Будь моим приближённым

Каждую ночь ван Минхо, так рано потерявший двоюродного брата Сынмина, проводил у себя в комнате, рыдая, зарывшись носом в ханбок Кима. С ним в объятиях он пытался заснуть, что получалось не очень-то и хорошо, за ним ухаживал каждый день. Именно в одежде братца хранится то большое количество воспоминаний, какие хотелось записать на бумагу и сохранить до конца жизни. — Минхо, прошу, не убивайся так... Мне больно слышать, как ты плачешь ночами до хрипоты в горле. Джисон, сидевший по вечерам рядом с ним, искренне желавший, чтобы его друг лил меньше слёз, старался всеми силами успокоить его. Крепко обнимая, он нашёптывал хёну на ушко различные сказки и истории, которые хоть как-то могли приостановить солёные водопады. — Минхо, ты должен поспать сегодня со мной. Я не оставлю тебя наедине со слезами, — говорил парень, обнимая короля. — Я только помешаю... — Ты что, с ума сошёл? Ну-ка, вставай и идём ко мне. Помешаешь? Ты, верно, совсем сон потерял, раз так думаешь. * * * — Джисон... — Да, хён? Я слушаю тебя. — Не бросай и ты меня, умоляю, — произнёс ван Минхо, посмотрев на друга опухшими от слёз глазами, лёжа рядом со своим приближённым и обнимая его руку. «Невероятно..., — думал Хан Джисон. — После потери двоюродного брата Сынмина он стал будто беспомощным. Никогда ещё он не проливал столько слёз. И в то же время никогда не прижимался ко мне вот так, как делает это сейчас. Ох, Минхо-хён, я сделаю всё, что в моих силах, дабы помочь тебе». — Не волнуйся, дорогой мой Минхо, я буду с тобой до самого конца. — Навсегда? И, немного подумав, Хан ответил: — Навсегда. * * * Поздней ночью, когда тишина большим одеялом укрыла владения короля, когда лишь шуршание листвы могло коснуться слуха, всё было не так, как обычно. Хан Джисон, обычно засыпавший, как только голова касалась подушки, не смыкал свои веки, разглядывая... Нет, не потолок, а вана Минхо, мирно посапывающего под боком. Парень отмечал, что у него прекрасные черты лица, телосложение и великолепный характер. «Почему рядом с ним я чувствую себя защищённым? — думал он. — Почему так хочется коснуться руки, щёк, плеч, шеи, обнять и не выпускать из хватки? Почему же кажется, что он не сравнится с той Са Уён, которая причинила мне так много боли? Минхо, можешь ли ты объяснить всё это, объяснить, что со мной происходит, когда вижу тебя, когда ты находишься в невероятной близости от меня? Это так непонятно, но до безумия хочется знать, что это такое. А ты умный, я знаю, ты найдёшь ответ, не сомневаясь нисколько». И после этих странных мыслей Джисон, не задумываясь, крепко обнял вана Минхо, уткнувшись носом в его тёплую шею. * * * Спустя год Минхо, восемнадцатилетний юноша, правивший государством Силла, уже не так остро воспринимал смерть Ким Сынмина, но была у него на сердце глубокая рана, не заживавшая и по сей день. С проблемами подросшему Ли помогал его друг, приближённый и просто дорогой человек Хан Джисон, находившийся всегда рядом с королём и поддерживавший его всегда, когда то было необходимо. — У тебя всё хорошо? — чуть ли не каждый час спрашивал Хан у Минхо, на что тот всегда отвечал одним словом – «да». — Порой мне кажется, что ты стал чаще врать мне. — Почему ты так думаешь? — Я вижу, что ты сломлен после прошедшего года. — Сломлен, но так-то у меня нет каких-либо проблем, кроме этого. — Ты перестал улыбаться, хён, — произнёс Джисон, повернувшись к правителю лицом. — А зачем оно мне? — Тебе, может, и не нужно, а вот я обожаю твою улыбку, — сказал Хан. — Готов смотреть на неё вечно. — Что? — переспросил юный Ли, и настроение его будто бы стало улучшаться. — Когда ты улыбаешься, я чувствую, как меня наполняют только самые лучшие чувства и эмоции, Минхо. Это спасает меня в трудные моменты. Но сейчас мне невероятно тяжело, как и тебе. А той прекрасной улыбки, что некогда освещала мне путь, уже нет... — Есть, — сказал ван, взяв за щёки друга, — и она будет светить только для тебя. — Для меня? — Лишь для тебя, ни для кого другого, — произнёс король и улыбнулся, смотря в глаза Джисону. — Порой мне не верится, что я встретил такого прекрасного человека, как ты, семь лет назад, хён. — А я безумно рад нашей встрече. * * * Гуляя по вечернему, практически ночному, саду, Ли Минхо задумался над тем, что именно заставляет сердце биться так сильно. Он никак не мог смириться с истинными чувствами, поэтому придумывал для объяснений всё, что только можно было: смех, улыбка, руки, его прикосновения. «Камелия! Я пойду к реке Хёнсанган и нарву для него цветы камелии, — подумал Минхо. — Ему понравится, я уверен!» У берега реки дул лёгкий ветерок, покачивающий листья прекрасных кустов с нежно-розовыми цветами. Луна и звёзды отражались в воде, по которой проходилась рябь. Кто-то будто нырнул в это прохладное одеяло Хёнсанган. — Здесь кто-нибудь есть? — спросил Минхо и, глянув на то место, от которого шли круги на серебряной глади, заметил своего шестнадцатилетнего друга – Хвана Хёнджина. — Хёнджин? — Ох, Минхо-хён? Не ожидал тебя увидеть здесь, — слегка дрожащим голосом проговорил Хван, после чего Ли смог заметить в свете луны его заплаканные глаза. — В чём дело, Джинни? Я вижу, ты пролил немало слёз. И почему ты купаешься в Хёнсанган? — Долгая история. — Я готов выслушать, — сказал Минхо и взял в руки снятый Хёнджином и брошенный на берег ханбок друга. — Выходи, обсохнешь. Кивнув и обняв себя за плечи, парень быстро вышел из воды и сел рядом с королём, который тут же накинул одежды на его плечи, отжал волосы, а затем сказал: — Так что же случилось? Хёнджин, ты только не молчи. Я в любом случае поддержу тебя, какой бы горькой и страшной ни была правда. — Ты уверен в этом? — Абсолютно. — И не осудишь? — Никогда. Хрустнув костяшками пальцев и немного подумав, Хван посмотрел на правителя Силлы и еле слышно сказал: — Я влюбился... Но не так, как нужно. Влюбился неправильно. Минхо застыл. С точно такими же мыслями он приходил к Хёнсанган три года назад, заливаясь слезами, убеждая себя, что это не те ужасные вещи, которые могут быть. И вот перед ним сидит его дорогой друг Хёнджин, у которого возникла та же проблема. — Кто он? — спросил Ли у него. — Феликс... Проговорив имя солнечного мальчика, чьё лицо было усыпано прекрасными веснушками, он вновь не смог сдержать слёзы, и поэтому Минхо пришлось крепко обнять Хвана. — Хёнджин-и... Ты ведь знаешь, что такое чувство, как любовь, неконтролируемо? И нет правильной или неправильной любви, — говорил ван, хотя своим словам мало верил. — Дай волю своим чувствам, не держи их в себе, расскажи об этом Феликсу. Я уверен, он поймёт. Тем более, он сам часто старается убежать от славной беседы с какой-нибудь красавицей. — Ты говоришь полный бред... Так ведь? — Не хочешь – не делай, я не заставляю тебя. Но хотя бы поверь, что тот, кто тебе нравится, ничего дурного тебе не скажет. Объясни свою влюблённость, Хван Хёнджин. Вновь кивнув, парень взглянул на молодого Ли и задал весьма интересный вопрос: — Минхо, ты ведь тоже такой, верно? Иначе как ты мог узнать такие подробности? — Я не хочу обсуждать сейчас себя, Джинни, — сказал Хо без какой-либо злости. — Беги отдыхать. — Ладно, всё равно спасибо. — За что? За правду? — Хотя бы за то, что не разгневался. Ты ведь всё-таки ван Силлы... Доброй ночи, — сказал Хёнджин и ушёл восвояси. «Я ван Силлы... Именно поэтому я не могу сказать себе того же, что только что сказал тебе», — подумал король. * * * — Феликс! Хэй, Феликс! — Я тут, Хёнджин-хён! — Феликс, я так соскучился, — воскликнул Хван Хёнджин, крепко обняв друга. — Мы не виделись со вчерашнего вечера! — засмеялся веснушчатый юноша. — И я уже скучаю. Кстати, я бы хотел с тобой серьёзно поговорить... Ты не против? — Смотря о чём. — Тебе вряд ли понравится эта беседа. Но я хочу, чтобы ты знал правду. — В таком случае я готов выслушать тебя, хён. Что ты хотел сказать? Перешагивая с ноги на ногу, обдумывая диалог и выдохнув, Хёнджин начал: — Знаешь, однажды мне в подарок привезли настоящее китайское золото. Оно переливалось на солнце, радовало глаз. Представляешь, какое оно дорогое, Феликс? — Очень дорогое! — Вот именно. Но сегодня я отдам это золото тебе, — произнёс Хван и, достав блестящий кусочек из кармана и показав другу, положил его в ладони Ли. — Я понял, что дороже всякого китайского золота для меня только ты. Я невероятно боюсь твоей реакции, но, кажется, ты мне нравишься, и я не могу ничего с этим поделать. В тот же миг на лице Феликса расцвела яркая улыбка. Сжав золото в ладошке, он крепко обнял Хвана и шепнул ему на ухо: — Я ждал этого около трёх лет, — и быстро и нежно поцеловал Джинни в уголок губ. — В самом деле? — растерялся Хван. — Разумеется! — и затем, немного подумав, Феликс добавил: — Я люблю тебя, Хёнджин из семьи Хван. — А я тебя, Ли Феликс...