Кипарисовая веточка

Всепоглощающая темнота, запах сырости, плесени и безнадеги - примерно так виделась Сержуа представшая перед ним во всей своей смертельной красе старая лаборатория. Алекса смело шагнула в мазутный мрак, Юлиан - следом за ней, а Сержуа колебался. Его расшатанное сознание рисовало в темноте жуткие картины, что-то не давало ему шагнуть вперед хоть на дюйм. -Долго ты стоять собираешься на месте? Заходи, здесь нечего бояться. - звонко кинула Алекса и щелкнула переключателем в другом конце огромного, как выяснилось, зала. Она уже сняла респиратор и, застыв с рычагом в руке, пристально глядела на Сержуа. В свою очередь, музыканта куда сильнее волновала панорама перед его глазами. Просторное помещение, едва освещенное синеватыми кварцевыми лампами, неприятно жужжащими, внушало страх и недоверие. В первую очередь потому, что в центре его - груда железа, металлический исполин - какой-то монстр, сплав труб, блестящих листов, разбитых стеклянных цилиндров , из которых давным-давно вытекло содержимое - и всё это восходило к потолку, упираясь трубками куда-то вверх. В полумраке казалось, что этот железный “хищник” скалится на Сержуа, смеется над его страхом перед наукой, смеется прямо в лицо! Словно в трансе, музыкант подается вперед и переступает невидимую грань между светлым настоящим и темным, запачканным кровью и машинным маслом прошлым, будто нарочно ужасающим и интересующим одновременно. Сколько хранят залы лаборатории секретов? Сколько павших невинными жертвами существ? Что здесь было создано, что не успели создать? Ответы прямо на ладони, но хватит ли смелости дотронуться до их токсичного панциря? - Впечатляет, да? - сказала Алекса, подойдя к железной машине и едва дотронувшись рукой до ее корпуса. -Да… - протянул Сержуа в ответ, завороженно рассматривающий “зверя”. -Это - сердце старой лаборатории. Я не уверена, какие именно функции оно выполняло, разве что точно могу сказать, что перекачивало какие-то растворы через вот эти трубы по всему помещению. -В самом деле, жуткое творение. - почти прошептал музыкант и стал оглядываться по сторонам. Юлиан, утомленный, кажется, своим “отравлением” облокотился на корпус машины и сомкнул веки, периодически нервно вздрагивая и бормоча что-то под нос. Стены кругом местами облезли, обнажая красный, побитый временем кирпич, местами покрылись чем-то черным и зловонным, отдаленно напоминавшим плесень, пол же повздувался, рыжея и хлюпая грязью под весом посетителя. Кое-где, в местах особенно просевших, появились самые настоящие лужи, и если они находились под какой-нибудь дырявой трубой, скорее всего имели неестественный голубой оттенок. Мебели здесь было немного, точнее, совсем немногое все еще напоминало мебель и позволяло представить человеческую обстановку в этом помещении много лет назад. Преимущественно сделанная из дерева, она облупилась и начала гнить, бока особенно высоких тумб были беспощадно чем-то располосованы. И только один лишь диванчик с мягкой обивкой, Бог знает какого цвета изначально она была, заботливо поставленный кем-то на возвышенной части комнаты, уцелел - в нем угадывался почти не убитый силуэт. По всей видимости, зал этот был ничем иным, как центральным помещением лабораторного комплекса - на стенах Сержуа заприметил дверные проемы, при том многие двери уже давно были сняты с петель, и лишь две из них, железные, на вид кошмарно толстые, были намертво закрыты, и даже круглые стеклянные окошки, мутные, слегка треснувшие, были на месте, а не под ботинками Сержуа. Музыкант быстрым шагом поспешил к одной из дверей, приподнимаясь на носочки, чтобы разглядеть содержимое комнаты. Позади послышалось сонное кряхтение Юлиана и тихие шаги Алексы, все быстрее приближающиеся. - Это… чертов бассейн? В старой лаборатории? - опешил Сержуа. Действительно, за грязным, но все еще пропускающим свет стеклом четко просматривался совершенно пустой бассейн, плитка на дне которого хоть и отошла, посыпалась, но все еще имела притягивающий взгляд изумрудный цвет. В другой части комнаты, насколько позволяло видеть окошко, буквально лежали остатки стеллажа, а под ним покоились разбитые склянки и даже пластиковые ведра, уничтоженные в щепки весом сломанных полок. Сержуа инстинктивно дернул ручку, однако быстро осознал, что дверь ни в какую ему не поддастся. -Бесполезно. - констатировал спокойный голос за спиной. - Там вполне “чисто”... Но Дочь Себека предпочла оставить эту комнату запертой. Даже я не смогла туда пробраться, хотя, честное слово, предпринимала попытку. -А что еще заперто ? - В Сержуа разгорелся живой интерес, подогреваемый страхом неизвестности и ужасом перед спрятанной от глаз культистов лабораторией. -Операционный зал. Но тебе к нему даже подходить нежелательно - опасно, Дочь Себека мне за такое даст по голове. -Я осторожно. - бросил Сержуа и почти на цыпочках стал переходить в другой конец зала - к еще одной запертой двери, на этот раз покрытой яркой малиновой краской, местами осыпавшейся в лужу неподалеку. Все тот же прочный материал, все то же треснувшее окошко, но совсем иное содержимое комнатки, и лучше б Сержуа никогда его не видел. Посредине комнаты - высокая кушетка, кожаный чехол которой был кем-то жестоко истерзан. Ремни с тяжелыми железными бляшками безвольно болтались, почти полностью вырванные из основания кушетки. Операционный светильник, кажущийся огромным в сравнении с длинной, но узкой кушеткой грозно высился и глядел на Сержуа выбитыми стеклянными глазами, ни на что теперь больше не способный. Кафельный пол под кушеткой почти полностью залит чем-то багровым. В правой части комнаты- полуразваленный кувез, рядом столы, на которых хаотично разбросаны скальпели, запылившиеся бутылки и банки, хранившие в себе неизвестно какую жидкость. Пара защитных костюмов, разорванных в клочья лежит у покосившихся ножек стола. Но, что самое главное, в левой части операционной Сержуа успел разглядеть чьи-то безупречно обглоданные кости. Успел, прежде чем его со всей силы одернула от двери Алекса, категорически возмущенная таким дерзким поведением музыканта. -Я непонятно выразилась? Тебе нельзя подходить к этой комнате! У тебя нет защиты! -А может потому, что у вас там благополучно хранятся трупы? Ты, кажется, говорила, здесь нет никаких мертвецов! - выкрикнул напуганный до смерти Сержуа. У него было совсем немного времени, но он разглядел все. Все то, что ни ему, ни кому либо другому не стоило бы видеть. И теперь он по настоящему боялся и культа, и шрама на своей руке, и даже Алексу, которая как ни в чем не бывало прогуливалась по помещению лаборатории, зная, что здесь кого-то съели! -Отойди немедленно и выслушай. Эта лаборатория была построена задолго до основания над ней культа. Властями. А культ использовал ее всего несколько лет. Ничего, в сравнении с тем, сколько она отслужила государству. Культ здесь не при чем.. я думаю. Но нельзя стоять у этой двери, ни при каких обстоятельствах! Это “грязная” зона, ты можешь пострадать. Ты же помнишь, что ты избранный? -Тогда зачем Дочь Себека отправила меня сюда, раз тут грязные зоны и трупы в операционной? Алекса застыла. возмущенно глядя в испуганные глаза Сержуа, совсем уж потерянного и не понимающего происходящего. -Значит, она захотела, чтобы ты это видел. Считай, она обеспечила тебе экскурсию по прошлому “Кипарисовой веточки”, которое остается за ширмой почти для всех культистов. На моем веку здесь побывали только инженеры, и еще один парень пару лет назад. Всё. Если мы здесь - значит, так нужно. А не была ли тревога жалким предлогом, чтобы Сержуа здесь оказался? Ответ музыкант себе не дал, и потерянно оглядевшись, пошел к дверному проему с безбожно уничтоженной дверью. -Это палаты..? - спросил он, обнаружив очередную тесную комнатку, в которой на полу, разбитые, лежали останки кувезов. Довольно крупные же деревянные кровати хоть и не сохранили на себе постельного белья, зато все еще имели при себе матрасы, пожелтевшие,и , что уже не казалось Сержуа чем-то необычным, окровавленные. Мотки бинтов утонули в мутной воде, которой сантиметров на десять была затоплена комнатка. Что-то звонко хрустнуло под ногой Сержуа. Тщательно оглядев разломленный пополам объект, музыкант пришел к выводу, что это остатки подставки для капельницы. Неприятное зрелище. -Знаешь, здесь есть еще одна комната. Довольно мерзкая, зато с какими “экспонатами”... - негромко сказала Алекса, все еще стоявшая облокотившись на малиновую дверь. -Ты чего? Сама же мне пять минут назад затирала про “грязную” зону! - вскипел Сержуа, обнаружив приятельницу на все том же опасном месте. -Мне она уже ничем не грозит. Эта среда для меня безвредна. А вот вам с Юлианом сюда не стоит соваться. Ну что, пойдешь смотреть комнату? -А у меня есть выбор? Все равно мы тут надолго застряли. Хоть что-то поизучаю. - заявил музыкант со знанием дела и максимально серьезным, напыщенным видом. Оскорбился, видно. Алекса же тихо, будто нарочно отмеряя шаги, подошла к единственной сохранившей свою деревянную дверь комнате. -Любуйся, Сержуа! - как-то холодно бросила она и отворила вход в каморку. Музыкант застыл. Вся комната, каждая полочка, каждая тумбочка была уставлена закупоренными банками с формалином. А в формалине - чьи-то внутренности, мало напоминавшие человеческие. - Да что же это такое… - прошептал он, сраженный наповал таким сюрпризом от Дочери Себека. Она хотела ему ЭТО показать? Так она готовит своих подданных к “становлению великим”? Мысли зароились в голове, спутались змеиным клубком, в глазах потемнело. Но из этого предобморочного состояния его резко выдергивает голос Юлиана, начавшего вдруг подавать какие-то активные признаки жизни. Все еще сидя у “подножия” железного зверя, он схватился за головы, пытаясь убрать от лица длинные светлые патлы, глаза его были полны не прежнего умиротворения, а вселенского волнения. -Юлиан? Ты в порядке, нужна помощь? - отозвалась Алекса на неразборчивые звуки, издаваемые парнем. - Алекса… Я слышу его, я слышу персиковое дерево, оно говорит со мной… - судорожно шептал Юлиан, вздрагивая и мелко дрожа. -Дерево осталось далеко, все в порядке, это машинное масло, все скоро пройдет. -Ты не понимаешь… Говорит, зовет, Алекса, персиковое дерево поет мне.. Ты правда ничего не слышишь? Неужели совсем ничего? Он здесь, Алекса! - почти вскрикнул Юлиан , схватившись холодными руками за подол кофты девочнки. Алекса замерла, кажется, впервые встревоженная за всю “экскурсию”...