Between Us Flows the Nile | Между нами течёт Нил

      — Ты слышишь змею, — вторит ему Гермиона. В сознании вспыхивает огромный клубящийся ужас из ночных кошмаров, и мурашки бегут по коже. Взгляд устремляется в темноту, но она не может разглядеть ничего, кроме тусклого свечения в радиусе двадцати метров.              — С твоим плечом всё нормально?              — Нет, но… — Гермиона поворачивается к Драко, — у нас ведь нет особо выбора? Если она знает, что мы идём?              Драко делает к ней шаг и тянется к месту укуса на плече, но быстро отдёргивает руку, и та повисает вдоль тела. Он переоделся в чистую рубашку, так что золотистый блеск шрамов виден только на шее и предплечьях — Гермиона на мгновение задерживается на них глазами.              Огонь, который не исцеляет, а преображает.              В груди разливаются тепло и восхищение. Из чего он теперь сделан?              — Мы должны идти, — тихо отвечает Драко. — Бесполезно ждать.              Гермиона кивает, но ноги не двигаются. Она пытается сглотнуть, но в горле внезапно пересохло, а пальцы заледенели.              — Мне снятся кошмары со змеёй, — шепчет она.              Драко замирает.              — Иногда я вижу, как она нападает на моих родителей, а я не могу найти палочку, и кажется, они никогда не умирают, только страдают.              Его пальцы касаются её бедра — безопасно, сквозь несколько слоёв ткани.              — А иногда?              Гермиона поджимает губы прежде, чем успевает продолжить, и смахивает горячие, грозящие пролиться слёзы.              — А иногда я сама становлюсь змеёй, — признаётся она. — Я убегаю от неё по тёмному лабиринту, но мельком замечаю себя в зеркале, и это я вся покрыта чешуёй. Я… я змея, это я охочусь на своих родителей, я убиваю маму и… — она трясёт головой. — Не я прокляла их, но это произошло по моей вине. Это я подвергла их опасности, и меня даже не было рядом, чтобы защитить их.              — А если бы ты была там?              — Я бы смогла дать отпор, — настаивает Гермиона. — Я бы…              — Ты бы ничего не смогла сделать. Ничего, Гермиона. — Драко поправляет лямку сумки. — Я был там, помнишь? У тебя не было бы ни шанса.              — Тогда они могли бы просто забрать меня. Они могли оставить мою семью в покое.              Драко смотрит на неё сверху вниз, поджимая губы и качая головой.              — Нет, — наконец говорит он, — а вот заставить смотреть могли.              — Но…              — Пожиратели не пытались ничего доказать, Гермиона. Они не пытались наказать тебя. Они просто хотели что-нибудь поджечь, и им подвернулся подходящий случай, — объясняет он, притягивая её за талию, но сохраняя при этом пространство между их телами. — Орден должен был появиться раньше, но не ты. Ты стала бы ещё одним предметом для сожжения.              Гермионе хочется прильнуть к нему, пустить его слова себе под кожу, но он стоит так неподвижно и осторожно, что она боится нарушить дистанцию.              — Хорошо.              Хорошо. Она так устала. Ты бы ничего не смогла сделать. Это недоказуемая гипотеза, которая просто заменяет чувство вины беспомощностью.              У тебя не было бы ни шанса. Чувство вины тяжело, но беспомощность похожа на утопление.              — Тогда пойдём.              Драко кивает, и Гермиона направляется вперёд, в тусклый тоннель.              — Можно к тебе прикоснуться? — внезапно спрашивает он. Она оборачивается, а он стоит как вкопанный, кривя губы от отвращения. — Я просто… хочу знать, какая ты.              Пульс учащается.              — Ты уже прикасался ко мне. — Она и сама снова хочет прикоснуться к нему, но Драко ускользает при каждой удобной возможности, а её пальцы ноют от одной мысли о том, чтобы дотянуться до него.              — Не так. Ни разу после огня, — хрипит он.              Огня, который не исцеляет, а преображает.              Она едва слышит свой дрожащий голос:              — Что ты чувствуешь?              — Как будто слишком много всего. Как будто я не могу находиться рядом с тобой, но когда я так близко и не прикасаюсь к тебе… — Драко сглатывает и проводит пальцами по волосам. — Мне больно. Меня переполняют чувства. Меня переполняешь ты, и я не могу дышать, я не могу… мне больно.              — Ты можешь прикоснуться ко мне, — выдыхает она.              Он делает неуверенный шаг.              — Не двигайся, пожалуйста. Мне нужно, чтобы ты стояла спокойно.              Гермиона кивает.              Драко делает глубокий вдох и медленно подходит, словно проверяя собственную решимость. Если он сможет проконтролировать этот шаг, то сможет контролировать всё, что живёт сейчас в его груди. Руки Гермионы дёргаются, и она крепко сцепляет их за спиной, доверяя себе гораздо меньше, чем ему.              Она едва ощущает его пальцы на своей щеке. Прикосновение лёгкое и осторожное, хотя Гермиона улавливает, как быстро Драко делает вдох, когда большим пальцем касается её подбородка. Серые глаза смотрят на неё — он изучает её пристально, как будто никогда не видел. Гермионе интересно, что теперь Драко замечает в её лице. Может ли он заглянуть в её душу глазами бога? Не бога, но, возможно, чего-то более близкого к нему, чем человек.              Его глаза кажутся прежними, и это облегчение для Гермионы — знать, что, что бы в Драко ни изменилось, он всё ещё здесь.              — Это всё ещё я, — шепчет он, пальцами скользя к виску.              — Ты слышишь мои мысли?              Он слегка качает головой.              — Я могу их чувствовать, но не слышать.              — Раньше тебе это, кажется, удавалось.              — Нет, — говорит он. — Нет, никогда не удавалось.              Она хочет возразить, но Драко зарывается пальцами в её волосы и наклоняется, прижимаясь губами к её губам, — прикосновение короткое, но ошеломляющее своим теплом. Гермиона подаётся вперёд, чтобы догнать это ощущение, но Драко уже стоит в двух шагах от неё, неподвижный как смерть.              — Лучше? — сдавленно произносит она.              Он не отвечает, но кивает на меч, прислонённый к стене.              — Возьмёшь его?              Гермиона смотрит на украшенную драгоценными камнями рукоять.              — Думаю, да. Я же его выиграла.              — Справедливо. Знаешь, как убить змею?              — Нужно пронзить сердце, — Гермиона поднимает меч и взвешивает его на ладони. Он не такой уж и тяжёлый, каким кажется, и она задумывается, не из-за чар ли это.              Драко крепче сжимает палочку.              — У неё есть сердце?              — У каждого живого существа есть, — отвечает Гермиона. — Готов?              — Готов.              До реки они добираются меньше чем за десять минут. За поворотом их ждёт просторная пещера, в которой на миг воцаряется тишина — Гермиона слышит только стук собственного сердца и тихий плеск воды о каменистый берег.              Река начинает журчать. Журчание превращается в рёв, и из воды появляется змея. Она выползает на берег и с громким шипением возвышается. Ноги Гермионы подкашиваются, а стоит чудовищу, высотой как Гремучая ива, нависнуть над ними, всё пространство вокруг внезапно становится слишком маленьким. Тело похоже на толстую колонну твёрдых чешуек, каждая из которых размером как минимум с ладонь Драко, и Гермиона молится Мерлину, чтобы меч смог пронзить белое брюхо. Она клянётся, что видит намёк на улыбку в блестящих чёрных глазах, насмехающихся над ней. Такая маленькая, такая слабая. Ладони потеют, она крепче сжимает оружие в отчаянной надежде не выронить его. Постоянная бдительность, напоминает она себе. Усмири панику. Это не монстр из кошмаров. Это чудовище хотя бы можно убить. У него есть сердце, которое можно вырезать. Гермиона отгоняет шум в голове.              Змея ждала их.              Гермиона поднимает меч.              — Больше никаких чаш весов, — шепчет она Драко и чувствует, как на него накатывает раздражение.              — Ты хоть знаешь, как пользоваться этой штукой? — огрызается он.              — Не совсем. — Правда. Искусство фехтования не входило в обширную тренировочную программу Рона.              Драко ругается себе под нос и выкрикивает проклятие в сторону скал над змеёй. Под вспышкой красного света часть потолка обрушивается. Змея недовольно взвизгивает, но уворачивается от самого большого из валунов. Гермиона ждёт прямой атаки, но вместо этого змея кружит в глубине, наблюдая за ними.              — Следи за хвостом, — предупреждает она. — Она прижмёт тебя им к земле.              — Следи за клыками. Отрава.              — Яд, — поправляет Гермиона. — Отрава — это когда…              Драко хмурится на неё.              — Всё такая же зубрила, — бормочет он, поддразнивая.              — Попробуй выманить её из воды, — предлагает она, стараясь держаться к нему ближе. — Река только повышает её шансы, и я не знаю, есть ли там что-то ещё.              — Я пойду налево и отвлеку её. Ты можешь отрезать ей путь с другого берега.              Драко отдаляется, отступая вдоль стены по своим же протоптанным следам. Змея лениво вертит головой, внимательно высматривая их движения. Она медленно ползёт по каменным обломкам на земле, а Гермиона следит за тем, как под сине-жёлтой кожей перекатываются мышцы.              Объект её ночных кошмаров.              Целься в сердце.              Она задерживает дыхание и продолжает двигаться к реке, а Драко держит палочку наготове. Змея, похоже, не видит угрозы ни в мече, ни в палочке и всё вертит головой. Гермиона останавливается на краю берега и ловит взгляд Драко через всю пещеру.              Он пожимает плечами.              Змея поворачивается к ней.              — Бомбарда Максима! — заклинание Драко попадает змее прямо в спину, и она изгибается, чтобы броситься на него. Гермиона выкрикивает бесполезное предупреждение — он еле успевает увернуться от змеи. Она наносит новый удар, на этот раз медленнее, но хвост предугадывает движение Драко и попадает ему прямо в бедро, отбрасывая его на несколько метров вправо.              — Я же говорила следить за хвостом! — кричит Гермиона, нащупывая палочку. — Депульсо!              Змея проскальзывает по земле и врезается в стену. Она по-прежнему слишком близко к согнувшемуся пополам Драко, который вполне мог умереть, если бы в его жилах не текла кровь полубога. Гермиона делает шаг вперёд, снова взмахивает палочкой и сжимает меч, но змея вновь поворачивается к Драко.              — Берегись!              Он пригибается, чтобы увернуться от следующего удара, и выбрасывает Конфринго, которое, кажется, не наносит никакого вреда, а только больше разъяряет змею.              Прячься.              Это не голос в голове, а чувство, настойчивая мысль, и есть в ней знакомое эхо — его эхо. Гермиона хочет возразить, но картина в её голове слишком ясна.              Прячься.              Она приседает, прячась за валуном, и вздрагивает от звука падающих камней. Она не видит ни Драко, ни змею, но мысль не исчезает, настаивая на том, что нужно спрятаться, укрыться, замереть, ждать.              Сквозь какофонию звуков прорывается громкий хлопок.              Неужели он?..              Драко появляется там, где Гермиона стояла всего несколько мгновений назад. Ей хочется накричать на него за то, что он трансгрессировал в подобных условиях. Его легко могло расщепить, особенно когда вокруг течёт столько глубокой и древней магии, а из всех глупостей…              Жди.              Боги.              Сейчас.              Гермиона подпрыгивает, когда тело змеи пролетает над головой.              Целься в сердце.              Она замахивается. Клинок рассекает кожу, как масло, и змеиная голова откатывается в сторону, а тело падает рядом.              Гермиона с трудом может в это поверить, если не считать того, что от крови и внутренностей стоит невыносимое зловоние и она собственными глазами видит разрубленное её же клинком тело. Груз спадает с плеч, и голова, возможно, тоже легчает. Чудовище можно убить; ей никогда не удастся убить то, которое она видела в своих кошмарах, но это она убила. Это чудовище мертво.              Она роняет меч на землю и тяжело вздыхает.              Мертво.              — Ты не попала в сердце, — говорит Драко, приваливаясь к стене.              Гермиона подтягивает к носу рубашку, чтобы не чувствовать запаха.              — Мне показалось, голова больше подойдёт. Закопай её, ладно? Лучше перестраховаться.              Он стонет, приподнимаясь:              — Оставляешь мне всё самое сложное.              Гермиона смеётся — её громкий и лёгкий смех эхом разносится по всей пещере.       

***

      Голова змеи зарыта в песок, и Драко помогает Гермионе оттащить тело в дальний конец пещеры. Они неспешно направляются к каменистому берегу реки, смывая с себя кровь, грязь и пот, скопившиеся за день.              Драко бросает на Гермиону мимолётные взгляды, но в остальном держится на расстоянии, стараясь не прикасаться к ней, когда берёт мыло или протягивает красный шарф, купленный в Асуане.              — Ты, кажется, замёрзла, — бросает он, и Гермиона пожимает плечами, кутаясь в мягкую шерсть. Она и правда замёрзла. Как будто из неё вышел весь адреналин и она осталась опустошённой и измученной — тепло испарилось из тела.              Гермиона достаёт одеяла из сумки и устраивается поудобнее, пока Драко присаживается на скошенный камень, откидывая голову к стене.              — Что ты делаешь? — бормочет она, укладывая шарф под голову. — Ты не будешь там спать, и не думай.              Драко поворачивает голову и настороженно смотрит на неё.              — Мне надо остаться здесь.              Веки тяжелеют, она выпаливает не думая:              — Не надо. Не уходи так далеко. — Потому что он и так вечно слишком далеко и отодвигается ещё дальше, но Драко кивает и неохотно устраивается рядом, прямо на краю одеяла, на безопасном расстоянии. Переворачиваясь на спину, Гермиона, умиротворённая близостью Драко, чувствует боком его тепло, хотя она была бы не прочь, чтобы он обнял её.              Глаза закрываются.              — Засыпай, — произносит он. — Я не устал.              — Я в порядке.              С закрытыми глазами время течёт странно. Гермиона могла бы поклясться, что вообще не спала, если бы только рубашка не задралась, или она неожиданно не повернулась на бок, или потом вдруг что-то странное не защекотало икру. В полудрёме ей кажется, что это или Драко, или паук, или кусочек льда, который она уронила, и Гермиона пытается смахнуть его, когда холодный виток достаёт до колена.              — Прекрати, — бормочет она, пытаясь вывернуться, но понимает, что оказалась в ловушке; Гермиона выныривает из очень-очень глубокого сна.              Несмотря на то что она ворочалась, Драко придвинулся ближе, и сейчас он обхватывает её за талию. Гермиона чувствует, как в неё упирается член, а глубокое, ровное дыхание щекочет ухо. Ладонь Драко лежит на её животе, крепко прижимая к себе.              Что бы ни схватило её за ногу, оно ползёт всё дальше, обвиваясь вокруг бедра с лёгким нажимом, а в тот момент, когда Драко прикусывает обнажённую кожу плеча, Гермиона не может сдержать резкий вздох. Она ощущает всё и сразу. Нетерпение, панику, неловкую нужду, намёк на страх, но не сам страх.              Драко касается губами кожи.              — Что такое? — шёпотом спрашивает он.              — Дьявольские силки, я думаю.              Он замирает.              — У тебя палочка рядом? — Гермиона пытается пошевелить ногой, но её сдерживает лоза.              Драко втягивает воздух, болезненно стискивая руку на бедре.              — Я думаю…              Рукой он спускается к тому месту, где вьётся лоза, и аккуратным толчком перемещает виток вниз по ноге. Тот укорачивается и опускается к лодыжке.              — Не думаю, что мне нужна палочка.              — Понятно, — шепчет Гермиона. — Даже флора тебе подчиняется.              — Гермиона. — Кончики его пальцев касаются бедра, и она выгибается ему навстречу. Прикосновения похожи на огонь — как будто он покрывает её кожу тем же сиянием, что исходит от его шрамов; с тихим стоном Драко проводит ладонью между её ног и притягивает Гермиону к себе. — Мерлин, как же хорошо.              Пальцы скользят по складкам, и Гермиона поворачивает голову, встречаясь с ним в поцелуе. Она хочет повалить его на землю и забраться на него сверху, но она заключена в объятиях, а дьявольские силки вновь ползут вверх по ноге. Она едва их замечает, пока Драко впивается в её рот. Вот так, так она его хотела. Собственника, терзающего так, словно готов поглотить; весь его жар, сила и обещание отражаются в том, как он прикусывает её губу и впивается пальцами в тело. Моя, моя, говорит он руками. Он ласкает клитор, покачивая бёдрами и побуждая её двигаться навстречу, даже несмотря на то, что сам контролирует темп.              Всё под контролем.              Часть отростков затягивается вокруг бедра, а другая стягивает запястье, и Гермиона вскрикивает.              Драко тут же отползает, прикосновения исчезают с тела, а Гермиона остаётся полуприкрытая сброшенным одеялом, изрядно зацелованная, растрёпанная, с силками на бёдрах.              Его глаза широко раскрыты, он в ужасе смотрит на неё.              — Боги, — выдыхает он. — Прости, я… — Драко запинается на полуслове и отходит.              — Драко, — Гермиона произносит имя тихо, осторожно, с мольбой. — Драко, тебе не нужно извиняться.              Он ощупывает себя через брюки, пытаясь усмирить.              — Я не должен, — хрипит Драко, качая головой, хотя его внимание по-прежнему приковано к её ноге, обнажённой в слабом свете костра, обвитой лозой, которая ползёт к тому месту, где только что лежала его ладонь.              — Почему нет?              Он с болью отводит взгляд, но тут же возвращается к ней, и Гермиона чувствует толчок в своём сознании.              Ты будешь меня бояться.              Всё сжимается в её груди, и она качает головой. Она мысленно толкает Драко в ответ. Подталкивает к тому, чего боится. К одиночеству, безнадёжности. К людям, не верящим её рассказам. Лгунья, дура, смеются они. К Гарри, или Джинни, или Рону — ушедшим и потерянным.              К нему самому, к отдалившемуся. К нему, снова чужому, что гораздо хуже, чем если бы она его ненавидела.              На всё это Гермионе не хватает слов, поэтому она говорит:              — Я тебя не боюсь.              Голос Драко дрожит:              — Если тебе такое не нравится, ничего страшного, — настаивает он. — Я могу всё изменить. Я могу контролировать эту часть себя. Мне это не нужно, если ты не…              — Я знаю.              Он сглатывает, на его лице отражаются сомнение и неприкрытое желание.              — Драко, — шепчет Гермиона, — всё хорошо. Скажи мне, что делать.              Он двигает челюстью, а она смотрит, как он подавляет свою неуверенность, заглушая её решимостью и стиснутыми зубами. Драко высоко поднимает подбородок, вдыхает через нос и медленно выдыхает через рот.              — Сними одеяло, — приказывает он.              Она повинуется и отодвигает клубок хлопка и шерсти.              Пальцы Драко подрагивают, и силки вьются выше по бедру. Какое-то мгновение он зачарованно наблюдает, а затем с вопросом смотрит в её глаза.              Гермиона кивает.              На этот раз, когда Драко говорит, его голос звучит более твёрдо, более уверенно:              — Подними рубашку.              — Я не смогу снять её с… — Гермиона кивает на лозу, обвивающую запястье.              — Знаю. Просто задери её, — Драко смотрит на неё с сильным голодом, следя за краем шёлкового топа, пока Гермиона изо всех сил пытается поднять тонкую ткань только одной рукой. Он расстёгивает брюки и обхватывает себя — каждое его поглаживание Гермиона чувствует нутром. Она млеет при виде того, как он ублажает себя, довольствуясь её полуобнажённым телом. Ей хочется встать перед ним на колени или притянуть его к себе, но только для того, чтобы не выставлять себя напоказ. Она хочет поместить его себе в рот или между бёдер, поучаствовать, потому что это наблюдение возбуждает. Соски твердеют почти до боли, а кожа одновременно слишком горяча и слишком холодна под его пристальным взглядом.              — Видишь, что ты со мной делаешь, Гермиона? — хрипит Драко. Он приближается к ней на шаг, показывая затвердевший член. Его глаза полны и вожделения, и ярости — они горят, пока он неотрывно упирается в неё взглядом. — Посмотри на меня.              Она сглатывает, и его губы дёргаются.              — Я вижу, — шепчет она.              — Мне интересно, так ли сильно я влияю на тебя.              Силки стягивают бёдра, и ноги широко раздвигаются.              — Ты настолько же мокрая, насколько я возбуждённый?              Драко не смотрит на себя. Взгляд прикован к её лицу, он требует ответа. Требует от неё собственной оценки.              Гермиона колеблется.              — Я не…              — Потрогай себя, — протягивает Драко. — Прикоснись и скажи мне.              Скажи мне.              Она всегда была плоха в изречениях. Лучше всего у неё получается сочинять, действовать и командовать, но как она опишет его лёгкое прикосновение к ладони? Крепкую хватку на запястье? Оба эти ощущения вместе с его шёпотом на ухо и пристальным взглядом через всю пещеру пробуждают что-то в ней. Он обостряет все её чувства. С ним взгляд более зоркий, а восприятие — чёткое. Гермиона слышит каждый звон стекла и запах одеколона. Если его переполняют чувства, то её — вдвойне.              Румянец заливает щёки, и она просовывает руку между бёдер.              — Да, — отвечает она ему. Путы крепко стягивают вторую лодыжку.              — Нет. Невозможно, — шипит Драко. — Вы сводите меня с ума, мисс Грейнджер, смеете лежать здесь и говорить мне, что чувствуете то же, что и я. Мне говорили, у меня будет всё, чего я захочу, но вот вы здесь и не в моей власти.              И вот она здесь, лежит перед ним, раздвигая ноги и сверкая собой, и Гермиона хочет возразить, что она очень даже в его власти. Это она находится в его ловушке, не в силах вырваться, ещё с того момента, когда считала его злодеем.              Он обнажает зубы.              — С тобой я становлюсь порочным. Ты превращаешь меня в дьявола, а не бога, потому что бог не стал бы… — Драко с отвращением мотает головой. — Бог не захотел бы тебя так, как хочу я. Так скажи мне правду, Гермиона. Ты сейчас такая же мокрая, какой была прошлой ночью, когда я касался тебя губами?              Её голос дрожит:              — Нет.              — Почему нет? — Драко снова ласкает себя рукой, вперившись в то место, где учащённо бьётся её пульс, как будто больше не может смотреть ей в лицо.              — Потому что, — шепчет Гермиона, — ты ко мне не прикасаешься.              — Если прикоснусь к тебе…              — Пожалуйста.              Он снова поднимает на неё глаза, полные отчаяния.              — Скажи ещё раз.              — Пожалуйста, Драко.              — Ты так мило просишь, — хрипит он, взглядом скользя вниз по груди, животу, ногам, и дьявольские силки, обёрнутые вокруг бедра, поднимаются ещё на несколько дюймов.              Кончик, мягкий пучок скрученных листьев, касается набухшего клитора.              Гермиона с криком выгибается, отрываясь от земли. Свободной рукой она пытается за что-то ухватиться, потому что ей нужно удержать себя, но силки ловят её за другое запястье и скрепляют обе руки над головой.              Драко подходит ближе и останавливается; её бёдра отрываются от земли, отчаянно нуждаясь в большем трении, но прикосновение лозы остаётся лёгким и дразнящим.              — Прошу, пожалуйста, — выдыхает Гермиона.              Он мучительно медленно снимает брюки, и ей до боли хочется поторопить его, но его взгляд не допускает никаких требований, только мольбы.              Он всё контролирует.              Драко опускается на колени между разведённых ног — его прикосновения повторяют извилистый путь дьявольских силков, пока он не достигает складок. Гермиона задерживает дыхание, когда он заменяет мягкий пучок листьев пальцами, касаясь так же легко и сводя с ума. Она пытается пошевелиться, но он надавливает на живот ладонью.              — Терпение, — шепчет Драко. Глаза затуманены вожделением, он проводит пальцем по клитору и скользит вниз, едва входя в неё. Он входит, а она пытается прильнуть к нему, но этого недостаточно. — Этого ты хочешь?              — Большего.              Ещё один палец наполняет её, дотрагиваясь до чувствительного местечка прямо внутри, но, прежде чем Гермиона успевает поблагодарить Драко, он отнимает руку и тянется к её груди, покручивая сосок через ткань.              Острая боль перемежается с волной удовольствия, и Гермиона чувствует свой запах на его пальцах.              — Боги, — стонет она, и взгляд Драко превращается в жадный. Он наклоняется и захватывает сосок ртом, лаская сквозь шёлк; ей хочется прикоснуться к нему, запустить пальцы в волосы и прижаться, но она в ловушке — застряла, цепляется за упрямые лозы, и ей нужно больше, ещё больше.              Поэтому она толкает его. Не руками или бёдрами, а разумом.              Мне нужно, нужно. Он должен понять. По крайней мере, должен узнать о её отчаянии.              — Ты мухлюешь, — стонет он, но нависает над Гермионой, приподнимая её бедро, широко раздвигая. — Скажи это. Скажи мне.              — Пожалуйста, мне нужно…              Драко толкается, заполняя её, и она вскрикивает.              Она чувствует всё.              Мир пылает, он яркий, она никогда не была такой сильной и живой, а Драко снова прижимается к ней, погружаясь ещё глубже.              — Почему ты такая красивая? — задыхается он. — Боги, как же ты хороша. Ты чувствуешь, как ты хороша?              От его слов между бёдер трепещет, Гермиона напрягается, пытаясь освободиться от пут на запястьях.              — Не останавливайся.              Он не останавливается.              — Тебе нравится? Когда тебе говорят, какая ты хорошая? — Драко отодвигает её подбородок в сторону, сильно впечатывается губами в шею и заменяет рот пальцами. Рука дрожит, прикосновение лёгкое, давление едва ощутимо, он без передышки входит в неё.              — Тебе хорошо со мной? — спрашивает она.              Он ругается ей на ухо, хватка на бедре усиливается.              — Я хочу прикоснуться к тебе, — умоляет Гермиона.              — Ещё рано, — рычит он. — Посмотри, что ты со мной делаешь. Если бы я мог заставить тебя почувствовать хоть полови… Боги.              Она сжимается, и его пальцы смыкаются на горле, а затем он сцепляет её запястья, заменяя лозы. Другой рукой Драко приподнимает её бедро, обхватывает за талию, приближает к себе, и следующий толчок зажигает в Гермионе нечто настойчивое и отчаянное.              — Я хочу, чтобы ты кончила, Гермиона. Я хочу почувствовать, как ты кончаешь. Хочу, чтобы тебе это было нужно.              Нужно. Он не понимает, что такое нужда: как ей нужно вцепиться ему в плечо, как нужно потянуть за волосы, как нужно за что-то ухватиться, потому что она несётся вперёд, и всё тело почти пылает, и нужно дать ему почувствовать то, что чувствует она, поэтому Гермиона вбивает это в его разум, неистово крича: «Нужно, пожалуйста, мне тоже нужно, вот так», и пучок листьев с нужным нажимом кружит по клитору.              Огонь, разгоревшийся между ног, начинает пылать во всём теле, когда она выгибается дугой, выдыхая его имя, то ли в молитве, то ли в проклятии, и неважно, бог он или дьявол, он ей нужен, поэтому Драко срывает лозы с запястий.              — Прикоснись ко мне, — молит он, и она чувствует его, сломленного, изголодавшегося, отчаявшегося. Позволь мне взять тебя, позволь мне, позволь мне прикоснуться. — Пожалуйста, прикоснись ко мне.              Гермиона цепляется за его спину. Наконец-то, наконец-то можно ухватиться за что-то, что удержит её, пока тело сотрясает дрожь. Пальцы впиваются в твёрдые мышцы, а Драко крепче сжимает запястья, талию, зубы смыкаются на шее, и он изливается в неё с прерывистым вздохом.              — Боги, я… — Драко замолкает, снова входя в неё, и путы отступают, оставляя их одних, цепляющихся друг за друга.              Тяжёлый и истощённый, Драко лежит на Гермионе — она чувствует, как колотится его сердце, а пальцы скользят вниз по талии к бедру, и зарывается лицом в его волосы, вдыхая аромат.              Губы Драко движутся по коже, хотя Гермиона не может сказать, шепчет он тайны или же слова ласки. Она прослеживает линии его спины, он прижимается к ней. Робким прикосновением он прислоняет её бедро к своему бедру. Кажется, внезапно затихнув, он не хочет отпускать её.              Драко поднимает голову, но глаза остаются закрытыми.              — Ты как? — спрашивает он на ухо.              Гермиона наклоняется к нему, ловя его губы, и он с лёгкостью отвечает на поцелуй.              — Всё ещё не боюсь.              Драко кивает и выскальзывает из неё, заставляя прошипеть сквозь стиснутые зубы. Он отодвигается в сторону, увлекая Гермиону за собой, и она охотно следует за ним. Он отпускает её бёдра, берёт за запястья и целует их. Лёгкие синяки исчезают от тёплого прикосновения, глаза снова закрываются. Его рука скользит обратно между бёдер — он гладит её там с довольным стоном и ещё раз толкается пальцами, прежде чем наложить заклинание, которое оставляет её чистой и сухой.              — Теперь устал? — Гермиона утыкается ему в грудь.              Драко обнимает её.              — Нет.