Будь моим приближённым

— Народ прекрасного государства Силла, я с гордостью представляю вам своего дражайшего приближённого – Хан Джисона! Толпа загремела, сердце быстро билось в груди и, казалось, было готово выскочить из неё. Шаг, другой, и вот Хан Джисон, мальчик, который теперь занимает место сразу после правителя, стоит перед людьми, живущими в Кымсоне и приехавшими из других городов и провинций. — Минхо, ты точно уверен во мне? — Абсолютно, Хан-и, ты справишься со всеми трудностями. Улыбнувшись, Джисон крепко взял за руку Ли Минхо, от чего тот вздрогнул, но всё же погладил большим пальцем ладонь друга. «Я запомню этот момент на всю жизнь, — думал правитель, — когда ты становишься ещё роднее мне, мой Хан Джисон...» * * * — Неужели и вправду Джисон стал твоим приближённым, Минхо-хён? Рядом с Ваном Силлы и Ханом сидели полукругом их друзья – Ли Феликс, Хван Хёнджин и двоюродный брат короля Ким Сынмин – и рассматривали их обоих. Парни же, в свою очередь, уплетали за обе щеки ёт со вкусом японской сакуры. На вопросы они лишь кивали или отрицательно мотали головами. — Я уверен, у Джисона всё получится! — воскликнул Сынмин и крепко обнял приближённого правителя. — Ты со всем справишься! — Сынмин, тебе уже четырнадцать лет, — сказал Хан, — но ты до сих пор ведёшь себя как маленький мальчик. — Это не так уж и плохо, я считаю, — начал Феликс. — Пусть наслаждается детством, пока может. А дальше пойдёт взрослая жизнь, полная приключений и опасностей. — Феликс прав, Хан-и, — произнёс Минхо и, тепло улыбнувшись, положил руку на плечо «малыша». — У него ещё много времени, пусть потратит его на беззаботную жизнь, пусть ведёт себя так, как его душа пожелает. — Ты уверен, что времени у меня достаточно, Минхо-хён? — спросил Ким. — Обычно оно пролетает незаметно, и глазом не успеваешь моргнуть. — В твоём случае всё будет по-другому! — весело сказал Хёнджин и обнял друга. — Вот увидишь, ты будешь самым счастливым человеком на свете. Ярко заулыбавшись, Сынмин прижался к мальчикам и, прикрыв глаза, тихо благодарил всех богов за то, что рядом с ним сейчас находятся такие люди, что стали семьёй за эти несколько лет. «Ни за что не брошу вас одних», — думал он. — Спасибо вам огромное... Всем вам, ребята. — Спасибо за то, что ты есть у нас, Минни, — сказал Джисон, сияя ярче солнца. * * * В один роковой день, который наступил спустя год, всё поменялось. Глубокими ночами обычно не слышно ничего, кроме щебета птиц, что не смыкают глаз и ищут себе пищу в темноте, журчания воды в реке Хёнсанган, шуршания листьев, которые подхватывает лёгкий ветер. Но на девятый год правления Вана Ли Минхо, когда тому было уже семнадцать лет, лишь город накрывала тьма, как в королевском дворце начинала кипеть работа, но только один человек трудился – сам правитель. Позвякивая небольшой чашечкой и керамическим чайником, в который был налит японский чай гёкуро, он каждую ночь выходил из своей почивальни и направлялся прямиком к Ким Сынмину. Пятнадцатилетний юноша не вставал с кровати уже около полутора недель, и это не было известно никому, кроме Минхо. Он прекрасно понимал, что на его дражайшего двоюродного братца напал страшный недуг, но таких трудностей ещё не было ни разу. Мальчик не мог подняться на ноги, редко размыкал глаза, пробуждаясь ото сна, слабо шевелился и еле-еле говорил с королём. — Вот увидишь, у тебя всё будет хорошо, Сынмин-и, — уверял он Кима, хоть и сам не верил своим словам. Молодой правитель государства Силла поглаживал по голове своего братца, помогал ему сесть на кровати, поил его чаем, придерживая как чашку, так и голову бедного Сынмина, на что парень в ответ изредка говорил, как мог, заветное «Спасибо». Вот и в этот раз, зайдя в комнату к Киму, юный Ли заметил, что тот не спит, как это обычно случалось, а смотрит в потолок, не до конца разлепив веки. — Сынмин-и? Почему же ты не спишь? — Не могу, — тихо произнёс парень. — Боль в груди невыносимая. — Я могу растереть её травами и кипятком, — сказал король, поставив поднос с чашкой и чайником на небольшой круглый столик. — Я оставлял у тебя здесь всё, только потерпи, Сынмин, я всё сделаю, не волнуйся. — Ты так добр, — проговорил Ким. — Народу крайне повезло с правителем. — Брось, это мой долг – помочь тебе. — Но и гражданам ты тоже помогаешь. — И это тоже мой долг. Сказав это, Минхо, забрав из угла комнаты чайник с кипятком и травы, развязал Сынмину пояс ханбока, раздвинул ткани одежд, оголив грудь брата, и принялся растирать «лекарство». Обжигая руки водой, он думал лишь о том, как помочь мальчику, как спасти его от этой злосчастной заразы. — Минхо-хён, можешь ли ты рассказать мне какую-нибудь историю? — попросил парень. — Разумеется, — ответил молодой Ли и, на секунду призадумавшись, продолжил: — Есть у меня одно сказание о старом Ване и его потерянном времени. Будешь слушать? — Конечно, как же тебя не послушать! — В таком случае я начну. Было это ещё во время Тонпуё¹, в 22 году. Правил тогда старый Ван Тэсо, до безумия любивший свои владения, богатства, жену-красавицу, которая всегда была рядом с ним. И вот однажды он заметил пропажу красной с позолотой ленты, сделанной из дорогого китайского шёлка. — Она что-то значила для него? — Это был подарок жены на его последний день рождения. Поэтому король разозлился и велел слугам найти ленту во что бы то ни стало. Перерыли слуги всё государство и нашли одного слепца-предсказателя. Тогда Тэсо обратился к нему с просьбой ответить, где может находиться его лента. Предсказатель на это лишь усмехнулся и ответил, что лента все эти дни с момента пропажи была у него, но чтобы вернуть её, Ван должен был отдать что-то предсказателю, что-то, что очень-очень нужно правителю, и дал ему на раздумья лишь двадцать четыре часа. Тэсо думал, что можно обменять на драгоценную ленту, ведь дворец, государство Тонпуё, золото, жена – всё ему было необходимо. Тогда он решил отдать время. Хлопнув в ладоши, предсказатель забрал у короля весь остаток его жизни – ещё несколько лет правления. Ленту он вернул, как и обещал, но убил Тэсо. А лента с этих пор передавалась из поколения в поколение, из рук одного Вана в руки другого, и вешался этот кусочек китайского шёлка на запястье тому человеку, которому время просто необходимо, — задумавшись, Минхо, достал из кармана узкий и продолговатый кусочек красной ткани с вышитыми на ней золотистыми узорами. — Сынмин, вот эта лента. И с этого дня она должна находиться у тебя на руке. Сказав это, молодой правитель сделал аккуратный красный бант на руке Кима. Тот, взглянув на это, никак не отреагировал: он лишь молчал, и эта тишина, возникшая в почивальне, резала уши, грудь, добиралась до сердца, которое было готово само растерзать себя. Ли Минхо приблизился к братцу, положил его голову себе на колени, осторожно передвинув мальчика, и начал гладить по волосам. — Ты всегда будешь дорог мне, Ким Сынмин, — шёпотом произнёс он, сдерживая подступающие слёзы. — Ты заслуживаешь почти всего на свете, поэтому я прошу тебя, не покидай меня... Не покидай меня, Джисона, Хёнджина, Феликса, наш дорогой Кымсон, нашу Силлу. Ты слышишь меня? Но в ответ не поступило ничего, кроме всё той же оглушающей тишины. Красивых карих глаз Сынмина не стало видно за сомкнувшимися веками. — Сынмин-и, ты слышишь меня? И снова молчание. Дрожа как осиновый лист и почувствовав на щеке солёную каплю, Минхо осторожно приложил ухо к груди брата. Но тот бодрый стук отзывался лишь в памяти. Молодой правитель прижал к себе брата и горько зарыдал. Казалось, его плач был слышен за сотни и тысячи миль от дворца, от Кымсона, от Силлы. Внезапно в комнату ворвался Хан Джисон и, подбежав к Минхо, сел рядом с ним. Одного лишь взгляда на бездыханное, лежащее на плече короля, тело пятнадцатилетнего мальчика хватило, чтобы всё понять. Хан крепко обнял своего друга, гладя по спине, не сдерживая солёные ручейки, покатившиеся по скулам. — На руках... Его не стало у меня на руках! — пытался сказать Ли, захлёбываясь в собственных слезах. * * * Уже наутро каждый горожанин Силлы знал о смерти сына Вана Мунму и двоюродного брата Вана Ли Минхо Ким Сынмина. Многие не могли понять, почему же Жнец² помог забрать такую молодую жертву, почему парень покинул земной мир так рано. Ли Минхо стоял в своей почивальне напротив своего приближённого Хан Джисона, который завязывал ему пояс на белоснежно-белом ханбоке. Он пытался заглянуть в глаза короля без опаски, но выражение лица Вана вселяло ещё больше горя. — Минхо... — Что? — Он возвращается туда, откуда пришёл. Проводим его вместе? Он заслуживает лучшей жизни после смерти.