартные игры стали моим единственным шагом в сторону от отцовских наставлений, но мне было что возразить – как и в случае с алкоголем, карты и кости меня интересовали исключительно с научного подхода, да и просто нравилось смотреть на работу опытных картёжников. Тем более что меня к этому подтолкнул и сам Думузид, когда его попросили отправить бармена в казино на целый месяц – и это было не то предложение, от которого можно было бы отказаться. Босс поставил меня перед фактом и объяснил всю щекотливость ситуации, я поведал историю Шедди, а тот без всяких раздумий и разговоров привёл меня к своим соклановцам и познакомил со всеми, кого знал сам. Я был удивлён тому, как тепло меня приняли чавелинщики – мне казалось, что при всей неприязни к ним от других жителей Ада, кочевники должны быть замкнутыми, недоверчивыми и холодными к любому встречному. А я уже к концу первого дня знакомства стал для них практически своим же – мы сидели за самодельным столом из перевёрнутой катушки для кабеля, играли в карты, пили их особые вина и настойки, клялись друг другу в вечной дружбе. И вот эти излучающие симпатию чудаки учили меня, едва стоящего на копытах, их родным словам, танцам, музыке и карточным фокусам - на минуту мне показалось, что я попал в сказку. Картам меня учил сам Румис – барон относился ко мне как к очередному внуку, из многочисленного числа остальных клановых бесят, и потому начинал с азов, растолковывая прописные истины мастерства шулера. Всевозможные едва уловимые глазу жесты и символы, подтасовки, виды сгибов карт в зависимости от масти, «укладка на коготь», фальшивое тасование колоды, подъёмы и ложные подснятия – основы я усвоил достаточно быстро, а вот шлифовка имеющихся знаний до совершенства могла длиться вечно. Но мне хватало и азов, чтобы получать удовольствие при виде озадаченных лиц зрителей даже от самого простого фокуса с угадыванием карты – а им и невдомёк, что я еле-еле заметно прижал нужную карту краем ладони или просто увидел масть и номинал в отражении лежащего на столе портсигара. «Настоящий банкомёт разденет так, что его соперник не обидится. Основы основ ты освоил, а кривая удачи на твоей ладони позволяет тебе рисковать чуть больше положенного – из тебя вышла бы неплохая акула карточных столов, Лурам». - Монте в три карты, помню, - кивнул я, выложив перед собой три карты – девятка крест, двойка пик и бубновая дама-суккуб, глядящую на меня с ехидцей. В левую руку взял пиковую двойку, в правую – две другие карты и показал их бесу. Румис осмотрел картинки и жестом попросил продолжения представления. «Финтить буду на втором раскладе, главное – держать ритм» решил я про себя и приступил к «катанию» - сначала уложить даму в центр и показать её оппоненту, перевернуть карты рубашками кверху, быстро поменять их местами, подцепить центральную хвостом и провернуть вокруг оси, снова показать карты, вновь поменять местами… «Можно сыграть честно и положить даму первой…или же…» Левая рука, не останавливая перемену мест, скинула верхнюю карту вместо нижней, словно ничего и не случилось, правая рука отвлекла внимание на себя, ещё два раза специально медленно поменять карты местами, чтобы даже самый невнимательный зритель заметил бы такую перестановку. Румис выпустил ещё кольцо дыма, почесал когтем глубокую ямку на своём небритом подбородке и постучал пальцем по правой карте. Я внутренне возликовал – старый барон пошёл по ложному следу! С лёгкой улыбкой и гордым видом я подцепил указанную карточку хвостом и перевернул, продемонстрировав двойку – бес рассмеялся и пару раз хлопнул пальцами руки по ладони с сухим треском. - Ну что же, на даму эта карта не похожа, так что молодец, утёр мне нос, - ухмыльнулся Румис, потрепав меня по голове. – Сжульничал на втором раскладе? - Верно. - Хех, так и знал, что что-то поменялось, но хватать за руку не стал. Чистая работа, Лурам, но второй раз со мной такой фокус не пройдёт. Давай-ка ещё раз…скажем, на десятку? - Только «под королевскую казну», - съязвил я, дав понять, что на деньги и на интерес играть не собираюсь в принципе. - Ну, без интереса и мне неинтересно, - ответил Барон, покопавшись пальцем в трубке и перемешав дымящийся табак. – Ладно, давай так, без интереса. Ещё разок. Я повторил весь ход монте точь-в-точь, но на этот раз схитрил иначе – менял карты местами совершенно честно и лишь на секунду намеренно сделал ложное движение кистью во время переноса дамы. Румис немного подумал, рассматривая рубашки карт, постучал когтем по центральной – и снова ухмыльнулся, обнаружив вместо искомой дамы трефовую десятку. - Два раза к ряду, - присвистнул Шедди, заглянув мне через плечо. – Лурам, ты же не жульничал? Ишь ты, ловко! - Не перехвали парня, - Румис криво улыбнулся, подцепил даму пальцем, перевернул карту и со спокойным видом выложил четыре карты из одной – и все оказались тузами. Я, не веря собственным глазам, просмотрел колоду – когда только барон успел? Я ведь ясно помнил, что сам их видел, когда тасовал – магия да и только! – Всего-навсего ловкость рук и никакого мошенничества. - Кстати, Шед, - спросил я своего друга. – Ночевать у меня будешь или со своими останешься? Места в доме много, выделим тебе хороший диван! - Не-не-не, - отказался бес. – С твоей роднёй с радостью познакомлюсь, но побуду со своим кланом, ночевать буду под звёздами. А ты пойдёшь с нами в степь? Не каждого приглашают на обряд, Лурам – будем танцевать по траве, петь песни и играть музыку всю ночь напролёт, есть брезаолу с кислыми ягодами и пить настойку на диких корнях… - Заманчиво, но откажусь. Обряд – это, конечно, хорошо, но я родных своих почти пять лет не видел, - я лишь развёл руками. – Будет время, загляну. - Про свою-то Табуку не забыл? – беззлобно оскалился Шедди, ткнув меня в бок локтем. В ответ я продемонстрировал купленное на рынке драгоценное ожерелье, специально для моей подруги. Тоже новая ниточка знакомств, оказавшаяся весьма полезной – грешница по имени Таркруна была не похожа на других ювелиров, что восседают в своих лавках Аменажа и очень обижаются, если с ними не поторговаться и не покричать из-за цены, чтобы отдать дань традиции. «Вы хотите купить драгоценности, молодой человек?» «Хочу» «Для своей подруги?» «Да» «Подруга очень красива, не так ли?» «Самая прекрасная девушка во всём Аду» «Я так и думала, юноша. Вы её давно не видели, но верите, что чувства пробудятся вновь и вам ответят взаимностью?» «В самую точку, госпожа» «Тогда вот такое ожерелье будет в самый раз» Моим глазам предстал шедевр ювелирного искусства – крупный жёлтый топаз в форме ромба, заключённого в тонкие кольца, оформленных в форме сплетённых между собой змеек. Самое красивое украшение для самой прекрасной девушки – и никак иначе, и плевать на похудевший кошелёк. - Ну, здравствуй, родной дом, - прошептал я, когда грузовик затормозил и тяжело чихнул двигателем как загнанная лошадь. – Я наконец-то вернулся. Я вылез из кузова, стряхнул налипшую на копыта пыль, поправил сбившийся на спине холщовый рюкзак с подарками для своей родни и полной грудью вдохнул давно позабытый ароматный воздух моего родного посёлка. Деревья, поля, дома и даже солнечный свет стали ярче и явственнее, словно в моё отсутствие здесь было не так живо, лучисто и свежо. Наконец-то закончилась разлука длиной в четыре долгих года, я вернулся домой и постараюсь как можно дольше растянуть две недели своего отпуска. Можно даже улыбнуться по настоящему, не как за барной стойкой для очередного посетителя, но от всей своей бесовской души, тем более что меня уже выходят встречать столь знакомые мне силуэты. - Мама, папа! – завопил я от прилива радости, бросившись навстречу своим родителям и крепко их обняв. – Отпуск дали, приехал к вам повидаться! - Ох, Лурам! – сказала моя мама Лекитта, смахнув слёзы разлуки и счастья. – Как же ты вырос, мой хороший! Дай-ка на тебя посмотреть! Ой, как же ты подрос и похудел, даже щёки ввалились и посинели! Тебя так плохо кормят? - Просто он уже начал бриться, - объяснил за меня мой отец, похлопав меня по плечу и с гордостью посмотрев. – Всё-таки шестнадцать лет стукнуло, шутка ли? С возвращением, Лурам. - А я не с пустыми руками! – похвастался я, вытаскивая из рюкзака гостинцы, купленные за день до поездки по наводке Шеда и других чавелинщиков. Своему старшему брату Рактуму я купил авторучку с позолоченным пером – подарок был дорогим, но на то был весомый повод – брат лучше всех сдал последние экзамены и один из немногих отличившихся смог поступить в институт Пентаграмм-сити, так что инструмент для письма придётся как нельзя кстати. Маме взял вышитый платок из светящейся и искрящейся в полумраке чёрной ткани, сотканной из паутины, что прядут демонические пауки Стигийских болот – лёгкий, но плотный, способный согревать в непогоду и защищать под солнцепёком. Младшей сестре Лори купил всего и понемногу, потому что честно не знал, как лучше угодить – несколько книжек и сладости. - А это тебе, пап, - я протянул отцу книгу по искусству перегонки крепких напитков. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что на меня никто не смотрит, я быстро протянул Набтесу скрученный брикет хрустящих купюр, прикрыв деньги книгой как ширмой. – Ну и кое-что ещё для поправки семейного бюджета. Маме только не говори, она наотрез откажется принимать такую сумму. - Хорошо вам платят и на чаевые не скупятся, - усмехнулся отец, взвесив деньги в руке, и неожиданно строго посмотрел на меня. – А как же ты? - У меня есть деньги и ещё заработаю, - я ответил уклончиво. Врать в глаза родителям было совершенно противоестественно в моём понимании, но и выкладывать все карты разом на стол тоже не стоило. Нет, я вовсе не остался без гроша и не лишился рабочего места, но вот если бы я работал исключительно за барной стойкой, то заработал бы куда меньше и заветный конверт с красной ленточкой и подписью «На жизнь» не был бы похож по объёмам на объевшуюся адскую гончую. Всё-таки пришлось нарушить один из запретов касательно связей с сомнительными компаниями, но только частично – делал ставки на тотализаторах исключительно через Румиса и его знакомых под небольшие, но гарантированные проценты без лишнего риска, чтобы не разориться. - Ты и в самом деле подрос, даже слишком, - взгляд Набтеса лишился строгости и стал задумчивым. – Но всех денег не заработать, Лурам, побереги своё здоровье и не стоит так швыряться деньгами, ведь они тебе не просто так достались? - Пап, ну я уже не ребёнок, - ответил я, даже немного обидевшись. – И если я так поступил, то значит, знаю что делаю и как. А цену деньгам я знаю, но за ними не гонюсь. - Хорошо, пусть будет так, - отец спокойно согласился, после чего посмотрел мне за плечо и расправил свои усы кончиками пальцев. – А это что за публика с тобой приехала? Кочевники? - Это мои друзья и коллеги по работе, - я сказал как можно серьёзнее. – Некоторые играют в оркестре варьете, с остальными познакомился потом. Сейчас они приехали на свой обряд, уйдут в степи восславлять проматерь Чавеллину, так что никаких проблем с ними не будет. А вот это мой друг, Шед, - представил я своего подошедшего товарища. Набтес без всяких лишних слов протянул бесёнку руку как равному. - Про обряд слышал, но ни разу не видел, - улыбнулся отец, пожав ладонь чавелинщика. – Рвёте струны на гитарах и скачете по траве, пока не упадёте без сил? - Что-то в этом роде, сэр, - кивнул Шедди, старательно скрывая дискомфорт от контакта с жёсткой, крепкой ладонью Набтеса. – Только мы вкладываем в эти вещи больший смысл, чем может показаться несведущим в наших делах. - Ну-ну, разумеется. В любом случае, будьте как дома. - А проблем с местными не будет? – осторожно спросил Шед, и я ощутил сильное напряжение в голосе своего друга. Сложно было винить его в излишней недоверчивости и щепетильности. Ад и без того был далеко не самым дружелюбным местом, где тебе могли перерезать горло или пустить пулю в лоб без всяких на то причин, но к отдельным группам вроде тех же «чавелинщиков» вражда переходила всякие границы, словно одно присутствие кочевников заставляло окружающих звереть от жажды крови. - Никаких, - отмахнулся Набтес, указав кивком головы в сторону забора, из-за которого выглядывали дюжины любопытных глаз, рогов и хвостов. – Скорее готовьтесь, что вас завалят просьбами предсказать судьбу, поворожить или зададут какой-нибудь глупый вопрос – мол, а вы точно коней не воруете? Но это от простодушия, а не из злости, так что не держите обид. - Тогда всё отлично, - Шедди от души рассмеялся и поправил причёску. – Нет, на лошадей размениваться не собираемся, хоть они у вас и красивые. Кстати, я услышал запах ужина или мне показалось? - Всех прошу к столу, - Лекитта жестом показала на двери нашего дома. – Отбивные с кровью, свежие овощи и немного красного вина с чистой водой, раз вы уже достаточно взрослые. Мойте руки – и вперёд! У меня на этот день было множество планов, но разлука с родным домом взяла вверх, так что остаток дня я провёл с родной семьёй. Я уже успел позабыть как сильно любил свою усадьбу, особенно когда готовился обед или ужин – воздух внутри дома становился горячим и влажным, наполненным вкусным ароматом всевозможных трав, специй, тушащихся овощей и шипящего на сковородках свежего мяса. Отец был весел и приветлив, шутил насчёт того, что можно наесться и густым дымом от готовых блюд, мать с улыбкой игнорировала наши протесты и постоянно подкладывала добавки, так что из-за стола мы с Шедом встали с большим трудом. - Ох, - только и смог выдохнуть чавелинщик, похлопав себя по животу. – Как будто на убой кормят. - Это моя мама, - усмехнулся я в ответ. – Пока не наешься, из-за стола не выпустит. Ну-с, какие планы на вечер? - Румис решил совместить приятное с полезным, - отозвался Шед, с хрустом размяв костяшки пальцев. – Встанем лагерем неподалёку от села и устроим хороший концерт, восхвалять нашу проматерь будем там. Заодно и деньгами можно будет поживиться, - заметив мой взгляд, друг добавил. – Совершенно добровольно, кто сколько даст, ты же знаешь. Народ у вас здесь правильный, просто так не обидят. Не то, что городские. - Это верно, - согласился я и беззлобно поддел. – Но к барышням приставать будете – не заступлюсь. - А если я с серьёзными намерениями? – расхохотался бес. – А может я жениться хочу? - Женилка ещё не выросла, - откуда-то из-под перилл крыльца, как в детстве, вынырнула маленькая рогатая головка, принадлежащая младшей из дочерей нашего соседа. Впрочем, младшей только по возрасту, а не по характеру. – Привет, Лурам, давненько не виделись! - О, Милс! – воскликнул я. Перегнувшись через крылечко, я подцепил бесовку под мышки и крепко обнял как старую знакомую. – Что, есть ещё силёнки? - Есть-есть, только отпусти! – запищала Милли, обняв меня в ответ до хорошего хруста. – А то все рёбра мне переломаешь! Или, - тут бесовка хитро прищурилась. – Всё Табуке расскажу, что ты рукам волю даёшь! - Она здесь? – выдохнул я, с большим трудом скрывая волнение. – Как она, всё хорошо? Не заболела? Никуда не уехала? Или… - Да успокойся ты, - Милдред замотала головой как отряхивающаяся после воды гончая. – Здесь, жива и здорова, помогает моим предкам, а самое главное – до сих пор одна гуляет да по ночам тихо плачет в подушку по одному рогатому тупице, который не понял, какое ему счастье в руки свалилось. - По мне? - Ну а по кому же ещё, глупая твоя голова? – хихикнула бесовка. – Вечером возвращаются наши парни с пастбищ, будем пировать всю ночь, ещё и чавелы здесь с живой музыкой, вот и свидитесь! Прихорошись только как следует и подушись, Лурам, а то пыльный как старый коврик, такое моя сестрица не оценит! Покедова, птички! Милли, с непринуждённой ловкостью и грацией исполнив сальто назад, развернулась на копытах и поскакала в сторону калитки. - И все у вас барышни с таким огоньком? – в зрачках чавелинщика вспыхнул огонёк азарта. – Люблю таких! - Все до одной, могу познакомить, - заверил я его, похлопав по груди. Спустя секунду, калитка снова скрипнула и в нашу сторону, слегка покачиваясь, зашагал тот самый незнакомый мне бесёнок с веснушками и множеством амулетов на шее. Только теперь он уже не выглядел нервным как всю дорогу сюда, а вид имел самый что ни на есть глупый – неподвижный, мутный прищуренный взгляд куда-то в мир грёз, счастливая широкая улыбка от уха до уха, а щёки были даже не розовыми, а белыми как от очень сильного смущения. - Мокс, ты что, хлебнуть уже где-то успел? – удивился Шедди, я же удивлённо присвистнул. Бесёнок ещё какое-то время прожигал взглядом кого-то сзади себя, а потом взглянул на нас и заметно смутился. - Кажется, не обманула Герша, - рассеянно пробормотал Мокс, поправляя рукой амулеты. – И вправду, сбывается. Наступила прекрасная ночь, полная круглая сиреневая луна висела высоко над вершинами скал, сияя густым и чистым светом, отбрасывая искрящуюся тень на крыши домов и усадеб из традиционного для округа Гнева белого дерева. Деревья тихо шелестели на ветру, как будто перешёптывались между собой и обсуждали события прошедшего дня или что им предстоит увидеть сегодня вечером. Мы с Шедом неспешно проходили мимо знакомых и незнакомых мне лиц, и я краем уха слышал, как весело болтают они друг с другом. Все были веселы, возбуждены и уверены в завтрашнем дне. Я подумал, что вот так бы гулять вечно и зачем-то улыбнулся, представляя свой помятый и усталый образ в окружении этих счастливых, улыбающихся, легко и беззаботно несущихся в ночи бесов. Они останутся здесь, с родными и близкими, а я уже через семь дней буду далеко-далеко от родного дома. - Эй, чего приуныл? – окликнул меня Шедди, толкнув кулаком в плечо. – Пришли! Ох, ну и народу-то сколько, всё село собралось! Я так крепко задумался, что не заметил, как вышел на пустырь на окраине нашего посёлка. Вернувшиеся с «рейса» погонщики уже были тут как тут и заняли свои почётные места за длинными столами – признаться, я и сам немного завидовал этим бесам, когда был ребёнком. На них, потомственных табунщиков, возлагалась огромная ответственность, чтобы ни одна голова из вверенного им стада не пропала, не отбилась, не заболела и не погибла, но и пользовались они самым большим уважением. Каждый фермер желал доверить им свою лошадь или корову, уверенный в том, что скотина вернётся назад чистой и сытой, готовой потрудиться и дальше. Да и выглядели они просто поразительно – разнообразные широкополые шляпы с приподнятыми или загнутыми полями, хрустящие кожаные жилеты или куртки с бахромой и множеством кожаных ремешков, отполированные до блеска шпоры и пряжки поясных ремней, начищенные линзы защитных очков и натёртые воском высокие сапоги – вид у табунщиков был гордый и важный. - Каждый за собой один табун привёл, а гонору-то на три таких хватит! – шепнул мне Шед на ухо и усмехнулся. – Уже байки травят вовсю! - Вслух только такое не ляпни, - буркнул я в ответ. – Они ребята нужные. Чавелинщики тоже не тратили времени даром – разбили свой лагерь из пары ковровых шатров, разожгли большие костры и теперь готовили свои музыкальные инструменты для будущего выступления, явно наслаждаясь всеобщим вниманием и неравнодушием. Клара и Вевза уже сновали около столов, внося свою долю в общий банк угощений – каждое семейство приносило свои продукты, так что брезаола, сухофрукты и настойки на горьких корнях пришлись как нельзя кстати. Герша и Шармия уселись вдвоём за одним небольшим столиком – первая снова занималась гаданием на картах для стайки галдящих ребятишек, а другая делала пассы руками над хрустальным шаром и, сверкая своими жёлтыми глазами, что-то таинственно нашёптывала на ухо упитанному бесу. Со спины я его не узнал, но почему-то мне показалось, что это всё-таки был Ургаф – интересно, что он там хотел разузнать? Сидящий поодаль Румис уже собрал около себя небольшую очередь из желающих задать ему вопрос и теперь водил своим когтистым пальцем по ладони молодой бесовки с округлившимся животом. Позади девушки, придерживая её за плечи, стоял высокий и тощий как палка бес-погонщик в чёрно-белом пятнистом жилете, нервно стучащий по земле своим шипастым хвостом с чёрной полосой – судя по всему, её муж. - Правильно вы повернули свою жизнь, мистер Страйкер, - торжественно объявил барон, закрыв женскую ладонь обратно. – Ежели бы погнались за большими деньгами, то лежать бы вам в деревянном ящике, а так – всё будет у вас славно. Занимайтесь своим делом, в стороны не мечитесь, сомнительной работы не берите даже за большой куш и будет вам счастье. Роды пройдут хорошо, линия жизни у жены вашей глубокая и длинная. - А кто будет? – осторожно спросил бес, пожевывая край соломинки. - Мальчик, - уверенно ответил Румис. Погонщик благодарно кивнул, вложил в руку главы чавелинщиков несколько монет, снова поклонился, помог своей подруге подняться и отвёл её в сторону, уступая место следующему желающему узнать свою судьбу. Почему-то было одновременно и приятно, и грустно смотреть на эту молодую пару, возможно ещё даже не успевших обвенчаться бесов. Как внимательно и любовно этот юный, едва старше меня, табунщик помогает своей беременной подруге сесть, придерживает её за руку и талию, сам накладывает ей тарелку и лишь после принимается за себя самого. Но даже сейчас он смотрит то на свою избранницу и старается скрывать усталость от длительного рейса за улыбкой, то его лицо мрачнеет и вытягивается, когда взгляд ковбоя натыкается на отца своей невесты. «Ты всё ещё не хочешь считаться со мной, уверен, что я слаб и беспомощен, и что я недостоин пасти стада. Нет уж, я буду мотать свои жилы на кулак, из кожи вон вылезу – но заставлю себя уважать» - вот что я прочитал в глазах Страйкера. - Что-то не так? – осторожно спросила его подруга, заметив, как на шее беса буграми вздулись вены. Услышав голос любимой, взгляд и мысли погонщика смягчились, лишились черных оттенков гордыни и спеси. - Всё хорошо, просто немного устал просидеть месяц кряду в седле. Но обещаю, что этот вечер я полностью твой, милаш. - Я так рада, что ты приехал! – несмотря на положение, бесовка до громкого хруста стиснула Страйкера в своих объятьях и с не менее громким звуком впилась губами ему в щёку. Отец девушки вздохнул, закатил глаза и поспешно отвернулся. - Что-то от всех этих драм в животе снова пусто, - до меня донёсся знакомый голос. – Моссер, пойдём-ка перехватим чего-нибудь. Там чавелы какое-то мясо пряное привезли, выглядит аппетитно. - Ага! – вмешался я, повернувшись в сторону голоса Ургафа. – Чтобы опять на заборе застрял и на рога тебя поддевать пришлось? - Неправда твоя, Лурам! – полный бес широко улыбнулся и с размаху хлопнул своей ладонью по моей. Было непросто, но я выдержал удар. – Явился, не запылился! Сколько уже тебя не было, пять лет? - Четыре, - поправил Моссер, предлагая мне тяжёлый кубок с сидром. Я принял угощение и осмотрел друзей. Нисколько не изменились, разве что у Моссера появились новенькие очки вместо старых перемотанных изолентой «иллюминаторов», и Ургаф неожиданно начал носить приличные вещи, хотя раньше его и силком не могли заставить надеть белую рубашку. - Рад вас видеть, парни, - мы обменялись рукопожатиями, и я указал рукой на Шеда. – Вот мой друг, Шедди, работаем вместе – я за стойкой, он в оркестре. - Салют, - оскалился чавелинщик, протягивая ладонь. Оставив старых и новых друзей знакомиться между собой, я огляделся по сторонам, стараясь успокоить назревающую тревогу. На ужин собрались почти все – совсем маленькие бесята резвились и радовались тому, что их не гонят спать раньше времени, старики чинно восседали и неспешно беседовали, подростки с восторгом и нелепо открытыми ртами слушали рассказы ковбоев. Я различил много знакомых лиц – вон там прошёл однорогий Гутнер под руку с какой-то барышней; вот вижу своих родителей – высокий и складный силуэт своего отца я бы узнал из тысячи других; Милли, вцепившаяся в руку нервничающего Мокса куда-то его тащит и что-то рассказывает на ухо, громко хохоча…Но где же? Чтобы успокоиться, я пригубил сидра и осмотрел себя со стороны – ну, выгляжу я вполне прилично, могло быть и хуже. Помыт, побрит, чистая белая рубашка, круглые блестящие запонки на запястьях, на натёртых до блеска копытах – стальные подковы и последний писк деревенской моды – затянутый тугим узлом фиолетовый шейный платок, который я получил от отца накануне.

***

- Пап, а как мне подойти к Табуке? – осторожно спросил я, уже в который раз перепроверяя свой внешний вид перед зеркалом. – Я взял подарок, но всё-таки волнуюсь. - Волнение – это нормально, просто доверяй инстинктам, но не теряй головы, - заверил меня Набтес, похлопав по плечам. – Дай-ка сюда свой подарок. Я подчинился – отец бережно принял ожерелье, посмотрел, как играет камень на свету, грустно улыбнулся каким-то своим воспоминаниям, цыкнул краем губы и закрыл футляр украшения. - Лучше я его приберу в более надёжное место, - подмигнул Набтес, повесив мне серый плоский ключ на шею. – Наверняка захочешь пригласить подружку на танец, а там нечаянно потерять такую красоту – легче уж сразу в петлю полезть. Я положу ожерелье на верстак нашей винокурни, второй этаж, вот тебе ключик от неё, не забудь запереться изнутри. Чистая вода, бутерброды и фрукты в холодильнике, наливка на коньяке с брусникой – на столе под тряпицей, там же чистые бокалы. - А зачем нам идти на винокурню? – непонимающе спросил я и тут же покраснел от первого же пришедшего в голову ответа. - Как минимум потому что ночью на улице будет довольно зябко, и проснутся особо крупные и голодные комары. И что-то мне подсказывает, что вам с Табукой после такой долгой разлуки будет нужно обсудить очень многое и вдали от посторонних глаз и ушей.

***

«Это всё, конечно, хорошо и славно, но как я к ней подойду, что буду говорить? Привет, мы не виделись четыре года, а теперь вот приехал? Неужели ты думаешь, что в твоё отсутствие никто не обратил внимания на такую прекрасную девушку? Не иначе как Милли просто решила меня пожалеть и не рассказала всей правды» с грустью подумал я. Сидр почему-то показался мне кислым и испортившимся – я поморщился, поставил кружку на стол и потянулся за чем-нибудь съедобным. Первым блюдом у меня на пути оказалась плетёная корзинка с крупными зелёными яблоками. - Парень, подвинь-ка локоть, ты здесь не один, - услышал я очередной давно позабытый голос, который мог принадлежать лишь одной женщине. – Стой, а ты кто? Нет, не может быть! Да чтоб мне провалиться на этом самом месте! - Мисс Лин, добрейшего вам вечера, - вспомнив кое-какие правила этикета, подсмотренные в элитных заведениях, я прищёлкнул краями копыт, поймал руку матери Табуки и быстро коснулся губами костяшек пальцев. – Очень рад, что вы решили присоединиться к торжеству. Как всегда чудесно выглядите! - Ох, Лурам! – рассмеялась бесовка, уперев руки в бока. – Столько лет прошло, а ты ни капельки не поменялся, всё такой же хитрый лис, весь в папашу пошёл! Но возмужал, стоит отдать должное, похорошел, разве что чуток похудел, но тебе идёт! - Лурам? – из-за плеча Лин послышался приятный женский голос, слегка хриплый, но мягкий. – Лурам, это ты? Бесовка в светло-голубом платье на первый взгляд показалась мне совершенно незнакомой. Нет, я безошибочно узнал эту лёгкую походку, короткие чёрные волосы, точёные рожки, тот же лихой задор больших круглых глаз и эта милая щербиночка в зубах…но никогда раньше я не замечал в её чертах былой чувственности и завораживающей красоты. - Табука, это…ты? – севшим от волнения голоса спросил я, чувствуя, как сильно и тяжело забилось сердце. - Не знаю, может быть, а может и нет? – звонко рассмеялась Табука, крутанувшись на месте и слегка шлёпнув меня хвостом по руке. – Ты ведь у нас лучше всех в классе учишься? Вот и подумай хорошенько! Я никогда не думал, что она может быть настолько прекрасной. Готов поклясться, что сейчас кто-то смотрит на нас двоих и кусает губы от зависти, а кто постарше – тайком смахнёт пару слезинок, вспомнив свою молодость. Но больше всего меня тронуло то, что сама Табука, похоже, тоже волновалась и радовалась, просто справлялась с этим иначе. По- своему истолковав мой взгляд, она легкомысленно улыбнулась и весело подмигнула. - Лурам, ну не стой копушей! Четыре года только по телефону общались, а ты молчишь как рыба! - Просто я очень рад тебя наконец-то увидеть, - я, сам не знаю как, почувствовал, что тоже не могу оторвать от неё глаз, и как заколдованный, пошёл к ней навстречу. Объятия вышли несколько неуклюжими, но от этого не менее искренними. - Лурам, музыку для танцев заказывали? – прошипел мне на ухо Шед. Я сглотнул комок в горле и судорожно кивнул. – И это был не вопрос, если что. - Позволишь поухаживать? – наконец сказал я, кивнув Табуке. Та с улыбкой кивнула мне в ответ и позволила усадить себя теми же подсмотренными у Страйкера движениями. Я сел рядом с подругой, подцепил нам двоим несколько яблок и пару кусков брезаолы, как-то машинально наполнил кружку сидра и лишь потом задумался – а станет ли она пить? Куда делся твой барменский взгляд? - Ну, за встречу! – Табука развеяла мои сомнения, подняв кружку шипучего напитка. Я поддержал тост, но сделал только несколько глотков, в то время как бесовка опустошила половину кружки, поморщилась от непривычки и поспешила заесть куском пряного мяса. Я, как тогда в детстве, нарезал ей яблоко, вырезал сердцевину и протянул уже готовые кусочки. – Спасибо, Лурам. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, и нам обоим вдруг стало смешно. Неловкая пауза и попытки скрыть смех продолжалась несколько секунд, а потом, не сговариваясь, мы засмеялись уже в голос. И тут я, наконец, понял, что Табука уже не та нескладная большеглазая девочка, образ которой я носил в своей памяти последние четыре года разлуки, а передо мной сидела молодая, красивая девушка. Нет, она всё так же носила короткие волосы, глаза не растеряли яркости и задора, а самые простые платья смотрелись на ней всё так же чудесно, но что-то в Табуке сильно изменилось – появилось нечто совершенно новое, необычное. - Что? – несколько неуверенно спросила Табука. – Что-то не так? - Нет, просто я рад тебя видеть, - тут я понял, что повторяюсь, смутился окончательно и залился краской до самого затылка. Подруга тоже выглядела смущённой от неловкости момента, даже её хвост натянулся пружинкой и задрожал в воздухе. – Как ты тут хоть, не слишком скучала без меня? - Маме твоей помогала, проверяла домашнее задание у учеников, - затараторила Табука, пытаясь успокоиться. – Знаешь, я даже, наверное, стану учительницей. Думаю, я справлюсь. - Это чудесно, - поддержал я. – Ты умеешь объяснять и рассказывать, хорошо ладишь с детьми…и да. - А мы пойдём танцевать? – почти шёпотом спросила Табука, и я снова зарделся и залился краской, хотя, казалось, что дальше краснеть уже некуда и что от моей кожи уже можно спокойно прикуривать. Сглотнув, я кивнул. Тут же откуда-то неподалёку коротко свистнул Шед, опустив смычок на струны своей скрипки, сидящий рядом с ним Мокс тронул пальцами гитару, а сам старый Румис развёл меха аккордеона. Уже по первым нотам я догадался, что будут играть, и мысленно проклинал своего друга за такой выбор музыки. Нет, я вовсе не отказывался от танца – часть движений я подсмотрел во время работы на высшее общество, что-то узнал у чавелинщиков, да и мышечная память меня не должна была подвести. Но просто сейчас я бы предпочёл что-нибудь бодрое и быстрое, подстать общему характеру, чем то, что сейчас прозвучит – Шармия запела с лёгким надрывом, словно вспоминала ушедшие юные годы. Проходят дни и годы, И бегут века. Уходят и народы, И нравы их, и моды, Но неизменно, вечно Лишь одной любви вино. Многие почувствовали себя не в своей тарелке – здесь не привыкли к неспешной и чувственной музыке, предпочитая скорее кружиться в быстрой круговерти и выкидывать разные коленца, так что даже взрослые женатые бесы выглядели сконфуженными собственным неумением. И неизвестно, хватило бы мне самому в тот момент храбрости встать и пригласить Табуку на медленный и близкий к интимному танец. К счастью, меня выручили. - Милая моя, позвольте пригласить вас? – Набтес поклонился моей маме, левую руку завёл себе за спину, а правую – протянул ей навстречу ладонью вверх и чуть согнув в локте. Лекитта, сдержанно хихикнув, приняла приглашение и ободрительно мне подмигнула – мол, и ты не трусь! Глубоко вдохнув, я подавил внутреннюю дрожь и повторил отцовские движения точь-в-точь, приглашая Табуку в круг около костра – по руке пробежал электрический разряд от прикосновения пальцев согласившейся подруги. Может и говорят, что подростки терпеть не могут своих родителей и всеми силами стараются быть на них непохожими, но почему-то со мной такого не случилось. Я чтил и уважал своих родителей, всё ещё стремился соответствовать своему отцу - и немудрено почему. Набтес очень уж выгодно выделялся на фоне всех остальных, совершенно непохожий на других отцов и мужей круга Гнева вместе взятых. Высокий, костистый, ладно сложенный, выпяченная по-военному грудь, острое приятное лицо и какой-то неуловимый шарм - как метко кто-то выразился, "мефистофельская порода", но лишённый излишней лощености, даже тонкие, едва заметные белые усики, больше похожие на две кривые полоски от мелка, не портили впечатления. Да, Набтес не был кряжистым, плотно сложенным и коренастым как тот же Джо, но при всей излишней подвижности в суставах, чувствовалась большая сила и налитая гибкость острой шпаги - никакой ленивой походки вразвалочку как у деревенских увальней, но чеканные выверенные движения уверенного в себе беса. И мама моя, Лекитта, даже в танце заметно, как она крепко держит Набтеса - и гордится тем, что у неё такой чудесный супруг, и перед остальными малость хвастается, но и в то же время чуточку побаивается - а не передумает ли, не найдёт ли себе другую помоложе и посвежее? Но тревога пропала, стоило только отцу только бросить на неё взгляд своих чуть прищуренных глаз и мягко, ненавязчиво улыбнуться. Зря ревнует – она такая же красивая, просто в будние дни свою красоту зачем-то скрывает, становясь суховатой и строгой учительницей, которая носит аскетичные однообразные причёски, очки на тонкой цепочке и непритязательные платья тусклых оттенков с юбкой до земли. Может быть, за счёт этого перевоплощение Лекитты смотрелось куда выигрышнее – на праздник пришла уверенная и грациозная бесовка в весьма смело открытом платье с корсетом и причудливо уложенными волосами по последней городской моде. Разве можно было бы признать скромную сельскую учительницу в этой женщине, одного брошенного взгляда или движения брови которой бы хватило, чтобы самый самоуверенный и нахальный погонщик бежал бы за ней на всех четырёх и с языком на плече как последняя дворняжка? «Пока не налетит на отцовский кулак, по крайней мере» подумал я про себя, отметив, что мама всё ещё не слушала моего совета и не спешила заказывать линзы, при этом стесняясь надевать очки на праздник, несмотря на близорукость. Пускай проходят века, Но власть любви велика. Она сердца нам пьянит, Она как море бурлит. Я быстро огляделся по сторонам на других танцующих и несколько успокоился – кроме наших двух пар, никто особо не умел танцевать, хотя старались компенсировать неумение старанием и быстрым, едва заметным подглядыванием за Набтесом и мной. Мои родители двигались неспешно, словно их танец должен был продлиться минимум вечность, я вёл Табуку всё увереннее и бодрее, при этом всячески помогая и направляя в нужную сторону, чтобы не дать подруге споткнуться или наступить мне на копыто, а у всех остальных по лбу градом катился пот и шёл пар от намокшей одежды. Любви волшебной вино На радость людям дано. Огнём пылает в крови Вино любви. Несмотря на то, что силы покинули меня из-за необходимости постоянно то удлинять, то укорачивать шаг, я достойно выдержал испытание и стойко продержался до финала песни, даже сумев под конец низко наклонить Табуку, придерживая подругу за талию как будто держал в ладонях напуганную птичку – чувствовал и трепет всего её тела, и биение сердца, и её жаркое шумное дыхание. Первый танец завершился под гром аплодисментов и для танцоров, и для музыкантов, а шустрая Вевза быстро пробежалась вдоль присутствующих с выставленным подолом, собирая угощения и мелочь. Табука тоже выглядела уставшей – разогнулась медленно и позволила мне её поддержать и усадить обратно за стол. Я ощутил, что она радостно прошептала в самое моё ухо: «Где ты научился так танцевать», и я понял, что на самом деле ей хотелось сказать другое – что- то вроде: «Как же мне тебя не хватало…» - Сделаем перерыв? – спросила Табука, кашлянув в кулак. – Или пойдём на второй танец? - Давай прогуляемся? – предложил я, выставив согнутую руку. – А то здесь как-то душновато. - Давай, - бесовка улыбнулась, бросила быстрый взгляд в сторону своих родителей и повисла на моей руке. – Я тоже что-то притомилась с непривычки. Я обернулся напоследок – оркестр начал играть бойкую и быструю «Шатрицу», а Шедди показал мне вслед поднятый большой палец с широкой улыбкой. Я кивнул ему в ответ и развернулся на копытах, снова чувствуя себя самым счастливым бесом на весь Ад. - Послушай, а ты, правда, хочешь стать учительницей? – спросил я. - Ну да, - Табука даже несколько удивилась. – Почему бы и нет, мне нравится – я со своими младшими справляюсь, так что и класс выдержу. Да и просто мне с ними нравится – маленькие, любопытные, внимательно слушают…Один раз даже вела открытый урок, ты только представляешь? А как тебе большой город, лучше чем здесь? Я задумался – вопрос был не из простых. Нет, я безумно скучал по родному дому каждый день, не хватало ощущения родной земли и плеча уже знакомых тебе близких. Иногда меня натурально тошнило от Пентаграмм-сити – бешеный ритм жизни, постоянная спешка и толкотня, визг сирен, ежедневные войны и разборки между уличными бандами, хохот пропащих девиц и забулдыг, шёпоты в подворотнях…Но с другой стороны, в городе можно было найти что угодно, всё было буквально под рукой или на соседней улице, и на общем фоне постоянного сумасшествия, небольшие островки вроде «Капризного сфинкса» казались спасительным убежищем. И если бы не город, разве бы я встретил Шеда, Румиса, Думузида и других? Так что большой город ругать за глаза тоже не очень-то хотелось. - Там жизнь с шиком, но здесь – спокойнее, - выкрутился я и, сам того не заметив, вышел вместе с подругой к уже знакомому трёхэтажному зданию с вывеской, на которой мелом был выведен череп, из глазниц и рта которого били струи воды. От отцовской винокурни «Фонтан Небытия» как всегда приятно пахло коктейлем всевозможных трав, специй и бродящей брагой. Я не знал, как пригласить Табуку внутрь, но видимо леди Фортуна сегодня была ко мне особенно благосклонна. - А ну стоять! – донёсся яростный рёв, и мимо нас, с хихиканьем и подвизгиванием, пролетела парочка молодых бесов, вслед за которыми беспомощно пытался угнаться немолодой бес с перекошенным сердитым лицом. Я лишь улыбнулся – старый обычай, постараться незаметно вылететь из круга танцующих вместе с подругой и как можно скорее убраться куда-нибудь подальше от суровых родителей, даже несмотря на то, что эта традиция неизменно соблюдалась из поколения в поколение. Беглецы были не одни – параллельно им пробежало ещё несколько таких же спешащих прочь парочек. Кто-то бежал бесцельно, лишь бы как можно дальше; другие же подготовили себе путь отступления – будь то амбар, запруда или просто какой-нибудь укромный уголок в саду. Мне же отец обеспечил самое лучшее прикрытие, за что ему я был отдельно благодарен. - Миииилдрееееед! – хоть зычный голос Джо был обращён не к нам двоим, но что-то подсказывало, что ко мне будут не столь благосклонны. Мысленно усмехнувшись, представив как Милли выдернула того скромного гитариста прямо со сцены, я открыл дверь и жестом пригласил Табуку внутрь винокурни. - Ух ты, я тут ещё ни разу не была, - искренне восхитилась бесовка, мотая головой из стороны в сторону и любуясь стройными рядами бочек с винами, настойками и фирменным бренди из слив, груш и яблок. Тихо закрыв дверь за собой, я повесил ключ на вбитый в стену гвоздик и поспешил вслед за Табукой, которая уже поднялась на второй этаж, где и происходило основное волшебство перегонки. Весь второй этаж больше походил на огромный механизм, со всевозможными котлами, трубками, вентилями и счётчиками. Лишь два участка выделялись на общем фоне – угол с видом на улицу, снабжённый подвешенным просторным гамаком, набитым мягкими подушками и лестница на третий этаж, где сушились травы и листья. Пока подруга любовалась блестящими перегонными котлами, я достал из холодильника еду и питьё, краем глаза заметил не до конца прикрытый бархатный футляр с ожерельем и дотянулся до узкой бутылки с наливкой. Табука ловко запрыгнула в гамак и свесила ножки, сбросив с них подковки. - Держи, только не пей залпом, - я протянул подруге стакан с ароматной бордовой жидкостью, тарелку с фруктами и бутербродами поставил на пол и присел рядом. Табука с кивком приняла наливку, мы стукнулись посудой, сделали по глотку и поморщились – всё-таки чересчур едко, даже несмотря на количество сахара. - Ой, крепкая штука, - Табука поморщилась, подхватила яблоко, откусила от него небольшой кусочек, после чего немного поколебалась и не глядя протянула фрукт мне, надкушенной стороной вперёд. «Неужели…» только и пронеслось в моей голове, когда я наклонился вперёд и откусил от яблока, пляшущего в дрожащей руке Табуки. Та лишь сидела как по струнке и смотрела перед собой, изо всех сил скрывая волнение. - Так тебе…понравилось в городе? – подруга спросила как-то отстранённо, в её голосе прозвучало не то волнение, не то что-то похожее на едва прикрытый страх. - Там неплохо, хорошо платят, нашёл много друзей…Табука, что тебя тревожит? - У тебя…у тебя…, - слова давались бесовочке с большим трудом. Наконец, она выдохнула. – У тебя никого там не появилось? Ну, я имею в виду…подруги. - Табука, - мне тоже было непросто говорить от волнения, я взял Табуку за руки, неуклюжим движением выбив яблоко, печально покатившееся по деревянному полу. – Веришь или нет, но у меня там никого нет и не было. Я ведь тебя не мог забыть все эти четыре года, я к тебе спешил. - И зачем тебе такая простая деревенщина? – Табука шмыгнула носом. – Ты красивый, статный, вокруг тебя сотни девушек виться должны? Я ничего не сказал в ответ, лишь встал с гамака, взял со стола обшитую чёрным бархатом коробочку, приоткрыл крышку и посмотрел Табуке в глаза, уже намокшие от слёз. - А мне не нужны сотни, - прошептал я подруге в самое ухо, зайдя со спины и осторожно пропуская камешек и цепочку через пальцы рук. Кольца застёжки на ожерелье встали на место с тихим щелчком. – Даже если бы сама королева Лилит зашла бы в бар и попросила мой телефон, я бы ей отказал, потому что меня дома ждёт самая красивая и любимая девушка. Ждёт, надеется и верит, что я обязательно вернусь, крепко её обниму и скажу ей самые важные слова. Табука медленно опустила взгляд, рассмотрела ожерелье и так же неспешно повернула голову в мою сторону. В её взгляде я ощутил всю горечь нашего с ней расставания и мог лишь гадать, сколько раз она перебирала в голове все воспоминания, которые я ей оставил? И сколько слёз она пролила по моей жестокости, пускай и непреднамеренной? Грусть и меланхолия выходили вместе со слезами из её жёлтых глаз, сменяясь радостью и облегчением. Четыре года назад я с ней попрощался в последний раз – и теперь я снова здесь. Подруга неожиданно вскочила на копыта, со смехом легонько меня толкнула и отскочила прочь как какой-то дикий зверёк. Я, скинув подковы с копыт, проследовал за ней и попытался заключить в объятия, но Табука легко вывернулась и стеганула хвостом меня поперёк живота. Усмехнувшись, я принялся кружить вокруг бесовки в медленном танце, пока та меня подзадоривала ухмылками. Ещё один прыжок, но я обхватил лишь воздух – Табука снова задела меня хвостом, но на этот раз – провела самым кончиком мне по щеке, и уже более мягко и ласково. Пока я пытался собрать перемешавшиеся мысли в единое целое, Табука, слегка покачиваясь от волнения и выпитого, заскочила на ведущую к чердаку лестницу и исчезла в проёме – я преодолел путь на третий этаж в два больших прыжка, приземлился на копыта и недоумённо оглянулся, увидев перед собой лишь связки всевозможных трав. Услышав откуда-то сзади себя шорох, я только и успел повернуться на звук – Табука набросилась на меня с потолка и опрокинула навзничь, слегка стукнувшись рогами об рога. - Прости, не ушибла? – едва слышно прошептала бесовка, накрыв мой лоб и щёки своей причёской, и весь мир стал величиной в два горящих женских глаза. В ответ я обхватил её копытами и резко перевернулся, поменявшись с подругой местами – Табука лишь широко улыбаясь, сжимая мои ладони в своих. Разжав пальцы, мои руки сами собой проплыли выше, вдоль по плечам, приобняли женское лицо за подбородок и щёки и преподнесли к моим губам. В третий раз хвост Табуки обвил мой собственный.