❦
1938 г. Гарет Лестрейд умирал. И знал об этом. К данному отрезку жизни он уже состарился, восьмидесяти четырёх лет более чем хватило: пора было уходить. Рядом сидел его лучший друг, использующий всю силу, лишь бы оставаться достаточно материальным, чтобы держать морщинистую руку. — В самом деле не так уж и плохо быть мёртвым. — Призрачных губ коснулся призрак улыбки. — Я вполне получаю удовольствие. — Ещё бы, — усмехнулся Гарет хриплым и усталым голосом. — Тебе никогда не нравилось выходить из дома. Я-то, подозреваю, заскучаю. — Возможно ли? Я буду поблизости, чтобы развлечь тебя. — Майкрофт усмехнулся. — Я весьма занимателен. — Я всегда придерживался аналогичного мнения, — слабо улыбнулся Гарет. — Грандиозно утешает знание того, что после я буду с тобой. И мы проведём вместе вечность. — Всё становится проще, когда проходишь через это с другом, — беспечно ответил Майкрофт. — Майкрофт Холмс, мой дорогой друг, ты до сих пор думаешь, что я не знаю? — О чём? — Полупрозрачное лицо побледнело. — Что ты меня любишь. Долгое время питаешь чувства. Мы будем свободны, Майкрофт. Теперь мы можем любить друг друга без страха. — Седые бакенбарды обрамили улыбку, от которой у Майкрофта всегда подкашивались колени. — Я так сильно тебя люблю, — прошептал Майкрофт, пока горло сжалось от эмоций. — Я тоже люблю тебя, старый друг, — также прошептал Гарет, запрокидывая голову, чтобы нежно поцеловать полутвёрдые губы. — Я изнемог. Ты ещё будешь здесь, когда я проснусь? — Всегда, старый друг.☙
1945 г. — Ты же знаешь, я пытался помешать им отвезти его в больницу, — сказал Джеймс, казалось бы, пустой библиотеке в доме, который оставил ему дед. — Он хотел умереть дома. Я говорил им. Мне жаль, что они не послушались. Когда ничто так и не прервало сплошной тишины, Джеймс медленно повернулся и направился обратно к двери. — Благодарю, Джеймс, — тихо прорезался бестелесный голос ближайшего друга деда. — Уверен, он оценил. — Спокойной ночи, Майкрофт.