за сотни тысяч до того

Хёнджину становилось все хуже и хуже. И все принялись ему помогать. Только вот он слишком гордый, чтобы хотя бы подумать о предложении. Брать батончики от Джисона это одно, но когда они часами пытают тебя разговорами о еде, от которых потихоньку начинаешь сходить с ума, это другое. Ему стыдно и его мутит. — Хёнджин, прекрати, ты ведешь себя как ребенок, — сказала Лиса, разбирая какие-то бумаги в своей мастерской.  Она всегда так. Всегда что-то разбирает, постоянно находится в движении. Это у нее привычка. Осталось от своего рпп. Хёнджин начал замечать это, когда у него начали появляться первые признаки этой болезни. — Это я-то веду себя как ребенок? — ответил Хёнджин, говоря тихо, но достаточно, чтобы его слышали, — а ты? Ты чем вообще занимаешься сейчас? Какое у тебя право так обвинять меня? «Никакое», вдруг подумала Лиса. Она промолчала. У нее ничего не получается, она ничего не успевает. Она была копией Хёнджина. Хотя правильней сказать, что Хёнджин был копией Лисы. Она не знала, было ли это из-за того, что они были родственниками, дальними, но все же родственниками, или из-за того, что на деле она растила этого мальчика. Лиса посмотрела на Хёнджина, потом на Бан Чана, который стоял в проходе со скрещенными руками на груди. Он был угрюмым, девушка поняла это сразу. Ему не нравился этот разговор. — Слушай, — сказала она, подойдя к блондину, — у нас есть два варианта, либо ты даешь нам помочь тебе, либо ты загремишь в больницу. И от второго варианта я не в восторге, потому что они могут запереть тебя в психушку. Ты бывал там? Я была, ужасное место.  — Я ни за что не пойду в больницу, я ем, — грубо напомнил Хёнджин. — Хорошо, это хорошо, тогда идите. Я приеду к Бан Чану через пару дней, хочешь, там поговорим?  Хёнджин ничего не ответил, лишь пошел в сторону выхода. Он остановился рядом с Бан Чаном, как будто хотел что-то сказать, но сразу же передумал и ушел на улицу.  Бан Чан, убедившись, что тот наконец ушел, подошел чуть ближе к Лисе. Он все еще хмурился. Руки он убрал в карманы. — Это пиздец как неправильно, — начал он. — Ты знаешь, что там делают с такими как он. Его будут пичкать капельницами, насильно вводить еду в организм. Ты представь только, если он здесь не ест, как он отреагирует там. Это убьет его психику и его самого. Лиса поморгала, чтобы слезы, появившиеся на ее глазах, ушли. Она помнит свое прошлое. И она ненавидит, что Хёнджину приходится проходить все тоже самое. — Не сравнивай с собой. Ему помощь нужна, а мы не можем ее предоставить. Лиса вдруг замерла. Она остановилась. Как же она не любила останавливать свой моторчик. Мозг всегда должен работать, она всегда должна двигаться. Но Бан Чан задел ее. И она даже толком не поняла, чем именно. Но отпор дать надо. — Ты уж прости, но у меня тоже свои проблемы, — сказала она, глядя в глаза Бан Чана, — я не могу заменить ему мать, я вообще не нанималась вам в няньки. Ты пойми, мне 30 лет, а я не могу устроить свою личную жизнь, и выставки у меня идут ужасно, так что… — Ты меня тоже извини, но я тоже хотел быть ребенком, — Бан Чан повысил голос, как будто это даст ему какую-то фору, — знаешь ли, я не хотел переезжать в 17 лет, чтобы у нее было меньше приступов. Он немного помолчал, понимая, что злость начинает накапливаться где-то внутри. Его демоны пробираются наружу. — Ты хоть представляешь как сложно жить с такими психическими проблемами? Нам всем нужны долбаные психологи, но мы студенты, у нас нет даже шанса на какой-то свет в конце тоннеля. Поэтому мы упрямимся и держимся друг за друга. Как можем. Но тут надо отпустить. Ты права, ты не нанималась нам в няньки, но будь добра, дай тогда право голоса нам. Тебе ведь личную жизнь еще устраивать. Лиса смотрела на Бан Чана с жалостью, и того это просто вымораживало. Но Лиса все равно видела перед собой не взрослого парня, а мальчика, который всеми силами хочет помочь своим друзьям. — Прости, — вдруг устало сказала она и села за свой рабочий стол, — Я не это имела ввиду. Я знаю, прости, вы еще дети… — Я уже нет, и, знаешь, в этом есть и твоя заслуга, — жестко выплюнул Бан Чан. Он опустил глаза в пол и вытащил руки из карманов. Лиса почувствовала себя очень гадко. — Только не обвиняй меня в этом, — грустно сказала она. — И не посмею, но если бы ты хоть пальцем пошевелила… — Хватит, — перебила девушка, — я не намерена выслушивать, какая я ужасная. Я знаю, что не справляюсь. Ты тоже кстати, но мы люди, нам свойственно ошибаться. Бан Чан ничего не ответил. Все его аргументы противоречили ему. Лиса взрослая, так и он тоже. Она и правда не обязана им ничем, но ему обидно. Ему обидно, потому что ему никто не помог, все просто кинули в него взрослые проблемы и оставили разбираться самому. Он был ребенком. Иногда ему казалось, что он слишком сильно зацикливается на этом, но он считал это справедливостью. Ему никто не помог, а он теперь пытается помочь всем. Вот только его не слушают. Это было самое обидное, что затмевало все остальное. Он постоял пару секунд в тишине, потом кивнул и развернулся. — Я пытаюсь… — шепнула Лиса, но Бан Чан уже вышел из ее мастерской. Она опустила голову и уткнулась в свои локти.  — Они ссорятся? — спросила Йеджи, когда Хёнджин вышел к ней на улицу. Тут было все еще светло и пахло дождем. Девушка сидела на сырых ступеньках у подъезда. Очень уставшая. Розовая прядь стала тусклой. Может, как раз из-за дождя, под который они попали, пока шли сюда. — При мне он и слова не сказал, но я уверен, когда я ушел, они устроили потасовку, — грустно усмехнулся парень и сел рядом с девушкой.  — Она злится… что не может помочь нам, потому что у нее есть своя жизнь. — Она нам не обязана, — напомнил блондин. — Бан Чан так не считает, — неожиданно для самой себя сказала Йеджи. Хёнджин пялился в одну точку. — Мы оба знаем что у Бан Чана свои причины так считать, — наконец ответил он. — Может быть.  Они посидели пару минут в молчании. Оба ушли в свои мысли. Глубоко, очень глубоко. У Хёнджина внутри бесы прыгали и танцевали. Почему то он чувствовал, как из него начинало выходить все самое жуткое и плохое. Все дерьмо, которое он прятал с последнего побега. А ведь ситуация была до ужаса похожей. Йеджи как будто поняла, о чем он думает, поэтому прервала его поток мыслей. — Что там у тебя нового? — спросила она, ковыряя пяткой мокрый мох рядом со ступенькой. — Всё идёт своим чередом. Йеджи посмотрела на Хёнджина. Очень серьезно. Снова обнажая свою настоящую сущность, как она сделала перед Хэллоуином. Она смотрела примерно минуту. Для Хёнджина эта минута была почти вечностью. В желудке все бушевало, а потом резко успокаивалось. А потом все заново и по кругу. — Не разбивай ему сердце, Хёнджин. Извини, но ты его не стоишь, — наконец шепнула девушка и стала теребить свои колготки. — Знаю. Он выделяет все самое лучшее во мне. Мне кажется, рядом с ним я становлюсь хорошим человеком. И это была чистая правда. Феликс был будто ангелом, который направлял на верный путь. Всё стало в тысячу раз лучше. А потом что-то пошло не так. — Мы все знаем, как ты не любишь быть хорошим человеком, — хмыкнула Йеджи. И это тоже была чистая правда. Не такая хорошая, как с Феликом. Обычная горькая правда. Но эти размышления прервал до ужаса знакомый голос. — Эй, Йеджи, это ты что ли? Хёнджин поднял глаза со своих кроссовок. И увидел того, кого бы не захотел бы увидеть даже под дулом пистолета. — Что он здесь делает… — сказал, но не спросил Хёнджин. Ему показалось, что если бы спросил, то выглядел бы глупо. Чонгук стал подходить к ним ближе, и пока он шел, Хёнджин заметил Рюджин. — Ну привет, как делишки? — спросил парень и неприятно ухмыльнулся. Рюджин выглядела так, будто хотела провалиться под землю. Хёнджин встал со ступенек, чтобы быть на одном уровне с парнем. — Иди куда шёл, — бросил блондин и вдруг заметил, как Йеджи смотрит на Рюджин. В это мгновение в ней что-то сломалось. Она перевела взгляд на свои колени. — А она не поздоровается, что ли? — спросил Чонгук, глядя на Йеджи сверху вниз. Он присел на корточки. — Чонгук, прекрати, ты ведешь себя как придурок, — тихо сказала Рюджин. А Хёнджин вообще перестал что-либо понимать. В этот же момент из подъезда вышел на вид очень злой Бан Чан. — А это еще что такое, — сказал он, сразу же срываясь, — Ты что здесь забыл? — Гуляю, — ответил брюнет, явно сдавая позиции. — Если ты сейчас же не отойдешь от нее минимум на десять метров… — старший не договаривает предложение, а Чонгук сразу же выставляет обе руки в знак того, что сдается. Он напоследок глядит на Хёнджина и уходит. — Как у него вообще смелости хватает подходить к тебе, — наконец сказал Бан Чан, когда парочка отошла на приличное расстояние, — ты в порядке? Йеджи кивнула. — Все хорошо, — сказала она и встала со ступенек. Но ноги еле удерживали ее, и она покачнулась. Оба парня вытянули руки, чтобы она оперлась о них, но девушка выровнялась сама. — Давайте уйдём отсюда, пожалуйста. Парни кивнули. Все трое побрели к машине Бан Чана. Хёнджин переглянулся со старшим, и понял, что тот тоже ничего об этом не знает. Он решил разобраться с этим чуть позже.

***

Хёнджин звонит в уже знакомую квартиру. В руках лишь телефон. Голова плывет. Руки потихоньку немеют. Ему плохо, ему очень плохо. Феликс открывает и смотрит на гостя. Увидев, что это Хёнджин, он улыбается. А Хван нелепо кланяется. — Привет, — с трудом проговаривает он и начинает улыбаться, как ненормальный. — Ты пьян, — констатирует факт блондин, — господи, что с тобой? Хёнджин заваливается в квартиру, чуть ли не падает. Только благодаря Феликсу он не получает сотрясение. Тот сажает блондина на кровать. — Я пришел поговорить, — у парня каждое слово – это новый враг, с которым он отчаянно борется. — Пойду налью тебе воды, — губы Феликса вытягиваются в одну линию. Неприятно видеть своего парня, напившегося до беспамятства, который игнорировал тебя целую неделю, так еще и не знать, из-за чего это все. — Знаешь, — повышает голос, Хёнджин, когда Феликс отходит на воображаемую кухню, — я позавчера говорил с Бан Чаном, а потом туда приехала Лиса. Хёнджин затыкается. Его сейчас вырвет. Но он упрямый. Он хочет высказаться. — Короче, вот почему я не смог встретиться с тобой, — заканчивает парень. Феликс наливает в стакан воду, приходит обратно к Хвану. Тот цепляется за стакан и вливает в себя половину содержимого. — Это на случай, если тебе оправдания нужны, — Хёнджин вытирает рот тыльной стороной ладони. — Ты уже извинился за то, что не пришел, мне не нужны никакие оправдания, — мягко отвечает Феликс и кладет ладонь на щеку Хёнджина. Тот отпрыгивает, как от молнии. — Я не попаду в больницу, Феликс, пусть они делают, что хотят, а я ни за что не попаду туда, — у Хёнджина на глазах подступают слезы. Он всхлипывает и садится поудобнее. Феликса охватывает страх. Да, он не так уж и долго знает Хёнджина, но они проводили вместе чуть ли не каждый день на протяжении двух месяцев. Они встречались, а партнеры вроде должны знать все друг о друге. Он никогда не видел, как человек постепенно разламывался. — Они там пичкают таблетками, ты постепенно теряешь личность, — продолжает блондин, — я помню, что было с Лисой. Она ходила полумертвая, перестала чувствовать что-либо. На нее орал Бан Чан, а она лишь кивала и говорила, что хочет спать. Хёнджин снова всхлипывает. Он пьяный до чертиков, и Феликс видит это всё. Жалкое зрелище. Парню хочется укрыться от чего-то страшного, а потом понимает, что укрываться надо от себя. — Нет, пусть я буду злым уродом, чем бесчувственным мешком мяса. Феликс встает с кровати и замечает, что из кармана Хёнджина выглядывает чупа чупс. Тот замечает это и высовывает его. Он протягивает леденец прямо в лицо Феликсу. — Я хотел тебе подарить это, ну, знаешь, и цветы нарвать, представить, что мы обычные подростки, — договорив это Хёнджин сгибается пополам. Феликс бежит за тазиком и поспевает вовремя. Он нежно гладит спину своего парня. — Что ж они тебе там такого наговорили, что ты так напился… Хёнджин не в состоянии ответить. Он смотрит мутными глазами на свои руки, а потом все начинает темнеть. И он забывает где он и что он. Помнит только ноты. Свои ноты. / flashback / — Йеджи, скорей! — кричит мальчик, пытаясь поймать руками лягушку. — Покажи, покажи, где она?! Хёнджин осторожно подталкивает зеленое создание в маленькое розовое ведрышко, и победно вскрикивает. Он находит глазами Йеджи и машет ей. Девочка подбегает. — Только не спугни, вдруг выпрыгнет тебе прямо на лицо и поцелует! — Фууу, ужас. Дети смеются. Хёнджин медленно отодвигает руку от горлышка ведра. Внутри потрясающего цвета лягушка. Как будто выпрыгнула из учебников по биологии. Они находили их у Бан Чана. Наконец, вдоволь понаблюдав за прекрасным зеленым пятнышком, Хёнджин отпускает его на волю. Они бегут в дом, чтобы рассказать старшему о своих приключениях. Но внутри чувствуют мрачную атмосферу. Родители уехали в магазин, оставив Бан Чана за старшего. — Почему никто не сказал, что Лиса приедет, — спрашивает шепотом Йеджи, заглядывая в комнату, в которой сидят Лиса и Бан Чан. — Может мы не будет подслушивать, — вдруг с опаской предлагает Хёнджин, оттягивая Йеджи от не до конца закрытой двери. — Да погоди ты, — лишь отмахивается девочка. Блондин сдается и садится рядом. Йеджи стоит и слушает. — Ты оставила его одного, — раздается голос Бан Чана, — он бродил фиг знает где, а ты даже пальцем не пошевельнула. — Он выглядит еще старше и строже, чем обычно, — вдруг говорит Йеджи. Хёнджин лишь пожимает плечами. — Крис, я очень устала, не обвиняй меня в том, что он вдруг решил, что знает обо всем на свете и убежал, — Лиса звучит очень измученной. Что у нее случилось? — Не надо было брать нас под защиту. В следующий раз я даже надеяться на тебя не буду, сам все решу. Лиса ничего на это не отвечает. Йеджи говорит, что она просто кивнула. Когда Хёнджин слышит шаги, а девочка их видит, они оперативно отбегают в другой конец комнаты. Бан Чан выглядит сердитым, но при виде младших он сразу смягчается. — Ну? — спрашивает он, — что нашли? Йеджи сразу начинает улыбаться и рассказывать про речку, про лягушку и про какие-то красивые камушки. Она как будто бы уже забыла о том, что услышала. А Хёнджин нет. Он незаметно заходит в комнату, где сидит Лиса. — Лиса? — зовет он ее. Та открывает глаза и всматривается в ребенка. — Джинни, милый мой, — она укутывает его в своих теплых объятиях. Тот жмурится от удовольствия. — О чем вы говорили с Бан Чаном? — ненароком спрашивает мальчик. Лиса не отвечает. Она поправляет волосы Хёнджина, потом свои. Встает и слабо улыбается. — Решали взрослые дела. Мальчик не стал расспрашивать про это. Но ему стало вдруг очень обидно, что с ним никогда не разговаривали по взрослому. А с Бан Чаном, который старше их всего лишь на два года, уже обсуждают какие-то «взрослые дела». Но он пытается забыть об этом, когда слышит крики Йеджи, которая набрасывается на Лису. Он пытается не думать об этом за огромным столом с кучей еды. Он вслушивается в разговоры взрослых, в их смех и гул, и ему становится скучно. Может быть, поэтому с ним никто не говорит о чем-то взрослом. Ближе к вечеру детей отпускают еще немного погулять на свежем воздухе. На улице становится темнее. Веранда, где сидят все взрослые, светится маленьким желто-оранжевым пятнышком. Оттуда раздается смех. Хёнджин узнает смех матери Йеджи. Ее уже уложили, потому что она капризничала. Хвану не нравится это слово. Оно очень высокомерное, как он считал. Но он не до конца понимал смысл слова высокомерный, поэтому никогда никому не говорил такого. Он сидит на качелях на веревках, которые каким-то магическим образом цепляются к дереву. Мальчик никогда не понимал, как устроены эти качели, но пока они качали его, он помалкивал. Через какое-то время он видит фигуру Бан Чана, которая стремительно шла к нему. Хёнджин зачем-то начинает раскачиваться, хотя до этого довольствовался и просто сидением на них. — Идем Джин-Джин, уложим тебя, а то и правда поздно, — говорит Бан Чан, зная, что Хёнджин последует за ним. Ему нравилось, когда его называют Джином. Старший прекрасно знал это. — А ты можешь рассказать о чем вы говорили с Лисой? — спрашивает блондин, спрыгивая с качелей. Старший вздыхает. — А ты исполнишь три моих самых заветных желания? — спрашивает он томным голосом. — Конечно! Я же всегда исполняю! — звонко отвечает Хёнджин. Ему очень нравилось играть в эту игру с желаниями. Нравилось исполнять их. Да и Бан Чан обычно загадывал обнять его три раза. Но иногда мальчику это казалось скучным, и старшему приходилось выдумывать что-то поинтересней. — Понимаешь, у нас с Лисой был договор, она не выполнила свою часть. Меня это очень разозлило, а ты ведь знаешь, как я могу выходить из себя. Хёнджин лишь кивает. Они заходят в дом. Бан Чан говорит, что уложит ребенка, его мать отвечает что-то несвязное, но улыбается и треплет его по волосам. Они уходят на второй этаж. Там они проходят магический барьер, и наступает тишина. Старший укладывает мальчика в кровать и загадывает, чтобы Хёнджин обнял его три раза. — Я слишком устал, чтобы выполнять другие желания, но ты все равно скучный, — бормочет блондин, зевая. Он ложится на бок и смотрит на Бан Чана. — Ты не уснешь, если будешь так глядеть на меня, — тот усмехается, — закрывай глазки. И Хёнджин покорно выполняет это. Он же Джин. Он должен выполнять желания смертных. / end of flashback / На утро голова Хёнджина болит так, что он буквально воет. Выпивает две таблетки, которые находит на табуретке, и пытается размять шею. Она послушно хрустит, и он довольный ложится обратно в кровать. А потом вспоминает все, что было вчера, и начинается приступ ненависти к себе. Он пытается заснуть на пару часов, пытаясь спрятаться от своих же чувств. Когда он понял, что это гиблое дело, он решил поискать Феликса. Парня нигде нет, но Хёнджин видит записку. «Я на парах, можешь подождать меня в квартире, не думаю, что ты в состоянии пойти в консерваторию». Хёнджин пару минут хлопает глазами, а потом уходит. Уходит он с мыслями о новом побеге.