***
- Мама, папа! – испуганно запищала ворвавшаяся в родительскую спальню Лори. Лекитта ещё толком спросонья не поняла, что случилось, и почему их дочка кричит посреди ночи, а вот Набтес уже спешно впрыгивал в брюки, тихо шипя сквозь зубы. – Лурам…братик…он опять… - Лори, побудь с мамой, я скоро вернусь! – крикнул бес, слетая вниз по лестнице и громко хлопнув входной дверью, взвизгнувшей петлями от такого обращения. Лекитта, всё ещё слабо соображая, машинально взяла дочь на руки и погладила по голове, и лишь затем до неё дошёл смысл сказанного. А вслед за пониманием на ночной улице раздался пронзительный, душераздирающий вой её родного сына. - Суки, пустите меня! Пустите, твари! Они там, живые! Что вы натворили?! Да пустите вы, пока ещё не поздно! Они там задохнутся! Да чтоб вас самих в гроб заколотили и кол вбили поглубже! Дайте дорогу, ублюдки! Убью! - Стоять, держите его! – закричал кто-то из мужчин. – Лурам, успокойся! Возьми себя в руки! Лурам, да приди же в себя! - Лурам, всё хорошо! – сказал кто-то другой. – Тебе никто не хочет зла! Давай, вот так, спокойно – сейчас глотнёшь воды, умоешься, тебе просто надо отдохнуть… - Мне не нужен отдых! – высоким, надрывным голосом ревел Лурам. – Вы их живьём закопали! Ещё есть время! Да пустите же меня, собачье племя! Химлок, Шинкель! Да кто-нибудь, помогите же мне! Аллан! Гутнер! Прикройте меня! Отпустите! Кровь пущу! Кадык вырву! - Мама? – Лори тихо плакала, прижавшись к маме как можно крепче. – А Лурам выздоровеет, да? Ему станет лучше, он поправится? - Обязательно поправится, милая, - шептала Лекитта, сама не замечая, как по щекам слёзы бегут сами собой. Она не могла заставить себя повернуться к окну, но чувствовала и слышала всё, что там происходит. – Лурам просто очень-очень устал, ему нужно отдохнуть и как следует выспаться. - Твою мать, моя рука! – завизжал очередной бес, пытавшийся перебороть Лурама. – Он мне руку сломал! Да держите его крепче! Набтес, ну где же ты был, скорее! Лассо, лассо давайте! Ну кто так кидает, дырявые твои руки? - Да откуда в нём столько сил! Крутите ему руки скорее, я не могу его больше…, - голос был прерван хлёстким звуком удара головой в лицо и последовавшим хрустом перебитой кости. – Нос, мой чёртов нос! Набтес, давай! Я его держу! Да помогите вы ему, уроды недоделанные! - Лурама будут бить? – осторожно спросила Лори и тут же резко выпрямилась как солдатик. – Я им брата не отдам, сама им глаза повыцарапаю! Пусть только тронут! - Не будут, не будут, - заверила её мать, не переставая гладить беспокойную дочку по голове. – Знаешь, если долго не спать, то голова начинает плохо работать, ты не понимаешь где сон, а где явь. А Лурам очень долго не спал, совсем долго, вот и не понимает, что творит. Сейчас он поспит и ему станет гораздо лучше. - А можно я буду его держать за руку? - Нужно, моя милая. Сейчас он плохо понимает слова, но чувствует, когда его касаются и трогают. - Поняла, - серьёзно кивнула Лори. – Буду держать его за руку и гладить по голове сколько потребуется, он будет спокойно спать, отдохнёт и поправится. И всё у него будет хорошо, да? - Конечно, - Лекитта улыбнулась через силу и поцеловала дочку в лоб. – Мы ведь семья, мы все любим Лурама и не оставим его в беде. Возня на улице вскоре прекратилась, и Набтес – всклокоченный и помятый, как побывавший в зубах у кота воробей, на руках занёс в дом тихо стонущего Лурама. Лекитта, взяв Лори за руку, последовала за своим мужем – когда он водрузил сына на кровать, у бесовки по спине поползли мурашки. Вместо Лурама на постели лежал связанный по рукам и ногам чужой, незнакомый бес – искажённое жуткой и мучительной судорогой лицо, больше похожее на перетянутый пергаментом череп, и два безумных, неистово вращающихся глаза, слабо понимающие происходящее. «Это твой сын» с укором сказал голос совести «Это Лурам». «Я знаю, это всё ещё мой сын, и он всегда будет им оставаться. Тьма Милосердная, как же я хочу ему помочь! Вот уже каждое новолуние на него накатывает это помутнение – во сне он захлёбывается диким криком, когда идёт в атаку, рвёт когтями одеяла и простыню и плачет, плачет, плачет! А я ничем не могу ему помочь, лишь молюсь за его спасение. Какая же я мать после этого?» - Мама, - тихий, едва слышимый шёпот из пересохшего горла Лурама заставил Лекитту встрепенуться. – Мамочка, ты здесь? - Да-да-да, - закивала головой бесовка, орлицей бросившись к кровати и с силой вцепившись обеими руками в ладонь своего сына. – Я здесь, здесь, Лурам. И Лори здесь, сестричка твоя. Всё хорошо, мой милый, ты просто… - Мама, - всё так же лихорадочно шептал Лурам, глядя куда-то сквозь Лекитту мутными глазами. – В моём столе возьми конверт, это я на свадьбу откладывал. Мне эти деньги больше никогда не понадобятся – отдай их Рактуму, вместо подарка молодым. Хотел вернуться, обещал на свадьбе у них погулять, Шеда позвать с парнями - всё вижу, как они в чёрных скалах лежат. Одни, раненые, брошенные, всеми забытые, без патронов – я к ним бегу, а добраться не успеваю. И пернатые их к крестам прибивают, ещё живых, и кожу с них сдирают… - Матери бы хоть такое не говорил, - вздохнул появившийся с чемоданчиком Набтес. Лекитта вздрогнула от звука открывающихся замков, она знала, что лежит внутри. Сейчас её муж снимет колпачок со шприца, надломит ампулу с мутной и маслянистой желтоватой жидкостью, наберёт полный цилиндр этого млечного зелья, протрёт смоченной в спирте ваткой исколотую и покрытую синяками отощавшую руку Лурама и медленно погрузит тонкую иглу в полупрозрачную вену на сгибе локтя. И лишь после дозы разведённого макового молочка Лурам ровно задышит, прикроет веки и сможет проспать до утра с измождённым, но спокойным лицом. И до следующего лунного цикла он не будет плакать и метаться во сне, скрежетать зубами, выцеливать врага и звать санитара для себя или раненого товарища. Слова сельского доктора Ксантера, отца Билджа, звучали как приговор. «Боюсь, что вашему сыну придётся делать инъекции…сами знаете чего. Я ни с чем подобным не сталкивался за свою практику – никаких проблем с сердцем, крепкое как у быка. Но при сильном стрессе наблюдается тахикардия, ритм просто зашкаливает, клапан может не выдержать и лопнуть как перезревшая виноградина. Полторы сотни ударов в минуту – это очень серьёзно, обычные седативные бесполезны, а дозы чего-то сильнее превратят Лурама в живого мертвеца. Свежий воздух, побольше молока и поменьше волноваться…хотя после пережитого волнение неизбежно. Старайтесь радовать Лурама, пусть не теряет бодрости духа. А вот с приступами переживания прошлого я ничем не могу помощь, психиатрия в Аду не очень-то развита. Только самому перебороть, иначе никак – и пожалуйста, никакого спиртного. У Лурама чересчур долгое окисление этанола…проще говоря, он может легко спиться, а тем более совмещая с опиатными». - Лурам, ты вернулся с войны, ты дома, - повторял Набтес, снимая путы с рук и ног своего сына. Развязав Лурама, отец помог ему раздеться, уложил голову на подушку, поправил одеяло, присел на край кровати и бережно погладил по почерневшей пряди волос. – Всё это позади, здесь нет никаких херувимов. Никаких засад, криков и стрельбы, ты дома, где нормальная жизнь, горячая еда и все твои друзья. Ты вернулся. - Да, я вернулся, - прошептал Лурам, проваливаясь в густое как кисель наркотическое небытие. – А вроде и там остался. Лучше бы там насовсем остался, самого себя такой развалиной не видеть. Отец, не могу я так больше. Не могу…Никогда себя не прощу…Никогда…Табука…Предатель…Не спас…Лучше бы убили… После этих слов у Лекитты в горле встал комок – даже у её мужа, этого крепкого и характерного беса, из глаз брызнули слёзы. - Лурам, не говори так! – взмолился Набтес, прижав голову сына к своей груди. – Прошу тебя, Лурам, потерпи, переболей, отлежись, отоспись сколько потребуется. Ты сможешь, ты сильный, сильнее и крепче меня. Поверь, ты скоро выздоровеешь, всё будет хорошо. Пожалуйста, сынок, только живи.***
- Всё, это последнее, - кивнул я, сверившись со списком и поставив галочку напротив последнего пункта с подписью «Imperial Touch» - триумфально вернувшегося на пьедестал моды ликёра, содержащего в составе мельчайшие хлопья чистого золота. Смотрящий мне через плечо Бартоломью всякий раз недовольно хмыкал, фыркал и качал головой, бесконечно повторяя одни и те же слова о неоправданно высоких расходах непонятно на что. Первые две минуты меня забавляло ворчание старого дворецкого, потом я пытался абстрагироваться и сосредоточиться на списке, а теперь уже приходилось откровенно сдерживать собственное раздражение. - Подумать только, целых четыре тысячи за какую-то выпивку! – от нудного тона дворецкого мои запасы терпения и концентрации стремительно иссякали, так что пришлось разбавить их убеждением, что это лишь попытка меня спровоцировать на прямую агрессию. – Откуда такая дурная привычка сорить чужими деньгами? - Господин Бартоломью, я не имею привычки сорить деньгами и неважно чьими – это раз, - я пошёл в контратаку таким же тягучим, ровным голосом и методом донесения информации. – Я нашёл лучшее соотношение цены и качества, вместо того чтобы оставить ваш бюджет в кассе элитных винных магазинов – это два. - Хорошо, - буркнул старик, укладывая свои нелепо торчащие бакенбарды, в словаре которых такие слова как «парикмахер», «расчёска» и «стрижка» даже не были вписаны. – А что насчёт посуды? Кто разрешил тебе запустить руки в собственность королевского клана? И нет, их неиспользование и запылённость – не отговорка! - На то получено высочайшее разрешение принца Столаса, это три. Кроме того, если среди гостей будут дарившие – это потешит их самолюбие или же сделает приятно, в зависимости от степени их испорченности, это уже четыре, - я выдохнул после длительной тирады и тут же попытался сменить тему, прощупывая неприятного беса. – Кстати, как давно вы работаете на клан Сидиус? - О, целых сорок лет я посвятил службе, - Бартоломью с нелепой важностью выпятил грудь и впервые искренне улыбнулся, распираемый гордостью. – Прошёл путь с самых нижних ступеней, был и мальчиком на побегушках, но был прилежен и старателен, так что смог многого достичь. Не то что остальные дубы! – улыбка самодовольно искривилась, больше походя на оскал. – Они искали возможности увильнуть или побездельничать, таким никогда не стать хорошим дворецким, так-то! Верой и правдой служил принцу Столасу, и его родителям, а ныне же… - А ныне ты служишь здесь, мой друг, - прозвучал раскатистый, но мягкий голос. – И я просил тебя не хвастаться? Обернувшись, я поднял голову – принц Столас, одетый в расшитую горностаем алую мантию, стоял позади меня и приветливо улыбался. Я почтительно поклонился и отступил назад за стойку бара. Рядом с высшим демоном, особенно пребывающим в хорошем настроении, я чувствовал себя крайне неуютно, было нужно любое укрытие. - Вижу, уже поладили? Отлично, я за вас рад, – звонко спросил Столас, как будто не замечая скисшее лицо дворецкого. – Как идёт обустройство бара, наш дорогой бармен? Всё ли готово? - Полный порядок, ваше высочество, - я кивнул в сторону коробок и протянул демону счёт за весь заказ. – Вот реквизиты на оплату. - Надо же, так много всего и совсем недорого? – изумился Столас, просматривая длинный чек. Пролистав список до конца, принц небрежно откинул выписку на руки угодливому Бартоломью, пытавшегося замаскировать полностью испорченное настроение то ли под несварение, то ли под широчайшую улыбку. – Лурам, где ты нашёл такие цены? Обычно такую сумму приходится выложить за одну-единственную бутылку! - Ваше королевское высочество, - Бартоломью снова начал свои жалобы. – Я бы не был столь снисходителен к, кхм, Лураму. Просадить целое состояние за один день! Так ладно бы в списке было бы только спиртное для обустройства бара, это ещё можно было понять, так ведь нет! Почти треть спустил на всякие глупости! Вот, к примеру, зачем нужен разноцветный пищевой краситель с блёстками? - Коктейли «Сверхновая», «Гипнотика», «Уголок Варпа» и «Грехопадение» включают его в состав, - невозмутимо ответил я. – Игра цвета таких коктейлей хорошо отвлекает внимание, делает расслабленными, а значит такими проще манипулировать. - Зефир, фигурный мармелад, ягоды в сахаре и всяческие сладости? Как будто в доме не хватает обычных шоколадных конфет! - Сходу назову ещё пятнадцать коктейлей, имена которых вам ничего не скажут. А если кто-то из гостей возьмёт своих отпрысков на приём? Красиво украшенный молочный коктейль хорошо занимает детишек, чтобы те не путались под ногами. - Табак? Так ещё и на целую тысячу! Уму непостижимо! - Гости могут захотеть курить – кто-то любит подымить трубкой, другой – сигары, а третьему больше по душе звук воды в кальянной колбе. - Энергетические напитки? – дворецкий едва не выл, сжимая чек как мокрую тряпку. – У нас взрослые и состоявшиеся люди, а не подростки? Кто вообще пьёт эту дрянь? - Некоторые гости приходят напиться как можно быстрее или же наоборот – протрезветь и взбодриться. Не отказывать ли им в такой малой просьбе? - Ваше королевское высочество, ну взгляните сами! – Бартоломью подорвался на собственной мине, первым потеряв самообладание. – Он буквально издевается, смеётся мне прямо в лицо! - Если господин Бартоломью считает, что более осведомлён о барном искусстве чем я, то кто я такой, чтобы спорить? – с мрачной усмешкой я отразил и эту атаку, не дав принцу открыть рот. Готов поставить свой левый глаз на то, что Столас приготовил какую-то примирительную реплику – дескать, не надо ссориться, будьте выше этого или ещё что-то в этом роде. – В таком случае пусть оформит возврат, неустойку заплатит из моего жалования, а я умываю руки и покидаю ваш гостеприимный дом, контракт аннулируется. Встреча и приём гостей будут поручены Бартоломью, но только тогда я не ручаюсь за качество коктейлей и радушие клиентов. Решать вам, ваше высочество. - Ох, что ты, Лурам! – воскликнул Столас, всплеснув руками. – Зачем так сразу горячиться? Бартоломью просто хочет быть полезным, только и всего, а в барном искусстве он не разбирается от слова совсем! Я вижу твоё усердие и старание, за каких-то полтора дня ты уже привёл рабочее место в полную готовность и надлежащий вид, это заметно сразу же! В подтверждение своим словам, принц провёл пальцем по вымытой ещё вчера барной стойке и, не обнаружив пыли, с гордым видом захотел продемонстрировать чистоту, но немного перестарался с широтой взмаха. Моё ухо ещё только улавливало звук удара по стеклу, а тело инстинктивно подалось вперёд, выбрасывая вперёд правую руку. - Ой! – только и успел воскликнуть князь Гоэтии, когда его пальцы нечаянно столкнулись с изящной бутылкой абсента. Ещё две секунды и раздастся оглушительный звук лопающегося стекла – но вместо ожидаемого звона прозвучал лишь тихий шлепок. Открыв зажмуренные от неожиданности глаза, Столас обнаружил бутылку целой и невредимой, приземлившейся в красную барменскую ладонь. Лурам нервно выдохнул, разогнулся из стремительного прыжка, поставил абсент обратно на стойку и посмотрел принцу в глаза. - Ваше высочество, вы не ушиблись? Стекло толстое, вы могли разбить пальцы, – увидев, что его собеседник действительно не пострадал, Лурам кивнул и даже изобразил что- то вроде улыбки. – Прошу прощения, мне следует сразу же заняться сортировкой. В следующий раз вам так может не повезти. Как впрочем, и бутылке. Принц не знал, что и сказать – вроде бы Лурам и попытался разрядить обстановку глуповатой шуткой, а с другой стороны, под барменским взглядом, Столас почувствовал себя как-то неприятно. Так смотрят взрослые родители на напроказничавших детей, которые до последнего упрямятся и не признаются в содеянном. Нет, Лурам вряд ли хотел обидеть принца, но вот интонация и взгляд…особенно последнее – глаза как у мёртвой рыбы, ещё и в красной «паутине» от недосыпа. «Нельзя быть столь щепетильным и взыскательным по первому впечатлению. Это просто была шутка и всё» так решил Столас про себя и хихикнул в ответ. – Ну, рядом с таким пронырой как ты, Лурам, мне бояться особо нечего! Только пожалуйста, не нужно так ругаться между собой – вам здесь ещё очень долго соседствовать и работать вместе? - Ещё даже не начинали, - замогильным голосом ответил Бартоломью, сцепив пальцы рук на животе. - Взаимно, - таким же мрачным тоном процедил Лурам и загремел стеклянной посудой. – Я вам ещё нужен, ваше высочество? - Хм, нет…или, пожалуй, да, - Столас вздохнул, с неприязнью ощущая повисшее в воздухе знакомое напряжение, к которому он так и не смог привыкнуть за все годы совместной жизни с супругой. Ладно, жену ещё можно было избегать, но когда уже слуги начинают браниться между собой или любимая Октавия снова хандрила, то принцу Гоэтии становилось совсем тоскливо. По крайней мере, на это ещё были силы и возможности повлиять. – Часов в десять вечера мы садимся ужинать, так что не откажусь от какого-нибудь коктейля. - Хорошо, ваше высочество, - кивнул бармен, бросив себе на плечо полотенце. – Что-нибудь конкретное на уме или удивить чем-нибудь особенным? - Попробуй удивить меня, Лурам, - демон улыбнулся и щёлкнул пальцами руки, вспомнив важную деталь. – Я ужинаю в самой большой беседке сада, моя дочка – в столовой, Стелла – у себя в кабинете. Хотелось бы что-нибудь сладкое и не слишком крепкое. - Прошу прощения, ваше высочество, - бес явно смутился и нервно вздрогнул. – Хотите сказать, что вы все…едите отдельно? - Именно, - кивнул принц и быстро добавил – Скажем так, у нас последнее время не всё так гладко в отношениях. Ну, или ещё менее гладко, чем обычно, по крайней мере, за последний год. Я наморщил лоб – для меня, выросшего в дружной и крепкой семье, раздельный ужин казался дикостью. Нет, я прекрасно понимал, что время от времени домочадцам нужно уединяться или просто побыть в одиночестве, но за трапезой все члены семьи, от мала до велика, просто обязаны собраться. Да, мои родители тоже иногда ссорились, но никогда не позволяли конфликту распространяться на окружающих, даже по мелочам – не было такого, чтобы отец уходил работать на винокурню в не глаженой рубашке и без обеда в дорогу и оставался ночевать там же. Какой бы не была ссора, дома всегда было чисто, дети – сыты, никто не повышал голоса и не бил посуду, а уж тем более – не поднимал руку на супруга и не спали в разных комнатах, показывая ненужный характер. Но своё мнение озвучивать вслух не стал – просто выдержал молчание, осторожно улыбнулся и снова принялся за работу, расставляя разнообразные бутылки и графины в удобном для себя порядке. В целом, останется лишь покопаться в этом холодильнике, и у меня будет охладитель для рюмок и место под лёд, а так – почти всё готово к открытию. - Боюсь, что раздельный ужин сегодня совершенно невозможен, ваше высочество, - Бартоломью покашлял в кулак и заглянул в свой блокнот. – Сегодня ваша супруга хотела обсудить с вами и вашей дочерью ближайшую встречу с её деловыми партнёрами, выстроить линию поведения и уточнить детали. Так что порекомендую от коктейля воздержаться, это может не понравиться принцессе. - Ох, конечно, - принц вздохнул, дёрнув перьями плеч. Тяжело выдохнув, Столас обратился ко мне и невесело усмехнулся. – Выходит, что мне придётся выслушивать всю эту зелёную тоску в здравом уме и твёрдой памяти? - Нет ничего предосудительного, чтобы немного выпить за ужином, - возразил я и постучал пальцем по бутылке. – Что больше вашему высочеству по душе - два бокала чего-нибудь не слишком крепкого или предпочтёте рюмку мягкого аперитива для аппетита? - Аперитив звучит заманчиво, - меланхоличная улыбка Столаса моментально засияла радостью. – Есть что-нибудь сладенькое в твоём арсенале, Лурам? «Сладкое, некрепкое и при этом умиротворяющее? Кир-рояль к вашим услугам. Заранее охладить бокал-флейту, но не дольше чем до лёгкого запотевания стенок – за один сердечный такт налить черносмородиновый ликёр и аккуратно, по стенке бокала, долить доверху газированным вином, лучше всего – сухим просекко, это хорошо сыграет на контрасте со сладким ликёром. Бережно размешай коктейльной ложечкой…да не стучи ты ей об стенки, не чай в стакане мешаешь! Чем украсить? Можно вишенкой, можно апельсиновым «твистом» или вообще обойтись без декораций. Вообще, Кир-рояль незаслуженно имеет дурную славу – либо им спаивали неподготовленных барышень, либо подавали знаки шулерам. Да-да, даже из обычного бокала сделали целую систему знаков – подавать, держа за верх, за горло или за ножку, протереть столик перед подачей в определённой последовательности и так далее…» - Обязательно найдётся, ваше высочество, - я с готовностью кивнул и взглянул на часы – половина седьмого. До ужина ещё уйма времени, я закончил набивать полки и уже готов принимать любое количество гостей, которое бы на меня не обрушили. Отдельный момент для себя – уточнить список визитёров, навести о них справки, род их деятельности может дать хорошую пищу для размышлений и выводов насчёт предпочтений в выборе напитков. «Правило трёх С». Я машинально нащупал под барной стойкой визитку, вспомнил об обещании доктору и приступил к сервировке всего нужного для визита к Скриипу. Только что купленные сигары, шоколад и коньяк – лишь верхушка айсберга, нужно не забывать и об иных возможных желаниях собрать смакование столь изысканного напитка в полноценный праздник вкусовых рецепторов. Так что в первую очередь – заварить кофе, крепкий, без сахара и сливок. - Уже приступил к работе заблаговременно? Это похвально, Лурам, - Столас мягко засмеялся и жестом позвал дворецкого за собой. – Пойдём, Бартоломью, не будет мешать нашему милейшему бармену. Будь так добр, отнеси чек Стелле сам – ты же знаешь, как я не люблю заниматься всей этой отчётностью. - Разумеется, ваше высочество, - старый бес снова придал себе важный и занятой вид и, бросив в мою сторону не суливший ничего хорошего взгляд, вышел вслед за наследным принцем Гоэтии. Впрочем, внутренний голос подсказывал, что и в гостях у доктора меня не ждёт ничего хорошего – просто так в гости не зовут, особенно первого встречного беса, которого ты знаешь меньше пяти минут. «Разберёмся на месте, как и всегда». Сняв с плитки металлический чайничек, я наполнил кружку тёмным душистым напитком, ловко подцепил её блюдечком и выставил на серебристый поднос, а чтобы сыграть на контрасте – рядом с кофе поставил высокую и ребристую бутылку коньяка и бокал-тюльпан с зелёной ножкой. Рядом уложил десертную ложечку и трезубую десертную вилку, в отдельную пиалу мелко наколол горький шоколад, открыл два вида паштетов и остался доволен получившейся картиной. Последняя деталь – стеклянная бутылочка с содовой, три сигары на выбор гостя и гильотинка, приложенная к общей покупке. Пора идти, Лурам, невежливо заставлять гостя ждать. Минуя лестничный пролёт и цокая копытами по ступенькам в подвальные помещения, я поёжился – то ли от холода, то ли от неприятных воспоминаний, которые мне навеяли эти выложенные тёмным гранитом стены, столь отличающихся от белых оттенков поместья. Такой каменный мешок больше подходит для каземата, штолен или пыточных застенков – сомневаюсь, что отсюда кто-то уходил живым. «Вы пройдёте через штольню под траншеями пернатых и выйдете им прямо во фланг, после суточного обстрела они уже вымотаны и будут клевать носом. Наброситесь на них, переколете, заткнёте их дзоты – сигналом к нашей атаке будет красный дым, на всё про всё – час. Я рассчитываю на всех вас, не подведите». - Не подведём, ваше сиятельство, - повторил я сказанные семь лет назад слова, минуя пустые камеры с шипастыми железными решётками, краем глаза заметив прибитые к стенам тяжёлые кандалы – пустые и давно не использованные, к лучшему или нет. Стараясь дышать ровно и мысленно убеждая самого себя, что стены не двигаются синхронно с моей грудной клеткой, я вскоре вышел к кабинету, дверь которого была освещена металлическим факелом, испускающим зелёный огонь. Перепроверив сохранность всех предметов на подносе, я откашлялся и решил сначала постучаться, готовя дежурную приветственную речь о здоровье и благополучии, но меня опередили – только вместо ящероподобного доктора мне навстречу вышла принцесса Стелла, показавшейся мне на фоне высокого потолка подземелья ещё стройнее и измождённее, чем прежде. - Доброго вечера, ваше высочество. - А, это ты, - рассеянно сказала она, бросив в мою сторону быстрый взгляд. – Здравствуй, Лурам…а что ты здесь делаешь? - Господин Скриип желал видеть меня,- я продемонстрировал поднос с угощением для василиска. – А приходить с пустыми руками было бы не очень вежливо в такой чудесный вечер. - Да, конечно, верно, - таким же механическим голосом отозвалась Стелла, потерев коготками кончик своего клюва. Мне показалось, будто её что-то потревожило, причём настолько сильно, что нарушило естественный порядок мыслей. – Мы как раз о тебе говорили. Хотя нет, забудь – проходи, доктор тебя примет. - Ваше высочество, я могу вам чем-нибудь помочь? Скажем, какой-нибудь коктейль – некрепкий, чуть терпкий и который восстановит самообладание? - Пожалуй, - услышав привычное для своей характеристики слово, взгляд моей хозяйки несколько прояснился. Стелла из вежливости осмотрела лежащие на подносы сигары, постучала чёрным когтем по бокалу, вдохнула дымящийся кофе и утвердительно кивнула. – Но не больше одного. То же самое касается и Столаса, я ясно выражаюсь? - Отчётливо, ваше высочество. - В таком случае, проходи и не опоздай с подачей к ужину. Посмотрим на твои навыки. Пропустив принцессу к выходу, я всё-таки зашёл в кабинет Скриипа без стука. Рабочее место доктора-палача было именно таким, как я себе это и представлял – выложенный в чёрно-белую клетку пол, украшенный причудливыми завитками и рельефами потолок, а не закрытые шкафами и комодами стены были отделаны приятным и успокаивающим коричневым цветом. В отличие от поместья Гоэтии, в помещении не было никаких украшений – отсутствовали картины, статуэтки, вазы, скульптуры или бюстики. Разве что монолитные напольные часы, погашенная хрустальная люстра и дорогая на вид мебель в стиле «ампир» намекали на то, что жилец желает изъявить некий намёк на каприз и изящество, и не любит такие слова как «воздержание», «смирение» и «строгость». - О, Лурам! – Скриип, восседающий в причудливой кушетке с изогнутыми высокими спинками, поворошил весело трещащие дрова в камине, отложил кочергу в сторону и повернулся ко мне всем телом. - Entrez, mon bon ami! - И вам доброго вечера, господин, - вставать доктор не спешил, но и осуждать я его не стал – василиск с первого взгляда казался сибаритом, который только-только занял удобную для себя позу на этой шаткой мебели и нарушать гармонию не желал. – Как ваше самочувствие? - Настолько хорошо, насколько это возможно для двухсотлетнего грешника, - Скриип жестом пригласил меня подойти поближе. Завидев поднос в моих руках, доктор хищно облизнулся, и кончик его чешуйчатого хвоста мелко затрепетал от нетерпения и радости. – Je suis content de ne pas avoir fait d'erreur sur vos capacités mentales! Я вижу, что вы сумели разгадать мой шифр! Без посторонней помощи, я полагаю? - Половину текста угадал, половину честно списал у соседа по парте. - Et vous avez aussi un sens de l'humour, c'est bien! Ну, проходите и присаживайтесь. Быть может, позволите за вами поухаживать? - предложил доктор. - Спасибо за любезность, но я не барышня, - рассмеялся я в ответ, наполняя бокал коньяка ровно на треть и подавая его своему новому клиенту. Скриип ухмыльнулся моей плоской шутке, принимая напиток чешуйчатой лапой и осматривая оттенок на каминный огонь. - "Круазе", 30 лет, сейчас подам всё остальное. Правило "Трёх С", верно? - У вас хорошая память, - кивнул василиск, усаживаясь поудобнее и зябко ёжась. Я сделал всё как полагается - предоставил поднос со всеми нужными в этом деле компонентами, подоткнул найденный на спинке стула плед под лапы доктору и обвёл рукой содержимое сверкающего блюда. Скриип довольно осмотрел предложенные к коньяку инструменты - сигары, чашечка кофе, наколотый горький шоколад и паштеты. - Хвала Дьяволу, никаких лимонов! А то я уже хотел на вас поворчать за такое кощунство! - В следующий раз я обязательно предоставлю вам такую возможность, любезный доктор, - улыбнулся я в ответ, подцепив каминными щипцами уголёк и протягивая алую искру доктору. Скриип неспешно подкурил, смежил веки и вновь предложил мне присесть рядом взмахом лапы - я делаю вид, что просто не заметил жеста и отхожу прочь. - А вы не выпьете со мной, Лурам? «Ну, Лурам, что будешь пить? Джин, бренди, водка, ром, коньяк?» «Чистый стакан и полную бутылку джина, пожалуйста – это будет долгая ночка». «Лурам, ты хоть когда-нибудь просыхаешь?» «Тебе не всё ли равно, пока мне есть чем платить? Есть что-нибудь для меня?» «Да, конверт. От графа Глассеа-Доссена, ему снова нужны твои услуги. Так что не напивайся, у киллера должна быть твёрдая рука. Или ты хочешь заблевать сам себя, чтобы твоя жертва сама застрелилась от отвращения или жалости к тебе?» «Да пошёл ты…» - Я не пью. Как на работе, так и вне её, - я вскрыл когтем бутылку содовой, немного отпил и встал напротив Скриипа. Не выдержав пристального взгляда прищуренных жёлтых глаз-капелек, я отвернулся и осмотрел книжные шкафы кабинета. К моему удивлению, медицинской литературы почти что не было - большую часть полок занимали романы, поэзия и исторические биографии, причём первым мне в глаза бросился богато украшенный корешок сборника "120 дней содома" за авторством некого де Сада. - Совсем? - доктор удивился, готов поспорить, что сейчас на его лице изобразилось неподдельное изумление, раз даже его "капюшон" рептилии с хрустом развернулся как зонт. - Вы же постоянно работаете с алкоголем и не пьёте сами? - Именно поэтому даже смотреть на него не могу, - ответил я, не оборачиваясь. Тема разговора мне не нравилась. - А вы? Я слышал, что доктора частенько любят принять на грудь, чтобы справляться со стрессом. Доктор лишь хмыкнул в ответ и отпил ещё коньяка. - Или же я налил в ваш бокал грушевый лимонад? - спросил я с лёгкой издёвкой в голосе и встал в пол-оборота, поигрывая бутылочкой в руке. - Что же, прошу простить моё невежество и невнимательность. Вместо агрессии или возмущения, Скриип лишь зычно рассмеялся и похлопал нижней парой ладоней, аплодируя моей банальной провокации. Я понял, что нахожусь в его кабинете отнюдь не по чистой случайности - просто так он бы меня сюда не пригласил. Оставалось выяснить, к чему доктор ведёт. - Браво, Лурам, браво. Vous avez d'excellents mécanismes de défense! - Доктор, сделайте скидку на мою необразованность, - я лишь вяло отмахнулся. - Ни слова не понял из того, что вы сказали. - Это не имеет значения, mon cher, - улыбнулся Скриип, покачав бокал в руке. - Считайте, что я сделал пометку для самого себя. А почему вы так гневаетесь? Вам не нравится моё общество? Или вы не любите неспешные беседы о вечных проблемах? Извольте, можем поговорить о простых, но не менее приятных вещах – алкоголе, пище и женщинах. Или, может быть, предпочтёте во что-нибудь сыграть? Шахматы, карты или кости? - Я не понимаю, зачем вы меня вызвали, - ответил я, сделав большой глоток содовой. - Будьте добры объясниться, доктор, а то у меня полным-полно работы, со дня на день должны приехать важные гости, и её высочество недвусмысленно дала понять, что провал неприемлем, и все последствия я испытаю на собственной шкуре. - И вы вот так просто разделяете её мнение? – доктор выгнул складку на лбу, приподнимая несуществующую бровь. - Да кто я такой, чтобы подвергать сомнениям слова августейшей особы? – я уже начал неприкрыто дерзить. – У меня нет даже оснований считать себя умнее её высочества, а уж тем более – оспаривать её суждение и требование. А если нет достаточных оснований, с какой стати вы так уверенно говорите о моём несогласии? Доктор, если это провокация, то она уж больно неумелая. И если говорить совсем откровенно – максимально дешёвая. - Ну что ж, я с вами согласен, - не стал спорить Скриип. – Давайте сменим тему и поговорим о вас. К примеру, вы в курсе, что на вас уже есть два донесения? Работаете всего один день, а уже успели вляпаться по самые кончики ваших прекрасных рожек. - Ничего другого я и не ожидал, - спокойно ответил я, сделав ещё глоток воды. - Вам известно, кто это мог сделать? Ну, или хотя бы предположите причину недовольства доносчика? - Ни малейшего представления, - я лишь пожал плечами, хотя внутренне удивился скорости работы Бартоломью. Сомневаюсь, что кто-то ещё мог донести кляузы на мою персону. – Наверное, неподобающий для бармена внешний вид или что-то в этом роде. - Ладно, попробуем иначе, - Скриип вздохнул и откашлялся, но не выглядел разочарованным моим упрямством. – Вот, процитирую – «Новый бармен вмешивается в естественный ход рабочего процесса, нарушает трудовую дисциплину и препятствует взысканиям и замечаниям. Кроме того, склонен к неповиновению, дерзости и, не побоюсь моих слов, совершенно невоспитанный нахальный тип». Как вам такой эпистолярный жанр? - Можно было написать и лучше, чересчур много лести. Он книги писать не пробовал? - А с чего вы решили, что это «он»? – хохотнул Скриип, довольный своей умственной мышеловкой. – Стало быть, прекрасно знаете, кому вы отдавили больную мозоль на копыте? - А с чего вы решили, что этим кто-то является обладатель копыт? Один-один, доктор, вы сами себя выдали. - Touche, вы меня подловили, - доктор снова обрадовался поддержанному разговору. – Но в целом, да – я в курсе насчёт вашего с Бартоломью взаимного обмена любезностями, а в особенности меня впечатлил столь щедрый жест для той милой бесовочки. Вы, должно быть, весьма богаты, раз можете позволить себе такие подарки? - Напротив, живу довольно скромно, даже своего жилья нет. Ночую на работе или как придётся. - И, тем не менее, вы проявили magnanimité surnaturelle , по адским меркам уж точно. Но почему вы не хотите признаться в том, что случилось на самом деле? – Скриип задумался. – А, кажется, начинаю понимать. Вы не хотите, чтобы та горничная… - Заглитта. - Верно, Заглитта. Чтобы она снова чувствовала себя поставленной в унизительное положение на милость этого dépravé vieux crétin? И если она почувствует себя некомфортно или попадёт в опять же неприятное положение, то вы посчитаете себя потерпевшим неудачу болтуном? - Вы мне нравитесь, доктор. Вы весьма проницательны и видите суть вещей, - я криво улыбнулся собственной остроте, а вот василиск позволил себе расхохотаться от всей души, лязгая зубами и перебирая задними лапами, казалось, что даже его хвост подхватил этот смех. Насмеявшись вволю, Скриип срезал кончик новой сигары, подкурил от ещё не потухшего окурка, отпил коньяка и задумчиво на меня взглянул. - С вами не соскучишься, юный бармен. Знаете, на земле моих лет вы наверняка были бы испанцем или русским – храбр до сардонизма, честен до упрямства, порядочен во вред себе самому, с вами опасно враждовать и сложно подружиться. Et en termes simples – сударь с самым добрым сердцем и наиотвратительнейшим характером. Но это лишь поверхностная оценка, я всё ещё о вас знаю очень немногое. - Разве вы не читали моё досье? Там обо мне всё указано… - я начал защищаться, но доктор замотал головой. – Нет-нет-нет, сухие факты мне совершенно неинтересны. Что толку смотреть эти выверенные строчки сроков вашей работы «от» и «до» и написанные под копирку шаблонные характеристики для хороших работников? Beaucoup plus tentant полюбоваться вами в быту – опять же, вернёмся к выплате долга за барышню. - Доктор, вы же не собираетесь осуждать меня за то, что я помог Заглитте с её финансовыми трудностями? - спросил я в упор. Раздражение и страх нарастали с каждой секундой, внутренний голос сходил на истеричный визг, пытаясь предупредить о предстоящей страшной развязке нашей беседы. - Что вы, даже напротив, рад тому, что рыцарство не погибло и имеет место быть даже в Аду, - улыбнулся Скриип. - Вы ведь ни о чём её не попросили взамен? Скажем, оказать вам кое-какие услуги, доступные для юной барышни? Ведь вы - одинокий мужчина с естественными потребностями? - Только поделиться полезной для меня информацией, ни за что бы себе не позволил воспользоваться её положением, - мой ответ прозвучал взмахом лезвия по воздуху, даже резче чем следовало бы. – Я раздобыл посуду для своего бара, тем самым сэкономив клану целое состояние. Конец цитаты. - А мстительности Бартоломью не боитесь? Он может круто испортить вам жизнь, поверьте на слово. Выбился в дворецкие из простых посыльных, так что умеет ходить по головам и строить козни. - Видал мстителей и страшнее, чем брюзгливый старый дворецкий. Но спасибо за информацию, я это учту. Доктор затянулся сигарой, неспешно выпустил несколько колечек и неожиданно посмурнел. Взгляд его сделался жестким, но не жестоким – тут же я отметил про себя, что Скриип не переходит на свой родной язык, когда сам сильно волнуется или собирается сказать нечто важное для него самого. - Знаете, Лурам, дело не в том, что вы сделали, а как вы это сделали. - Не понимаю вас, - я лишь пожал плечами, но в живот уже закрался предательский холодок. - Я всего лишь дал ей денег, чтобы ей не пришлось унижаться перед этим старым распутником. - У меня в детстве, ещё при земной жизни, был чудесный пёсик по кличке Парис, - василиск стряхнул излишки пепла в медицинскую кювету. - Это была прекрасная собака, я сам её дрессировал, вытирал за ней лужицы, делился с ней своими детскими тайнами, тайком скармливал ей невкусную еду, что мне подавали. Но однажды Парис погнался за бабочкой и попал под колёса экипажа, - доктор сделал ещё затяжку и покатал дым в своей зубастой пасти. - Я до последнего не позволял убивать его, выхаживал как только умел, приносил ему еду и воду, выносил из-под него нечистоты и пытался с ним играть, подкатывая мячик к его носу и терпеливо ожидая, пока Парис оттолкнёт мяч мне. В общем, делал всё, чтобы как-то облегчить его жизнь и надеялся продлить его земной срок хотя бы ещё на один день. - И что в итоге? - Он умер спустя месяц в жестоких судорогах, - вздохнул доктор. - Но самым запоминающимся моментом, который я отложил в своей памяти навеки, были его глаза. Нет, в них был не страх смерти, ведь Парис ещё давно осознал, что долго не протянет, как не было и страха боли - в них была лишь муть безысходности. Псу было безумно горько и обидно, что он больше никогда не сможет бегать, прыгать на кровать с грязными лапами, лизать хозяина в щёки и даже просто помахать хвостом, чтобы показать свою радость и любовь к владельцу. - И какое отношение это имеет ко мне? - зачем-то спросил я, хотя уже заранее предположил самый вероятный ответ. И он мне нравился не больше, чем моё отёчное лицо по утрам. - Скажите, Лурам, и не поймите меня неправильно - вы когда-нибудь желали покончить с собой? - Эта мысль хотя бы единожды посещает каждого, у кого есть хоть какие-то зачатки разума. - Переносите на всех и обобщаете, снова защитный механизм, - Скриип опять вздохнул. - Вы ведь поэтому совсем не пьёте, а вовсе не потому что работаете с алкоголем ежедневно, не так ли? Или, быть может, вы до этого много пили? А возможно, но лишь только возможно – и пробовали что-то гораздо серьёзнее простого спирта и табака. Но какова была причина вашего падения? Я вздрогнул, даже не зная, куда деться от нахлынувших картин своего гадкого, мерзкого прошлого, которые как свежее топливо заново разжигали не успевшие окончательно потухнуть угли стыда и бесконечного отвращения к самому себе. Сил хватило лишь на то, чтобы мотнуть головой, желая прекратить пытку. - Я так и думал, - кивнул Скриип, погасив сигару уже совсем. - Лурам, вы можете закрываться от меня, от друзей и близких, от мира, но будете закрываться от самого себя - и петля станет лишь вопросом времени, а не собственных желаний. - Чепуха, доктор, - я едва выдавил из себя нервный смешок. - И вы извините меня за прямоту, но накладывают на себя руки либо совершенно убеждённые в собственной правоте, либо душевно слабые. Я ни к одному из этих типов не отношусь. - Я тоже покончил с собой одновременно со своим любовником, но я на вас не сержусь, Лурам. Просто я видел ваши глаза в тот момент, когда Заглитта вам улыбнулась и поцеловала в щёку, потому что почувствовала, что одних разговоров мало уже для неё самой, - доктор нагнул голову и сошёл на шёпот. - У вас были точь-в-точь такие же глаза, как у моего Париса перед кончиной. Я похолодел всем телом, шрам на щеке снова задёргался как ужаленный током. Скриип заметил и эти маленькие паззлы общей картины и добавил более деликатным голосом: - Вам причинила боль женщина, не так ли? Как её звали? Что-то случилось? «Пора выкладывать свою непробиваемую краплёную карту». - Скорее, это я причинил ей боль, - добавить небольшое ложное телодвижение, смахивая большим и указательным пальцами невидимые слёзы с краёв глаз. - Мы с ней дружили с детства, позже начали встречаться. Но в городе, находясь вдали от подруги, я слишком заскучал, в один из дней выпил гораздо больше, чем мне следовало бы, и очнулся в постели с другой, совершенно незнакомой мне женщиной. Остатков порядочности хватило, чтобы признаться в содеянном и расстаться, конец истории. Я не хотел её вспоминать, но пришлось. Вы довольны? Что было - то прошло, верно? - Jamais entendu un mensonge plus inepte , - я не разобрал ни одного слова из произнесённой на выдохе фразы Скриипа, но что-то подсказало – ничего хорошего она с собой не несёт. Доктор встал с кресла и положил мне на плечо свою чешуйчатую лапу. - Если когда-нибудь захотите рассказать всю правду - милости прошу, Лурам, в любое время дня и ночи. Вы, правда, славный бес, я с первого же взгляда на вашу анкету в этом не сомневался. Просто даже если вас уволят, я бы хотел быть уверен в том, что даже после ухода из поместья, с вами всё будет хорошо. Я перевёл взгляд на руку доктора, медленным движением снял её со своего плеча и пристально посмотрел Скриипу в глаза. - Мне бы тоже этого хотелось, доктор. Разрешите идти? Через полчаса у моих новых хозяев ужин, мне нужно будет сварить кофе и сделать коктейли. - Всего лишь одна, совсем пустяковая формальность, пройдите для меня небольшой тест. Он совсем простой и не займёт вас надолго, я задам вас всего-навсего пару вопросов. Я поморщил нос – такая фраза как «пара вопросов» могла означать как два или полсотни. Ну что же, попробуем подыграть, пусть считает меня покладистым послушным болванчиком, безликой тенью, что подаёт коктейли и варит утренний чай. К тому же, доктор ничего не упомянул про честность ответов – используем эту недоговорку себе во благо, он получит то, о чём просил, а не чего хотел. - Можете прилечь, так легче думается, - василиск указал когтем на кушетку, при этом сделав рукой какой-то странный жест. – Она довольно удобная, сама принцесса Стелла не побрезговала на ней отдохнуть несколько раз. - Это о многом говорит, - тахта из чёрной кожи действительно оказалась удобной для всё ещё натруженной спины, а самое главное – мне не придётся смотреть доктору в глаза во время допроса. - Прошу быть честным и ответить на все вопросы – либо утвердительно, либо отрицательно. Это нетрудно? - Да нетрудно или нет нетрудно? - Ладно-ладно, шутки в сторону, Лурам. Если вам станет легче, то вопросов всего лишь восемь, так что надолго я вас не задержу. И повторюсь, отвечайте как на духу. «Отдели этот болезненный отдел разума от общей системы, дыши ровно, нельзя позволять сердцу волноваться и нарушать ритм, доктор это заметит. Будем надеяться, что настойка ещё не выветрилась целиком и притормозит работу моего мотора – всего лишь восемь вопросов, я должен справиться». - Страдаете ли вы плохим аппетитом или его последствиями? К примеру, и я извиняюсь за излишние подробности, это может быть изжога, несварение или… - Нет, - в этот момент предательский желудок издал звук умирающего левиафана. Как давно ты полноценно завтракал как сегодня? Удивительно, что организм усвоил завтрак и не пытался исторгнуть его обратно. Тебя всегда мутит от больших приёмов серьёзной и плотной пищи, словно тошнит от самого же себя. Чаще всего твой рацион составляет батончик шоколада и кусок вяленого мяса или того хуже – большая банка энергетика, что заменяет тебе и завтрак, и обед, и ужин. - Хорошо, - царапанье карандаша прозвучало невыносимее скрежета когтями по грифельной доске. – У вас есть нарушения сна? Бессонница, ночные кошмары, вечное чувство усталости и разбитости при пробуждении? - Нет, сплю как убитый, - я деликатно умолчал о том, какими способами достигается такое состояние. В лучшем случае – выматывающие тренировки и комплексы из отжиманий и подтягиваний, пока я не могу пошевелить и пальцем от усталости. В худшем – пять капель настойки на рюмку водки. Доктор вздохнул – люстра на потолке почему-то мигнула синим светом. - Вас мучают головные боли? Постоянные мигрени, повышенное давление, болезненные волны около глаз и светобоязнь? Как будто вокруг вашей головы обернули раскалённый обруч или в лоб забивают огромный толстый железный брусок? - Не жалуюсь, - отсутствие жалоб не обозначает отсутствия подобных симптомов. - Хорошо…бывают ли у вас неожиданные приступы тошноты, учащённого пульса или паники, особенно по утрам? - Не бывают, - бывают и ещё как, особенно во время попыток оторвать голову от подушки и найти повод выбраться из постели, и всегда идут рука об руку с прошлым пунктом. - Вам не кажется, что работа взяла вверх над вашей обычной жизнью? К примеру, у вас нет никаких хобби или увлечений, все ваши мысли посвящены лишь работе… - Тоже нет. Я читаю книги и слушаю музыку, это вполне самостоятельные увлечения. Или скорее попытки утопиться в болоте эскапизма, привязав к копытам стопки из книг. - Посещают ли вас мысли о том, что вы сами себе опротивели? Что вам хочется убежать от самого себя, что хуже вас никогда нет во всём Аду и на земле людской? Заниженная самооценка и внутренняя пустота – это очень опасное сочетание, Лурам. - Никогда не посещали, - сказал мой рот, а мозг твердил совершенно противоположное – да, да и ещё тысячу раз да. Хуже меня нет никого ни здесь, ни на земле людской. Я не заслуживаю спасения, но и смерть мне не дозволена. Прощение можно лишь выстрадать. - Ощущаете ли вы чувство вины или раскаянья за прошлое по отношению к вашим близким и любимым? Какие-то ошибки, которые кажутся вам страшнее первородного греха и которые вам бы хотелось исправить изо всех сил, даже ценой собственной жизни, лишь бы было лучше другим? - Нет, - это отрицание далось мне труднее всего, горло и сердце сдавила невидимая надгробная плита, но голос прозвучал ровно и чётко. – Последний вопрос, доктор, и я пойду. - Разумеется, - голос грешника нисколько не изменился, так что мне стало немного спокойнее. – Вы считаете, что контролируете собственную жизнь целиком и полностью, вы удовлетворены своей работой и можете морально побеждать негативные ситуации? - На этот вопрос я неожиданно отвечу утвердительно, - я с явным облегчением кивнул и подскочил с тахты, обиженно скрипнувшей, что её мягкость и комфорт не оценили по достоинству. – Коньяк и всё ему сопутствующее я заберу после ужина, если что-то останется. Приятного вечера, доктор, наслаждайтесь. - Заходите ещё, дорогой бармен, - Скриип дождался, пока перестук копыт стихнет в конце коридора и продолжит свой цокот вверх по лестнице, развеял своё простенькое заклятие другим пассом руки и просмотрел свои записи из тестирования Лурама. Да, ожидаемые результаты совпали с реальной картиной до хрестоматийности, впору было хохотать от таких банальных ужимок беса, пытавшегося перехитрить заклятие, что придаёт словам оттенки как на картине. Лесть кажется синей и блестящей как павлинье перо, воодушевляющая речь – краснее адского неба, правда летит ввысь легчайшим пухом, а ложь – с грохотом падает как мёртвый булыжник. Но сейчас Скриипу было не до смеха – проведя рукой по вставшему дыбом капюшону василиска, доктор спешно захромал на затёкших лапах до своего рабочего секретера, с мягким щелчком поднял потайную дверцу, вытащил оттуда итоги аналогичного теста, который для него, незадолго до прихода Лурама, прошла принцесса Стелла спустя полчаса уговоров, и сравнил ответы между собой. Держа обе бумаги перед собой на вытянутых руках, и в неверии переводя взгляд между ними, Скриип, сам не зная зачем, поднёс результаты Стеллы и Лурама к лампе, на свет, будто не мог нормально видеть в полумраке – или скорее не мог поверить своим глазам. - Sainte putain de merde , - только и смог прошептать грешник, бессильно осев на стул и допив наполненный наполовину бокал коньяка одним глотком как воду. – Всё-таки, я не ошибся. Нужно будет задействовать непростую терапию, тут помощь нужна не только принцессе. Ответы обоих тестов идеально совпадали – и оба опрашиваемых ни разу не сказали правды.