Безопасное место

Чутьё, запах и следы приводят Чимина к подножью водопада. Он неуверенно переминается с лапки на лапку, не решаясь скользнуть внутрь. Может ли Юнги скрываться внутри? Почему он скрывается? Чью кровь Чимини почуял, когда шёл вперёд? Столько вопросов и все ответы могут находится за толщей бьющей воды. Покружив вокруг, Чимин находит небольшой зазор, чтобы не промочить шубку и юрко прыгает внутрь, немного проскальзывая по влажному гладкому камню. Не решаясь обернуться обратно человеком, тем более до конца не понимая как, Чимин осматривается. Он принюхивается, улавливая что где-то тут скрыт лаз, через который вытягивается воздух. Следуя за обнаруженной подсказкой, Чимин и правда находит неприметный проём, скрытый пышными кустами. Он осторожно трогает лапкой веточки, открывая для себя дорогу и просачивается внутрь, чувствуя себя до крайности неуютно. Каменные стены давят, нервируя, но оказавшись внутри Чимин выдыхает, нервно отряхиваясь. Он покачивает хвостом из стороны в сторону, решая, как быть дальше: дорога одна и стойкий феромон Юнги отчётливо чувствуется в этих стенах. Волк внутри недовольно ворчит, а утробное рычание вырывается наружу. Чимин ещё не умеет себя в полной мере контролировать. Ему не нравится это место. Оно странно пахнет, не только Юнги, но и чем-то склизким, вязким, отталкивающим. По каменным стенам пещеры тянется мох, а россыпь маленьких камушков неприятно втыкается в подушечки лап. Чимин ступает осторожно и тихо, старательно не выдавая себя звуками, но понимает, что запах… густой омежий запах перебивает всё, выдавая его присутствие с головой. — Чимини? — голос Юнги, реальный, не эхо иллюзий, раздаётся из глубины пещеры, отскакивая от стен и оседая в земле. — Надеюсь это не очередная твоя уловка, Ханыль. Имя папы заставляет Чимина остановиться. Он неуверенно заносит лапку обратно, чтобы сделать шаг, но его задерживают следующие слова: — Что ты чуешь, альфа Мин? — это папин голос. Чимин чувствует, как ускоряется его сердцебиение и ничего не может с собой поделать, осторожно двигаясь вперёд. — Или ты уже сходишь с ума? — До твоего уровня безумия мне ещё далеко, — Юнги огрызается зло и как-то устало. Чимин подкрадывается как можно ближе, выискивая, где бы скрыться, чтобы сразу же не попасться на глаза. — И всё же? — папа настаивает и, судя по шороху, подходит ближе. Перезвон кандалов заставляет несчастное сердце Чимина остановиться. — Чимина тут быть не может. Как и других альф селения. Никто не придёт за тобой. Юнги ничего не отвечает. Чимин приближается ближе и видит, что впереди обрыв, но сбоку есть небольшой отступ, откуда должно быть всё видно. Он двигается туда, укрываясь за большими камнями и с любопытством вытягивает мордочку, чтобы рассмотреть пространство перед собой. Пещера и правда ведёт вниз: там, на дне природного колодца, около одной из стен сидит Юнги, скованный по рукам кандалами; в центре пылает костёр, а вокруг него расхаживает мужчина. Его тело покрыто густой грязью, волосы больше напоминают мех, а голые стопы оставляют окровавленные следы. Чимин смотрит в другую сторону и видит чья кровь — молоденькая лань с вспоротым брюхом. — Ещё три луны, и я принесу тебя в жертву Великой Матери, и она вернёт мне моего волка, — голос исходит от мужчины, это голос его папы, но Чимин совершенно его не узнаёт. Он с ужасом смотрит, что его ласковый, уверенный отец напоминает безумца. — И тогда я смогу вернуться к моему маленькому щеночку. — Ничего у тебя не получится, — Юнги бросает это небрежно, но Чимин видит в его движениях волнение: то как альфа водит головой, как принюхивается, как нервно сжимает и разжимает ладони, — волк покинул тебя навсегда. И ничто, слышишь, безумный старик, ничто его не вернёт? Ханыль кидается к Юнги, занося ладонь для оплеухи и звонкий звук удара разносится по стенам. Чимин нервно перебирает лапками, не в силах найти себе место. Никто не имеет права бить его альфу. Никто. Малыш внутри тоже недовольно ворочается, заставляя беспокоиться ещё больше. Без понятия что делать, Чимин мечется в небольшом узком пространстве, чувствуя себя загнанным в угол и малыш вторит ему. Это невозможно, но Чимин слышит тоненький плач щенка. Юнги слышит его тоже. Чимин видит, как альфа вскидывается и оглядывается, беспокойно пытаясь вырваться из ловушки железа. Это до того пугает, что Чимин неосторожно соскальзывает лапой с отступа, не падая, но скидывая вниз несколько камушков. — Кто тут? — Ты свихнулся, старик, — Юнги рычит, но его взгляд, брошенный вскользь, подсказывает Чимину, что альфа его чует. Его и щенка. — Тут только мы с тобой. — Дуришь меня, — отец утробно рычит, но это не рык волка, это человеческое беспомощное гудение и Чимин не выдерживает. Он выскакивает со своего места, не зная, как, но желая остановить то, что происходит внизу. — Это ещё что за шавка? Кто ты и как- Чимин пятится от неожиданности, он пытается обернуться человеком, чтобы остановить отца, пытается остановить свои инстинкты, кричащие — убей, убей этого врага, но в итоге только оскаливается. В бессилии Чимин скребёт когтями по каменному полу и внимательно смотрит как отец берёт из костра горящую ветку и замахивается ею. Малыш внутри толкается, скулит, взывает к альфе и омеге, он порывается, такой крохотный, ещё не рождённый, защитить свою семью. Но защищает Юнги. С диким, нечеловеческим воем он вырывает кандалы из стены и, обернувшись в полёте, прыгает прямо на Ханыля, прижимая его к земле. Огромные клыки замирают около его лица, а открытая пасть уже готова сомкнуться на тонкой шее, но Чимин, придя в себя, кидается к ним. Уже человеком он приземляется на колени, поддерживая округлый животик и смотрит на безумные глаза отца. — Папа, папочка, — Чимин плачет, не стирая слёзы и тянется дрожащими ладонями к чужому лицу, — это я, папа. Ты помнишь меня? — Чимини, — лицо Ханыля разглаживается, — щенок. Юнги недовольно рычит, когда отец пытается коснуться Чимина. Его пасть опасно сжимается, а клыки касаются небритой грязной щеки. — Почему ты… зачем?.. — Чимин не знает, как спросить. Он обхватывает ладошками большую отцовскую, чувствуя, что ногти заострены в попытке повторить волчий коготь. — Ты мог просто прийти ко мне, папочка. — Я не мог, одуванчик, — Ханыль грустно улыбается и закрывает глаза, — но теперь я могу уйти. — Папа? — Чимин выпускает оседающую ладонь и не может осознать, что случилось. Малыш в животе слабо пинается, но Чимин успокаивает его как-то механично, бездумно, продолжая смотреть на медленно вздымающуюся грудь отца. — Он… он мёртв, Юнги? Юнги-волк принюхивается, смешно чихая, и задумчиво склоняет голову набок. Чимин слышит в голове ответ: «не мёртв, не жив». Это то, что происходит иногда во время тропы. То, что могло бы случиться с Чимином, забери его Волчица. Вечный сон до тех пор, пока тело не умрёт. Чимин бессильно утыкается в шею Юнги, обнимая. Облегчение от того что альфа рядом смешивается с развязавшимся узлом нервов от того, что папы больше нет. Нависшая, словно клыки волка у шеи, угроза оседает горечью разочарования. Всё могло бы быть иначе. — Дай мне минутку, — Чимин слабо тычется во влажный нос Юнги, целуя его. Иной ласки им не получить, но хоть какую-то ему надо. Юнги облизывает его шершавым языком, слизывая подсохшие дорожки слёз. — Я попрощаюсь, и мы вернёмся домой, хорошо? Юнги мягко потирается пушистой головой о Чимина, успокаивая своим запахом, передавая, что всё нормально. Они могут оставаться в этом месте столько, сколько Чимину будет нужно. Для прощания нет рамок, нет границ. Есть только время, а его у них достаточно.

***

Дом остыл. Юнги первым делом кидается растапливать печь, а Чимин устало оседает на диван. Он понимает, что неправильно просто сидеть и ждать, когда альфа всё сделает, но силы медленно истлевают. В голове мелькают воспоминания об отце, его последние слова, его мирное совершенно спокойное дыхание. Чимин грустно прижимает кулачок к животу там, где в последний раз толкался щенок. — Твой дедушка был хорошим, маленький, — щенок недовольно пихается, — я понимаю, что ты его… ощущал только злым и уставшим, но он умел любить. Я буду петь тебе его колыбельные и рассказывать только самое лучшее, потому что он всё равно заслуживает любви. Особенно в грёзах Волчицы. — Чимини, — Юнги, запыхавшись, возвращается в гостиную, — тебе надо помыться. И согреться. Я разогрею воду? — Юнги, — Чимин не может сдержать слёз, последних за этот день, и тянется к альфе. Юнги подскакивает моментально, падая на колени и бережно прижимая к себе омегу. — Скажи, что всё будет хорошо. Пожалуйста. — Всё будет хорошо, — Юнги послушно повторяет. И эти слова из его уст звучат до того искренне, что нет возможности не верить. Чимин чувствует мягкий поцелуй в макушку, нежные ладони на животе и мягко выдыхает. — Всё будет хорошо, маленький. Ты справился. Ты молодец, маленький волчонок. Чимин перестаёт обхватывать живот и тянется ладонями к волосам Юнги, зарываясь в них маленькими пальчиками. Прядки спутанные и грязные, но это совершенно неважно, когда альфа понимает его с полуслова и прижимается губами в нежном поцелуе. В этом нет страсти или похоти, лишь теплота и распускающаяся бутоном в душе нежность. Чимин по этому скучал. Он всегда, всегда верит альфе, но в этот раз просто веры было недостаточно. — Не уходи от меня больше, хорошо? — Чимин прижимается лбом ко лбу Юнги и закрывает глаза. Он дышит, чувствуя дыхание альфы в ответ и слушает их биения сердец. Три ровных ритма. Их маленькая семья в их гнёздышке. Чиминово безопасное место. — Я не могу обещать то, что не в моей власти, — Юнги оглаживает его щёку широкой ладонью, убирая выскользнувшую прядку за ушко, — но я могу пообещать делать всё возможное, чтобы всегда возвращаться. — Этого достаточно, — Чимин слабо улыбается и отстраняется, чтобы рассмотреть лицо Юнги: уставшие глаза смотрят с нежностью, а губы сложены в ласковую улыбку, на правой щеке небольшой шрамик, не глубокий, но его надо промыть. — Идём мыться. Ты тоже грязный. Юнги готовит всё сам. Он греет воду, наполняет деревянную широкую ванну, помогает Чимину раздеться и залезть внутрь. Залезает следом. Они обмывают друг друга молча, совершенно не нуждаясь сейчас в разговорах. Чимину нужно немного тишины. Он даёт всему случившемуся осесть в голове, заполнить пробелы в тех местах, где были вопросы. Запоминает что надо узнать у Юнги. После купания они, не заморачиваясь с едой, перекусывают тем, что Чимин спрятал в холодном погребе, и перебираются в постель. Та тоже холодная, утратившая запах их пары, чужая. Чимин теснее жмётся к Юнги, желая быстрее уснуть и переключить этот невыносимо долгий день, даже если прошло больше одного, на следующий. Ему хочется начать новую главу, но глупые нервные мысли мешают окунуться в сон. — Почему, — Чимин спрашивает тихо, не уверенный, что Юнги не спит, но тот отвечает: — Я не знаю какой грех он совершил, что утратил своего волка, — Юнги начинает нежно перебирать прядки волос Чимина, — но это случилось после того как он ушёл из селения. Поэтому не мог вернуться. — Почему же тогда сейчас?.. — Чимин зарывается носом в шею Юнги, жадно вдыхая любимый запах. — Из-за моего щенка? — Может быть, — Юнги целует его в макушку, — может быть его безумие, развившееся от одиночества, жаждало заполнить пустоту. У него всегда был ты — его любимый крошка-волк и когда он вернулся, то узнал, что теперь у тебя есть альфа. Чимин хмурится. Он так и не знает, что произошло между мамой, папой и тем альфой, что претендовал на Пак Соён. Всё, что ему говорят — было совершено убийство по праву. И это не могло быть грехом. Волчица поощряет, когда волк действует как волк, когда защищает свою территорию, семью, когда бережно относится к стае. — Ты знал… нет, то есть, ты мне сказал тогда, что всё нормально? — Чимин неохотно отстраняется — ему важно видеть лицо Юнги. Альфа выглядит уставшим и первое, что Чимин чувствует — это стыд. За то, что бередит раны, за то, что тревожит неприятными вопросами. — Прости, не важно, я… — Я не понял, — Юнги неохотно вздыхает, — безумие подтачивает даже самых стойких, но оно кроется в уголках сознания. Когда я говорил с Ханылем, он казался… потерянным? Немного злым. Он спрашивал меня о том, как я забочусь о тебе, есть ли у нас метка, что я приносил с охоты. Что обычно отцы спрашивают у партнёров своих детей? И получив все ответы ушёл. Чимин кивает, возвращаясь на место. Малыш, утомившийся, наконец спит не ворочаясь. От него чувствуются волны удовлетворения, потому что альфа и омега рядом, оберегают друг друга и его. Чимин укладывает ладонь Юнги на грудь и вырисовывает пальчиками маленькие узоры. Он почти засыпает убаюканный этой тишиной, когда Юнги говорит: — А потом я ушёл за лунным цветком. — Тэхён так и предположил, — Чимин улыбается, — сказал, что ты захочешь сорвать его для меня. — И мы с ним встретились, — Юнги ворочается, устраиваясь с большим удобством, прижимая к себе Чимина, практически укладывая к себе на грудь, — он кружил вокруг деревни и это показалось мне странным. Тем более скоро должна была состояться охота, а после — открыться тропа. Я подумал, что можно его увести, но он… Юнги недовольно морщится и его запах подсказывает Чимину, что альфа недоволен. — Есть один сбор трав, который мешает трансформации — Ханыль растёр травы и, улучив момент, прижал мне его к носу, — Юнги вздыхает, — это была моя глупость и ошибка, потому что я не думал, что он может представлять угрозу. Он же твой папа. — Но ты превратился в пещере? — Тебе и малышу угрожали, — Юнги пожимает плечами, — и это просто случилось. Также, как и случилось то, что ты теперь волчонок. Чимин смущённо пищит. Он всё надеялся, что Юнги не будет его спрашивать об этом, но втайне желал поделиться. О тропе, об огоньке, о встрече с Великой Матерью. Позабыв обо сне, Чимин немного переползает, повыше, чтобы видеть альфу, и рассказывает. О своём маленьком путешествии.

***

Альф с тропы Чимин встречает вместе с Юнги. Их дорога была дольше, заняла целую неделю, но этого времени хватило, чтобы приготовиться к пиру. Чимин не участвовал, но помогал омегам организоваться, указывал куда расставить столы, какие блюда готовить, как украшать. Маленький волчонок внутри одобрительно ворчал, подсказывая как сделать всё идеально. — Так ты нашёл лунный цветок? — Тэхён, смахивая со лба волосы, спрашивает у Юнги. — Или в этом году он не расцвёл? — Зачем мне лунные цветы, когда есть Чимин? — Юнги хитро улыбается и ловко уворачивается от пискнувшего от смущения Чимина. — Пусть Чонгукки тебе носит цветы. Теперь с волком для него не будет проблемой найти несколько. — Ах, если этот волк ещё вернётся с тропы, — Тэхён показательно незаинтересованно отмахивается, но Чимину кажется, что у Чонгука есть все шансы покорить неприступную омегу, — статистика не на его стороне. Чимин ловит себя на мысли, что Тэхён бы мог… мог пройти тропой и научиться оборачиваться. Он был бы славным волком с отливающим алым на солнце мехом. Чимин осматривается и подмечает ещё несколько омег, которые сильны духом. Одна воинственно гоняет веником своего альфу, вторая руководит тремя, показывая, как надо расставлять столы. Чимин вспоминает мать — она бы не прошла, как и большинство. — Юнги, — Чимин ловит альфу за рукав и неловко тянет на себя, — как думаешь, я могу претендовать на должность главы селения? — А ты хочешь? — Юнги смотрит на него с нотками любопытства. Сам альфа готов взвалить на себя это бремя, если такова воля совета или Чимина, но, по правде говоря, ему предпочтительней остаться в тени. — Это тяжелая должность. — Думаю, — Чимин прикусывает губу, осматриваясь, — думаю, селению нужны перемены. Он укладывает ладонь на живот, чувствуя слабый пинок-поддержку от щенка, и решительно кивает. Не сейчас, но после родов он обязательно вернётся к этому вопросу. К вопросу своей воли и власти.