Кипарисовая веточка

ЗА ТРИ ГОДА ДО СОБЫТИЙ Близился закат. Вечер казался как никогда теплым, солнце краснело и немного слепило Артемиусу уставшие заплаканные глаза. Сперва он был рад, что сбежал в эту глушь из мегаполиса, ему ведь еще и платили за это! Но потом он ощутил острую потребность вернуть прежний образ жизни, что сейчас было никак не осуществить. Кругом дети, кричат, поют, грохочут лозунгами на весь лес, окружающий их со всех сторон. Они не видят Артемиуса, он слишком высоко - сидит, развалившись, на крыше двухэтажного корпуса и , почти засыпая, смотрит вниз - и на детей, и на хвойные веточки, и на кровавое солнце. День выдался неприятный, но теперь, когда прохладный ветер приятно ворошил “гриву”, а дела и заботы немного отошли на второй план, можно было забыться и больше ни о чем не думать. Лишь мягкая теплота воздуха и закат. Небо красное, такое же, как Её глаза. Он словно снова чувствует на себе этот хищный, насмешливый взор, ему в душу смотрят алые глаза, он на секунду опять почувствовал себя беззащитным, разбитым, уничтоженным. Иногда не существовать даже приятно, но от мысли о солнце, пристально слидящим за ним даже сейчас, по спине Артемиуса пробегают мурашки. Он крепко жмурится и устало выдыхает, гоня прочь мысли. Плевать, если его сейчас тут найдут. Накажут, будут говорить, что он подает детям отвратительный пример. Но дети его даже не видят! Они увлечены делом, а Артемиус - просто созидатель, уставший бегать среди них весь день и отчаянно работать на общее благо. Просто устал. Как хочется сбежать туда, где становится хоть немного проще и спокойнее! Но и там - далеко не рай, и ангелов нет, и святостью не пахнет, зато чувствуешь себя погруженным в ледяную воду - ты далеко, тебя никому не достать. Сквозь пелену своих “холодных” мыслей Артемиус слышит, как кто-то осторожно поднимается по железной лестнице на его крышу. Только бы не ребенок. -Ну и че ты тут забыл? - не без злости в голосе спрашивает человек за его спиной. На душе сразу становится как-то неприятно , хочется исчезнуть. Артемиус не желает даже оборачиваться на своего собеседника. -Вали подальше со своим куревом! В корпусе уже дышать нечем, так ты и тут решил напарить? - лишь кидает он, раздраженный тем, что кто-то уничтожил его тихую идиллию. -Не переводи тему! Где ты был? Какого черта вообще позволяешь себе так бесцеремонно сбежать?! -Я кажется просил тебя предупредить Шефа. Но ты этого как всегда не сделал. Спасибо, Энрике! - язвительно говорит Артемиус, снимает мутные очки и сердито смотрит на толпу ребят внизу. Энрике от такой дерзости, мягко сказать, опешил. -Я сказал ему, что ты уезжаешь на визит к врачу! Он мне не поверил! Никто в эти байки не поверит, ты всю смену ходишь ни жив ни мертв. Можешь внятно разъяснить, что происходит? -Смена заканчивается - и ноги моей тут больше не будет. Мне нужно было в город по делам, это срочно. Ничего такого не происходит, но ты, конечно, предатель. По-любому выдал и сидишь тут теперь, допрос мне устраиваешь! - возмутился Артемиус и наконец посмотрел в глаза Энрике, тихо севшего рядом. - Опять ты в этой футболке… -А ты в своих шароварах, но я к этому не цепляюсь. На тебе лица нет. Как дети тебя терпят? -Прекрасно. Они такие же. - печально констатировал он, водрузил на нос очки и продолжил рассматривать кровавое небо. -Я подумал… В этом всем нет смысла. Музыка больше не приносит мне удовольствия. Я всегда пишу об одном и том же, и мне кажется, что я тронулся умом. -А-а-а … - протянул Энрике как-то сонно и уныло. - Эти твои завывания про ветки какие-то? Фигня полная, я бы на финалку не ставил. -Да какая финалка… Ты не понимаешь, мое вдохновение умерло в канаве и теперь я совершенно бездарен. Мне нужно обратно в город, я там могу писать. -Просто из-за каких-то стихов оставишь работу? Еще одна смена до конца августа, мог бы и помочь - ребят дофигища приедет. -Не поверишь, есть дела поважнее. Вот сам и попробуй учить всю эту толпу. Практика - это всегда полезно. Воцарилось минутное молчание. Энрике помрачнел и стал еще больше похож на взъерошенную пушистую тучу, которая вот-вот разразится градом. -Зачем ты перекрасился? Тебе и блондином было неплохо.. А теперь не то розовый, не то рыжий какой-то. Цвета перезревшего персика, короче. - Чепухи не говори, мне так больше идет. И вообще, меня попросили, вот и перекрасился. -Неужели детям в карты проспорил..? - наигранно удивленно спросил Энрике, ухмыляясь и заглядывая в пустые глаза Артемиуса. - Впрочем, на солнце еще и ничего… -Да какие дети… Не твое это дело, одуванчик. -Одуванчик?! - громко возмутился Энрике, сердито поправляя кудри, закрывающие половину его лица. -Ну не кричи же так, а то точно шеф заметит. Тебе можно меня персиком называть, а мне тебя какой-нибудь хренью - нельзя? Энрике снова затих. Он был таким же молодым, как Артемиус и таким же амбициозным в музыкальной работе и обучении детей, но в последнее время его товарищ совсем уж скис и мало напоминал Артемиуса прежнего. Вечно витающий в мечтах, он вдруг начал прятать руки, часто “бывать у врача” и откровенно говоря отшельничать, прячась в своей комнате или рабочем кабинете часами, не вылезая на свет даже в обед. -Я знаю, что ты мне все равно ничего не скажешь.. Но если я смогу тебе чем-то помочь, обращайся. Дуйся сколько угодно, но мне твое состояние дороже. Доживи хотя бы до конца смены. Дети твоей пропажи не переживут. - мягко улыбаясь вдруг выдал Энрике и тут же отвернулся, словно ожидая град колкостей в свой адрес. -Какой ты вдруг стал заботливый.. - пробурчал под нос Артемиус, аккуратно приподнимаясь и становясь, спустя столько часов, на ноги. - Не бойся, жить буду. Я еще нужен в городе. И да, жилье уже нашел, можно снимать то объявление. Завтра есть пробелы в расписании? -Нет, у тебя уроки подряд идут. Давай, иди уже, проспишься - может, в себя придешь. А я еще покурю. Наконец, и Артемиус улыбнулся, глядя в глаза кровавому солнцу, которое уже почти село. -Не свались только, Одуванчик. - бросил он, потрепал коллегу по густым кудрям и пошел восвояси, что то напевая под нос и собирая “розово-оранжевые” волосы в хвост.