Кипарисовая веточка

Они разговорились , при том , кажется , на совершенно пустом месте, обо всем и ни о чем, столкнулись мнениями и взглядами на мир, и весь страх Сержуа перед людьми, до которых он , тем не менее, с завидным упорством пытался достучаться, утонул либо в бесконечной дискуссии , либо в стеклянных глазах собеседницы. День близился к концу, солнце садилось, а плитка, который была вымощена площадь, все еще была достаточно теплой, чтобы без угрызений совести развалиться прямо на ней. Музыканта все еще волновал вопрос : зачем бы Алексе так беспардонно подходить к нему и начинать спонтанную беседу? Тем не менее, он все ещё говорил с ней, заинтересованный тем , к чему это может привести , ища больше выгоды в новой знакомой. Должно быть , Сержуа соскучился по тем временам, когда можно было подсесть кому-нибудь на уши и жаловаться на печальную долю свою. Понять Алексу он не мог, как не пытался анализировать ее. Внешне она казалась ему отражением в зеркале - в такой же старой, широкой одежде. Кофта , брюки - все , кажется, было ей велико на пару размеров. На вопрос : "Ты из многодетной семьи?" она ответила лишь : "Смотря как смотреть на ситуацию". Что это все значит? -То-есть, - негромко говорила Алекса-, тебе нужна помощь, но ты за ней не обращаешься из собственных убеждений? Сержуа усмехнулся и замолк на несколько секунд, подбирая правильные слова для ответа. - К кому ты предлагаешь обращаться? В общество анонимных наркоманов и пьяниц? В Церковь? Ни за что в жизни. И домой не вернусь, это гиблое место. Я живу бродягой с апреля-месяца, мне больше нечего терять, понимаешь, да? -Именно, что с апреля. Скоро плитка, на которой ты сидишь, лавки, на которых ты спишь, остынут. На дворе октябрь. Вся твоя бродячая жизнь закончится с первыми заморозками , и ты либо придешь на заброшки к бомжам, либо тебя, окоченевшего, найдут в какой-нибудь подворотне. Меньше всего я хочу, чтоб тебя загубила твоя глупость. Сержуа говорил с Алексой всего час, но она уже начала учить его жизни и пытаться повернуть его русло в совершенно новом направлении. Музыкант жил чувством протеста в отношении всех и вся, как мог он терпеть такие выпады в сторону правильности его стратегии? Сержуа не знал сам. Ему хотелось ей верить, хотелось довериться этому странному знакомству, хоть в судьбу он и не верил. - Послушай , - начал он-, я уже жил в обществе себе подобных. Но их мировоззрение жёстче моего, я разбился об него и остался ни с чем. Сержуа подвинул к себе разорванный чехол от гитары. Старый, с торчащими отовсюду нитками, но дорогой сердцу. - Это ,- он указал на пришитую кое-как нашивку в виде едва опознаваемой лапы-, мой знак. Они окрестили меня гиеной, идеальной машиной для убийств, а потом оставили одного, но от своего предназначения я не отрекся. Я все еще гиена, и охотиться могу и в одиночку. - Так ты из зверолюдей? - с неподдельным интересом спросила Алекса, а ее глаза распахнулись еще шире. - Зверолюди- это утопия, а для меня гиена- тотем. Пока я могу себя с ней отождествлять, у меня есть вдохновение идти вперед. -Утопия? Разве ты, живя на улице так долго, ни разу не слышал о Кипарисовой Ветви? Сержуа изменился в лице, взгляд его стал холоднее и сосредоточеннее. - Единственное, что я знаю точно- с ними лучше не связываться. - процедил он, впервые за весь разговор приняв такой серьезный вид. Алекса начала заглядывать ему в глаза, всеми силами поддерживать зрительный контакт и будто на секунду испугалась отрешённости собеседника. - Откуда в тебе такая категоричность? Они не так опасны, какими их пытаются выставить местные группировки. Я своими глазами видела зверочеловека, который их ведет. Может, кипарисовцы пока и не широко известны, но доверять им можно определённо. После продолжительной паузы Сержуа проговорил: - Почему ты так уверена в том, что я поверю твоей выдумке? Тебе ж лет двенадцать, откуда тебе знать про этих сектантов правду, а уж тем более видеть несуществующего зверочеловека? -Ты меня недооцениваешь. - Конечно, тебе ведь наверняка все и про всех известно! - Сержуа, не заметив сам, дал волю своей вспыльчивости, постепенно переходил на язвительные высказывания и огрызался. - Подумай сам, они бы не стали ограничивать твою свободу, дали бы тебе крышу над головой, пищу. В конце концов, ты бы приблизился к своей "утопии", которая давным давно стала реальностью. - Почему ты рассуждаешь об этом так, словно имеешь представление, что там происходит? Это не школьный внеурочный кружок, это сек-та! - растянул Сержуа по слогам. Он будто пытался доказать что-то не Алексе, а самому себе, всеми силами сопротивляясь желанию изучить , понять, чуть ли не расследовать, что из себя представляет загадочный Культ Кипариса. -У меня есть доказательство моей осведомленности. - отвечала Алекса, изо всех сил стараясь сохранить былое спокойствие , маска которого , кажется, медленно начала спадать с ее лица. -Ну, так покажи мне их! На словах и я Мэрлин Мэнсон, но уличных баек не хватит , чтобы упечь меня в секту. Лицо Алексы покраснело, прямо как ее хвосты, а в глазах появилось не то смятение, не то гнев, не то раздражение, может , это даже был кислотный коктейль всех эмоций сразу -Сержуа их не сумел распознать. Она ухватилась за широкий рукав своей поношенной кофты и с силой дёрнула его вверх, оголяя все предплечье. Сержуа замер. На тонких голубых полосах вен ясно просматривался старый шрам, набор линий, полукругов, узоры, которые ему десятки раз показывали на улицах, в опасности которых его неоднократно убежали. Эти рисунки на стенах завораживали его, ведь появлялись они там совсем ненадолго. Сержуа знал - увидеть метки проклятого культа - великая редкость. Но никогда ему не приходилось наблюдать их высеченными на чьём-то теле подобным образом. Опасный культист, которым его запугали , сидел прямо перед ним, заботливый и тревожащийся , совершенно не похожий на описание других людей. Она хочет ему помочь , она слышит его, она имеет представление, о чем говорит. Сержуа чувствовал неладное, пытался разглядеть подвох, но зрение его угасло, разум захлебнулся в стеклянных глазах Алексы, прежде ничего не выражающих, но теперь пышащих яркой эмоцией. - Твоя музыка способна открыть глаза людям, ты пишешь то , на что не способны другие. Если ты загнёшься на улицах , это станет очень большой потерей. Ты смог бы очень многое донести, Сержуа, если бы принял руку помощи от тех, кто действительно может ее тебе оказать. Доверься мне, Сержуа. И что-то внутри него перещелкнуло. Он доверился, а прежние его тревоги словно затуманились , начали испаряться. Да здравствует Культ Кипариса!