People Convey Truth in Jokes

В течение, наверное, целой минуты доктор просто таращится на стоящего напротив Спока во все глаза, пытаясь понять, чего от него хотят. Но язык, как у него бывает чаще, чем хотелось бы, в общении с коммандером, реагирует быстрее мозга. — Я много какие высказывания о тебе допускаю, Спок, о каком конкретно речь? И ты не мог бы отпустить мои руки? — То, что вы сказали капитану по поводу его шуток про нашу с вами интимную связь, — второй вопрос старпом вполне ожидаемо игнорирует, а Леонард честно уверен, что между «вами» и «интимную» должно было стоять слово «якобы», но Спок то ли не утруждает себя им, то ли намеренно опускает, ведя какую-то свою, одному ему известную игру. Как минимум, с и без того потрёпанными нервами бедного доктора. — «С кем угодно, только не с ним», — это высказывание, доктор. Маккой вскидывает бровь, фыркает и интересуется: — А что твоему сверхумному мозгу непонятно среди этих слов? — Мне прекрасно понятно каждое слово, доктор. Однако мне неясна причина, по которой вы испытываете настолько сильное отвращение даже от мысли о подобной связи между вами и мной. И я был бы благодарен вам, если бы вы её озвучили. Услышав это, Леонард на пару мгновений теряется. Он даже не задумывается о том, какого чёрта Спок грел уши на его разговоре с Джимом. Сделанный вулканцем вывод слишком ошеломляет его, чтобы размениваться на такие детали. — Спок, ты что… обиделся? — выдаёт он первую пришедшую на ум и самую очевидную догадку. — Вулканцы не… — Да-да, как я мог забыть, — он снова фыркает, немного возвращая себе эмоциональное равновесие. — Как раз по этой причине я крайне удивлён… Тебя так задели эти мои слова, что ты пришёл ко мне устраивать разбор полётов? — Боунс не может сдержать усмешку, — а самолюбие у тебя точно от твоей человеческой половины. И как я раньше не замечал… — Самолюбие, доктор, здесь ни при чем. И вы не ответили на мой вопрос. Для меня было бы полезно знать, почему я вам до такой степени отвратителен. — Проклятье, Спок, да откуда ты вообще взял, что ты мне отвратителен? Ничуть, даже несмотря на то, что твои не в меру логичные умозаключения там где надо, и где не надо, мне всю кровь свернули уже многократно. — Доктор, кровь не может… — Вот, я как раз об этом и говорю! Ты при каждом удобном случае комментируешь мои слова, будто в попытках выставить меня идиотом. Но я никогда не испытывал к тебе отвращения. Просто… Ну, тебя самого это не бесит? «Вулканцы не бесятся», я понял, — успевает вставить он, едва Спок открывает рот, попутно мстительно думая «посмотрим, что скажешь после первого пон-фарра, если он случится». — Просто Джим выбрал в качестве объектов своих порно-подъёбок вообще не ту парочку. — Почему вы так считаете, доктор? «Господи, да они как сговорились», — Маккой едва не стонет от осознания собственной беспомощности и непробиваемости что Кирка, что Спока, помноженной на упрямство. — Откуда, Спок, откуда, у нас с тобой может взяться интимная связь? Чёрт возьми, да ты же меня ненавидишь почти сто процентов времени! Кроме периодов сна и медитации, наверное, и то не факт. — Кто сказал вам это, доктор? — спрашивает старпом так серьёзно, будто действительно решил, что кто-то на корабле мог завести с Леонардом разговор на подобную тему и убедить в том, что он является объектом ненависти с его стороны. Доку стоит огромных усилий не закатить глаза. — Спок, я не слепой и не глухой, и прекрасно вижу, как тебя раздражаю едва ли не самим фактом своего существования, или, как минимум, присутствия на «Энтерпрайз», так что… — Вы, как часто это с вами бывает, детально обработали информацию, но пришли к совершенно неверному умозаключению. — Да, и эти твои слова это, конечно же, подтверждают. — Разумеется. Поскольку в моих словесных спорах с вами никогда не имели место такие эмоции, как «ненависть» и «раздражение от вашего присутствия». — Потому что вулканцы не испытывают этих эмоций, я полагаю? — Маккой знает, что язвит, но ничего не может с собой поделать. За этот недолгий диалог он уже запутался настолько, что происходящее начинает напоминать ему сраный цирк с конями и одним не вдупляющим клоуном, коим является он сам. А коммандер, тем временем, отвечая на поставленный вопрос, ситуацию не только не спасает, а лишь обостряет её. — Нет, доктор. Моё отношение к вам далеко от того, что вы описали. Нашу полемику я нахожу весьма… удовлетворительной, — он не даёт Боунсу достаточно времени отойти от шока после этого откровения, тут же нещадно припечатывая его следующим и, как подсказывает ему интуиция, не последним за сегодня, — в отличие от вашего близкого общения с капитаном. — Что? — голос внезапно звучит сипло, отказываясь слушаться, и Маккою приходится прочистить горло прежде, чем спросить, — при чём тут вообще Джим? Какое отношение он имеет к твоим претензиям, с которыми ты сюда заявился? — Спок с пояснениями не торопится, лишь чуть склоняет голову набок, и можно было бы даже подумать, что вид растерянного дока его забавляет, если бы не совершенно серьёзный пытливый взгляд, без малейшего намёка на какие-либо эмоции. И вдруг Маккоя озаряет, — погоди, ты что, ревнуешь его? Ревнуешь Джима ко мне? В таком случае, я ещё больше не въезжаю, как это вяжется с моим сегодняшним высказыванием относительно тебя, но тут уж можешь быть спокоен, я на его вечно ищущую, и, что хуже, находящую приключения задницу не претендую. Так что устраивать сцены ревности бессмысленно. И если это всё, что ты хотел обсудить со мной, то будь добр, отпусти, нахрен, мои руки, они неебически затекли! Коммандер же, будто пропуская мимо ушей все слова до последнего, что ему только что практически проорали в лицо, монотонным голосом интересуется: — Доктор, у вас когда-либо была интимная связь с капитаном? И вот тут Леонард уже не успевает себя остановить — он вымученно стонет, уже думая, что смерть в пасти той неизвестной науке шестилапой зверюги была бы куда менее мучительной. Он окончательно теряет нить разговора, будучи просто не в силах понять всегда омерзительно безупречную логику Спока, которая сейчас, похоже, дала нефиговый такой сбой, вынуждая его нести околесицу и задавать вопросы, не имеющие между собой вообще никакой связи. С его точки зрения. И не то чтобы он не понял с первого раза, о чём его спросил первый помощник, но всё равно первым, что у него вылетает, становится донельзя тупое: — Чего?.. — Спок, точно издеваясь, повторяет сказанное слово-в-слово, и только после этого Маккой находит в себе хоть какие-то силы ответить, — нет, конечно, я никогда не стал бы с ним спать. — Почему? — Ты меня в могилу сведёшь, — сквозь зубы шипит СМО, — во-первых, калькулятор с ушами, он мой друг, лучший друг. — Это не является аргументом, исключающим половые отношения, доктор. Я не раз сталкивался в различных источниках информации о Земле с таким понятием, как «друзья с привилегиями»… «Трижды тебя через колено вместе с твоей грёбаной осведомлённостью», — мрачно думает Леонард, но не озвучивает. Вместо этого он решает, что единственным выходом из положения будет как можно скорее ответить на все ни с того ни с сего заинтересовавшие Спока вопросы и отвязаться от его компании до следующей альфа-смены. Бедный наивный доктор… — Да-да, а ещё «дружбу сексом не испортишь» и куча других подобных оборотов. Это не тот случай. — Почему? — Да что ты заладил со своим «почему»? Да потому что, во-вторых, я никогда не хотел становиться очередной насечкой на его поясе сексуальных побед. Это бы если не разрушило нашу с ним дружбу, то однозначно подпортило бы её. Тяжело оставаться друзьями с человеком, который с тобой переспал и просто двинулся дальше, будто это ничего для него не значило, кроме удовлетворения физической потребности в трахе. — И вы никогда не допускали вероятности того, что капитан мог бы остепениться ради вас? — Мне иногда кажется, что чувство юмора у тебя всё-таки есть, Спок. Джим Кирк и остепениться? Тем более ради меня? Эти слова в одном предложении звучат как оксюморон. Давай смотреть правде в глаза: он до седины на мошонке будет укладывать на лопатки всё, что шевелится и приглянулось ему, какой бы расы, цвета и с каким количеством глаз ни было. Так что, если ты до сих пор не понял, то я повторю: НЕТ, у меня с ним ничего не было и не будет. Те «отношения», что для него норма, для меня неприемлемы. Конечно, он немного лукавит, невольно вспоминая те несколько случаев, когда и сам без особых угрызений совести вступал в одноразовые ничего не значащие связи. Но для него каждая из них была скорее реальной необходимостью, потому что ещё не настолько старый мужской организм нуждался в возможности израсходовать накопившуюся сексуальную энергию. Исключительно из заботы о собственном здоровье. Доктор он, в конце концов, или где? — Значит, вы предпочитаете долгие и прочные отношения с одним партнёром? — прерывает поток его мыслей Спок, по-прежнему находящийся в своей атмосфере. — Спок, я был женат, и поэтому предпочитаю отношения с работой. И выпивкой время от времени, помогает расслабиться. — Это неоправданно, доктор. — Ты просто не знаком с моей бывшей, — недобро ухмыляется Маккой, ловя пару клингонских флэшбэков со своего бракоразводного процесса с Джослин, стоившего ему не одного десятка седых волос и не одной бутылки самого крепкого бухла в округе. — Так хотя бы нервы целее. Ещё вопросы будут, или ты удовлетворил наконец своё любопытство? — Я не ревную капитана к вам, — невпопад говорит коммандер и, о, чудо, отпускает руки доктора. Леонард с поскуливанием опускает их вдоль тела, потому что, вашу мать, как же у него затекли плечи в таком положении. Откровение Спока по поводу ревности он как-то в голове не регистрирует. А вот то, что вулканец, кажется, не собирается покидать его каюту, его несколько озадачивает. — Что-то ещё? Некоторое время старпом просто молчит, отойдя на пару шагов назад, и рассматривает Маккоя внимательным взглядом. Практически нечитаемым, но почему-то… интригующим. Док понятия не имеет, почему конкретно это слово приходит ему на ум. Что-то в глазах Спока заставляет чувствовать себя не в своей тарелке. А ещё в душе рождается невесть откуда взявшееся предвкушение. Непонятно только, предвкушение чего, хорошей новости или очередного мозговыносящего вопроса — в последних коммандер показал себя просто профи сегодня. Шестое чувство, впрочем, подсказывает Боунсу, что эта молчаливость вулканца в данный момент не предвещает ничего хорошего. И, разумеется, оказывается прав. — Я бы хотел обсудить с вами ещё кое-что, доктор Маккой, — отмирает в итоге Спок, переходя, наконец, к тому, что, судя по его состоянию, волнует его даже больше, чем все предыдущие вопросы, — это напрямую касается тех самых «шуток» капитана, которые выводят вас из себя. «А тебя не выводят разве?» — порывается спросить доктор, но вовремя себя останавливает, не желая выслушивать очередное «вулканцы то, вулканцы сё», поэтому он просто кивает в знак того, что тот может продолжать. — Я проанализировал поведение капитана и частично — мотивы его действий, и пришел к выводу, что пресечь каким-либо образом его… шутки в наш адрес не представляется возможным, поскольку он получает странное эмоциональное удовлетворение от вашей на них реакции. — Проще говоря, он скрытый садист, — ворчит Маккой. — Следовательно, считаю возможным применить иной метод борьбы, а именно: лишить капитана мотивации для подобных колкостей. — И каким образом ты предлагаешь это сделать? — Генерировать их вместо него, не оставляя ему никакого простора для действий. Проведя анализ подобной методики, я обнаружил, что, теряя эмоциональный отклик на свои шутки и прочие попытки задеть оппонента за живое, субъект достаточно быстро теряет всякий интерес и переключается на что-то или кого-то другого. А лучший способ, в случае капитана… — … это вдарить по нему его же оружием, — Леонард не замечает, как одобрительно качает головой, а его губы изгибаются в лёгкой, но весьма довольной улыбке. Зато замечает Спок, — знаешь, а это ведь вполне может сработать. Если уж ты начнёшь выдавать при нём комментарии на тему постельных игрищ с моим участием, его это точно надолго вышибет из седла. — Разделяю ваше мнение, доктор. В связи с этим, прежде всего, нам с вами следует совершить коитус. — Совершить коит… — машинально повторяет за ним Маккой, призадумавшись, но довольно быстро осознаёт смысл этой фразы, — ЧЕГО?! — у него ощущение, что его самого только что вышибли из седла, причём сразу в открытый космос, и без скафандра. — Это обеспечит высокий шанс на успех данной кампании, — будто не слыша, каким тоном и с какой громкостью отреагировал на его «план» СМО, продолжает Спок. Леонард хватается за голову и с огромным трудом удерживается от того, чтобы не начать бегать по каюте, как слетевшая с катушек белка. — Я не пойму, Спок, ты действительно где-то закинулся сладким, и пришёл ко мне на кочерге? Как я должен воспринимать такое предложение от тебя? — Как логическую часть плана, с которым вы согласились, доктор Маккой, — пожимает плечами старпом. И если бы СМО не был взбудоражен идеей, которая одному Сураку известно как в принципе могла появиться в загадочном вулканском котелке, то обратил бы внимание на проступивший на высоких скулах коммандера оливковый румянец. — Кто ж тебя такого сделал-то… — медик смотрит на него так, словно видит впервые в жизни. — Ты вообще в курсе, что для реализации этого твоего плана нам вовсе необязательно реально спать друг с другом? Достаточно просто придумать, что говорить, согласовать все детали, и… — Вулканцы не лгут, доктор. Когда до Маккоя доходит суть услышанного, он и сам едва не зеленеет лицом, хотя физиологически не должен бы. — Пиздец, я ушам своим не верю! То есть, чтобы эта тактика сработала, тебе надо реально со мной трахнуться, потому «вулканцы», блять, «не лгут»? — получив утвердительный кивок, доктор закипает ещё больше. — Ты, зеленокровый мудак! То есть ты меня хочешь… — Да, Леонард. — … Тупо использ… Что? — если Маккою всего минуту назад казалось, что самый большой шок он уже испытал, то в данный момент он ловит себя на мимолётной мысли, что то были просто детские шалости. Пытаясь себя уверить, что только что у него была слуховая галлюцинация, и надо срочно себя просканировать на предмет патологий. И всё же, внутренний голос убеждает Маккоя переспросить, — что ты только что сказал? — как будто ему ещё недостаточно шаблонов за этот вечер разорвали. — Я сказал, да, Леонард. Я хочу вас. Хочу обладать вами во всех возможных смыслах. Хочу проверить, как вы выглядите и как звучите, задыхаясь не от ненависти на всё, что вас окружает, а от физического наслаждения. Хочу смотреть в ваши глаза, когда вы достигнете эякуляции. Хочу стать тем партнёром, о котором вы сможете сказать так, как иногда говорят терранцы, «лучший, что у меня когда-либо был». — Мне срочно нужно в лазарет… — Маккою на мгновение кажется, что ему перекрыли доступ к кислороду. — Надо сделать анализ крови, уверен, меня кто-то чем-то где-то накачал… Я точно брежу. За бурчанием себе под нос он пропускает момент, когда Спок вновь оказывается прямо перед ним, стоя практически нос к носу. Он машинально упирается ладонью в крепкую грудь вулканца, будто это может ему чем-то помочь, и шумно сглатывает, когда длинные пальцы смыкаются на его запястье у кромки чёрного лонгслива. На обнажённой коже. И знание о степени интимности прикосновений руками у вулканцев нихера не помогает в его положении. — Заверяю вас, что вы в здравом уме и не одурманены никакими веществами, и всё услышали верно, Леонард. Если в этом есть необходимость, я могу повторить… — Нет, — вместо голоса из горла вырывается позорный хрип, а щёки затопляет лихорадочный румянец, когда разум начинает, наконец, доводить до тела тот факт, что всё это происходит на самом деле, а не в богатом маккоевском воображении. — Спок. Откуда у тебя взялись такие желания относительно меня, старого сельского доктора?.. Я ж последний на этой груде металлолома, который может вызывать… — Я предполагал, что вы можете отреагировать подобным образом, но надеялся, что этого не случится, — коммандер неожиданно вздыхает. — Поскольку обстоятельства сложились по этому сценарию в итоге, мне придётся довести до вашего сведения некоторые детали. Прежде всего, то, что вы чрезвычайно привлекательны в физическом смысле. Ваши лицо, фигура и ноги уже сами по себе могут пробудить вполне конкретные желания в достаточно большом количестве представителей гуманоидных рас, не только терранцев. В пределах «Энтерпрайз», в частности. И, если бы вы изъявили такой интерес, я мог бы, пожалуй, поимённо перечислить всех, кто, тем или иным образом, хотел бы сексуального взаимодействия с вами, основанного на ваших внешних данных. — Предпочту оставаться в неведении, — не контролируя своих движений, Маккой чуть стискивает в пальцах синюю ткань форменки Спока, словно это поможет ему удержаться в реальности. — Но, в моём случае, это не единственная причина. И не самая главная. — И в чём же главная?.. — Главная причина — вы, Леонард. Ваша личность. Ваш особый характер, в общепринятом понимании «раздражительный и нелюдимый», Ваш талант хирурга и старшего медицинского офицера, Ваша преданность друзьям и сослуживцам. И Ваше желание спасать жизни, чего бы вам это ни стоило. — И при этом ты совсем недавно отчитывал меня, как школьника, за тот инцидент с шерстяным ублюдком, вылетевшим из кустов… — Маккой не знает, правда, не знает, зачем вдруг ему приспичило вспомнить именно эту ситуацию. Может быть, это просто неосознанная попытка скрыть собственное смущение, потому как подобного он не испытывал даже когда его первая девчонка разделась перед ним, юным и ничерта не разбирающимся в сексе. — Это был просто образец моей заботы о ближнем… — Я, как вы выразились, «отчитывал» вас не потому, что хотел привить вам чувство вины или каким-то образом унизить вашу ценность как члена экипажа. Моя реакция была обусловлена исключительно целью донести до вас то, что вы таким образом подвергаете себя опасности, и в другой раз обстоятельства могут сложиться иначе, и меня, либо кого-то другого из группы высадки, не окажется рядом в нужный момент, чтобы… — Спок, ты хочешь сказать, что выносил мне мозг почти сорок минут и угрожал рапортом из-за того, что испугался за меня? — Да. — Тебе стоит поработать над способами выражения беспокойства, — как ни странно, полученная информация возвращает Маккою часть утерянной уверенности и добавляет небольшую капельку наглости в его поведение. — Что ж, пожалуй, я понял тебя и твою мотивацию. Но, может быть, помимо всех этих аргументов, тебе стоит ещё и меня спросить, хочу я вообще с тобой спать или нет? А то ты просто припёрся в мою каюту и зажал у стеночки, и разложил факты, даже не интересуясь моим мнением. Пока это принуждением попахивает, между прочим. Если бы его сейчас слышал Джим, то почти наверняка сказал бы что-то по типу «ты просто выёживаешься, Боунс». И был бы прав. Но заставить Леонарда Маккоя свернуть с намеченной дорожки всегда было чертовски непростой задачей. — Я убеждён, что вы желаете этого не меньше меня, доктор. — О, да, быть изнасилованным плодом любви айсберга и компьютера это просто предел моих мечтаний! Спок совсем по-человечески хмурит брови в ответ на это высказывание, но быстро берёт себя в руки. — В мои планы не входит брать вас силой. Это полностью противоречит тому, чего я от вас хочу в конечном итоге. — А это никак не противоречит твоим отношениям с лейтенантом Ухурой? — мысль про неё как гром среди ясного неба поражает Леонарда, являясь, абсолютно внезапно, последним сдерживающим фактором. Потому что в собственной голове он уже всё для себя решил. И тем не менее, получить ответ от Спока касательно этой темы становится для него критически важным. Как минимум, потому, что Ухура не заслуживает подобных интрижек за своей спиной. — Мы с Нийотой обсудили вопрос наших взаимоотношений вскоре после нейтрализации капитана Эддисона, и пришли к общему выводу, что они не могут иметь продолжения. Инициатором данного обсуждения был я. — Удивительно. А как же твоё к ней УВАЖЕНИЕ? — Маккой специально выделяет последнее слово, с целью подчеркнуть звучащую в его голосе беззлобную издёвку, даже несмотря на то, что новость о том, что они расстались, вызвала в нём бесстыдно приятный эмоциональный отклик. — Видите ли, доктор, моё уважение к вам значительно ГЛУБЖЕ, нежели к Нийоте, — будь он трижды проклят, думает Леонард, если вулканец только что не вложил в эти слова второй смысл, очень далёкий от понятий логики и целомудрия. — Я счёл недопустимым продолжать отношения с ней, в то время, как я желаю совершенно другого человека. Несмотря на то, что вероятность успеха с вами казалась минимальной. — Ты же осознаёшь, что всё, что несешь сейчас, крайне нерационально и «не по-вулкански»? — Боунс поднимает бровь, с неподдельным интересом глядя на старпома. — Абсолютно ясно и чётко, Леонард. Именно поэтому я здесь сейчас. И поэтому предлагаю вам следующий вариант дальнейшего развития событий: вы предоставляете мне доступ к своему телу и десять минут… — Десять? — СМО всхрюкивает, не успев себя удержать. — Так что, выходит, врут в галактике про поразительную выносливость вулканцев? — Очаровательно, к вам вернулась способность острить, — уголок губ коммандера чуть приподнимается, и это, конечно, не та улыбка, что видел Маккой в заброшенной пещере, но говорит она очень о многом. Вызывая лёгкую внутреннюю дрожь. — Десять минут, по истечении которых вы примете решение, хотите ли, чтобы я остался и продолжил, или покинул вашу каюту и больше не поднимал эту тему с вами ни прямо, ни косвенно.