***
Обито когда увидел у порога Какаши, так и с багажом откровенно яростно матерился, тут же получая по губам за вылетевший мат. Обито раздражался всю неделю, место себе не находит, бегал, расспрашивая: Это шутка? Какаши смерился, что даже самому за себя страшно стало от мысли что, Учиха оказался не настолько взбалмошным юнцом, но первое впечатление еще долго не отпускало. Ходили в одну и туже специализированную школу интернат, на разнообразные боевые искусства. Ясно как день, не гостеприимно открывая дверь, ни впуская старика Данзо. Пытавшийся поговорить с усыновленным. Переубеждая своими сомнительны методами Учих. «Одумайтесь, мальчику будет лучше со мной. Подпишите бумаги... » На тот момент Какаши не знал, что тот незнакомец имел в виду. Человек – имеющий влияние. Граничило между манией, или одержимостью неприятно настораживало до испуга, до сих пор не отпуская напряженный момент несколько минут, после ухода неприятного незнакомца, в очередной раз хотевший попасть в дом. Запомнилось особенно: Какаши оттаскивал Обито, он мешал разговорам. Тот все равно высовывался из-за угла буквально Какаши не удержался, и тоже краем глаза решил полюбопытствовать, выглядывая за спину Обито, от необъяснимой боязности сжал в испуге плече мальчишки и в такой момент Обито позволил быть рядом. Тот мужчина устрашал. Стоя у порога. Весь его облик, личина на поверхности не выдержала и вырвалась на изнанку – вышла гниль, как, раздраженно, надменно смотрел с верхушки своей значимости этот человек. Ему же. Непоколебимо, говорили глаза Учихи, устойчиво: «Нет.» Данзо переполошено уходил, садившись в массивный мерседес, так и проговаривая под нос, еще не время. Оставляя едкие клубы дыма.***
Не осознанная встреча. Ему протягивают книгу мужчина. Какаши интересует сложившийся в голове образ паренька: Надета кепка, и опущенная голова вниз, из рта высовывается палка, «любитель чупа-чупсов» Руки в карманах. Выглядит нагнетающи. — Мне не для себя, — и речь его уже указывала, что, здесь он говорит, а ты, выполняешь. — Для кого мне написать автограф? — с интересом смотрит на него. — Для моего друга. — Да и что же за друг? Он перекатывает из левой щеки в правую палку. Даже как-то криво улыбнувшись: — Он высокий у него седые волосы, вечно ворчливый и твердящий о правилах, – Зануда. На полном серьезе в наглую уже ухмыляясь, — он тоже любит читать книги, особенно старые. Какой-то необъяснимый задор и спокойствие Какаши покинуло... — Старые? — Опасливо поднимает взгляд, смотрит, но так ничего и не видит. Ни черта, за этой кепкой не в силах увидеть, как бы не стараясь повернуть голову уже в наглую. Мужчина сделал шаг назад, это не выглядело как, то, что он отступает или прячется. Наоборот. Большое дышащее инстинктами зверье которое стоит опасаться. Ведь оно хочет напасть и сделать это, как можно больнее. — Да, старые. В которых можно прятать некие, – заначки. Мужчина подошел к нему, приблизился, так, что нависал над столом, чтобы только Какаши слышал. И как-то двойственно со злорадством исказился тембр. — Думая что, ни кто не узнает его секрет... Как же удобно прятать в них кака-ин... Дыхание Какаши перехватило и тут же для него напряженный момент – воздух выходил из легких. Тяжело выдохнул, что даже походило на тихий жалкий стон. Голос мужчины автоматически начал запоминаться ему яснее, после полуденного чаепитие – ликера, с кислой закуской под щеку долькой лимона. Поднимает голову, а страх пронизывает все тело, он это еще не понял, а что есть, ощутил на шкуре. Шкура к слову он думал толстокожа, и проявлять какие-либо эмоции он сдержан или даже апатичен в сию секундный момент. Распахивает испуганно глаза. Тут же недовольно морщится, лицо так в непонятках исказилось что маска начала раздражительно мешать. — Откуда Ты, знаешь... — непонимание в лице, в голове безобразие. Воем разрывает душу. Стук в груди и... Он хочет еще. Еще, Очень хочет услышать Его. Мужчина опускает только, «еще» больше кепку вниз, скрывая со всем лицо, загадочно после этого не произнося ни слова. Выхватывая небрежно книжку, что приставленная ручка писателя, казалась так и замерла не зная, что дальше писать. Прокатилась полосой по чистой, свежей рукописи страницы — оставленного персонально для незнакомца автограф. Он одновременно видит как, объект уходит, хочет столько всего спросить и одновременно не знает с чего начать. Сидящий, привстает со стула, в действии хочет окликнуть, тянясь рукой, но, не досягая... Медленно моргая. Не замечая как, незнакомец поглощается в толпящейся возле него хаус. Захлестывая эмоции еще больше в волны сумбурности небытие. Рука медленно опускается на стол, опуская лицо туда же. «Это не работа, а извращенная пытка судьбы.» Менеджер подходит: — Так, господа, в очередь. Не толпимся говорю, в очередь. Разгоняя нахлынувшую возле него толпу.***
...Мужчина нервно перестукивает ногой, стоя возле шиномонтажки. — Все-таки расшаталась подвеска... Без ремонта, ни как. — Осматривая низ машины, выныривая. — ... — Понимая что, если не починит...«Можно ли взять в каршеринг лошадь, по содержанию машины все равно, столько же выходит.» — Сколько это займет? — Неделю. — А если с предоплатой, ускорите. — Извините, запчасти только, не раньше 4-х дней привезут. — Ясно. — Понимая что, топать придется до дома своими силами. ....Возвращаясь с работы вечером. Осень. Быстрее хочется вернуть домой. Стоит возле пешеходной дороги в толпе, напротив странная фигура, пронизывающая нарастающим испугом с первого впечатления, после уже...разжигающее в нем жгучий страх. На стоящем напротив пешеходе. Комплекции определенно мужчины, больше всего волнует маска. Оранжевая маска, с одним отверстием для глаза, и черная, кожаная куртка за толпой он остальное не увидел и это признаться еще больше напрягает, ведь, «он реально может держать здоровенную кувалду или нож» И все его тело столбенеет облепляя мелкой мурашкой. – «Выглядит угрожающее» Больше напрягает Какаши что, все занимаются своими делами и ни кто, не обращает внимание. Как в таком же потоке проносятся машины. И эта творящаяся обыденность наталкивает к успокоению, быть проще. «Хэллоуин прошел, просто любитель косплея...» Посмеявшись что, как буд-то сошел со старой кассеты американских фильмов ужасов. Что, сейчас резко на него кинется и зарежет, и он, просто будет очередной жертвой. Но, улыбка начала сползать чем больше вглядывался... Засматриваясь на незнакомца... Какаши окликает резкий — женский ну прям гортанный, сумасшедшего бреда, — Крик! Оборачиваясь влево, понимает, как где-то из толпы именно напротив пешехода куда ему нужно идти, доносятся до ушей писк от упавшей на асфальт девушки. Ужасно – жалостливый, умирающий крик прорезается в ушах и в какой-то момент Какаши сам хочет закричать от происходящего. Реакция толпы странная и одновременно не понятная, кто-то отходит. Кто-то на оборот подходит к ней, но не знают... Видны действия незнающие чем помочь объекту. И тут, когда человек делает шаг в сторону, Какаши медленно моргает, видит, и понимает... «У нее прострелено бедро» Как медленно джинсы становятся мокрыми на бедре. Девушка истекает кровью, рефлекторно дергаясь, стонет держась за рану. Толпа сзади шепчется и уже снимает на камеру и это еще, больше не состыковывается, на грани шаг к сумасшествию. Он от потрясения не успевает опомниться как толпа несется уже в его сторону на красный. Развернувшаяся вакханалия погружает этот квартал, что. Реально конец света, и так близко? Водители успевают едва среагировать и резко притормозить, что чуть не влобовое врезаются при инерции. Девушка, валяющаяся на дороге цеплялась за бегущие ноги, на помощь... дав ей смачно каблуком, кто-то не смотря наступил, от чего в конце концов лежала уже без сознания. Оборачиваясь по сторонам, так и не зная куда себя деть, еще больше сбивало его с маршрута, люди несчадное стадо – табуном толкались. И все повторяли одно и тоже, он отчетливо мог понять ревущий крик, подцепляя остальных паникой: — Это Акацки! Слишком интригующее – страшно, встречаться с врагами именно сейчас. Какаши лишь стоит пытаясь прийти в себя, смотря на такого же мертвенно стоящего мужчину в оранжевой маске, он так долго пялился что, мог понять этот неуклонный жест слова, так и крутясь юлою на языке. «Что будешь делать, Какаши?» Прищуриваясь на нем нашивка красных облаков на плече и как до боли скоординировано подъезжает белый микроавтобус. В шаткий момент, он совершенно упускает суть событий, не успевая справиться с толпой, сбивают и падает. Тяжело, казалось неподъемно в попытке встать, град чего-то костного и одновременно тяжелого обрушивается во все участки тела. Зажмуривает глаза и встает, чувствуя через маску, ногой разбили губу, и кажется ударили по челюсти. Смотря так же, с обеспокоенной заинтересованностью на масочника, но, его уже не было, и белого микроавтобуса с девушкой. Когда он идет домой, мысли в кучку перестают кочевать, вся картина произошедшего события складывается в иконостасной мазайкой задней крупной формой, концентрируя в центр, уводя зрителя от самого главного... Возвращается домой, подходя к двери вытаскивает ключи, слышит как что-то выпало из кармана. Смотрит на пол, свернутая как попало бумага, концы углов в разные стороны. Разворачивает бумагу, зачем-то оборачиваясь по сторонам. Холодные, мрачные стены погружали его еще больше в паническое состояние, сердце все билось бешенее, нарастая механикой машины коробку передачи... Разворачивая уже не в шутку трясущимися руками лист. В начале не понятно что это. Потом он замер в дыхании, как только что увидел расправу над кем-то, задача быть не замеченным. А в ушах стоял шум, сравнимый с эшафотом, да он прекрасно знает как это звучит, что еще больше нервировало в приступе... «Это рисунок рисовали вместе с умершим другом детства.» Все, теперь точно плохо, оборачиваясь вновь судорожно по сторонам, не выдерживая, сворачивает дрожащими пальцами небрежно рисунок, комкая так, как в попытке раскрошить, одновременно пытаясь найти ключ, слушая мелодичный шум предсмертных ключей-костей. — Нет... только не снова. — Оборачиваясь по сторонам. Лампа мертвенно горит, дергаясь как мужчина, в ночных судорогах от ужаса. Найдя сует отворяя, оборачиваясь. «Кто-то сейчас стоит за ним, кто-то гонится за мной.» «Страшно, страшно.» Очень страшно. Паранойя опять обволакивается в нечто живое создания, черный силуэт несется на него, это чувствует. Глазам уже давно не верит, только чутью. И больной психике - сумасшедшего фантазера детских сказок. Распахивает и тут же с сильным – тяжелым, как гиря дверью, забегая, захлопывает дверь. — Сильный в, с хлопом, вибрации и пробегающий шум слыханный до з-его этажа. Приходит облегчение, что он унес ноги, от невидимого призрака, прошлого... Закрываясь, теперь он порядке. Сердце которое бешено стучалось, начинает отходить приступ.— Фух. —
Пытается отдышаться. Он не ребенок, чтобы пугаться подобного, но как сопротивляться настоящему испугу. Разворачивая как, над нависшим над ним проклятьем чертов рисунок, страх неосознанный подступал, помнил, он все помнит. Давно, еще в юности оставил рисунок в сгоревшем поместье Учиха, для безвести пропавшего человека, — Обито Учихи. — Почему она у меня, вернее... — Посмотрел снова вглядываясь в неказистые линии. — ...как она здесь оказалась. Вибрирует телефон. Звонок от Гая? — Але. Привет. Какаши, ты занят на этой недели.