***
Так их и нашли, лежащих в огромной луже крови, всего через несколько минут, после звонка Тэхена. – Что здесь произошло? – бледный как смерть, Намджун, присел на корточки рядом с молодыми людьми. – Они мертвы? – он смотрит на Сокджина с такой болью, что кажется она обретает физическую форму, окружая собой начальника полиции. Сокджин, не обращая внимания на кровь, опустился на колени рядом с Тэхеном. Пощупала пульс сначала у него, а потом у Чонгука. – Тэхен без сознания, от большой потери крови. А Чонгук… – достав из чемоданчика ножницы, он осторожно разрезал насквозь пропитавшуюся кровью футболку. Возгласы ужаса отскочили от древних стен, дико бьются о старый свод. Грудной клетки у него нет, вместо нее сплошное месиво из сломанных ребер, обрывков кожи и крови. Сокджин поднял глаза. Этот взгляд Намджун запомнит на всю оставшуюся жизнь. Будет видеть его в кошмарных снах. – Он умирает, Наму… Я вообще не понимаю, как он еще жив. У него сильное сердце и оно не повреждено… но все остальные органы… – Сокджин опустил голову, с губ сорвался жалобный всхлип. – Он в коме и ему не больно… к счастью, он уже ничего не чувствует… Я не знаю, сколько он еще проживет, точнее, сколько протянет его сердце… Ему уже не помочь… Не говоря ни слова, на негнущихся ногах, Намджун отошел в сторону, дрожащей рукой достал из кармана телефон. Набрал номер. На том конце ответили сразу. – Здравствуйте! Вы просили позвонить, если что-то произойдет. Ваш сын… Чонгук. Он умирает… произошла страшная трагедия…***
Тэхен с трудом раскрыл отекшие веки. Перед глазами все плывет, а правой стороны тела у него словно нет, он ее совершенно не чувствует. Медленно осматривается по сторонам. Белые больничные стены, заунывный писк аппаратов. Рядом с кроватью, в кресле спит Чимин. Тэхен недоуменно хмурится. Его друг во всем черном. Хотя тот никогда не любил это цвет. Страшная догадка током пронзает слабое тело. Воспоминания обрушиваются непрекращающимся потоком. Не дают сделать вдох. С трудом разлепив слипшиеся губы, едва шепчет: – Чимин… Он тут же вскочил и наклонился над другом. – Тэхена! Ты очнулся! – у него в глазах радость вперемешку со слезами и невероятной болью, которая мечется в зрачках, не находя выхода. – нажал кнопку вызова персонала. Осторожно взял здоровую руку Тэхена в свою, тихонько сжал, делясь жизненным теплом. – Почему ты в черном? – Тэхену потребовались все силы, чтобы задать этот вопрос. Он устало опустил веки, не в состоянии больше видеть страдание в глазах друга. Чимин ничего не успел ответить, когда в палату вбежал Сокджин с медсестрами. В коридоре виднеется строгая фигура Намджуна. – Чимин, тебе пора! – врач бесцеремонно оттолкнул его в сторону, проверяя показания на мониторах. – Я скоро вернусь. – ласково улыбнулся парень и почти выбежал из палаты. Пусть кто-то другой ему все расскажет, но только не он. Он просто этого не выдержит. Тэхен с беспокойством следит за манипуляциями врача. Только один вопрос бьется в его слабом сердце. После обследования вошел Намджун. Весь персонал вышел, остался только Сокджин. У Тэхена в глазах столько надежды и мольбы, что на него просто невозможно смотреть. Душевная боль, ощущается физически. Намджун, не выдержав этого просящего, щенячьего взгляда, отвернулся. Глубоко вздохнув, опустился в кресло, рядом с кроватью. Прячет лицо, не в силах смотреть на больного. Он не увиливает, не задает ненужных вопросов, а ровным голосом, рассказывает все, что они увидели, приехав на место трагедии. Намджун прекрасно понимает, что больше всего интересует Тэхена, и этот разговор оказался самым тяжелым в жизни начальника полиции. – Мы приехали через семь минут, после твоего звонка… – Намджун судорожно сглотнул. Взял в свою, безжизненную ладонь парня. Она не похожа на руку живого человека. Полицейский очень боится, что в этот раз Тэхен просто не вынесет… – Вы лежали на дороге. Ты потерял очень много крови. Правая рука распорота, начиная с кисти и до самого плеча. Голова разбита в двух местах… – остановиться и перевести дух, иначе он не сможет продолжить. Сокджин подошел и положил ему руку на плечо. Ее тепло придает сил. Поддерживает. Тэхен не сводит с него немигающего взгляда. – Чонгук… он лежал рядом с тобой… грудной клетки у него практически не было. Его смяли чем-то очень большим и тяжелым… – Грузовиком… – донесся с кровати едва слышный шепот. Горючие, как самое горькое горе слезы, непрерывном потоком потекли из глаз. Он уже все понял. Осознание накрыло свинцовым саваном. Сковало сердце ледяным панцирем. – Да. – поспешно закивал Намджун. – Мы это выяснили по записям из камер видеонаблюдения. – Он словно возник из неоткуда, сделал круг по городу и так же исчез. Мы нашли его сгоревшим до основания возле трассы. Никаких следов внутри обнаружить не удалось. Боковые стекла были затонированы. На записях не видно лица… водителя. Ты видел, кто это был? – Нет. – Тэхен механически отвечает на вопрос. – Когда он… – произнести имя человека, что был важнее всего существующего и слово умер, в одном предложении, он не может. Но Джин все понял. – Примерно через полтора часа после того, как вас сбили. У него не было ни малейшего шанса, Тэхен! Он смог столько прожить, только благодаря сильному сердцу. – Он не хотел уходить от меня. – как в бреду шепчет Тэхен. – Почему тогда не забрал с собой? Обещал же, что мы всегда будем вместе! – он мечется по кровати. Сдирает с себя капельницу, датчики мониторов. Бьет поврежденной рукой, срывая повязку. Открывшееся кровотечение, заливает простыни. Хрипит с выпученными глазами. Судороги пронзают тело. Он дергается, как в предсмертной агонии. Мечтает только обо дном, снова быть рядом с тем, без кого ничего больше нет. Ответ только один: нет Чонгука, нет Тэхена. Намджун испуганно отошел к стене, оперся на нее и сполз вниз. На своем веку полицейского он видел много боли и горя. Но то, что сейчас происходит, не подходит ни под одно определение это кошмарного чувства. Тэхен – боль. Сгусток непрерывных страданий, потерявший все человеческое. И Намджун думает о том, что было бы лучше, если бы Тэхен сошел с ума. Стал вечно улыбающимся, ничего не понимающим дурачком. Для него, это стало бы спасением. А так, если выкарабкается (Намджун в этом совсем не уверен, он бы точно не смог), ему предстоит жить в вечной агонии. С такой всепоглощающей болью, которую не пожелаешь и врагу. Она перетрет своими беспощадными жерновами его сердце и душу, не просто сломает – уничтожит. Это не жизнь – ад. Могильный холод пробегает по спине офицера. Кончики пальцев становятся ледяными и немеют. Он удивленно поднял руку к груди. В первый раз в жизни у него болит сердце. Под воздействием лекарств, Тэхен постепенно успокаивается. Взгляд становится стеклянным. Из него исчезают все эмоции и чувства. Он медленно моргает и тяжело дышит. Цвет лица сливается со стенами. Сокджин наложил новую повязку на руку. Тэхен отключается, от введенных ему препаратов. Но он еще не все узнал. Сознание удерживают вопросы, на которые ему необходимы ответы. – Сколько времени прошло? – спрашивает одними губами. Доктор и полицейский, склонились над ним, пытаясь разобрать слова. – Три дня. Ты был в очень тяжелом состоянии. Нам с трудом удалось тебя вытащить и сохранить руку. – Джин грустно улыбнулся. – Не надо было этого делать… – все так же беззвучно. – Его уже похоронили? – Не совсем. – Намджун колеблется. Боится, что, узнав, как все произошло, у Тэхена будет новый припадок. Тот лишь медленно моргает изо всех сил борется с сонливостью и слабостью. – Чонгука забрал его отец. Он связался со мной, когда Чон только поселился в нашем городе. Попросил присматривать и сообщить, если с сыном что-нибудь случится или будут проблемы. Он прилетел через час на частном вертолете с двумя санитарами. Погрузил на носилки и увез. К тому моменту уже все закончилось… Не дал даже засвидетельствовать время смерти, бросил через плечо, что его сын еще жив и он сам о нем позаботится. Тэхен обреченно закрыл глаза. У него больше ничего не осталось. Даже могильной плиты. Только воспоминания, которые кромсают и так изувеченное сердце. – Хватит, Намджун. – мягко тронул его за плечо врач. – Ему надо отдохнуть. – Да, да, конечно! – полицейский суетливо поднялся со своего места. С безграничной жалостью посмотрел на то, что осталось от когда-то красивого и здорового парня. – Выздоравливай Тэхен. Я приду позднее. Как побитый побрел к выходу, но на пороге остановился. – Мне надо еще кое, что узнать. Тэхен медленно открыл глаза. Взглядом показал – спрашивай. – Почему вы оба были босиком? Громкий, нечеловеческий вой разнесся по тихому зданию больницы. Такие звуки не может издавать человек, только если его не перемалывает в порошок невыносимое страдание.***
Тэхен проснулся поздно ночью. Под действием обезболивающих, он не чувствует своего тела. Чего не скажешь о душе. Ее просто распирает. Это не просто боль от потери. Он заживо сгорает. Жадное пламя уничтожает. Громко чавкает, пожирая истерзанную душу. Возле кровати, в кресле, спит Сокджин. Он никому не доверил своего самого важного пациента. Решил оставаться рядом, пока не станет хоть немного легче, (но в душе знает, этого никогда не случится). Такие чувства, какие испытывали эти двое друг к другу, и которые теперь Тэхен несет на себе в одиночку – они не оставляют ни единого шанса на дальнейшее, более или менее нормальное существование. После этой потери, Тэхен не оправится никогда. А его долг – поддержать и не дать навредить себе. Тэхен медленно повернул голову, посмотрел на изувеченную руку. Пощупал забинтованную голову. Он долго наблюдает за капельницей, следит, как капли стекают по силиконовой трубке. Эти крошечные потеки, предназначены для того, чтобы он выздоровел и жил. Но он этого не хочет. Больше вообще ничего… Приподняв голову, попытался вытащить зубами катетер, но ничего не получилось. От резкого движения все поплыло перед глазами. Он теперь даже этого не может… – Почему ты не забрал меня?!.. Я не могу, слышишь?! Пожалуйста, Чонгука! – тихий стон вырвался из груди вместе со слезами. Мокрые дорожки побежали по щекам, впитываясь в подушку. Сокджин мгновенно открыл глаза. Профессионально оценил ситуацию. Погладил забинтованный лоб. – Проснулся и плачешь! – с грустной улыбкой, вытер бесконечные слезы, которые тут же проложили новые маршруты. Опустился назад в кресло, взял в свою, безжизненную руку друга. – Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Когда-то и я потерял близкого человека, без которого не мыслил своего существования. – Расскажи… – без голоса, одними губами. – Ты же знаешь, я не местный. Когда-то в другой жизни, у меня была жена. Мы поженились на третьем курсе университета. Прожили всего год, а потом она попала в аварию. Погибла на месте. А на вскрытии выяснилось, что она была беременна. Восемь недель. Вот. – Сокджин устало потер лицо, погружаясь в болезненные воспоминания. – Я прошел через то, через что ты проходишь сейчас. И это не пустые слова утешения. Год я пил. Выл, как раненный зверь и пил. В университете, мне дали академический отпуск, вошли, так сказать, в мое положение. Я очень хотел умереть, просил свою Джитсу и нашего не родившегося малыша, забрать меня к себе. Но видимо там я был им не нужен. А наложить на себя руки, не хватало сил. Душевных, физических, моральных. Называй это, как хочешь… У тебя их тоже больше нет. И не будет. – слезы сожаления потекли по красивому лицу доктора. – Тогда я не зря назвал вас неразлучниками. С одного взгляда было понятно, что по отдельности существовать вы уже не сможете. – Что было потом? – Тэхен цепляется за рассказ Сокджина. Ему сейчас просто необходимо слышать чей-то голос. Чтобы заглушить в себе голос Чонгука, который шепчет: «люблю!» – Мне помогли учеба и работа. Я пахал, как проклятый. Соглашался на все, что предлагал университет, а потом больница. Поэтому, когда мне сказали, что здесь освободилась вакансия врача, я, не раздумывая, поехал. – Сокждин смущенно улыбнулся. – Никогда не думал, что я бисексуал. Но познакомившись с Намджуном, просто пропал. Ни о чем не мог думать кроме его милых ямочек и аппетитной задницы. Я не забыл Джитсу и нашего ребенка, просто принял эту боль и постарался научиться с ней жить. Намджун мне в этом очень помог. Без него я бы не справился. Может быть, и спился бы окончательно. – Ты хочешь сказать, что и со мной так будет? – в голосе нет надежды. Он безэмоциональный, пустой. Как и взгляд. Из него навсегда исчезла карамель с золотистыми всполохами. Теперь это просто карие глаза, с мутными от боли и слез зрачками. Врач тяжело вздохнул. – Нет. К сожалению, с тобой такого не случится. Твоя боль от потери со временем не станет слабее. Будет только хуже. С этим просто надо научиться жить. – А если я не хочу. – безразличие в глазах Тэхена, сменило упрямство. – И об этом я знаю. Потому и начал весь этот разговор. Понимаю, что больше всего на свете, ты сейчас хочешь умереть. Веки прикрылись, выражая согласие. – Но разве Чонгук не пожертвовал своей жизнью, чтобы сохранить твою? Тэхен вздрогнул от произнесенного имени. Слезы снова потекли по вискам. – Если ты покончишь с собой, значит его смерть была напрасной?! Ведь так получается? Невыносимая мука смотреть в потухшие глаза, которые всего несколько дней назад светились жизнью и любовью. – Что же мне теперь делать? Я не могу существовать без него! Мне больно! Как мне жить с этой болью? – в словах и глазах мольба о помощи. Но, чем он может помочь стертому в мелкий песок сердцу? Главный врач больницы, в провинциальном городке. Он умеет лечить только тела. А того, кто мог излечить душу Тэхена, больше нет, и никто ему теперь в этом не поможет. Если сможет, выкарабкается, научится сосуществовать с этой болью, а если нет… Но об этом Сокджин даже думать не хочет.***
Тэхен провел в больнице несколько месяцев. Рука, которую собирали буквально по кусочкам, осталась практически неподвижной и не чувствительной. Чтобы она не висела плетью, Тэхен носит ее на специальной повязке как гипс. Хорошо, что он – амбидекстер, иначе пришлось бы учиться быть левшой. Выписавшись из больницы, он поехал в поместье. Крепко запер за собой дверь и отключил все телефоны. Чимин, Хосок и Юнги долго стучали в окна и двери, но им никто не открыл. Чимин даже хотел выбить дверь, но рассудительный Юнги, отговорил его. Просто попросил дать Тэхену время. И Чимин, как сторожевой пес, остался сидеть на пороге. Лишь зажигавшийся по вечерам свет, говорил ему, что Тэхен еще жив. Утром и вечером приезжали Юнги и Хосок. Предлагали подменить, чтобы Чимин мог поесть и поспать. Но Чимин спал в машине, а еду ему привозил отец. Он не мог уйти. Оставить Тэхена совсем одного. И пусть он сидит, здесь на улице, но это все равно ближе, чем если бы он был в другом месте. Посылать незримые лучи поддержки. Напрасно надеяться, что друг и в этот раз сможет выкарабкаться. И понимать, что теперь уже никогда… Тэхен умер вместе с Чонгуком. На земле осталась лишь его оболочка. Призрак лучшего друга. Но пусть даже и так! Он все равно не отступится и не бросит! Даже если его будут прогонять. Поддерживать, быть рядом, любыми возможными способами. Никогда не оставлять! Проявлять хоть мизерную часть той заботы, которую дарил Тэхену Чонгук. Чонгук! Это имя отдается болью не только в сердце. Все тело пронизывают болезненные иглы. Сидя на холодном мраморе лестницы, Чимин с грустной улыбкой вспоминает день, когда они познакомились. Чонгук тогда был таким потерянным, похож на выброшенного, грязного щенка. Как потом его преобразило неожиданно свалившееся на голову наследство. А встретившись с Тэхеном, он словно обрел крылья. Светился любовью изнутри. И Тэхен тоже светился… Сожаления, боль, тоска – сплелись в тугой узел. От него очень трудно дышать. С таким можно справиться только с помощью алкоголя. Бросив настороженный взгляд на дом, Чимин бегом устремился к круглосуточному магазину. Бутылка виски, должна помочь, справиться с болью. Чимин коротает ночь в компании крепкого напитка. Пьет прямо из горла. Жалеет себя, Чонгука, Тэхена, своего отца. С каждым новым глотком, большие горючие слезы, стекают по щекам, а на сердце не становится легче. На сердце становится пусто. Но это мнимая пустота. Завтра вся боль, вернется в многократном размере.***
Через несколько дней дверь дома резко открылась. Тэхен вытащил огромный мешок. Чимин вскочил, не зная, радоваться ему или пугаться. Его друг выглядит, так же как и Чонгук в день их знакомства. – Поможешь? – голос у Тэхена низкий хриплый, точно такой же, как… Чимин молча оттащил мешок к мусорным контейнерам. В это время Тэхен вынес несколько тяжелых сумок. Они погрузили их в багажник чиминовой машины. Тэхен не говоря ни слова, вернулся в дом, но двери за собой не закрыл. Чимин с облегчением выдохнул. Он знает – Тэхен пошел попрощаться.***
Все эти дни, которые Тэхен провел в доме, он почти не спал и не ел. Медленно переходил из комнаты в комнату. Вытирал пыль, перекладывал вещи, которые лежали не на своих местах. Так, постепенно, он привел здесь все в безупречный вид. Когда уставал, то ложился там же, в той комнате, в которой наводил порядок. Впадал в болезненное забытье на несколько минут. Ел, когда чувствовал, что сил совсем не осталось. Почти все продукты за время его (их) отсутствия испортились. Но остались большие залежи любимого Чонгуком рамена. Этого было вполне достаточно. Последней комнатой, в которую он зашел, была их с Чонгуком спальня. Кажется, что здесь еще остался его запах. Хотя умом Тэхен и понимает, что это всего лишь иллюзия. Он остановился в дверях, крепко схватившись рукой за наличник. Как перестать видеть и слышать, что здесь происходило, он не знает. Да и не хочет. Наоборот, бережно собирает все воспоминания, записывает на подкорку. Чтобы потом переживать их снова и снова. Больше у него ничего не осталось. На спинке кровати, лежит футболка Чонгука, в которой тот спал. Подушка сохранила отпечаток его головы. Сбросив грязную одежду, Тэхен пошел в душ. Долго намыливает изможденное тело любимым гелем Чонгука со вкусом черники. Стоит не смывая, чтобы пропитаться чуть сладковатым ароматом, того, кого уже больше нет. Тщательно вытеревшись Его полотенцем, надел Его футболку. Лег на Его подушку. Закрыв глаза, начал шептать уже тысячи раз произнесенную молитву. – Чонгук-а, милый! Забери меня к себе! Пожалуйста! Молю тебя! Сжалься! Мне не жить без тебя. Вокруг темнота! Так больно! Я не могу дышать. Не могу двигаться, говорить. Забери меня, любимый! Чонгук! Чонгу–ка! Гуки! Весь в слезах, повторяя одно и тоже, Тэхен забылся тревожным сном. Через время, его буквально подбросило на кровати. В тишине безжизненного, как и он сам дома, Тэхен ясно услышал шаги, звон посуды и незамысловатую мелодию, которую так любил насвистывать Чонгук, когда возился на кухне. Выбегая из спальни, Тэхен не заметил, как ударился поврежденной рукой о дверной косяк. Боль тут же прошила все тело яркой молнией. Но он даже не остановился. Прижав к себе болтающуюся конечность, помчался вниз, вбежал на кухню, дико озираясь. Но там никого нет. Только едва слышно гудит холодильник. Вся посуда на тех местах, на которых ее оставил Тэхен. Слуховые галлюцинации. Погруженные в непереносимые страдания, люди порой видят или слышат то, что спасет их от этих мук. Тэхен медленно моргает. Очередное понимание обрушивается страшной болью, от которой хочется выть. И он воет. Опустившись на холодный пол, громко кричит, пытаясь хоть на миг облегчить непосильные страдания. Но легче не становится и никогда не станет. Чонгука здесь нет и никогда не будет… НИКОГДА! Вернувшись в спальню, Тэхен упал на кровать, завернулся в кокон покрывала. Уставший мозг отзывается тупой болью в висках. Но он не обращает на нее никакого внимания. Тэхен уже давно привык к боли, сроднился с ней, стал ее частью. Он сам – боль. Перед уходом, Тэхен задернул во всех комнатах шторы и закрыл ставни. Спустился в гостиную, которую для него отремонтировал Чонгук. На журнальном столике лежит телефон Тэхена. В нем так много их фотографий… Повинуясь внезапному импульсу, открывает видеозапись, опускается на диван, держа экран перед собой. Нажимает Play. Грустно улыбается, смотря в объектив. – Привет, мой Гуки! Не знаю, зачем я это делаю… Мне вообще в последнее время очень трудно отдавать отчет в своих действиях. Я знаю, ты бы ругался, если бы увидел во, что я превратился. Но думаю, что с тобой было бы то же самое, будь ты на моем месте. Но лучше не надо. – слезы тонкими дорожками бегут по худым щекам. – Там, где ты сейчас хорошо. Я в этом уверен. Если мы не можем быть вместе, то пускай тебе достанется рай, а я останусь в аду. Я так сильно скучаю! – громкий всхлип и попытка сдержать рвущиеся наружу рыдания. – Не знаю, почему судьба так жестока к нам. Это несправедливо. – жалкая улыбка, кривит залитые слезами губы. – Я прошу тебя об этом каждый день, умоляю и сейчас: забери меня, пожалуйста! Попроси ангелов, чтобы я уснул и не проснулся. Сжалься надо мной! Заклинаю! У меня уже больше не осталось сил! Я люблю тебя, мой Чон Чонгук! Прощай! Сквозь слезы, он едва попал по кнопке выключения. Отключил телефон и положил его на стол. Медленно переводит взгляд с одного предмета на другой. Он не просто прощается. Не имея возможности похоронить любимого, он хоронит себя и его в этом огромном пустом доме, который теперь станет их общим склепом. Спустя несколько дней, поздно ночью, этот телефон исчезнет с лакированной поверхности журнального столика. А через некоторое время по городу разнесся жуткий вопль. И все, кто не спит в этот поздний час, непроизвольно вздрогнут от холодящего душу крика. Бам тоже его услышит. Будет отчаянно скулить и рваться в закрытые двери, распознав в чудовищном вое… Голос хозяина?..