Солдат и Инфанта

Завтрак для Мурева закончился раньше, чем он сам ожидал, и горячая пшённая каша, в которую заботливая Домино как будто бы случайно положила чуть больше сахара для молодого бесёнка, в одно мгновение стала пресной и невкусной клейкой массой, тяжело упавшей на дно желудка. Яркий розовый свет душевной надежды, похожий на ранний адский рассвет, стал серым, мутным и похожим на снежное облако - Мурев ни разу не видел снега и снежных туч, но почему-то был уверен, что они выглядят именно так, как он это сейчас ощущает. Этим утром, Мурев решил опробовать науку Лурама об улыбке, такте и грации - вспомнил о том, как бармен рассаживал слуг. Сам явился к Домино, сам предложил помощь и доказал, что руки у него растут не из того места, откуда и хвост: да, может быть, сам бесёнок и сделал какие-то ошибки, но скорее допустил их из-за чрезмерного усердия и старательности, а не по небрежности. Сначала всё шло как нельзя лучше: разум с памятью сами подсказывали что и как делать, а подсознание и характер наносили последние штрихи, придавая движениям какой-то фирменный почерк, о котором Мурев даже не подозревал. И уже после второй полученной улыбки и короткого кивка благодарности от Игбуса, на душе у бесёнка стало совсем-совсем тепло, а взгляд Перуллы, от которого приятно затрепетали поджилки и засосало под ложечкой, уже обещал отличное начало нового дня... если бы любопытство не заставило уходившего Мурева быстро метнуться в сторону и прижаться ухом к приоткрытой двери, жадно ловя каждое слово в перескоках с предмета на предмет, как это бывает в дружеском разговоре. - Мурев, что случилось? - его окликнул голос Лурама, но Мурев не удостоил ответом своего друга, как будто необходимость остановиться, повернуть голову и ответить бармену так сильно тормозили его, что позволили бы неприятным и сырым мыслям догнать парня и безжалостно покарать. Мурев пролетел в каморку к Лураму, поспешно прикрыл за собой дверь и включил самую холодную воду в умывальнике, чуть не вывернув краны и позволив воде замаскировать собственные слёзы самой обыкновенной обиды. Комок выскочил из горла и нашёл свой выход через глаза Мурева. - Мурев, что случилось? - голос бармена стал ближе и настойчивее. Когда копыта Лурама остановились в шаге от Мурева, внутри души бесёнка лопнула последняя жилка, оставив только пустошь и надрыв. Бесёнок резко и дерзко обернулся, тряхнул головой и попытался придумать что-то в стиле своего наставника, но вместо этого лишь сморщил лицо, а вслед за дрожащими губами снова наступили горькие рыдания. Обида и подавленность безжалостно наступили на горло сопротивлению. "- Перулла, но как же Мурев? Он же так к тебе привязался! - Вигория, мне безусловно приятно его внимание, и я вижу, что Мурев очень старается - из него выйдет толк. Но всё же он слишком уж молод, ещё совсем мальчик! Он вдвое моложе меня..." Мальчик. Не мужчина. И это не получится исправить. Силу можно было нарастить, характер можно было закалить, можно было научиться стать ответственным и решительным, маленькому сердечку не были чужды гордость и достоинство. Но теперь, осознав, что у него только что забрали заветную мечту и первую любовь, Мурев крепко обнял Лурама за пояс и снова стал бесёнком неполных пятнадцати лет: плакал, торопливо и с каким-то нездоровым жаром невпопад пересказывал события сегодняшнего тоскливого утра, постоянно путаясь и поправляясь, снова плакал. На секунду, Муреву стало стыдно за свою слабость - наверное, Лурам не в первый раз выслушивал подобные сбивчивые исповеди, и лишь поэтому молчал и не отталкивал плачущего бесёнка от себя. Когда потоки воды словесной и воды глазной одинаково иссякли, Лурам, всё так же молча наклонил Мурева над раковиной и несколько раз размазал бесёнку по лицу полные пригоршни нестерпимо холодной воды. Мурев не успел перевести дух и осмотреться в поисках полотенца сквозь повисшие на ресницах водные капли, как бармен мигом протащил его через комнату и влил во всё ещё дрожащие губы наполненный до самых краёв лафитник горячего белого вина, которое высушило лучше всяких полотенец и салфеток. - А теперь, по порядку. Перулла, да? Извини, я не знал. Мурев грустно вздохнул - плакать уже перехотелось, дыхание стало ровным, обида стала склизким комком мокроты где-то между сердцем и горлом. - Этим утром я задержался, чтобы услышать что-нибудь интересное. Перулла получила письмо от своего бывшего одноклассника... теперь планирует уходить после того, как пройдет День Уничтожения. Сказала, что я всего лишь мальчик. Лурам мягко дотронулся до плеч Мурева и опустился на колено перед своим молодым протеже, проникновенно посмотрев парню в глаза. Голос бармена снова стал тихим, но внушительным и слышным, полным ободрения как кошелёк Маммоны - монетами. - Мурев, я хочу, чтобы ты кое-что мне пообещал. Хорошо? - Да, конечно, - покорно согласился Мурев. - Если тебе захочется плакать, кричать и лупить по стене кулаками, то я не стану тебя останавливать Но никогда не позволяй плакать тем, кто тебе доверяет и кем тебе предстоит повелевать. Не показывай им своей слабости, не говори им "Я не знаю", "Я не умею", потому что именно такие слова приводят к катастрофе. Ты - будущий дворецкий, главное лицо клана Сидиус, по которому гости будут судить о качествах твоих покровителей. Ты - мужчина, Мурев. Ты всё знаешь и всё умеешь, просто ты сам ещё этого не понял. - А что, если я и правда ничего не знаю и не умею? - в голосе Мурева зазвенела мольба. - Я знаю, что дворецкий должен знать и уметь всё: и как принимать гостей, и как распределить слуг, и как заставлять их подчиняться... Но... - Блеф, юный мастер! Блеф и ничего кроме блефа, чтобы выиграть время и успеть научиться! Ведь что есть первая любовь и новая работа, как не способ быть обманутым и убедить обмануться! Мурев, дело вовсе не в том, умеешь ты что-то или только говоришь, что умеешь, а в том, чтобы вызвать у слуг или женщины желание потерять голову! Но при этом - ни капли вранья. Лицо Лурама было неживым, но и не мёртвым: бледным до бурой серости, с прожигающим насквозь взглядом чёрных зрачков. - Запомни, Мурев - хороший дворецкий и хороший мужчина никогда не говорит, что он чего-то не знает или что он в чём-то не уверен, потому что именно эти слова - показатели неуверенности и мелочности. На тебя рассчитывают, на тебя полагаются, на тебя едва ли не молятся. Что же касается твоего недостатка... мы обратим его в преимущество. Я научу тебя быть хорошим дворецким, а хороший дворецкий в таком юном возрасте смотрится втрое выигрышнее. Как тебе моё первое предложение? - Я согласен! - Мурев засиял от гордости как новенький адский доллар. Всё-таки, он не ребёнок, а посему бесёнок решил не унывать и не предаваться тоске, как бы на душе не скреблись купидончики, а мысли о Перулле, которые некогда дарили столько счастья и приятного томления, теперь приносили лишь неописуемую сердечную боль. Но Лурам, казалось, узрел и это. - Женская улыбка подобно ветру - никогда не знаешь, как скоро переменится, но, если знать, всегда можно держаться курса, - заметив недоумение на лице бесёнка, Лурам стал говорить просто и понятно, как будто продолжал утренние рассуждения в саду. - До Дня Уничтожения ещё полмесяца, срок немалый. Проявишь себя, а там как знать - может быть, юный будущий дворецкий, который всегда на виду, покажется куда привлекательнее, чем изложенные на бумаге туманные обещания, не подкрепленные совершенно ничем. - Я очень-очень постараюсь! - с жаром воскликнул Мурев. - Но, раз есть первое предложение, то должно быть и второе, правильно? Вместо ответа, Лурам вытащил из-под барной стойки какой-то белёсый продолговатый предмет и протянул его Муреву. Бесёнок принял незнакомую вещь с трепетом, только сейчас догадываясь о том, что следующее предложение бармена будет не из тех, от которых следует отказываться. Этим подарком оказался длинный складной нож с вогнутой рукояткой из слоновой кости, а когда из желоба совершенно беззвучно выскочил острый широкий клинок длиной в две ладони бесёнка, Мурев смотрел на Лурама огромными глазами и с нелепо открытым ртом, всё ещё не веря тому, что сейчас говорил его наставник. - А вот это и есть моё второе предложение, - голос Лурама снова стал самым внушительным: негромким, но очень-очень внятным. - Дворецкий - тоже мужчина, который должен уметь быть защитником как для своих покровителей, так и для своих близких, и нет лучше способа приобщиться к такой науке, чем научиться владеть навахой. Только самые подлые рогатые мерзавцы-"сольди", отщепенцы из рода Маурицо, что зря коптят круг Алчности, считают верхом доблести и мастерства выстрел из обреза двустволки исподтишка. Первородный покровитель меня, моего отца и моего деда - бес Пласедо всегда был с кинжалом в руке и плащом в другой, даже когда ему пришлось выступить в одиночку против сотни вооруженных до зубов инквизиторов. - Я очень хочу научиться! - Мурев крепко сжал в своей руке приобретенный нож, понимая всю ценность и важность этого подарка. Не было никаких сомнений, что этот широкий и острый клинок много раз спасал жизнь самому бармену, и теперь Лурам хочет, чтобы наваха верно служила новому владельцу. - И как владеть ножом, и как его правильно точить! Я понимаю, что это не игрушка! - Хорошо, - Лурам тонко улыбнулся, откупорил бутылку белого полусладкого вина и наполнил до краёв рюмку-лафитник. Каково же было удивление Мурева, когда бармен не опорожнил рюмку сам, но вместо этого протянул её бесёнку, словно равному себе. - Нет лучше лекарства от хандры, чем хорошая работа. Нам предстоит очень много дел, юный мастер. Лурам лишь немного обманул - дел было не просто много, а чрезвычайно много, так что Муреву было даже некогда на минутку облокотиться на колонну или барную стойку, чтобы перевести дух. Всякий раз, когда бармен заканчивал со смешиванием очередного самого ходового коктейля в серой пивной бочке или придирчиво осматривал собственный нож, по которому стекали капельки мутного фруктового сока, Лурам тут же приказывал Муреву сбегать справиться о делах других горничных, поинтересоваться состоянием членов семьи Сидиус или же назначал новое упражнение на силу и ловкость. И всякий раз, бесёнок подчинялся, и делал это не покорно-вынужденно, но с большим энтузиазмом и охотой, совершенно позабыв про то, что Лурам обещал разорвать их негласное соглашение в случае первого и последнего каприза или жалобы. Пропали тревоги, пропали обиды, и даже усталость стала приятной, будоражущей, а когда Лурам всё тем же спокойным тоном заново предложил Муреву выпить, и подал ему всю ту же небольшую рюмку прохладного белого вина, бесёнок физически ощутил, будто стал выше себя утреннего на две головы сразу! Более того, физический труд и новые премудрости побудили бесёнка рассудить здраво. Да, может быть, Перулла ему отказала. Опять же, она не сказала "да", но и не сказала "нет". Стало быть, надежда всё ещё имеется, Мурев не будет унижаться и ползать перед ней на коленях, не будет плакать и жаловаться на несправедливые привратности судьбы, тем самым растоптав свою мужественность и гордость, и уж точно не будет злиться на главу горничных и мстить ей или её будущему избраннику, если вдруг Перулла решит вручить своё сердце не Муреву. Эти несколько часов Мурев был счастлив так, как только может быть счастлив маленький ребёнок. Находиться рядом с другом, который безгранично доверяет ему, его всевозможным полезным хитростям хорошего работника, тайным знаниям должности знающего дворецкого и древнему искусству ножевого боя в придачу! Тем более, что Лурам был отменным учителем: вскоре, грозный нож-наваха ощущался в пальцах не тяжёлым инородным предметом, а самым настоящим продолжением руки, способным пикировать, рассекать воздух с воющим свистом и выписывать всевозможные "кресты" и "восьмёрки", пускай и с небрежной лёгкостью отражаемые длинной деревянной ложкой с толстым черенком в руке Лурама. Но всякий раз, болезненно и звонко получая закопченным черпалом по лбу или между рогами, Мурев лишь раззадоривался, чувствуя, что это - только пока что! - В руках дворянина - скипетр и нить твоей жизни, но жизнь дворянина - в твоей руке, - строго и невозмутимо продолжал Лурам, слегка поддев хвостом Мурева под вздох, когда на пятидесятом отжимании от пола бесёнок слишком сильно прогнул живот. - Это точно такие же живые существа, нередко ещё более уязвимые и зависимые от чужого мнения и покровительства, чем мы с тобой. Дворецкий - это даже не должность, не титул, не служба, но уклад, образ жизни или даже Modus vivendi. Ты никогда не задумывался о том, что слова "дворецкий" и "дворянин" имеют один и тот же корень? - Ага, я понял! - обрадовался Мурев, вскочив на копыта и ощупав гудящие от упражнений руки. И, хотя мышцы нисколько не выросли за эти короткие два дня, бесёнок чувствовал, что стал гораздо сильнее, чем раньше, и дряблость с живота, бёдер и рук куда-то высохла. - Дворецкий должен быть самим собой в любое время дня и ночи! - Совершенно верно, юный мастер, - Лурам снова улыбнулся, жестом приглашая Мурева снова промочить горло рюмкой вина и продолжить подготовку к званому вечеру, тем более, что работы всё ещё было очень и очень много, но бесёнок нисколько не сомневался в том, что у бармена всё просчитано на сотню шагов вперёд, вплоть до минуты. - А главное, что должен уметь дворецкий... это? - Это? - переспросил Мурев, прежде чем Лурам щёлкнул его пальцем сначала по животу, а потом взял за плечи и как следует встряхнул. Бесёнок хоть и вздрогнул от неожиданности, но не пикнул и ничем не выказал своего удивления или недовольства, зная, что бармен никогда не делает ничего зря. Напротив, Мурев напрягся всем телом, гордо щёлкнул хвостом и смело, дерзко взглянул в глаза своему другу, приподняв подбородок - Лурам довольно кивнул. - Хорошая осанка. Корсет носишь? - здесь Мурев постучал пальцем по дубленой коже подаренного барменом "Милорда Нетопыря", скрытой под черным шерстяным жилетом. - Молодец, продолжай в том же духе, но я не только об этом... Хороший дворецкий должен уметь разбираться в своих подчинённых лучше, чем в себе самом. Ты должен вникнуть в их душу, знать, что они любят и не любят, что они умеют делать хорошо, а к чему их вообще не следует подпускать. И помни, что даже самому последнему балбесу вроде Эбриха можно сыскать применение и найти ему подходящее поприще, полезное для всех, чтобы и господа были довольны, и сам слуга любил свою работу, и чтобы другим слугам не приходилось за ним переделывать. - Ничего себе, - от таких слов, уверенности в собственных силах у Мурева заметно поубавилось. Легко сказать - вникни и найди! Паренёк вспомнил телефонные разговоры своего дяди с дворецкими других кланов, когда Бартоломью постоянно любил пожаловаться на ненадобность или бесполезность того или иного слуги. - А если дворецкий сетует на никчёмность того или иного подчинённого, то он зря занимает своё место, - ухмыльнулся Лурам, как будто улавливая сомнения бесёнка каким-то чрезмерно развитым шестым чувством. Самостоятельно выпив рюмку белого сладкого, бес вытер губы ладонью и продолжил. - Ты не поверишь, Мурев, но очень многие сами не знают, что они любят и что умеют, так что именно тебе предстоит это выяснить. И тогда, в глазах слуг, ты будешь им настоящим покровителем и наставником, справедливым и строгим. Пример для подтверждения слов Лурама пожаловал сам собой - пыльный, запыхавшийся от бега, часто вздымающий мокрую от пота грудь, но с неизменным прилизанным "коком" сверкающих от укладочного геля волос и широченной улыбкой, которая одинаково бы подошла как ведущему самого популярного телешоу, так и алкоголику при виде запотевшей, прохладной бутылки любимой отравы. - Половина двенадцатого, Лурам! - Эбрих бросил исчёрканную смятую бумажку с адресами и заказами таким жестом, будто срывал банк четырьмя пиковыми тузами, и теперь предвкушающе протягивал руки за выигранными стопками фишек, честно или не очень. - Помнишь наш уговор?! Я до часу обернулся, все-все адреса обошёл, и договорился, все свои чары в ход пустил, я же обаятельный! - В этом я не сомневаюсь, - ирония замечания бармена ускользнула от молодого посыльного, которого сейчас больше занимала прозрачная струйка, с приятным журчанием ложащаяся на дно стакана, наполняя стеклянные края тончайшими виноградными парами. Блаженная улыбка беса сменилась на детское, обидчивое выражение, когда жилистая ладонь Лурама крепко шлёпнула Эбриха по трясущимся пальцам и накрыла стакан вина, при этом даже не всколыхнув бледно-зелёную, практически оливковую жидкость. - Эй! Что за дела? Ты же обещал, Лурам! - Обещают жениться, - усмехнулся бармен, передавая стакан в руку Муреву и жестом предлагая утолить жажду. После упражнений на силу, тренировки с ножом и расстановки столов от стен к центру, умирающего от жажды Мурева не надо было упрашивать дважды. Но бесёнок пил неспешно, мелкими глотками, чтобы не опьянеть, а лишь утолить жажду и не сорвать дыхание. - А мы договорились, как двое мужчин, верно я толкую? - Верно, - буркнул посыльный, отряхивая городскую пыль со своих клетчатых брюк. - Договаривались. - А теперь, мы этот договор меняем, - бармен сделал ладонью два полных круга в воздухе. - Ты получишь не рюмку, не стакан, а целую, непочатую бутылку холодненького доброго винца. Но... На этом моменте, Эбрих окончательно расстроился, но, всё ещё цепляясь за последнюю надежду всеми конечностями, зубами, рогами и хвостом, подался вперёд всем телом, буквально гипнотизируя заключённое в плетёную корзину тёмно-зелёное стекло "Трёх упырей". - Только когда последний гость покинет гостеприимные стены этого поместья. Вот тебе моё слово... или тебе есть что сказать? Может быть, ты решил, что я вру? Если да, то скажи мне это прямо здесь и сейчас. Если нет, то иди-ка помоги барышням и думай о прохладном вине. Оно будет ждать тебя здесь, на самой верхней полке, туда я точно не стану тянуться. Ну? Поединок слов и взглядов продлился меньше секунды, и Эбрих, с видом оставленного в дураках простака, обчищенного привокзальным игроком в напёрстки до трусов, уныло поплёлся прочь. И, судя по протяжному вздоху, и зычному, хриплому голосу, посыльный только что попался в руки Домино, которая наверняка сможет занять его праздные руки на добрые несколько часов. - Урок второй, - Лурам тоже не смог сдержаться от улыбки, потешаясь над комичностью ситуации. Сам Мурев старался не лопнуть от смеха, прикусив нижнюю губу. - Слуги должны постоянно быть чем-то заняты, особенно молодые. Если слуга в рабочее время ничем не занят, а в нерабочее не ест и не спит, то он обязательно начнёт тебе пакостить: сплетничать, играть в карты, выпивать, курить дурь или того хуже - искать новое рабочее место или уходить в декрет, после того как позажимался в темных углах поместья с какой-нибудь симпатичной мордашкой. - Так что же мне, неустанно шпионить и наказывать их за любую провинность? - Мурев понял, что спросил заведомо глупый вопрос, и поспешил самого себя поправить. - Или как-то занимать их работой? Поощрять их? - Дело не только в работе, хотя в подобных домах она всегда имеется, - Лурам нисколько не обиделся на поспешность выводов и не стал попрекать бесёнка неопытностью. - Все хотят заниматься тем, что им нравится, иногда даже большая зарплата не так важна, как чувство гармонии внутри себя. Любимое дело хочется делать идеально, от этого работник доволен самим собой, а потому - счастлив. А если все слуги в доме счастливы и чем-то постоянно заняты, то это создаёт положительную атмосферу. Довольны слуги - довольны и хозяева. Понял? Мурев кивнул. - Что же касается наград и поощрений, - здесь Лурам задумался, наверняка сам бармен никогда не касался этой темы, и теперь развивал мысль, лишь полагаясь на собственные суждения и опыт. Задержав свой взгляд на бутылке вина, обещанную Эбриху, Лурам кивнул своим рассуждениям, вышел из-за стойки с той самой противной длинной ложкой в руках и жестом пригласил Мурева накинуть на левую руку длинный барменский фартук, а правой - обнажить наваху. - Просто за аккуратность и исполнительность нужно благодарить словесно, но нечасто и всех разом - что же это за работник, которого нужно особо награждать за то, что он обязан делать сам по себе? За особое усердие и старание - хвалить лично и поименно. И никогда не наказывай публично, иначе урок станет унизительным, даже если наказание было назначено за дело. Итак, Мурев - первый "крест", как я учил, и не спеши. Атакуй! Медленно! В пять движений! Выпад не так далеко! Колени! Тренировка продолжалась до полудня, с небольшими перерывами на разбавленное вино и заварку кофе для всех членов семейства Сидиус, а также отдельный кофейник для обедающих слуг, причём последний был обильно сдобрен ванилью и корицей. Как выразился сам бармен, дворянский кофе может быть простым, потому что обязательно будет употребляться с чем-нибудь ещё - с сиропом, с ликёром, с коньяком, с выпечкой. Слуги же такой роскоши себе позволить не могут, и поэтому добавки в напиток просто обязаны присутствовать, чтобы позволить даже простой горничной на секунду почувствовать себя без пяти минут королевой Ада. Вытаскивая застрявшую в стене наваху, выбитую очередным ловким парированием, Мурев отметил про себя, что с пришедшим Игбусом, притащившим с собой тот самый запасной фонтанчик, Лурам ведёт себя особенно вежливо, сдержанно и почтительно. Подставил пожилому механику пустой ящик, чтобы тот мог сесть и работать со всеми удобствами, предложил сигариллу и принял отказ с коротким кивком и произнесёнными шёпотом словами извинения - у Игбуса была астма. - Хорошая идея, юноша, - кивал Игбус, глядя на то, как Лурам закатил внутрь фонтанчика нестандартную, вытянутую бочку, наполненную сладким красным вином, с лежащими на дне мелко нарезанными фруктами и ягодами. - Слышал, что в королевском дворце установлен целый фонтан, из которого днями и ночами бьёт самое настоящее шампанское, привезённое из виноградников человеческой земли... - Чего только не придумают, - коротко и просто ответил Лурам. Убедившись, что кран работает, и рубиновая ароматная сангрия течёт как ей и положено, бармен набрал полный стакан и протянул его механику. Заметив, что Игбус пытается отказаться, Лурам пошутил. - Для медных труб, может быть, напиток и пригоден, но что насчёт наших с вами? От услышанной остроты, Игбус рассмеялся и не стал отказываться от угощения. Неспешно и громко глотая, механик употребил полный стакан сангрии, поправил очки, пригладил жидкие волосы на висках и, возвращая стакан, благодарно улыбнулся. Могло показаться, что даже извечная сутулость стала не так заметна, как обычно. - Заметь, Мурев, - Лурам принял пустой стакан и попутно указал на настенные часы. - Хорошему дворецкому подчинённые сами стараются оказать всяческую помощь по поддержанию хорошего дома. А в первую очередь, признак хорошего дома - это одинаковое время в любой комнате, с идеальной точностью до минуты. Вы, уважаемый, сами следите за часами? - Истинно так, юноша, - от похвалы Игбус выпрямился ещё сильнее, от сгорбленного старца не осталось и следа, а морщины на лбу и по краям глаз лишь служили показателем пройденного жизненного пути и мудрости. - Я люблю свою работу, и потому вся техника здесь работает исправно и минута в минуту. - Третий урок, Мурев, - подчеркнул Лурам, положив бесёнку руку на плечо и указывая на механика, который окончательно развернул плечи и застегнул свой промасленный, потёртый комбинезон на все пуговицы. - Хороший дворецкий, как хороший слуга, не просто служит своим покровителям, но ещё их и любит так, как сын любит своих родителей и имеет обязательства перед ними не по трудовому договору, но по долгу сердца. Даже если дворянин разорится дотла по несчастному стечению обстоятельств, потому как ты всячески оберегал его от его же глупости и неопытности, то ты всё равно будешь с ним до конца, потому как ты служишь дворянину, а не стенам поместья, в котором вы жили. А теперь, давай-ка разнесём кофе! Мурев следовал за Лурамом след в след, следя за тем, как тот по-разному обходится с каждым из членов семьи Гоэтии. Со Стеллой бармен был сдержан и тактичен, хоть и не упустил шанса показать ей, как он сильно дорожит доверием леди Сидиус: расстелил ей салфетку на коленях, справился о здоровье, ободряюще улыбнулся, шепнул какую-то шутку, от которой Стелла тихо хихикнула и так галантно поклонился, как могут только камергеры при дворе его величества Люцифера Морнингстара. Занося кофе для леди Октавии, Лурам стал для неё неким серым кардиналом, кем-то, кто может взять на себя определенный риск и смолчать даже под страшными пытками. Голос бармена был вселяющим уверенность, но не кричащим, а преисполненным надёжности: иначе говоря, этот голос мог принадлежать лишь тому, чьё слово никогда не расстаётся с делом, а обещания исполняются при любых, даже самых трудных условиях. Но, чтобы кофе не был слишком крепким и пресным, Лурам напустил некую интригу, подогревая интерес юной княжны к неким предстоящим приятным переменам; глаза самого беса буквально излучали таинственные искры желанного сюрприза, оставляя Октавию в состоянии желанной нетерпеливости. А вот общение со Столасом Муреву не слишком понравилось, Лурам был неискренним, а вдвойне обидно было за князя, который воспринимал фальшивые улыбки и ужимки бармена за чистую монету, благодаря и за кофе, и за внимание, и за принесённую столь любимую принцем пастилу, и за беспокойство о здоровье и процессе изучения этих скучных и неинтересных бумажек с заранее прописанным сценарием на этот вечер. Когда же Лурам с заговорщицким видом протянул Столасу темную бутылку, содержащую в себе заранее приготовленный коктейль, и объяснил, что "Этот чудесный напиток позволит хорошо провести время вам и вашему спутнику", при этом произнеся последнее слово с какой-то брезгливостью, а князь снова не услышал этих интонаций, Мурев поспешил отвернуться - бесёнок не понимал, почему Лурам так нагло врёт принцу Гоэтии. Но своих подозрений не стал излагать и не стал задавать лишних вопросов, и даже когда Лурам остановился около одной из заброшенных беседок, чтобы быстро осмотреться по сторонам и спрятать принесённую с собой корзинку между досками в полу, Мурев ничего не пожелал об этом знать. - Лурам, ну это уже свинство! - гневно рычала Домино, встретившая вернувшихся к барной стойке Мурева и Лурама, уперев руки в бока и придав своему и без того не самому привлекательному лицу, с этими криво сросшимися челюстями и оспинами, самое свирепое выражение, способное даже Экзорциста обратить в бегство. А Лурам, эта хитрая бестия, смотрел на Домино точно так же, как заигравшийся кот смотрит на ёлку, наряженную хрупкими игрушками и цветной гирляндой в честь дня Антихриста. Не сумев выиграть столкновение взглядов, рослая бесовка просто сгребла обоих нарушителей распорядка за рога и решительно потащила за собой: Лурам сразу сдался, понимая бесполезность любого сопротивления, Мурева хватило на десять секунд и три попытки оправдаться. Повстречавшийся им по пути полуживой Эбрих, окончательно побеждённый кухонной работой, одарил их тоскливым взглядом. - Сначала тебя на обед не дождёшься! Теперь ещё и Мурева за собой потащил, а парнишка с самого завтрака голодный шляется неизвестно где! - лавка на кухне охнула, когда Домино чуть ли не воткнула Лурама с Муревом и пихнула стол с такой силой, что деревянный край едва не разрезал бесов надвое. Следом на стол полетели тарелки, вилки и стаканы, игнорирующие все законы физики и неизвестно каким только чудом не бьющиеся от чрезмерной энергии в руках поварихи. - Однако, вы приготовили на нас царское угощение. Тысяча благодарностей за ваше милосердие, госпожа Домино. - Тоже мне, царское, - бесовка хоть и ворчала, но перестала кричать, польщённая комплиментом её поварскому таланту. - Пирогу уже третий день, никто его не трогает, а выкидывать жалко. Старалась же. - Ничего, госпожа, - Лурам хулигански-весело улыбнулся, и при этом подвигая к себе блюда с едой обеими руками. - Эти пироги чем старше, тем вкуснее, особенно хороши недельные! С ветчиной и рассольным сыром? - В самую точку, с моцареллой, - подтвердила Домино. - Только это скорее хлеб с начинкой, чем пирог. - Не стану спорить, вам виднее, - первый оторванный от хлеба ломоть достался Муреву, и лишь потом Лурам оторвал кусок для себя и наполнил оба стакана чистой водой. - Подкрепимся, да можно и за готовку приниматься. Мы с Муревом в полном вашем распоряжении. После того, как трёхдневный пирог исчез за три минуты, Домино по-матерински всплеснула руками, сокрушенно покачала головой и, загрохотав тарелками и крышками, принесла для запоздало обедавших бесов ещё еды - самой простой, но основательной: отварной картошки и холодной тушеной крольчатины с брусничным соусом. А после того, как Лурам увидел на краю раковины пустую супницу и поинтересовался насчёт остатков, к обеду прибавились ещё и мозговые кости, которые Мурев попробовал с горчицей и чёрным хлебом впервые в жизни и не пожалел, став ещё на ступеньку взрослее. Уничтожив и эту снедь, и вдоволь напившись воды, Лурам принялся хозяйничать на кухне: Мурев в очередной раз удивился, когда Домино стала слушать советы и указания насчёт того, что можно будет приготовить для гостей, как подавать, как разложить и как засервировать. И прежде, чем Домино успела даже подумать о том, чтобы спросить, откуда возьмётся то или иное блюдо, появившийся Игбус открыл двери на кухню и жестом проводил дюжину грузчиков в фирменных комбинезонах. Лурам довольно кивнул поочерёдно механику, поварихе и Муреву, когда на широкий разделочный стол ложились всевозможные колбасы, окорока разной степени копчения и вида посола, а также обложенные льдом дары моря: икра трёх цветов, белая и красная рыба, крупные креветки, жуткого вида моллюски и бесценные устрицы в своих блестящих и острых природных доспехах. - Отлично, всё доставлено минута в минуту! - Лурам победно хлопнул в ладони. - Приступим же? И на кухне Лурам вновь проявил свои таланты - нож даже не мелькал в воздухе, плотно прижатый кончиком к краю доски, но как будто мясо и овощи сами распускались потоками разноцветного, блестящего от сока серпантина. На сковородках поочерёдно вспыхивали столбы яркого пламени со всеми цветами палитры в эпицентре пожара: зелёное от текилы для дичи, синее от джина для буженины, и нежно-жёлтое от кальвадоса для креветок, превращающихся из мертвецки-белых личинок в карамельно-румяное изысканное лакомство. Тонкие пальцы бармена крутили самые настоящие цветы тарталеток из мясной нарезки и откладывала идеально равные доли белой, чёрной и красной икры с такой лёгкостью, что даже опытная в этих делах Домино одобрительно цокнула языком. - Ишь ты, Лурам. И руки подкованные, и язык подвешенный, и характер правильный. Повезёт же невесте твоей! - Я женат на работе, любви сколько хочешь, - Мурев готов был покляться, что на какой-то миг Лурам словно потерял равновесие, а ассиметричное лицо вновь приобрело тот самый землистый, бурый оттенок, какой выступил во время самого первого завтрака, когда кто-то из горничных неосторожно спросила новенького о наличии спутницы жизни. - Может, помочь тебе чем-то? - ощутив неуклюжесть собственного честного пожелания, Домино спросила осторожно, совсем не в её духе. - Чайку чёрного. Покрепче, - Лурам улыбнулся, вернув себе прежнюю беззаботность, и подмигнул Муреву. - Новый урок, Мурев. Когда в комнате будут иные августейшие особы - никакого смущения или растерянности. Двигаешься быстро, но без спешки и лишних движений. Спокойный, вежливый кивок в никуда - вроде бы кланяешься и всем, но в то же время главным образом своим хозяевам, тем самым делая им особую честь и выделяя на фоне всех остальных, даже если те выше их по иерархии. Пусть знают, что ты не бросишь своих покровителей, даже если сам король предложит тебе место подле себя. И ровно в половину шестого, когда в кухню заявились остальные горничные и Эбрих, успевший привести себя в порядок, Лурам, Мурев и Домино закончили с последними приготовлениями: обложили проколотые зубочистками кусочки рыбного филе дроблёным льдом, пролили отдельные виды мяса тончайшими полосами сладкого соуса, украсили свежей зеленью жареных молодых рыбок и острых маринованных кальмаров и разбили оковы запечённых в глине птиц и молочных поросят, благоухающих густым ароматом и лоснящихся от чудовищного печного жара, наверняка превосходящего пекло адского пламени для томящихся грешных душ. - Ну всё, останется только нарезать фрукты да выложить оливки и можно сервировать стол, но это всё не раньше, чем за десять минут до прибытия первого гостя, - отметил Лурам, опустошая кружку с чаем настолько чёрным, что не было видно дна. - Никогда не пил и не варил столь вкусного чая. Чистейший яд. - Лурам, госпожа Стелла попросила напомнить тебе, чтобы ты не забыл занести ей вечерний кофе в шесть часов и изучил личные дела гостей, - голос присоединившейся ко всем остальным слугам Перуллы вновь напомнил Муреву об утренних неприятностях уколом острой иглы куда-то под сердце. Нет, бесёнок умом уже успел примириться с тем фактом, что никто из них двоих не давал каких-то клятв и обещаний, и что они оба - взрослые самостоятельные бесы, которые ничем друг другу не обязаны, но сердечко всё же принадлежало обычному подростку пятнадцати лет, который пока ещё склонен витать в облаках и доверять окружающим. - Спасибо за напоминание, Перулла, как всегда очень любезны, - почувствовав состояние Мурева, бармен поспешил отвлечь внимание бесовки улыбкой и поспешить вывести бесёнка с кухни. - Мы с Муревом сходим перепроверить бар и немного потренируемся, а потом займёмся столами! Вернувшись на рабочее место, Лурам отвёл Мурева в комнату, поочередно вытер ему лицо влажным и сухим полотенцами, побрил бесёнку лицо и шею необычной хромированной бритвой, похожей на букву Т, при этом комментируя каждый свой шаг. Закончив с бритьём протеже, и, позволив Муреву самостоятельно обтереть своё синеющее лицо бальзамом, бармен объявил, что это - очередной подарок, и что в следующий раз бесёнок будет бриться своими руками, но с подсказками. После этого, Лурам побрился уже сам, переменил рубашку и велел бесёнку сделать то же самое. - И всё же, Мурев, - заметил Лурам, уворачиваясь от выпадов бесёнка с уже большим усилием, когда паренёк начал всё ближе и ближе подбираться к своему наставнику выпадами и обманными манёврами. - Я не советую тебе зацикливаться только на Перулле. Не хочу говорить о ней плохо, но у тебя с ней вряд ли сложилось бы что-то большее, чем просто интимная близость, учитывая мудрость её возраста и энергию твоей молодости. Безусловно, Перулла добра и очень красива, но я бы посоветовал тебе подыскать кого-то из числа своих сверстников. - Но почему? - с удивлением спросил Мурев. В ответ, бармен поочередно указал пальцем на две бутылки. Первая, наполненная дорогой шоколадной текилой, была живописно расписана разноцветными "сахарными" черепами, причудливыми геометрическими фигурами с цветами и шипами кактусов, в то время как вторая, из самого простого зеленоватого стекла, содержала в себе то самое белое вино, которым Лурам и потчевал своего юного протеже. - Дорогой алкоголь в яркой бутылке может привлечь внимание и разжечь зависть, но мягкий и нежный вкус самого простого вина приятно питает душу. - Лурам, ты что делаешь?! - испуганно вскрикнула Заглитта, заглянувшая в главную комнату на звон клинков и громкие голоса упражняющихся. - Перестаньте драться! Мурев, ты же поранишься! - Всё в порядке, не стоит беспокоиться, моя хорошая, - отозвался Лурам, небрежно поворачиваясь к бесовочке всем телом. - Юный мастер не получит ни единой царапины, разве что лоб будет ещё краснее от ударов моей ложки! - Лучше беспокойся о своём лице! - от такого пренебрежительного отношения, в венах Мурева забурлила кровь, но не стала застилать ему глаза тупой, бычьей яростью. Скорее, это был повод, чтобы Лурам перестал сдерживаться и сражался с ним как с равным. - Отложи свой черпак и возьмись за нож! Я не ребёнок, ты же сам сказал, что я взрослый, а потому наши шансы должны быть равны! - Ну что же, - всё так же безропотно согласился Лурам. На секунду, в животе Мурева зашевелился мерзкий и постыдный комок страха, когда учитель обернул свою левую руку барменским фартуком, в правой ладони сверкнуло блестящее лезвие финского ножа, а сам бес принял стойку: чуть расставил копыта, выставил вперёд нож, хищно играющий в свете люстры, чуть согнул руку в локте наподобие скорпионьего жала, и неотрывно, не мигая, стал смотреть в глаза Муреву - тот ответил наставнику тем же, держа в памяти слова о том, что чаще всего всё решается одним хирургически точным, смертоносным ударом. - Если сработаешь меня, то рецепты в книжке у тумбочки. Кофе для Стеллы понесёшь сам. - Идёт. Лурам и Мурев, словно зеркальные отражения, легко и плавно, почти что играючи кружились по залу между столами и стульями, как будто исполняли какой-то странный и страшный танец. Мгновение, и оба беса всё так же молча, громко дыша, сходились лицом к лицу, обрушивая друг на друга свирепый шторм из лязгающих выпадов, выбивающих зеленоватые искры, шипящих и тающих при ударе об мраморный пол - даже служанки, обычно говорливые и впечатлительные, замерли от страха и восхищения зрелищем пляски смерти. И, хотя оба поединщика дрались не совсем всерьёз, и никто из них не ставил целью оценить цвет внутренностей своего оппонента или вернуть поруганную честь, бесы бились хладнокровно и беспощадно - дрались до первого же контакта клинка с телом, даже малейшая царапина считалась поражением. Мурев, хоть и упражнялся с ножом лишь последние несколько часов, и успел сильно вымотаться за день, но при этом бесёнок демонстрировал чудеса реакции, быстроты и ловкости, так что Лураму тоже пришлось драться всерьёз, несколько раз лишь в последний момент уклоняясь от воющей навахи своего ученика. А когда Мурев принялся комбинировать выпады со взмахами фартука, пытаясь сбить противника с толку, и добавлять к серии ударов ещё и всевозможные подсечки и захваты, бармен изобразил изумление, ставшее довольной улыбкой. Секунда, и Лурам нырнул под руку Муреву, вырастая за спиной бесёнка и уже разворачиваясь, чтобы полоснуть парня вдоль всей спины, но Мурев как-то перевернулся в воздухе, отбил клинок и взмахнул перед собой коричневой, плотной тканью фартука, заставляя Лурама попятиться. Вторая секунда, и Лурам резко переступил с копыта на копыто, перевернул нож в руке и коротко, сильно ударил бесёнка хвостом по ногам, тут же бросаясь на него сверху. Мурев упал на пол, но не поддался боли, перекатился вбок, бодро вскочил на копыта, сцепился с Лурамом, пытаясь перехватить вооруженную руку и поразить бармена его же собственным оружием, но не получилось: освободились, оттолкнулись друг от друга, и снова закружили, выжидая удачного момента для нового броска. Мурев едва дышал, по шее градом лился пот, свежевыбритое лицо горело огнём, в то время как Лурам был всё так же спокоен, грудь бармена поднималась неторопливо и ровно. Казалось, ничего сейчас не стоило просто сдаться, это не было бы чем-то позорным, Лурам бы опустил оружие и похвалил за старание, но что-то изменилось внутри Мурева за эти короткие дни, проведенные вместе с барменом, ставший для паренька настоящим другом. "Я не сдамся. Дерусь за себя и тот женский взгляд желтых глаз. Я не теряю хладнокровия." Тот самый женский взгляд нашёлся, принадлежащий самой низкой из горничных: помимо восхищения и испуга, на дне этих шафрановых драгоценных камешков, виднелось что-то ещё, похожее на беспокойство, и отнюдь не дружеское или материнское. Улыбнувшись Заглитте через плечо Лурама, заставив бармена на мельчайшую долю секунды потерять бдительность, Мурев молниеносно бросился вперёд, швыряя фартук с левой руки в лицо сопернику, и выбросил нож вперёд прежде, чем Лурам понял, что только что случилось. Издав торжествующий победный крик, бесёнок ударился всем телом в корпус ослепленного друга, подмял Лурама под себя и, сжав зубы от напряжения, перевернул наваху в руке и чиркнул тупой стороной лезвия прямо по кадыку бармена чуть раньше, чем правая рука Лурама легонько кольнула бесёнка ножом между рёбрами. - Отличная работа, Мурев, - Лурам сбросил со своего лица фартук, широко улыбнулся победителю и принял протянутую руку бесёнка, поднимаясь на ноги. - Это был прекрасный поединок, и ты вёл себя храбро, но не терял головы. Я очень тобой горжусь. - А я буду вами гордиться, когда вы перестанете валять дурака и пытаться друг друга прибить! - сердито фыркнула Перулла, скрестив руки на груди. - Нашёл чему учить мальчика - как попасть на нож! - Отчего бы Муреву не гордиться тем, что он сможет защитить свою избранницу? - незамедлительно ответил Лурам. Глава горничных закатила глаза, не удержавшись при этом от благосклонной улыбки, а вот странное, взволнованное выражение на лице Заглитты так и не прошло, и оно становилось лишь сильнее, смешиваясь с розоватым румянцем всякий раз, когда её глаза и глаза Мурева встречались. Раскладывая посуду и приборы, и расставляя "вигвамы" салфеток, Мурев не мог не отметить, что Лурам получает удовольствие от любой работы, бармену нравилось не только помогать другим, но ещё и попутно хвастаться силой и ловкостью. Всякий раз, когда Лурам нёс высокую стопку посуды, то бес непременно припадал на колено, лишь чудом сохраняя баланс шаткой конструкции и заставляя то Белрану, то Вигорию топать на него копытами, дуть щёки и размахивать кулачками с приятно пьянящей и щекочущей чувства смесью женского легкого раздражения, восхищения, обожания, восторга и тревожности. Завершая последние приготовления и смахивая пыль с люстры, Заглитта, вся дрожа и тихо бормоча, принялась спускаться с шаткой стремянки. Мурев поспешно подскочил, одной рукой уперевшись в основание хлипкой конструкции, а вторую подал бесовочке - та замерла лишь на секунду, прежде чем осознала, что слишком уж высоко приподняла юбку и порозовела от смущения. Мурев, тоже сильно смутившись, дотянулся до Заглитты обеими руками и осторожно потянул на себя, но, по какой-то необъяснимой причине, горничная шагнула со ступенек слишком поспешно, ударилась об бесёнка грудью и повисла на руках у Мурева. - Ох, надеюсь, что вы не ушиблись, юная леди. Мурев, лучше тебе в этом убедиться самостоятельно, - как-то нараспев произнёс Лурам, отдёрнув назад собственный хвост из-под стремянки, и поспешно удаляясь с подносом на руке. - Извините, мои милые, но мне пора, леди Стелла не любит непунктуальных работников. Дела-дела-дела, увидимся на званом ужине! Мурев только хотел спросить, чем вызвана такая неожиданная поспешность и столь внезапные перемены в планах наставника, и почему его хвост оказался под стремянкой, как тут же слова застряли у него же в глотке. Ловкий и пружинистый, но не спешащий кошачий шаг Лурама, который обернулся лишь на углу, чтобы бросить многозначительный искрящийся взгляд, и испариться не прощаясь, а потом щёки Заглитты подёрнулись розовостью, на этот раз от смущения более приятного. Мурев запомнил для себя первую самостоятельную взрослую мысль - порой бывает грустно, но жизнь продолжается. Почему-то юная горничная стала в его глазах ещё симпатичнее чем прежде, и даже щербатость сделала бесовочку более близкой и знакомой. - Заглитта, я могу вам... тебе чем-то помочь? - Ну, там фрукты привезли. Вроде неплохие, но нужно перебрать, чтобы не было гнилых, а потом - нарезать и разложить. Поможешь? - Конечно! Сама видишь, что ножом умею владеть! - Это было глупо, Мурев... но очень-очень храбро! И лишь одно обстоятельство несколько поколебало общий душевный подъем, который сейчас ощущал Мурев. Когда Лурам в самый последний раз оглянулся на пороге, желая убедиться в том, что всё пройдет как надо, и что негативный опыт в душе Мурева станет мудростью, а не причиной для ожесточения и озлобления молодого бесовского сердца, бесёнок увидел в лукавых желтых глазах своего наставника кое-что ещё. Это была не грусть, какая обыкновенно мелькала на морщинистом лице немолодого Игбуса, тоскующем по упущенной молодости, и не завистливая досада Эбриха, который всякий раз спускал жалование на попытки подцепить в баре кого-нибудь симпатичного, но всякий раз приходил несолоно хлебавши и был вынужден выслушивать хихикающих горничных, обсуждающих нелепые попытки неловкого флирта. Это было чувство вины.