Будь моим приближённым

Минхо сидел в комнате и заливался слезами. Никогда ещё не приходилось ему испытывать столько чувств одновременно. Сейчас же в нём бушевали и горе, и непонимание, и страх, и та самая злосчастная влюблённость, которую он что есть силы пытался подавить. Молодой Ван сам не понимал, как он мог докатиться до такого, что способствовало зарождению этого нехорошего осколка в нём. Улыбка Джисона? Его смех? Или, может быть, то время, те три года, что они провели бок о бок? «Я не мужеложец, я не мужеложец...», — повторял он про себя, горько плача. Порой Минхо срывался, и одни лишь слёзы переходили в истерику в голос, до хрипоты. Как же хотелось изолироваться от всего мира, ощутить, что в нём остался лишь ты, твои мысли и чувства. — Хён! — послышался голос из-за дверей. — Прошу, впусти меня, мне больно слышать то, как ты плачешь! Как оказалось, практически всё это время Хан Джисон пытался попасть в почивальню молодого Вана, но убивания Минхо заглушили все стуки и крики мальчика. Вскочив с кровати и забыв вытереть слёзы, Ли мигом открыл другу, который тут же кинулся к Вану в объятия. Отойдя с ним и сев на ложе, Хан положил голову Минхо себе на колени и начал гладить. — Только правда и ничего более, — прошептал он, — помнишь? Минхо кивнул. — Тебе больно физически? — Нет... — Душевно? — Да. — Это из-за государственных дел? — задавал вопросы Джисон, поглаживая Минхо. — Нет. — Это из-за меня? — Нет, ни в коем случае! — Что ж... Ты думаешь, что в тебе есть какой-то изъян? — Да... — Ах, глупенький, — Хан крепко обнял друга. — В тебе нет изъянов, запомни это. — Есть. — Даже если и так, родиться идеальным невозможно, ты мне сам так говорил, помнишь? — Помню. — Успокаивайся, хён, — тихо произнёс Джисон. — Ты не представляешь, как мне больно, когда ты плачешь. Ради меня, переставай лить слёзки. * * * Вечером, когда Ван Минхо встречал гостей из восточной страны под названием Япония, малыш Хан пробрался к небольшому домику и постучал пальцем по ставням окна, после чего оттуда выглянула девочка Уён. — Джисон-оппа? Что ты здесь делаешь? — Я принёс камелию, — сказал он и протянул Са соцветие. — Держи! — Ах, оппа, но господин Ли запретил срывать цветы! — Возьми, я ему не скажу. — И он не узнает? — спросила Уён. — Не узнает, не переживай. — Спасибо, Джисон-оппа! Я бесконечно благодарна тебе! * * * — Ну и ну! И как это у тебя так красиво получается? Год спустя, когда правителю Силлы уже исполнилось пятнадцать лет, он сидел на камне и наблюдал за малышом Ханом, который день ото дня проводил часы с Са Уён. — Я много учусь этому! — отвечала мальчику девочка, рисуя его портрет. — Сама, правда... — Это же ещё лучше! У тебя большой талант, Уён! — Скажешь... Не такой уж он и..., — говорила девочка, но вдруг из окна её дома послышался голос матери. — Уён, пора домой! — Иду, матушка! — воскликнула она и, отдав рисунок Джисону, убежала. * * * Всё это время правитель Силлы наблюдал за Ханом, играющим и общающимся с Уён. На миг появлялось ощущение, что ему, королю Ли, не хочется, чтоб «малыш» общался с этой девчушкой. Но не мог же он забрать у него радость. — Минхо-хён, вот ты где! Это были Хван Хёнджин и Ли Феликс, что накупили кучу сладостей в городских лавочках и шли сейчас к Вану. Сев рядом с ним, они протянули ттоки со вкусом розы. — Держи, совсем свежие. — Спасибо, — улыбнувшись, ответил Хо и закинул одну сладость в рот. — Прекрасно, как и всегда! — Ага, — кивнул Хёнджин, — там столько вкусов было, но мы-то знаем, что твой любимый – роза. — Ты иногда сам розой пахнешь, — сказал Феликс и поправил хёну волосы. — Ну, что ж поделать, эти цветы – моя страсть, — усмехнулся Минхо и дополнил: — Как и камелия. И, снова продолжив смотреть на смеющихся Джисона и Уён, он начал чесать руки, улыбка пропала. Ли и Хван, кажется, заметили это, а потому спросили: — Тебе нравится Уён? Короля как громом поразило. Он со злостью в глазах взглянул на друзей и ответил: — Ни в кого я не влюбился! Я присматриваю за Джисоном. — Зачем? — Феликс приобнял молодого Ли. — Вспомни, что ему уже тринадцать лет, он совсем уже большой, Хо. — Да знаю я, знаю! — Минхо зарылся руками в волосы. — Но для меня он всегда будет тем беззащитным малышом, каким я встретил его четыре года назад. — Тебе нужно смириться с тем, что все растут, и он не исключение. — Наверное, вы правы... — Поешь ттоки, полегчает, — сказал Хёнджин и, встав и взяв Феликса за ручку, удалился вместе с ним. * * * Как только Са Уён ушла, молодой Ли Минхо тут же встал на ноги и, подбежав к Хану, начал поправлять его ханбок. Тот, видимо, был против этого, и заворочался. — Минхо, перестань, не трогай! — Джисон, я лишь хочу помочь. Ты выглядишь так, словно валялся в постели всё это время. — Ну не надо! — сказав это, он вырвался из хватки и отошёл на пару шагов. — Я лишь поговорить с тобой хотел, — произнёс правитель и пригласил Хана сесть на камень. — Что ж ты так много времени уделяешь этой Уён? — С ней интересно, — сказал мальчик. — А ещё... Я считаю, что она моя судьба. — Она твоя кто? — Судьба. По секрету, хён, год назад я бросил в речку Хёнсанган камень, и сразу после этого встретил Уён. Я считаю, что та легенда – чистая правда. — Вовсе нет, — отрицал юный Ли, перебирая пальцы, — обычное совпадение. — Ну а я верю в это! И кстати, после того, как ты подарил мне камелию, я пошёл и сорвал соцветие и для матери Уён. — Но... Я же не разрешал рвать цветы! — растерялся парень. — Зачем ты это сделал?! — А ты хотел, чтоб я отдал твой подарок ей? — Ладно, тут ты прав. Но пообещай, что больше не будешь так делать, малыш, — сказав это, Ван обнял Джисона и нежно поцеловал в лоб, но Хан в эту же секунду отлепился от него. — Хён, переставай называть меня малышом, я уже не маленький. И не обнимай при всех! И не целуй... Вообще! Сердце короля разбилось на мелкие частички: уж слишком больно было слышать такое от человека, с которым ты провёл так много времени! Руки сами опустились, улыбка пропала, как и Джисон, скрывшийся из виду. Ли сел на траву и не мог понять то ничем не обусловленное поведение своего «малыша». Хотелось кричать от того, как скрипела и ранилась его бедная душа. * * * Около полуночи Ли Минхо на цыпочках прокрался к реке Хёнсанган. Сняв ханбок, он зашёл в воду по колено и произнёс про себя: «Воды Хёнсанган избавляют людей от пороков...» Пройдя ещё глубже, король с головой окунулся в прозрачное одеяло, мерцающее под светом мертвенно-бледной луны. Меж пальцев ног пробегали мелкие камешки, откуда-то сквозь тишину слышался шум водопада, а в голове у правителя Силлы была лишь одна цель – избавить себя от того изъяна, который может породить огромное количество проблем. «Я не мужеложец, — думал он про себя, — и никогда им не буду!» — Минхо-хён? Голос, донёсшийся с берега реки, заставил молодого Ли вздрогнуть от испуга, но перед водой он увидел Сынмина. Тот стоял и, ничего не понимая, смотрел на друга. — Что ты здесь делаешь, Минхо? — Я... Я купаюсь. Не переживай, всё хорошо. — Но в реке Хёнсанган плавают лишь те, кто хочет искоренить в себе какой-либо порок, изъян. А их у тебя нету. Я уже день ото дня замечаю, как ты по вечерам ходишь сюда. Что-то случилось? Вздохнув, Ли Минхо начал: — Понимаешь, Сынмин-и..., — начал Минхно. — Есть такое чувство как влюблённость. И именно она бывает всякая разная: как хорошая и беззаботная, тёплая и дарящая улыбку, так и самая ужасная, что может разрушить целый мир, вызывающая лишь горе и бурный поток слёз. Я хочу избавиться от кое-чего, чтобы позже не влюбиться в кого-то, при этом чувствуя себя пустым и теряя какую-либо надежду. — Но кто тебе может отказать? — Много кто, поверь, — сказал юный Ли. — Беги спать, я ещё зайду к тебе, Сынмин-и. — Хорошо! — с этими словами Ким убежал, оставив Минхо наедине с жестокими мыслями.