Солдат и Инфанта

Столас мрачно смотрел в свою тарелку, подперев подбородок ладонями. Его любимое блюдо – жареные бараньи рёбрышки с овощами и мелко нарезанной свежей зеленью – любезно приготовленное Домино «для поднятия настроения» уже успело остыть, целостность блюда была нарушена усилиями вилки в руке принца, так что теперь общий итог смотрелся не столь аппетитно. Его жена, нахохлившаяся и похожая на огромную горгулью, сидела на противоположном конце стола и перечитывала свои записи, время от времени прикрывая глаза и что-то отсчитывая на пальцах. Её лицо выглядело очень усталым, словно она вообще не спала или не больше трёх-четырёх часов в сутки. Столкнувшись с хмурым взглядом Стеллы, принц опустил голову и поспешно промокнул кончик клюва салфеткой, хотя ещё не съел ни кусочка. У Стеллы всегда было мрачное настроение, но сегодня она была особенно угрюма и неразговорчива. Казалось, её явно тяготили размышления о непоправимом – как впрочем и Октавию, которая тоже не была в восторге от семейного собрания, способное обернуться громкой ссорой и припоминанием старых обид в любую секунду. Никому не хотелось начинать разговор первым, но и молчание становилось невыносимым. Взглянув на свою дочь, Столас ласково ей улыбнулся – пожалуй, Октавия была единственной причиной, которая заставляла его терпеть скверный нрав своей супруги и не поставить точку в отношениях официальным расторжением брака. Октавия ответила ему усталым и чуть жалобным взглядом, ещё раз вздохнула и сложила руки на коленях. – Конечно, наверное, ты права, мама, – сказала она, первой нарушив воцарившуюся напряжённую тишину. – Но неужели мне обязательно там присутствовать? Снова придётся стоять как статуя и слушать, что там мелят эти торговцы и коммерсанты, постоянно делать реверансы и отвечать, только если меня спрашивают? Ещё и снова надевать это неудобное платье, укладывать перья, точить когти… - Октавия, ты же знаешь, что наше благополучие зависит от их щедрости, - вздохнула Стелла, наконец-то отложив в сторону свои записи. – Ты следующая, кому они будут обязаны, поэтому тебя должны помнить и знать в лицо. Мы предоставляем им возможность заявить о себе и не прозябать на обычных плебейских рынках, помогаем с поиском хороших кредиторов, чтобы нам самим не пришлось оказаться в долговой яме. И так последнее время у нас слишком много лишних расходов и недостач. - Может быть, где-то допущена ошибка в расчётах? – осторожно спросила Октавия и тут же об этом пожалела. Глаза Стеллы вспыхнули огнём ярости, клюв перекосился, перья раздулись ещё сильнее как у озлобленного кота – разве что голос нисколько не изменился. Всё-таки кричать на дочь Стелла себе не позволяла, как бы ей не было тяжело, но помимо повышения голоса в её арсенале имелись другие способы отвести душу. - Если бы ещё кто-то кроме меня мог это перепроверить. В этих словах было столько скрытой злости и уязвления, что Столас внутренне содрогнулся и уже сдерживался сам, чтобы не встать из-за стола, в сердцах швырнуть вилку на стол и выйти прочь, куда-нибудь подальше, лишь бы снова не выслушивать эти замаскированные под вежливость насмешки и колкости. Не сказано в лицо прямым текстом – значит, вы всё выдумали, зачем-то принимаете на свой счёт, я вовсе не это имел в виду и прочие шпильки дворянского обмена любезностями, где под самым лощёным комплиментом скрывается самая постыдная грязь. «Когда уже появится Лурам, и я смогу выпить и хотя бы немного отвлечься?» с тоской подумал Столас, машинально проглотив кусочек мяса. Аппетит пропал вместе с остатками хорошего настроения, разговаривать с женой или оправдываться не хотелось - разговор наверняка вышел бы очередной душераздирающей лекцией о его безалаберности, разболтанности, безамбициозности и отсутствии честолюбия как такового. Сам принц мог бы молча проглотить обиду, или же обличить супругу в тщеславии, эгоизме и бессердечии – но любой исход привёл бы к ссоре и слезам дочери, так что Столас решил, как и всегда просто промолчать и сделать вид, что к нему это не относится. «Невротическое честолюбие вредит и оставляет в одиночестве на золотых черепах своих врагов и близких. Нет друзей, но есть слуги и рабы. Богат как Крез, но на себя не истратит ни гроша. Обладает практически безграничной властью, но всякий раз трясётся от страха оказаться в неподконтрольной ситуации. Слепая вера в торжество интеллекта и хитрости, но сам неспособен постичь великую силу доступных приятных эмоций, из-за чего лишён счастья и радости. Или того хуже, запрещает самому себе кого-то любить, чтобы снова не испытывать эту боль, потому что когда-то потерял или оттолкнул от себя кого-то значимого. Отказ от простых радостей и счастья ни к чему хорошему не приводит – либо ваша супруга это отрицает, либо принимает как расплату за ошибки прошлого, построив вашу счастливую жизнь на фундаменте из своих костей». Да, Скриип тогда выслушал о себе много нового от услышавшей разговор Стеллы, попав своим научным замечанием в самое уязвимое место кажущейся непоколебимой принцессы. Уже с самой первой их встречи, принц чётко ощущал колоссальную разницу между собой и своей будущей женой. Сам Столас никогда не был обделён родительской любовью и лаской – отец и мать не чаяли души в своём наследнике, даже сильнее, чем следовало бы. «Умён, но с ленцой» как о нём высказался один из гувернёров, но Столас это понимал и принимал. Нет, он любил учиться и жадно поглощал знания книгу за книгой, впитывая науки как губка, но лишь те дисциплины, что были ему по душе и сердцу. Геммология и свойства самоцветов, астрономия и знание символизма созвездий и комет, ботаника и поиск сокрытых редчайших целебных трав – всё, что предписывалось знать назубок для безукоризненного исполнения своих обязанностей как покровителя данных наук и передачи своих знаний земным последователям, что рискнут попросить демона Гоэтии о милости – и никому из них Столас не отказал в просьбе. Уметь подать себя в высшем обществе будущий принц тоже мог – прекрасно танцевал и пел, неплохо рисовал, играл на нескольких музыкальных инструментах, знал как минимум дюжину языков, в том числе такие редкие как язык Древних и Непроизносимых, но вот необходимость сдерживать эмоции и следовать принципу «На уме одно, а на языке другое» несколько претило Столасу. Тем более что его отец – Столас Сидиус Двадцатый «Всезнающий», был филантропом и меценатом, и тратил сумасшедшие суммы на благотворительность, в том числе первым обустроил бункеры для защиты от Экзорцистов, заботясь о простых адских жителях и не получая взамен никакой выгоды кроме устных благодарностей. И на очередном званом обеде или балу, покачивая в руке бокал вина, Столас безрадостно и с натянутой улыбкой болтал с очередным гостем о всякой чепухе, а сердце принца тянуло в нижние кварталы, куда он частенько сбегал под чужой личиной. Снова ощущать толкотню и близость сотен незнакомых тел бесов, грешников и адских гончих и с необычайной жадностью ловить и воспринимать картину и звук простого города: крики торговцев и коммивояжеров, приставучих попрошаек, гудки автомобильных клаксонов, шлейфы перемешанных с потом духов и одеколонов, жареное на углях мясо, вонь помоев – и обязательно непременный чад дыма и серных испарений. Родители хоть и изредка ругали за такие вольности, но больше из-за беспокойства, что их сын попадёт в неприятности, а не из-за «Что скажет тот или другой, когда узнает, что ты, наследный принц великого клана, якшаешься с жалкой чернью». Все немногочисленные слуги в каком-то смысле тоже были частью семьи – что отец, что мать Столаса не считали чем-то постыдным лишний раз поблагодарить горничную или посыльного за оказанную услугу, а о телесных наказаниях и речи быть не могло, в отличие от других кланов, где не считалось чем-то необычным запороть лакея до смерти за какую-то допущенную оплошность или же проиграть его в карты. На шестнадцатый день рождения весь мир перевернулся с ног на голову – года принца уже были подходящими, чтобы женить его. Нет, Столас нисколько не возражал против такого поворота событий, брак представлялся ему чем-то таинственным и блестящим, особенно были приятны мысли о воспитании сына или дочери, а ещё лучше – обоих сразу. Какие волшебные картины рисовало его воображение – богато разодетая и держащаяся со всем своим достоинством семейная пара королевских кровей, неспешно наслаждающаяся передобеденным променадом в приусадебных садах и толкающая перед собой коляску, где мирно посапывает частичка их самих, их собственная плоть и кровь. - Поприветствуйте вашу будущую супругу, Стеллу Роктаррион, - Бартоломью тогда был ещё молодым бесом, но у него уже намечалось брюшко и второй подбородок, который забавно трясся во время разговоров. Дворецкий взмахнул рукой, из-за распахнувшихся дверей появился силуэт, и при первом же взгляде на свою невесту, у Столаса внутри проскочила льдинка страха. Да разве это его прекрасная принцесса, какой её расписывали? Нет, Стелла, безусловно, была очень красива собой, стройна, держалась уверенно и гордо, и даже не шла, но проплывала по полу, но вот от одного её взгляда прищуренных глаз уже бросало в дрожь – безжизненный, холодный и немигающий, как у фарфоровой куклы. «Всё в порядке» сказал юный Столас сам себе, уже стоя у алтаря. «Просто она не принцесса из сказки, а скорее Спящая Красавица, которая всё ещё не проснулась и ждёт своего Прекрасного Принца, что поцелует её со всей любовью и разрушит колдовские чары. Подумай о ней самой, ей ведь тоже волнительно или даже страшно, ведь сейчас решается её вся дальнейшая жизнь. Она сирота, воспитывалась в пансионе как образцовая невеста и будущая дворянка, не знала любви и ласки – конечно же именно поэтому она так и смотрит на тебя как на врага. Ей просто нужно дать понять, что ты её любишь, не оттолкнёшь от себя, не сделаешь ей больно – мы будем такой же чудесной парой как мои мама и папа». Но поцелуй не разрушил чары – не в первую ночь, ни на следующий день, ни через неделю. Стелла всё ещё смотрела на него как загнанный в угол дикий зверь, как бы Столас не старался – провели медовый месяц на лучшем курорте круга Чревоугодия, где принц говорил ей разные приятные глупости, приносил ей завтрак в постель, ежедневно удивлял случайными подарками. Нет, Стелла вовсе не была равнодушна к его стараниям, но от реакции своей жены, Столасу становилось ещё страшнее – всякий раз, когда лёд в глазах супруги чуть-чуть оттаивал, на её клюве проявлялась слабенькая, но честная улыбка, в её розоватых зрачках тут же промелькивала какая-то жуткая картина прошлого, и всё возвращалось на круги своя. Снова молчание, снова равнодушие, снова скрытый страх, запрятанный под необузданный гнев какой-то дикарки и острая злость, когда принц буквально умолял жену излить душу и поделиться с ним своими невзгодами. За все годы совместной жизни, Столас так ничего и не смог узнать о своей супруге и лишь строил догадки и домыслы – одни страшнее других. Шли дни и годы, вера в чудесное сказочное пробуждение становилась всё бледнее, Стелла всецело ушла в политические склоки и закулисные шёпоты, порушив привычный для Столаса жизненный уклад. В их поместье больше не играла музыка, не было слышно весёлого смеха гостей, не расцветали облака фейерверков на торжественных мероприятиях, как будто в доме прекратилась и сама жизнь – лишь тихо поскрипывали писчие перья в руках Стеллы Сидиус и сидящего рядом с ней Бартоломью, словно сверчки в заброшенном доме с призраками. Столас стал неважно себя чувствовать, ничто уже не радовало – не было чувства радости и счастья, к ним перестали заходить в гости старые друзья и знакомые, на их место пришли совершенно незнакомые посетители и просящие, заключающие очередной контракт или сделку с его женой. Или того хуже – когда в дом приходили совершенно незнакомые восточные демоны-Они из многочисленных беспощадных кланов Триад или же крылатые упыри, печально известные своим виртуозным искусством шпионажа и заказных убийств. Более того, у клана сразу появились первые враги, которым Стелла росчерками пера перешла дорогу – так Столас и оказался втянут в бездонную вихревую воронку придворных войн, где вовремя поставленное слово или как будто бы невзначай оброненная сплетня куда страшнее кинжала у горла. Война шла как на улицах, так и в придворных залах и салонах, где под шелест вееров и выдыхаемые струи дыма изящных трубок плелась очередная пропитанная кровью нить для паутины Большой Игры. Стелла действовала безжалостно и без промедлений, весь её план был просчитан до самых незначительных на первый взгляд деталей, как идеально отлаженный тончайший часовой механизм. Она ссорила друзей и примиряла врагов, лишь чтобы стравить последних ещё сильнее и обагрить улицы кровью, пущенной чужими руками. Друг пошёл на друга, брат не доверял брату, сын был готов вонзить нож в спину отцу, пока тот подливал яд в бокал своего отпрыска. Древние дворянские дома, что недооценили крутой нрав новоявленной супруги принца Столаса, сполна платили за свои ошибки, теряя богатство и влияние в считанные дни, и теперь отчаянно пробивались на аудиенции с унизительными поклонами и мольбами в попытках сохранить скудные остатки былой роскоши. Стелла вела себя и того непонятнее – она не насмехалась, дескать, простая безымянная бесприданница перехитрила старых как грех демонов словно стайку глупых ребятишек. Не было в ней и скуки, её не забавляли и не утомляли жалкие потуги дворян плести против неё какие-то свои мелкие интрижки, что были едва ли интереснее, чем попытка ребёнка достать банку с печеньем втайне от родителей. Столас с ужасом улавливал, что его жена нисколько не наслаждается вкушением плодов собственной кропотливой работы и не упивается своей кровожадностью – всё это было лишь частью одного большого, понятного лишь ей одной плана, общие итоги которого будет подбивать не она сама. Да, их клан меньше чем за полгода стал богаче и влиятельнее, неприятели были сокрушены и растоптаны отлаженной работой шпионских структур и криминальных картелей, имя супруги произносилось не иначе как тихим шёпотом – но либо испуганным, либо озлобленным и никогда в положительном ключе. Деньги текли рекой, к Стелле не брезговали обратиться за советом или просьбой даже воплощения смертных грехов, но Столаса не радовало ни приобретённое влияние, ни богатство – вместе с этими вещами пришли неодобрительные шёпоты, сплетни, угрозы и проклятья. Принц уже ненароком подумывал просто развестись или сбежать куда-нибудь подальше, но наступил новый этап событий, заставивший отложить побег в долгий ящик – у них родилась дочка, Октавия. Со Стеллой произошли необычайные перемены, в её глазах впервые за долгое время горела любовь и нежность, и как же бережно она держала на руках их чудесную доченьку! На какое-то время она даже перестала заходить в свой рабочий кабинет, прижимала девочку к своей груди, шептала на ухо ей что-то ласковое, осторожно пощипывала клювом за перышки на щеках, и по ночам просто сидела рядом с Октавией, любуясь сном своей дочери. «Вот оно!» мысленно возликовал Столас, наблюдая из-за угла детской комнаты за своей женой и мысленно освежая свои детские мечты о совместной прогулке по саду. «Вот чего ей не хватало! Всё-таки и вправду Спящая Красавица, вот и проснулась!» Пробуждение продлилось шесть лет – и веки Стеллы снова наглухо закрылись, ещё крепче покрывшись наледью. Снова работа, снова заседания и совещания, снова шпионаж за друзьями и врагами, снова вечная вражда – всё плохое началось сначала и с утроенными усилиями. И снова в зрачках его жены проскальзывал животный страх, когда она смотрела на Октавию или обнимала дочь – но не с любовью, как обычно. Стелла раздувала перья, словно хотела спрятать Вию под собой, и выпускала острые когти – точно так же поступают дикие птицы, когда детям грозит смертельная опасность. «Даже если со мной что-то случится, то я хочу быть уверенной в том, что моей дочери ничего не угрожает. Она должна быть сильной, богатой и обладать властью, и если у меня всё получится, то у неё будет шанс стать воплощением смертного греха». «Ради чего ты хочешь для Октавии такой незавидной судьбы? Она такая же твоя дочь, как и моя!» «Да неужели? Тогда почему ты вечно ничего не делаешь, кроме того как смотришь на свои глупые звёзды и копаешься в земле в поисках корешков? Почему я должна одна заниматься благополучием нашего клана и вникать во все тонкости, пока ты только и делаешь, что балуешь Октавию?» «Стелла, зачем нам нужна эта глупая политика? Почему ты днями и ночами работаешь, вместо того чтобы лишний раз обнять и приласкать нашу дочь? Зачем нам столько денег и власти? Неужели так плохо жить скромно? Ведь нам по средствам и возможностям просто жить спокойно и даже немного весело! У нас были друзья, а теперь только спонсоры и враги». «Столас, ты совсем потерял голову или выжил из ума? Мы. Живём. В чёртовом. Аду. Пусть лучше перед нами трепещут в страхе, чем потешаются, а твоё желание о скромной и весёлой жизни так и смердит инфантильностью и доверчивостью. Здесь не бывает друзей, лишь будущие предатели». «Хочешь сказать, что я…тоже…тебя предам? Ты так обо мне думаешь? После всего этого?» «Вот только не надо реветь! Ну, давай, беги прочь, как и всегда! Видеть тебя не желаю! Хочешь сам погибнуть – скатертью дорога, так бы хоть дочь пожалел! Пусть лучше её боятся, власть зиждется только на страхе!» В итоге, Столас попросту устал пытаться достучаться до своей жены и «морально выгорел», как объяснил Скриип. Несколько раз принц перешагивал через себя и пытался помочь Стелле с её политесом, но из-за неопытности в подобных делах не сумел выполнить ни одного из её поручений. Последней точкой невозврата стала ссора, когда на одном из заседаний, вместо того, чтобы слушать очередной непонятный и оттого неинтересный разговор, Столас развлекал себя тем, что рисовал на бумаге амурчиков и купидонов, на чём и был пойман своей женой. Сначала они спали раздельно, после – ели по отдельности, и, в конце концов, Столас часто перестал появляться в поместье, почти каждый день сбегая в городские кварталы уже безо всякой маскировки, своим поведением вызывая всё большую ярость Стеллы. Но разве он сам не имел на это права? Он старался изо всех сил, чтобы она наконец-то рассказала о своих злоключениях, терпел её угрюмость и неуживчивость целых семнадцать лет, и что он получал взамен кроме оскорблений, упрёков и отсутствия любых положительных эмоций за этот долгий срок? Правильно, ничего – кроме загубленной юности и растоптанной мечты о счастливой семье. Лишь Октавия оставалась последним гвоздиком, удерживающим этот несчастный шаткий союз от окончательного коллапса. Но после дочери, в жизни принца появилось второе любимое существо, свалившееся прямо в руки во время очередной прогулки по нижним кварталам – причём свалился буквально, пулей вылетев через выбитую оконную раму и два пролёта. - БлицО, конец тихий, - лязгнул зубами бес, бессовестно похлопав ладонью благородного принца по щеке, после чего пробурчал какие-то извинения, подвернул рукава и снова ринулся в то же здание. Вышвырнув пятерых бесов тем же маршрутом, Блиц с довольной гримасой отряхнул руки, смерил взглядом принца и совершенно будничным тоном пригласил того пропустить стаканчик чего-нибудь покрепче, словно общался с кем-то равным себе, и Столас не смог отказаться от такого предложения. За одним стаканом последовал второй, за ним – третий, дальше пошёл рядок из рюмок-шотов, а после заливания в себя полного до краёв стакана ещё горящего абсента, Столас очнулся в разгромленном номере какого-то отеля рядом с бесом – оба усталые, но счастливые. Так и было положено начало их отношениям. Стоит ли говорить, что в душе Столаса разгорелись нешуточные страсти? Блиц нёс в себе всё, чего так недоставало принцу – бесёнок был сильный, крикливый, бесстрашный, совершенно бесстыдный и свысока плюющий на все мыслимые правила приличия. В совокупности, это ядовитое зелье из неприемлемых в высшем обществе качеств и покорило принца Гоэтии, заставляя с нетерпением до дрожи во всём теле ожидать следующей встречи, которая непременно будет наполнена приятным волнением и развратом во всех его проявлениях. Но и тут всё пошло не так гладко, как хотелось бы, сказочный флёр снова истлел. Под крикливостью и наглостью, которые принц принимал за искренность и честность, скрывался безнравственный ревнивый эгоист с непредсказуемым поведением, больше похожим на часовую бомбу. Разве что попытки сесть и всё обсудить оказались куда плодотворнее, чем в случае со Стеллой. Блиц нехотя признался о кое-каких неприятных тайнах своего прошлого – рано потерял родителей и лучшего друга, разорвал отношения с известной певицей максимально грязным и циничным способом и теперь не знает, что он чувствует к Столасу. Принц, конечно же, постарался утешить своего любовника и убедить его, что есть многие и гораздо хуже чем он, и что Столас всегда его будет любить. Бес молча выслушал принца, вытер слёзы с глаз, махнул рукой и попросил, чтобы Столас оставил его в покое на неопределённое время, пока он сам не разберётся в себе. А ведь прошёл уже месяц, его милый Блици не звонит ему и не пишет, лишь редкие публикации в Вокстаграме напоминали о том, что бес все ещё жив и здоров. Но что за бури свирепствуют в его душе, стало ли ему легче, не забыл ли он о своём принце или ему хорошо и так? Эти вопросы, что мучали Столаса, так и оставались без ответа. - Столас, вернись уже на землю, - гнетущий голос Стеллы вернул принца обратно за стол перед совершенно остывшим ужином. – Ты меня хоть вообще слушал? - Эм, да, конечно, - закивал Столас. – Разумеется, ведь всё это очень важно? - Да ну? – усомнилась принцесса, глядя всё так же хмуро и измученно. – И что же я только что сказала? - Прошу прощения, что я заставил вас ждать, - Стелла переключила внимание на новый голос, и Столас смог наконец-то выдохнуть с облегчением, получив отсрочку. Лурам, прямой как штык, с блюдом в руке сделал круг около стола, расставляя перед ужинающей королевской семьёй свои напитки. – Пришлось немного повозиться с холодильником, зато теперь всегда есть чистый и свежий лёд. - Ты бы мог сказать об этом и штатному механику, - недовольно проворчала Стелла, с прищуром глядя на поданные коктейли для всех троих. У Столаса был высокий фужер с каким-то газированным напитком бледно-красных оттенков и лежащей на дне свёрнутой полоской апельсиновой кожуры. Стелле достался стакан с тяжёлым дном, набитый кубиками льда, разными ягодами и листиками, плавающими в жидкости тёмно-винного цвета. Коктейль уже выглядел по-летнему освежающим, такое нужно пить где-нибудь на пляже, нежась в шезлонге под тёплыми лучами. - Кобблер, смесь вина и ягод, я осмелился предложить вашему высочеству красный портвейн, - объяснил Лурам, ставя перед Октавией бокал для мартини, в котором лежало что-то бледно-зелёное, наполненное мелкодроблёным льдом и украшенное клубничкой. Прежде чем Стелла успела открыть рот, и заявить бармену, что её дочери ещё рано пить, бармен тут же ответил. – Дайкири. Разумеется, безалкогольный вариант, но от этого не менее вкусный и хорошо настраивающий. - А что у меня? – поинтересовался Столас, посмотрев свой бокал на свет. – Даже выглядит празднично. - Кир-рояль, ваше высочество. Шампанское, малиновый ликёр и апельсиновый твист в качестве украшения. Наслаждайтесь, я пока заварю чай. Посмотрев вслед уходящему за дверь бармену, Стелла первым же делом провела открытой ладонью вдоль края стакана, проверяя напиток на всевозможные яды и примеси – привычка, выработанная годами и ставшая столь же естественной как дыхание. - Стелла! – Столас возмутился. – Как можно так не доверять Лураму? С чего ты решила, что он собирается нас отравить? - Говоришь так, будто вы с ним уже вместе спали, - мрачно отозвалась Стелла, осматривая свои когти на результат проверки. Цвет остался неизменно чёрным, напиток был чист и относительно безопасен для употребления. - Мама, ну пожалуйста, не надо опять ссориться, - дрогнувшим голосом попросила Октавия, повторяя процедуру проверки коктейля. – У меня всё чисто, напиток не отравлен. - Чудно, - кивнула принцесса, став более доброжелательной и смягчив голос. – Ты же знаешь, нельзя быть слишком осторожной или чересчур доверчивой, это небезопасно. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. - Конечно, - вздохнула Октавия, обнюхав свой дайкири. – Всё, ради моего же блага. Как и всегда. Стелла хотела по привычке лишь пригубить поданный коктейль, но вкус кобблера оказался хорош, даже лучше чем запах – мягкость и терпкость подслащённого ликёром портвейна приятно пощекотала язык, а сочные свежие ягоды, тихо лопнувшие под языком, оттенили вязкость вина. Столас и Октавия тоже по достоинству оценили поданные напитки: юная принцесса размяла ложечкой успевший подтаять дроблёный лёд вместе с ягодами клубники и ела получившееся лакомство как десерт. Столас же неспешно смаковал «Кир-рояль» небольшими глотками, вместо того чтобы просто опрокинуть в себя весь бокал одним залпом и попытаться опьянеть, чтобы легче воспринимать нудные речи своей супруги. Атмосфера за столом воцарилась непривычно миролюбивая. Стелла, переводя взгляд на просветлевшие лица своего мужа и дочери, ловила себя на том, что мечтает снова познакомиться с ними, прогуляться, провести время за неторопливой беседой о самых тривиальных вещах, поделиться своими секретами и проблемами. Или, может быть, такие необычайные мысли ей навеял сделанный Лурамом коктейль? Но в напиток ничего не было подмешано, она сама проверила – откуда же взяться подобным размышлениям? Но мысли сами по себе не так уж и плохи, даже наоборот – приятны и легки, а значит – коктейль оказался мудрее её самой. «Может быть…ещё один коктейль? Лурам может сделать ещё один, это мне не повредит, но я приказала, чтобы не больше одного – ещё много работы, я опять засижусь допоздна за бумагами. Будет нужна чистая голова…» - Прошу вас, ваше высочество, чай подан, - Стелла не успела заметить, как бес юрко подхватил опустевший стакан и заменил его белой ребристой чашкой с чернильно-черной душистой жидкостью. Принцесса даже не приметила ни резкости движения, ни звука хватки пальцами за стекло, ни даже скользнувшей в полумраке тени – стакан как будто просто исчез, как исчезает кролик в цилиндре фокусника. Да, Лурам действительно умел обслуживать клиентов из высшего общества, зная неписаные правила подобных заседаний, делая это со всем ощущением некой почётной обязанности. Бес превратился в бесплотного фантома, получив своё воплощение во всех инструментах званого ужина – ведомые невидимой рукой уходили со стола опустевшие блюда и приборы, в чашках сам собой появлялся новый чай, грязные салфетки как будто растворились в столешнице. Даже когда Столас случайно уронил на пол десертную ложку, Лурам был наготове, и уже через секунду в пальцах принца возникла точь в точь такая же. Другой слуга наверняка бы выдал себя тихим возгласом или того немыслимее – полез под стол в поисках пропажи, тем самым бы поставив хозяев в неловкое положение перед гостями. Почему-то Стелле на ум пришла старая сказка о волшебном замке, его хозяине с чудовищным и безобразным обликом, что не показывался на глаза юной пленнице и потому за него всюду сновали невидимые слуги. «Дядя Набби, а они правда жили долго и счастливо?» «Конечно да, моя юная принцесса. Спокойной ночи, пусть вам снится только всё самое хорошее». «Когда я вырасту, то ты останешься со мной?» «Я всегда буду рядом с вами, всегда буду вашим другом. Это я могу обещать, моя милая Стелла». - Не угодно ли ещё чаю, ваше высочество? – всё с той же подчёркнутой вежливостью спросил бармен. - Ну, вообще-то у меня ещё есть дела, - неуверенно начала Стелла, но при виде вазочки с незнакомыми ей досель лакомствами, сразу же сдалась. – Но только ещё один стакан. - Двойной и без сахара, - Лурам тут же обновил чай в кружке и пододвинул сладости поближе. Принцесса с любопытством осмотрела содержимое хрустальной креманки – в ней горкой лежал нарезанный тонкими ломтиками мармелад, какие-то тонкие чёрные трубочки, похожие на паучьи лапки, пригоршня белоснежных ровных шариков и квадратики горького шоколада. – Мармелад, полоски лакрицы, шоколад и клюква в сахарной пудре. - Лакричные палочки? – неожиданно оживилась наследница. – Мои любимые! Я тоже не откажусь. - Сию минуту, ваше высочество, - перед наследницей появилась точь в точь такая же ваза со сладостями. – Хороший выбор, лакрица и вкусна, и очень полезна. Вслед за второй кружкой с чаем последовала третья и четвертая, я лишь успевал наполнять посуду заново и зорко следил, чтобы уровень жидкости всегда был ровным у каждого из присутствующих. Последняя деталь – заменить три опустевшие вазочки одной общей, чтобы все участники семейного ужина начали взаимодействовать между собой без моего присутствия. Это был уже испытанный способ борьбы с Хаосом неурядиц и проблем. Именно так поступала моя мама, когда назревали трудности. Вскипятить чистую колодезную воду, согреть чайник, отмерить ложечкой нужное количество заварки – не много и не мало, а именно столько, сколько требуется. Домашний порядок и уют – это недооцененный и недоступный многим бастион, защищающий от невзгод и трудностей, цемент для правки разрушенных связей и уз между домочадцами. Мой чай не особо отличался от того, что заваривала моя мама – можно было бы сделать и лучше, но почему-то эффект был близок к волшебному влиянию – словно в чайнике была благороднейшая амброзия, а не просто горячая вода и высушенная трава. Октавия, несмотря на юный возраст, предавалась некой болезненно приятной ностальгии – в её чашке пузырилось и бурлило что-то белёсое, кремовое, похожее на молочный коктейль. Быть может, эта хмурая и неулыбчивая наследница сейчас пребывает в безоблачном прошлом, где она и пила эту простенькую, но кажущуюся невероятно изысканной, смесь из молока и мороженого, а рядом с ней сидели искренне светящиеся любовью родители? И тогда между ними ещё что-то теплилось, не было ежедневной обыденной ругани и криков, что вошли в общую жизнь и сделались привычкой, как забытый нерадивым врачом неверно сросшийся перелом кости? - Лурам, а что это рядом с сахаром? Такое красивое, переливается… - Кристаллы мёда. И нет, ваше высочество, я ни за что вам не открою секрета его идеальной огранки, даже под пытками. В своё время я дал честное слово. А принц Столас? Его чай просветлел, сделался похожим на яблочный сок – что, если и теперь он, прикрыв глаза, видит себя ещё молодым наследником, ночующим в саду своего поместья и впервые изучающий сокрытые тайны созвездий и комет, что ему предстоит познать и истолковать верным образом? И из тумана прошлых лет выплывают столь милые сердцу образы подаренного родителями карманного атласа в кожаном переплёте и силуэт семенящей своими маленькими ножками старенькой няни, несущей своему юному господину угощение, чтобы тот мог восстановить силы и продолжить свои научные изыскания. И маленький Столас все ещё лелеет свои мечты о сказочной женитьбе, любимой супруге и прекрасных детях – столь наивные и чистые своей непорочностью и непосредственностью. - Ой, какие кислые ягоды! Как их вообще можно есть, даже сахар не помогает! - Возьмите сразу несколько, закиньте в клюв…Да-да, не стесняйтесь, вот так. А теперь сразу же запейте их чаем. Понравилось? Я так и думал, ваше высочество. Ещё чуть-чуть? А в чаше Стеллы не было ничего, но её лицо было искажено болью, служащее очевидным доказательством серьёзности и важности её приятных воспоминаний. И чем она сильнее их пытается вытравить, тем крепче и увереннее они укореняются в памяти принцессы Гоэтии. Разгадка пустоты чашки более чем проста – просто чай воображаемый, но сидящие рядом важные гости из игрушек, кукол и слуг охотно принимают участие в этом ответственном мероприятии, прося щедрую хозяйку добавить ещё чая или доложить сахар, не забывая нахваливать её таланты и гостеприимство. На меня чай не оказывал такого эффекта, особенно учитывая мою собственную методику заваривания для самого себя, включающую в себя чудовищную дозировку из расчёта «Столовая ложка с горкой на один стакан», немыслимое кипячение воды и повтор процедуры заварки на уже получившемся растворе, больше похожим на дёготь. Пить обязательно холодным и сладким и непременно залпом. Кто-то назовёт это порчей благородного напитка, для меня же – приемлемая замена зелью из тёмных банок. Мысли присутствующих я понимал, но не желал принимать. Ностальгия по добрым временам причиняла мне лишь боль, детские мечты были выжжены безжалостным ходом времени и моими же собственными усилиями, а вот с принцессой Стеллой я мог сойтись во мнении. Магия прошлых приятных мгновений постоянно улетает прочь, её невозможно удержать или хотя бы замедлить, ты теряешь всё столь дорогое и близкое тебе и совершенно бессилен предотвратить эти болезненно мучительные утраты. Наверное, так себя и чувствуют живые мертвецы. «Этого нельзя исправить. Это до самой смерти». - Ой, ну и засиделась я с вами! – неожиданно воскликнула Стелла, подорвавшись с места всем телом. Золотистое свечение в её груди слегка дрогнуло как язычок свечи на ветру, но не погасло совсем. – Даже не заметила, как быстро пролетело время! - Это всё наш бармен виноват, - хохотнул Столас, допивая уже неизвестно какую по счёту кружку, и жестом отказываясь от новой порции. Я послушно удаляюсь в сторону, склонив голову в поклоне. – Когда ещё мы так хорошо сидели и пили такой чудесный чай, не правда ли? - Верно, чай хорош, - на лице Октавии впервые за долгое время появилась улыбка искренней радости и спокойствия. – Лурам, а что насчёт того коктейля, что ты мне советовал? «Дубовое наследие», так он назывался? - Сварю вам завтра утром, на ночь пить кофе не очень-то полезно, ваше высочество. Надеюсь, вы простите мне моё неповиновение и примите извинения за завтраком. - Лурам прав, пить кофе на ночь вредно, особенно в твоём возрасте, - при виде появившегося в дверях мрачного как жнец Бартоломью со свёртками в руках, тёплое сияние Стеллы испуганно съёжилось до размеров небольшого уголька, осмелившись оставить свои следы в уголках глаз принцессы. – Ну что же, Лурам, могу назвать твои навыки приемлемыми. Коктейли и чай неплохи… а что с твоей одеждой? - А что не так с моей одеждой, ваше высочество? – я выставил руки в стороны как манекен, пару раз провернулся вокруг места. Принцесса придирчиво осмотрела плечи моего жилета-фрака, бросила неодобрительный взгляд куда-то в область шеи и пощупала манжеты рубашки. – Излишне вычурно? - Именно, - кивнула Стелла, ткнув когтем меня в грудь. – Тебе нужен будет простой жилет и какой-нибудь галстук. Расстёгнутая пуговица без галстука хороша только для неофициальных встреч и визитов. - Весьма сожалею, но я не ношу галстуков, ваше высочество. - Как так? – на этот раз удивился Столас. Я замялся, причин для нелюбви к этому аксессуару у меня было множество – часть была связана с постоянной дрожью в руках и кончиках пальцев из-за нездорового прошлого. Другая половина причин крылась в подсознательном желании почувствовать тихое женское дыхание на своей шее, чтобы столь знакомые красные ручки сами взяли эту полоску ткани и неторопливыми движениями завязали галстук самым простым, но бережным методом. И обязательно сопроводить эту процедуру проверкой узелка, трепетным поцелуем в щёку и заботливыми словами пожелания успешного рабочего дня с наискорейшим возвращением домой. Но ни одну из этих причин не хотелось озвучивать вслух, поэтому я предложил альтернативу – как и всегда, базой моему каждодневному и ежечасному коктейлю выступала самая грязная и крепкая ложь. - Не люблю завязывать узлы, а галстук на резинке смотрится пошло, безвкусно и некрасиво. Но, быть может, медальон сможет заменить нехватку, ваше высочество? - Это допустимый вариант, - согласилась Стелла. - Опять же, не слишком помпезный, никаких драгоценных камней и позолоты. Найдутся такие? - Разумеется, ваше высочество. Самые простые, металлические, латунные и бронзовые – как раз в тон к запонкам. - Чудно, - хлопнула в ладоши принцесса, вставая из-за стола с небольшим усилием. Всё же сказывалась накатившая от чая и воспоминаний мягкая усталость, а ей предстояло быть бодрой для последней на текущий день работы. – Через час подашь кофе в мой кабинет, у меня ещё остались незавершённые дела. - А кто только что говорил, что пить кофе на ночь вредно? – усмехнулась Октавия, закидывая себе в клюв последний кусочек лакрицы. Стелла, не найдя подходящего ответа, просто отмахнулась рукой и зашагала за Бартоломью, уже что-то нашёптывающим своей хозяйке, попутно оглядываясь в мою сторону. Это не к добру – скорее всего, в мой наградной лист добавится уже третье донесение, и неизвестно как скоро моя отделённая от тела и засоленная голова будет торчать на пике шипастого забора поместья в назидание окружающим. Но делать нечего – как кто-то говорил, «кому суждено утопнуть, тот не сгорит». Я избежал визжащих пуль, раскалённой добела небесной энергии в тяжёлых пушках серафимов, шипящих осколков гранат и мин, острых штыков и сабель, а головы я и так уже давно лишился, так что разница не будет велика – зато не буду мозолить глаза окружающим своей вечно кислой и сонной физиономией и мучиться мигренями. Сплошные плюсы, как не посмотри. - Сахар и сливки, ваше высочество? - Сама долью, сколько посчитаю необходимым, Лурам. - Как прикажете, ваше высочество. Что-нибудь к кофе, чтобы не гробить себе желудок? - Нет, - здесь прозвучала неуверенность. – Не хочу портить себе фигуру, я должна оставаться стройной. Даже сливки – перебор. «Две ложки алкогольного карамельного ликёра и что-нибудь к кофе, но не сдобное – так и запишем» - так я и решил про себя и принялся убирать со стола. - Ваше высочество? – я удивился, глядя на то, как Столас самостоятельно уносит посуду к барному умывальнику. – Что вы делаете? - Как что? – удивился принц, намыливая губку. – Собираюсь мыть посуду. - Я это вижу, ваше высочество. Но посуду моют слуги. Что, если вас увидят другие? - Лурам, не нужно быть таким занудой, - улыбнулся принц. – Да, я принц и делаю, что захочу, и ты обязан выполнять мои приказы как слуга. И я приказываю, чтобы ты повиновался и не возражал, если посуду помою я. Или ты так трепетно относишься к своим бокалам и кружкам, что не доверяешь их посторонним? - Пусть будет так, ваше высочество, - отрезал я. – Будьте добры отдать губку и отправляться отдыхать. Вы – господин, я – слуга. Пусть всё так и остаётся, и каждый занимается своим делом. Столас как-то моментально загрустил, посмотрел на меня с каким-то неприятным видом сожаления, но убрал губку на край раковины, вытер руки полотенцем и совершил очередной промах – поклонился мне. Да, пускай не в пояс, но это был и не сухой кивок головы, на который обычно расщедривались дворяне в благодарность за хорошо проведённый вечер. - Ваше высочество…, - начал я, но тут же погружённый в тоску принц неожиданно оживился, сверкнул глазами и даже звонко притопнул ногой в порыве эмоций. - Ну, хватит же! Лурам, как тебе самому не стыдно! Ты собрал нас всех за столом, помог провести хороший вечер без скандалов и ссор, напоил вкусными коктейлями и заварил чудесный чай, а ведёшь себя как какой-то раб! - Ваше высочество, то, что сделал я, это обыденная работа, которая должна восприниматься вами как должное и само собой разумеющееся, - с недавних лет я был непреклонен в таких вопросах. – С каких пор за выполнение прямых обязанностей, таким как я, присуждаются такие почести? Я должен вам кланяться за оказанную честь, а никак не иначе. - Тебя запугала Стелла? – принц спросил напрямик. – Всё это раболепие, покорность, постоянное повторение титула – это её работа? - Нет, ваше высочество. Во-первых, я не занимаюсь подхалимажем и пресмыкательством, а просто стараюсь быть вежливым и заботливым. А во-вторых, даже если это было бы и так, то это лишь мой личный и осознанный выбор. «Осознанный? Или, скорее, выученный?» «Вымученный, если быть до конца точным». - Лурам, - принц едва подбирал слова, то ли от изумления, то ли от того же столь омерзительного для меня чувства сострадания. – Если это шутка, то крайне неудачная и несмешная. А если ты и вправду в это веришь… то мне тебя безумно жаль. От последних слов в моём горле вспышкой сверхновой зародилась чернейшая звезда агрессии, настолько яркая, что потемнело в глазах, а зубы заскрежетали друг об друга. Я вцепился пальцами в край стойки и до крови прикусил язык, чтобы не растерзать принца потоком громкой ненависти к его одиозным попыткам пожалеть меня – так бешеная собака кусает кормящую руку, потому что её разум уже не может приказывать поступать иначе. «Не смей жалеть меня, не смей! Ты лучше себя бы пожалел!» «Соберись, солдат, подави гнев и ярость. Вот так, нельзя давать волю любым эмоциям, так будет только хуже. Просто заткни уши, промямли слова извинений, подыграй принцу – пусть ему будет приятно поиграть в спасателя». - Ну, если вы хотите мне помочь, ваше высочество, - осторожно начал я, уже улавливая возобновляющееся тепло от приятного чувства восторга в груди принца, и что его клюв и мышцы шеи так и шепчут «да-да, конечно же». – Вас не затруднит перевести для меня одну фразу? - Разумеется, - улыбнулся Столас, подперев свою голову тыльными сторонами своих чёрных ладоней. – Я весь во внимании, мой хороший. «По крайней мере, этот вопрос меня действительно несколько беспокоит, так что даже не придётся обманывать. Как там говорил Скриип?» - Jamous intenda un mensonge plus inepte или что-то в этом роде. Я не уверен, но, по-моему, это французский. Вам что-то говорят эти слова? - Либо ты как-то неправильно сказал первую часть, потому что я её не разобрал, но последние три слова переводятся как «настолько неумелая ложь» - задумался принц, почесав клюв, и тут же зачем-то поспешил меня приободрить. – Но не расстраивайся, Лурам, зато у тебя чудесный прононс. А многие дворяне учатся такому произношению букв целыми годами. «В моём краю это называется обычной картавостью…а вот доктор меня расколол в два счёта, несмотря на всю мою изворотливость. Но к чему все эти вопросы и тесты, едва ли ему нужен подопытный кролик. Или не ему». - Лурам, с тобой всё хорошо? – обеспокоенно спросил Столас, разглядывая меня во все свои четыре глаза. – Ты как-то побледнел, вот и вены на висках вздулись. Голова не болит? - Всё в порядке, ваше высочество, - я с поклоном вручил принцу оставшееся невымытым последнее блюдце. – Считайте это моей платой за ваши услуги, можете вымыть, если вам так угодно. Столас громко рассмеялся, посчитав эту остроту особенно забавной, и принял тарелку с таким же излишне галантным поклоном, даже шаркнув лапой по полу в какой-то пародии на реверанс. Пока принц обрушил всё своё усердие на это крошечное блюдце, высунув кончик языка от старательности, я намолол свежий кофе и поставил новый чайник на плиту. Возникло слишком много вопросов за последнее время – нужно было как-то упорядочить всю эту неразбериху. Обычно, если мне требовалось обдумать какую-то многогранную проблему, то я либо выписывал пункты и вопросы в столбик, либо выкладывал перед собой спички, зубочистки или другие мелкие, но ощутимые пальцами предметы. Сейчас в роли древнего «носа» выступили только что помытые и ещё мокрые ложечки. «Доктор проявляет излишний интерес к моей психологии и прошлому, несмотря на моё низкое и потому неинтересное для аристократии происхождение – это раз». Ложка протёрта и ложится первой. Столас мурчал себе под нос какой-то простенький мотивчик, вытирая блюдечко от лишних капелек воды. «По моим наблюдениям, принц – представитель фамилии, его жена – представитель капиталов. Кровь вне организма может существовать и питать раненых, а вот телу без алой жидкости в венах не прожить и минуты. Это значит, что решение о моём утверждении принимала бы госпожа Стелла. Она явно была против, но почему-то я здесь. Простыми словами, нестыковка – это два». Новая ложечка – новый виток рассуждений. «Я столкнулся с принцессой Стеллой в подземном кабинете доктора, вид у неё был, мягко скажем, ошарашенный и взволнованный, даже двух слов не могла связать. Кроме того, Скриип предложил мне тахту, на которой кто-то лежал до меня и скорее всего проходил похожий тест или изливал душу – доктор исключается, других посетителей я не встречал. Стало быть, выбор невелик, а если ещё добавить какую-то неловкую попытку завязать приятельский разговор при нашей первой встрече за барной стойкой, то вывод напрашивается сам собой». Последняя ложка с весёлым перезвоном поставила итог моим рассуждениям - я зачем-то понадобился её высочеству принцессе Стелле. Но это лишь домысел, у меня нет никаких фактов и прямых доказательств, а даже если бы и были таковые, то что я могу предпринять? Подойти и заявить в лоб? Эти слова мне обратно в лоб и вколотят, причём буквально, не поскупившись на канцелярские кнопки и писчую бумагу, или вообще расщедрятся на нож для писем. Но я не люблю, когда меня водят в тёмную – надо будет попробовать вызнать истинные мотивы как-то аккуратно, словно бы невзначай. Но как? - Ну, Лурам, как тебе? – Столас с гордым видом вручил мне блюдечко, натёртое до зеркального блеска. – Неплохо? - Для дворянина сгодится, ваше высочество, - я улыбнулся иронично, но без излишнего яда в собственном замечании. – Будем считать, что поставил вам пятёрку за примерную работу, награду за старания возьмите в вазочке. Столас с таким же несерьёзным поклоном вытащил из креманки завалявшийся кусочек резного мармелада, помахал им в воздухе, чтобы привлечь моё внимание, коснулся фигуркой до своего лба и лишь затем зелёная сладость со вкусом яблок исчезла в клюве принца. Столас довольно зажмурился и уже собирался уходить, но почему-то неожиданно остановился и снова обратился ко мне. - Послушай, Лурам? - Вы что-то забыли, ваше высочество? - Я просто хотел попросить тебя о небольшом одолжении, - принц замялся, и мне снова почему-то сильно захотелось его оскорбить. С каких пор королевские особы просят что-то, а тем более у какого-то краснокожего отребья как я? Они требуют и их требования выполняются незамедлительно. – Ты ведь понесёшь моей жене кофе, да? - Изволите видеть, уже намолол свежую порцию, - я продемонстрировал бурый и жирный на ощупь порошок. – Тоже желаете чашечку, ваше высочество? - Нет-нет-нет, ни в коем случае, иначе всю ночь глаз не сомкну. Просто, я даже не знаю, как тебе объяснить, Лурам, - Столас с мучительным видом пытался подобрать нужные слова, то размахивая руками, то почёсывая свой затылок, то приглаживая перья на груди. – Я не хочу, чтобы ты ей отказывал и попал в неприятности, но Стелла пьёт слишком много кофе, особенно во время работы. Она уже мучается давлением и болями в желудке. - Почему вы ей об этом не скажете, ваше высочество? – хмыкнул я в ответ, обдавая турку кипятком. Поставив сосуд на горелку, я кинул к перемолотым зёрнам несколько крупных кусков жёлтой соли для вкуса. – Или доктор? - Ещё бы она кого-то слушала кроме себя самой, - вздохнул принц и покосился на меня. – Может быть, ты сможешь что-нибудь с этим сделать? Мне самому как-то неловко, что я об этом тебя прошу, но мне будет очень приятно, если ты сумеешь её переубедить и поберечь здоровье Стеллы. - Простите мою дерзость, но почему вы просто не поможете в работе вашей жене? – спросил я, попутно придумывая что-нибудь насчёт дополнения к столь позднему кофе. – Вы ведь получали хорошее образование как дворянин? Столас поднял на меня глаза, снова вздохнул и невесело рассмеялся. - О нет, Лурам, я боюсь, что в её работе все мои знания совершенно бесполезны. - Прошу прощения? - Ох, не бери в голову, мой дорогой бармен, я и так сказал слишком много лишнего. «Судя по всему, тут все склонны ронять лишние слова – как переизбыток острого перца в блюдах. Аппетит разгорается, а наесться невозможно…кстати насчёт перца и специй, это отличная идея» - так я решил про себя, сообразив насчёт десерта к полуночному кофе для госпожи. - Постарайся быть особенно осторожным с моей супругой, и нет, я вовсе не желаю тебя запугивать, Лурам. Просто я не хочу, чтобы твоя жизнь превратилась в сущий кошмар. «Боюсь, что с этим вы опоздали на долгие семь лет». - Стелла очень строга и требовательна, порой бывает особенно недоверчива, холодна и непостоянна – одно недостаточно почтительное слово, один намёк на дерзость в речах или неповиновение, и она одним щелчком пальца может... - Я вас услышал, ваше высочество и посмотрю, что можно будет сделать, - я перебил принца и тут же компенсировал невоспитанность. – Ведь и в моих интересах подавать коктейли и чай, а не стаканчики с пилюлями от язвы и капсулами нитроглицерина. - Очень рад, что мы договорились, - скромно ответил принц, покидая зал. – Спокойной ночи, Лурам, не засиживайся допоздна. Кофе получался, как и всегда отменный – крепче ивового отвара, черный как отборный обсидиан, бодрящий лучше залитого в горло раскалённого свинца. Сняв турку с огня и оставив напиток остывать, позволяя гуще опасть на дно, я вытащил из-за брючного ремня свой нож, выбрал несколько красных яблок из корзины под стойкой, снял острой стороной клинка тонкую кожицу и вырезал у фруктов их сердца как заправский мясник одним поворотом, но не проходя насквозь. Начинив яблоки смесью из сдобренного ванилью и корицей мёда, я раскрошил обушком рукояти пригоршню орехов, присыпал плоды получившейся крупкой и, поочерёдно заворачивая каждый из фруктов в фольгу, запёк на той же горелке неплохой вечерний десерт – вкусный и полезный. Выложив запечённые яблоки на блюдо, я наполнил чашку благоухающим напитком, влил туда рюмку карамельного сливочного ликёра. Тщательно размешал, снял пробу – неплохо, чуть горчит, но вместе с яблоками будет то, что нужно. Немного поразмыслив, всё-таки поставил рядом молочник и выложил на салфетку пирамидку из горсти рафинада – всё как вы и просили, ваше высочество. - Таким образом, в случае благополучного исхода, выгода нашего клана составит двадцать пять процентов от общей прибыли, - Бартоломью зачитал итоги последней сделки, проспонсированной лично принцессой Стеллой. – Это более чем благоприятный прогноз, учитывая, что внесённые средства составляли только десять. После получаса выслушивания монотонных лекций и вкусного ужина, Стелла сполна ощутила на себе последствия постоянного недосыпа за последнюю неделю и всех переживаний минувшего часа. Картинка перед глазами расплывалась, буквы и цифры на бумаге мельтешили в дикой пляске, в голове проносились мутные картины неожиданно вернувшегося прошлого. Решив, что еще немного, и она уснет прямо за столом, принцесса с наслаждением потянулась всем телом, жестом остановила дворецкого, встала из-за стола и стала смотреть в окно, в мучительном ожидании обещанного Лурамом кофе. Увы, на улицах уже почти никого не было, не за что было зацепиться глазом и отвлечься. Бартоломью тихо пошевелился и зашуршал кипой бумаг, напоминая о ещё не завершённых делах. Не желая оставлять важные документы без присмотра ни на секунду дольше, Стелла прокашлялась, несколько раз прошлась от стола до окна и обратно, сделала вид, что о чём-то размышляет и снова села в своё высокое рабочее кресло. - А, кроме того, нужно будет напомнить вашим партнёрам о необходимости произведения выплаты, - продолжил дворецкий, поправив свои очки. – Если вашему высочеству будет угодно, я мог быть взять эту проблему на себя… - Ваше высочество, господин Бартоломью, - голос Лурама, сопровождённый тяжёлым выдохом дворецкого и ароматом чего-то вкусного, заставил Стеллу оживиться. – Кофе и десерт, прошу вас. Как и просили, ровно через час. - Бартоломью, можешь быть свободен на сегодня, твоё предложение обсудим после, - тон, не терпящий возражений, заставил старого беса с неохотой повиноваться, оставить бумаги и уйти к себе. Стелла позволила бармену накинуть себе на колени салфетку, отодвинула работу на угол стола и принялась за непривычную еду. Когда она развернула первый шарик из фольги, ударивший в ноздри аромат снова обратил мысли принцессы на те же самые воспоминания, что напали на неё во время ужина. - Лурам, не стой столбом и не мозоль глаза. Можешь сесть, но курить у себя в кабинете не позволю. - Как прикажете, ваше высочество. Лурам склонил голову в благодарном кивке и скромно присел на краешек стула, поджав хвост под себя – это хорошо, не забывает, где находится и кто ему позволил сесть рядом. Стелла сделала большой глоток из чашки, тут же прокляв саму себя – забыла проверить на яды, а ведь ноздри первыми не обманули: кофе действительно отдавал чем-то алкогольным, слегка пощипал горло, но не обжёг. Отпив во второй раз, принцесса подцепила ложкой податливую мякоть запечённого в меду яблока, пожевала и, неожиданно для своего самообладания, мигом расправилась с фруктом в считанные мгновения. На Стеллу вдруг напал непривычный, волчий аппетит, идущий вразрез с любым самоконтролем и правилами приличия – безупречная и чрезмерно строгая к самой себе принцесса как-то скромно затихла. А вот организм, который был опустошён изнурительным умственным трудом, сбитым режимом и строгими диетами, неожиданно очнулся как древний и иссохший словно мумия вампир, в клыкастую пасть которого по какой-то неведомой причине упала ничтожная капелька крови – совсем маленькая, но и её было достаточно. Стелла принялась жадно поглощать яблоки одно за другим, лишь тихим оркестром слышался стук ложки, шелест разрываемой когтями фольги и механический звук работающих челюстей. Принцесса, отбрасывая причудливую тень в свете зеленоватой настольной лампы, ела и пила так, словно её морили голодом и жаждой целый месяц. «Наверняка он что-то подмешал в кофе и яблоки. Я просто отравлена или опьянела. Точно, я просто пьяна – выпила залпом целый стакан сладкого вина, а теперь пью кофе с коньяком или ромом». Но эта кажущаяся наиболее достоверной и рациональной теория не подтвердилась – Стелла не чувствовала себя больной, голова не кружилась, ориентация в пространстве никуда не потерялась, взгляд казался яснее и чётче чем прежде, просто он стал несколько иным. Разум принцессы сам собой разделился на две части – трезвый и категорический отдел сам подхватил перо и бумаги, другой поднялся куда-то высоко над головой и глядел куда-то вдаль, в сторону берега её далёкого детства, о котором ей начал напоминать выпитый кобблер. "Я – урождённая Стелла Роктаррион, дочь своей любимой матери и ненавидящего меня отца. Маленькая испуганная птичка, спрятанная в непроницаемой броне взрослой и неумолимой женщины и всё ещё слабо надеющаяся оказаться где-то там. Да, детство было не радужным – я всё ещё вижу в ночных кошмарах пьяный рёв этого ублюдка, который оскорбляет и унижает мою мать. Я до сих пор ощущаю на своей коже снежные хлопья пепла, запах серы и горящих перьев, когда наше имение было охвачено огнём. Именно поэтому мне нужно было стать такой, чтобы не позволить кошмару повториться – ведь мне остаётся только мечтать о встрече со своим спасителем. Он! Да, как же сильно нахлынула волна воспоминаний о безымянном слуге – единственном существе, которое беззаветно любило меня и мою милую маму. Молодой бесёнок, что служил при моём отце телохранителем, но по непонятным причинам променявший столь близкий для черни кутёж и распутство на искреннюю любовь и заботу. Одно только плохо – я помнила до мелочей каждый проведённый с этим бесом день, как он меня забавлял мелкими простыми фокусами, принимал участие в моих многочисленных детских играх и забавах, был и храбрым рыцарем, и верным конём, и зловещим (но всегда готовым вовремя сдаться) колдуном. Но вот его имя просто пропало, словно пыль под тряпкой горничной, и чем сильнее я пытаюсь вспомнить хоть что-то, даже приблизительно похожее, тем сильнее память утекала как песок через сжатые пальцы". Стелла применила всю имеющуюся железную волю, даже попыталась заблокировать часть эмоций иной Волей, магической, но тяжёлые и вымокшие в потоке воспоминаний перья тянули принцессу на дно своего рассудка. Как будто ей снился сон наяву, сон всеобъемлющий и задержать его хотя бы на миг могло бы показаться худшей из пыток – ей хотелось алкать ещё и ещё. И как в особо хитроумном коктейле, где сладость сменяется горечью, на место приятной памяти пришла горечь утраты, столь сильная, что намокли глаза. К счастью, печальная ностальгия и столь незваные слёзы швырнули Стеллу обратно в кресло, в один момент возвращая целостность тела и ума. Ещё мгновение, приходя в себя, Стелла осмотрела стол перед собой и прислушалась к окружающим звукам. Размеренно стучал маятник напольных часов, в воздухе ощущалась прохлада лёгкого сквознячка, мерно и едва уловимо гудел цоколь зелёной лампочки, тихо дышал сидящий в кресле Лурам. Выражение лица бармена нисколько не изменилось, разве что глаза сияли чуточку ярче чем при первом близком контакте с определением коктейля – нет, вовсе не мёртвая рыбина и не любитель опиума, как могло показаться на первый взгляд. Просто сильно устал, только и всего. - Который час? – её же собственный голос показался Стелле хриплым, как будто она говорила спросонья. – Я что, задремала? - Ровно половина двенадцатого, ваше высочество. Получасовой перерыв на кофе и десерт, - ответил бес, бросив быстрый взгляд на часы. – Просто вы очень проголодались за работой, вот и немного увлеклись. Даже сахар со сливками не избежали участи, так что в следующий раз принесу что-нибудь более существенное, чем яблоки. Стелла, к своему стыду, тут же неприлично громко икнула – Лурам лишь тихо выдохнул через нос, словно усмехнулся её неловкости. Принцесса незамедлительно прикрыла клюв носовым платком и снова попыталась погрузиться в свои записи. Стало быть, ей не показалось, и какой-то отдел мозга, отвечающий за работу, выполнил своё предназначение – разве что немного почеркалась в записях, что-то считая на полях и зачёркивая ошибки, но общий итог сходился с примерным ожиданием. - Как же я устала, - Стелла ещё раз потянулась до хруста костей, вытянула ноги и тяжело выдохнула. – В голове какая-то путаница. - Немудрено, ваше высочество, - согласился бармен. – Не каждый выдержит десяток каверзных вопросов от любезного Скриипа. - У меня их было всего восемь… - начала принцесса и тут же вздрогнула, осознав, что вот теперь она определённо сказала лишнее, непоправимо много. Лурам напрягся всем телом, криво выгнул край губы, прищурил левый глаз, а подрагивающий хвост хищным питоном оплёлся около ножек стула. - Ваше высочество? - Что? – Стелла впервые за долгий период времени почувствовала что-то похожее на иррациональный страх. Точно так же она, ещё маленькая и неоперившаяся птичка, боялась темноты – но теперь-то почему она, Стелла Сидиус, принцесса и великая княгиня, боится какого-то мелкого рогатого чернокостного? Срочно нужно показать, кто здесь главный, и что даже за подобные интонации чья-то рогатая голова с чёрной прядью покатится вниз по плахе. – Что, ваше высочество? И что с тоном, Лурам? Забыл, где и в чьём присутствии находишься, бес?! - Нет, ваше высочество, не забыл. Я не ребёнок, и знаю что говорить, когда и как. Несмотря на всю пущенную в ход грозность, Стелла опешила от беззаботной, но серьёзной реакции бармена. Лурам неспешно вытащил из внутреннего кармана своего жилета-фрака портсигар, прижал зубами край сигариллы, чиркнул спичкой об своё же копыто, так же неторопливо затянулся и скрыл своё лицо за облаком голубого дыма, причём настолько ароматного и необычного, что даже самой некурящей принцессе захотелось хотя бы попробовать. - Просто я не люблю, когда меня водят в темноте как слепого котёнка, ваше высочество, - но совсем наглеть бармен не стал, пепел скидывал аккуратно себе же в ладонь. – Может быть, объяснитесь? Почему мы проходим одни и те же непонятные тесты, почему взяли в поместье именно меня, когда были демоны и позавиднее? Ведь вы явно возражали, чтобы на такую важную должность был взят какой-то уличный бес. И наконец, что это была за столь неловкая попытка вывести меня на разговор по душам в нашу первую встречу на моём рабочем месте? - Лурам, ты забываешься, - Стелла тяжело задышала, вращая глазами. Но снова не от злости, а от неприятного ощущения потери контроля над ситуацией. – Куришь прямо у меня в кабинете, хоть я тебе и запретила, дерзишь, задаёшь неуместные и совершенно неподобающие вопросы! Ты понимаешь, что за такую вольность и неотёсанность тебя впору повесить? Знаешь, как страшно умирают висельники? - Знаю, доводилось видеть, - всё так же спокойно соглашался Лурам. – Ничего, ваше высочество, потанцую в петле минутку-другую вам на потеху, да перестану. А Бартоломью подо мной все нечистоты досуха вылижет, чтобы запас скверны на языке не кончался. Видать, служба у него такая лакейская. Стелла неожиданно громко рассмеялась над подобным мрачным юмором – Лурам тоже беззлобно улыбнулся в ответ, сверкнув зубами. Нет, принцесса ценила навыки и знания старого дворецкого, но не более того – неопрятный внешний вид, ползанье на брюхе перед сильными мира сего и унижение тех, кто был слабее или ниже его, а самое главное – ежедневно предавался столь позорному греху чревоугодия. - Хорошие у тебя нервы, Лурам – я уж думала, будешь в ногах валяться, да пощады просить. - Никогда не просил, ваше высочество, - отозвался бармен. – Но вы правы, я не имею прав вас заставлять отвечать на мой вопрос. Не хотите – так и скажите, и я никогда больше не вернусь к этой теме вплоть до конца моего контракта. Принцесса задумалась – даже если отставить в сторону весь жизненно необходимый базис в виде классового, статусного, социального и многих других неравенств между ней и этим дерзким бесом, то легче рассуждать не становилось. Да, это была приемлемая опция – он действительно так же вежливо поклонится, заберёт приборы, станет статистом этого поместья. Но если доктор прав и ей действительно нужен друг? Как можно начинать дружбу с вранья? Бес-то неглуп, ловко её подловил, даже хитрить ему не пришлось, а она заглотила такую простецкую наживку-провокацию как жадная и голодная рыба. А если скажет правду? Что, если Лурам просто будет подыгрывать и делать вид, что он вовсе не считает её полоумной дурой или того хуже – сообщит о такой непростительной слабости её врагам? Но разве он похож на лжеца и подлеца? А может быть, он – как все окружающие? Морочит ей голову, чтобы добиться личного расположения? А если ей на самом деле нужен друг? Но разве Лурам заслуживает такого доверия? Так, может, не надо ничего проверять? Просто поговорить? «Просто пообщайтесь с ним, узнайте его получше, научитесь доверять». Стелла набрала воздуха в грудь, снова отругала саму себя на чём только Ад стоит – и выплеснула на бармена всё, что ей посоветовал доктор. Как и прежде, когда приходилось говорить неприятную правду, во время такой необычной «исповеди» её трясло как в лихорадке, даже говорилось с каким-то нездорово пугающим её саму энтузиазмом. Невозмутимое лицо Лурама нисколько не изменилось в выражении задумчивого спокойствия, бес не проронил ни слова, а только внимательно слушал и закурил уже вторую сигариллу – принцесса сама пододвинула ему хрустальную чашу для сжигания прочтённых донесений в качестве пепельницы. - В общем, Скриип хочет, чтобы я с тобой подружилась, иначе гнев меня доконает, - подвела итог Стелла. – Ты доволен, Лурам? - Всего один вопрос, ваше высочество. Вы сами-то хотите дружить? И если да, то по-настоящему или так, просто чтобы поправить здоровье? - Если честно, я и сама-то не знаю, - созналась принцесса. – У меня никогда не было друзей. Да ты и сам должен понимать, что дружба и Ад – слова несовместимые. - Согласен, - кивнул бес, стряхнув пепел со своей переполненной ладони и вытерев испачканную руку платком. – Извините, ваше высочество, но буду вынужден вас разочаровать – мы не сможем быть друзьями или даже приятелями. Союзниками? Тоже едва ли, с меня нечего взять и мне нечего вам предложить, кроме того, что есть в баре. Добавьте к этому разницу между вами и мной, так что расклад не самый благополучный. - Скажи честно, Лурам, - вздохнула Стелла. – Ты ненавидишь меня? Ответь правду, можешь не стесняться в выражениях. Я уверена, что ты уже наслышан обо мне за эти короткие пару дней – множество чересчур лестных комментариев и комплиментов, особенно касательно моего нрава и характера? - Вопрос ваш, ваше высочество, прямой, так что отвечу вам аналогично прямо. Я не ненавижу конкретно вас, но не принимаю именно ваше высшее сословие. Плохо замаскированный манерностью цинизм и презрение друг к другу, взяточничество, вымогательство, нанесение взаимных ударов в спину – хуже самых закоренелых гангстеров. Постоянная делёжка власти, готовность искоренить клан до последнего колена из-за ничтожного кусочка территории и самое мной ненавистное – это бессмысленные траты состояний на всевозможные увеселения и развлечения. - Стало быть, жаждешь свергнуть нас? – в разуме Стеллы вернулась картина горящего родного дома, крики умирающих слуг, чудовищный рёв разгневанной толпы, взрывы бомб и трескотня выстрелов. – Кто был никем, тот станет всем? Ты этого хочешь?! - Тоже мимо, ваше высочество, - Лурам выглядел несколько разочарованным подобным ответом. – Жизнь ежедневно доказывает, что рвущиеся к власти проходимцы и бездарности из низших сословий ещё хуже, чем дворяне – огромные амбиции, претензия на элитарность, сами ходят в богатых одеждах, но с немытой шеей и грязными ногтями. И главное – неясно откуда взявшееся презрение к своим вчерашним собратьям. Такие – первые мои враги. - А мои враги – такие как ты! – вскричала Стелла, потеряв всякий контроль над собой. Доктор советовал не держать в себе гнев – ну пусть будет по сему. - У меня был дом – его сожгли, разграбили, слуг убили, как убили и мою мать! Такой же рогатый сброд как ты разрушил и сломал мою жизнь лишь за то, что все мои предки – все, вплоть до первородных, были теми, кем я гордилась! У нас отняли всё, что было нам дано самим Люцифером по законному праву! – Моего бармена-сменщика оставили инвалидом на остаток жизни, – хмуро ответил Лурам, вцепившись пальцами в подлокотники до хруста кожаной обивки. – Он заступился за соседского бесёнка, над которым издевался подвыпивший дворянчик, и за это ему сломали позвоночник в пыточной, выбили глаз, вырвали каждый зуб и ноготь, отпилили рога и отсекли хвост. Была милая официантка, немножко умственно неполноценная, но добрая и отзывчивая - её изнасиловали толпой и забили до смерти отпрыски высших демонов, просто так, ради секундной потехи. Или вы можете ответить, во имя чего мы каждый век удобряем Лимб костями моих братьев и сестёр? Так что же, нечего сказать? Будем и дальше сидеть и грызться, чей счет крупнее и кому сильнее от жизни досталось? Да вся наша рогатая братия на вас гнули спины испокон веков, и наши жизни никто не считал, нас самих не считают за живых существ. Бес глубоко вздохнул, на лбу и около прикрытых глаз выступили глубокие морщины как у дряхлого старика, черты лица заострились. Прочистив горло, Лурам сказал уже спокойнее и тише: - И не надо на меня так кричать, ваше высочество, я не держу зла на вас и не желаю вам смерти. Я знаю, что среди каждого сословия есть всё ещё достойные личности, иначе бы весь наш мир давно полетел бы в Тартар, и остался бы один наш король посреди барханов пепла и костей на троне из догорающего шлака. А что мои собратья вас так сильно ранили и причинили вам столько боли – это действительно плохо, это ужасно. Я понимаю, что извиняться перед вами глупо и бессмысленно, но я бы такого никогда не сделал. Даю вам честное слово. Часы отбили полночь. Совершенно потерянная принцесса ещё некоторое время смотрела бармену в глаза. Бес поставил точку в своих рассуждениях затушенной сигариллой и постепенно успокоился – морщины и острые углы скул разгладились, дыхание восстановилось, разве что круги вокруг глаз стали чуть больше, или же так просто падал свет. - И что мы будем делать? – тихо спросила Стелла. - Ничего, ваше высочество, - сказал Лурам, забирая пустую посуду со стола. – Каждый продолжит играть свою роль, как обычно. Просто теперь я немного знаю о вас, как и вы узнали обо мне чуточку больше. Как я уже и сказал, мы не станем друзьями или союзниками. Вы – дворянка, я – ваш слуга, но… - Но что? - Я искренне благодарен вам за искренность и честность. Признаться в собственных слабостях и грехах прошлого – это очень трудно для любого, за такую силу я действительно вас могу уважать. Считайте, что стали элитным гостем моего скромного бара, мои двери и уши открыты для вас в любое время дня и ночи. - Уважать? – рассмеялась Стелла. – Меня обычно или боятся или ненавидят, уважение для меня – это нечто в диковинку. - Считайте это первым успешным шагом в вашей терапии, можете порадовать доктора прогрессом. Но только, пожалуйста, ваше высочество, не надо больше игр втёмную, ко мне не нужно искать какой-то определённый подход или ключик – я приму вас любую, особенно вас настоящую. Вы трудолюбивы, мыслите здраво и рассудительно и, не побоюсь этого слова, совершеннейшим образом социальный инвалид бытового общения, как и я. - Не всякую правду следует озвучивать вслух, но на неё не следует обижаться, - усмехнулась принцесса. – Так что и тебе спасибо за откровенность, Лурам… и ещё кое-что. - Да, ваше высочество? «Нет, я скажу честно и без всяких масок. Буду говорить я настоящая». - Считай, что моё уважение к тебе тоже сделало первый шаг. Если рядом не будет никаких важных гостей, то можешь называть меня просто - леди Стелла. А теперь – отправляйся отдыхать, ожидаю на завтрак свежий чай, лучше всего - зелёный. - Благодарю за столь щедрый жест. Спокойной ночи, «просто леди Стелла».