People Convey Truth in Jokes

Старый, как мир, закон Мёрфи гласит «если хоть что-то может пойти не так, оно пойдёт не так». На протяжении вот уже трёх с лишним лет Маккоя не покидает мысль, что экипаж «Энтерпрайз» — во всяком случае, старший офицерский состав — набирали на корабль, руководствуясь именно им, и эти слова в обязательном порядке должны быть выгравированы платиновыми буквами на мостике. Миссии, прошедшие без единой заминки, проблемы или «о, боже, я не знал, что у них тут такой обычай» можно пересчитать по пальцам одной руки. И эта к ним точно не добавится, в этом сомневаться не приходится. Боковым зрением доктор видит, как Джим и Спок подрываются с места, направляясь к нему, но его внимание молниеносно перехватывает инопланетянка, которая, перестав гладить его руку, обхватывает её двумя своими и тянет к своим губам, совершенно железно собираясь погрузить его пальцы в рот. Этого тонкая душевная организация Маккоя стерпеть уже не может, и он, не задумываясь, выдёргивает руку из цепкой хватки девушки, и смотрит на неё со смесью негодования и изумления. — Леди, вы в своём уме? Её глаза за пару секунд из ярко-фиолетовых становятся практически белыми, это выглядит настораживающе, если не сказать зловеще, она мелко подрагивает всем телом от явно переполняющей её ярости. Маккой переводит взгляд на кронпринца, в робкой надежде на то, что тот приструнит свою не знающую рамок дочурку, но, к собственному внутреннему ужасу, обнаруживает, что с его глазами произошла такая же метаморфоза. Он весь подобрался и, кажется, даже стал шире в плечах, а на лице отражена эмоция, которую ни с чем не спутаешь ни у одного разумного существа — гнев. Остальные члены делегации тоже, мягко говоря, не в восторге от происходящего. Спок и Кирк оказываются у него за спиной, последний кладёт руку ему между лопаток, то ли в попытке успокоить, то ли предостеречь от опрометчивых действий, и шепчет, стараясь, чтобы дивалианцы не слышали: — Держи себя в руках, Боунс, сейчас спасёт только мирный диалог. Он не имеет ни малейшего понятия, от чего конкретно их может спасти этот самый мирный диалог, ровно до тех пор, пока кронпринц не подаёт голос: — Как вы посмели это сделать, доктор? — от прежней дружелюбности, судя по всему, напускной, не осталось и следа, да и звучит гуманоид тона на три ниже, будто его голос пропускают через фильтр. — Сделать что? — Леонард разводит руками, недоумевая, в чём он провинился. В том, что не дал оголтелой девчонке пососать свои пальцы? Ну что ж, на Земле для такого надо, как минимум, испытывать симпатию. Или сходить на свидание. — Оттолкнуть мою дочь, не позволив ей… — Взять в рот грязную руку? — само понимание претензии выводит Маккоя из равновесия. Он что, серьёзно? Негромкое «доктор» слева от него — осторожная попытка коммандера воззвать к здравому смыслу, игнорируется, и он продолжает, — на это есть масса причин, знаете ли. — Каких? — кронпринц не спрашивает, он требует ответа. Требует так, словно Маккой совершил преступление. — Я серьёзно должен вам это объяснять? Вы же здесь помешаны на медицине! И не в курсе, что обсасывать чьи-то пальцы это, как минимум, негигиенично. То, что я доктор, не значит, что я секретирую кожей антисептик! — Доктор Маккой, вы не понимаете… — снова пытается обратить внимание на себя вулканец, но на этот раз ему мешает правитель. Он ухмыляется, криво и жутко, можно даже подумать, что ещё мгновение — и он сожрёт земного доктора в один присест. — Вы что, на самом деле, не понимаете, что только что сделали? Посмели явиться в наш дом для переговоров, не зная ничего о наших обычаях и культуре? — Ваше Высочество, примите наши извинения, доктор Маккой, в первую очередь, изучал вашу культуру с точки зрения медиц… — пытается вступиться за СМО Джим, но его грубо прерывают. — Я не спрашивал вас, капитан, — инопланетянин едва не рычит, — вы только что нанесли смертельное оскорбление моей дочери, мне и всему моему народу! — А вы и ваш народ не могли бы снизойти до того, чтобы всё-таки объяснить, какого рода оскорбление я вам нанёс, Ваше Величество? — у Леонарда, похоже, отключился вечно обострённый инстинкт самосохранения, потому что единственное чувство, одолевающее его в данный момент — бешенство. Отчасти на самого себя, конечно, за то, что прочёл доклад по диагонали, но в основном всё равно на этих верзил, считающих себя венцом творения. Вероятно, его тон производит какой-то особенный эффект на кронпринца, потому что тот, неожиданно для троицы, чуть-чуть смягчается и даёт объяснение. Слыша которое, Маккой испытывает острое желание удавиться прямо здесь и сейчас. — Моя дочь выбрала вас в качестве amantis, — переводчик и в этот раз не помогает, зато помогает знание доктором латинского, и размеры нависшей над ним задницы становятся куда более осязаемыми, — и собиралась совершить первый ритуал ухаживания, для дальнейшего совокупления и единения. Это — величайшая честь, которую представитель моего народа, МОЯ ДОЧЬ, могла только оказать чужаку. И вы посмели её отвергнуть, да ещё так нагло! Видя, как лучший друг начинает менять цвет лица в целой палитре от пурпурно-красного до бледно-голубого, Джим, собрав волю в кулак, выходит вперёд, чуть загораживая его от разъярённых взоров дивалианцев. Он готов принять удар на себя, ведь отчасти это и его вина тоже — что мешало ему изучить все имеющиеся данные? Среди которых, разумеется, был пункт касаемо брачных игр и подкатов этой расы. Но с должной тщательностью к информации подошёл, как всегда, один лишь Спок. — Ваше Высочество, доктор Маккой ничего такого не имел в виду и никого не собирался оскорблять, но и принять… ухаживания и ответить взаимностью вашей прелестной дочери он не может, — что Леонарда поражало всегда и поражает по сей день, так это умение Кирка ни единым полутоном не показать нервозность, когда ситуация приобретает опасный характер. Одно из его главных конкурентных преимуществ. — Причина? — шипит кронпринц, уже не размениваясь на комментарии о том, что Джима он и сейчас не спрашивал. Маккой едва начинает судорожно перебирать в голове варианты того, как оправдать свой отказ, чрезвычайно невежливый по местным меркам, но лучший друг его опережает, как обычно, не раздумывая брякая первое, что приходит в дурную блондинистую голову. — Дело в том, что у доктора есть вторая половинка. — Джим, ты совсем ёбу дал? — ошарашенно шепчет ему док, чуть повернув голову в его сторону. Капитан не реагирует. Зато реагируют дивалианцы, принимая какую-то новую стойку, не предвещающую ничего хорошего. А взгляды их становятся ещё более ненавидящими и презирающими. Причины довольно быстро проясняет кронпринц. — Теперь вы пытаетесь выставить нас слабоумными?! Каждый здесь присутствующий и без ваших комментариев видит, что ваш доктор находится здесь в целости, — с другого конца помещения до слуха троицы доносится сдавленный хрюк — Декс, уткнувшийся в плечо Ухуре, старательно изображает спокойствие, но весь его вид и поза говорят о том, что он с трудом удерживается от смеха. «Ну ты посмотри, весело ему, блять», — злобно думает Маккой. Самому ему не до смеха, потому что Джим только что выкопал ещё пару метров в той яме, в которой они и так увязли по плечи. — Проклятье, — тихо цедит сквозь зубы Кирк, а затем продолжает уже в полный голос, — о, нет, что вы, «вторая половинка» это не в смысле того, что он физически поделён пополам. Я имел в виду то, что доктор Маккой состоит в отношениях, и поэтому не может принимать больше ничьих ухаживаний. Это не в обычаях землян. — «Состоит в отношениях»? Что это значит? — вместо правителя неожиданно вопрос задаёт Керес. Его белые как ледники Дельта-Веги глаза и раздувающиеся ноздри, вероятно, ещё месяц будут сниться Леонарду в кошмарах. И вполне может быть, что не ему одному — пальцы Джима на его спине нервно стискивают ткань его униформы. — Если я правильно понял, то в вашей культуре это называется, простите, если ошибусь — «единение». Когда два человека связаны романтически и физически, — Кирку с трудом даётся подбирать слова, оставаясь в рамках дипломатии, когда на деле хочется просто поскорее закончить эти отвратительные препирательства и отстоять честь Боунса. Но пока он справляется, более-менее. Лицо Онды, внимательно всё это слушающей, приобретает откровенно неприятные черты, будто всё заостряется. В целом, она выглядит вполне готовой сорваться с места и обглодать лицо сначала Маккою, потом Джиму, а за компанию и Споку, который до сих пор не встрял в эту очаровательную беседу со своими комментариями. И Леонард даже не знает, радоваться этому или огорчаться. Пусть он никогда не признается в этом вслух, но ему казалось, что в сомнительных или критических ситуациях, когда стороны ещё не перешли от слов к оружию, именно его вмешательство и исполненные логики ответы и замечания могли бы спасти положение. Каким бы то ни было образом. — И с кем же ваш доктор Леонард состоит в отношениях? — вопрос задаётся с неприкрытой насмешкой, нетерпением и даже долей брезгливости, в целом звуча так, что назови они в ответ хоть имя последней «Мисс Галактика», она всё равно, по мнению дивалианцев, будет недостаточно хороша на фоне доченьки кронпринца. Всего за одну секунду Маккой успевает ослабеть коленями, лишь чудом удержавшись в строго вертикальном положении, освежить в памяти своё завещание и мысленно отматерить Джима за сумасбродство, потому что вот буквально сейчас эти двухметровые детины поймут, что им ещё и попытались соврать, а после сразу же возьмут их за глотки и лёгким движением своих непропорционально длинных рук вывернут кишками наружу. Последняя картинка рисуется в голове особенно ярко и пугает так сильно, что док даже не сразу врубается в то, что происходит следом. — Со мной. Во-первых, Маккой не заметил, что оставшиеся двое участников высадки подошли к ним, и теперь стоят рядом с Джимом. Во-вторых, он успел заметить, что Джим на миг открыл рот, но так же быстро его закрыл, резко передумав говорить, и теперь изо всех сил старается удержать на лице нейтральное выражение, хотя по его глазам заметно, что он только что знатно охренел. Во всяком случае, Леонард этот взгляд прекрасно знает. В-третьих, его мозг, словно в замедленном режиме анализируя обстоятельства, спустя примерно десять секунд выдаёт ему обработанную информацию о том, что тем, кто сказал это, был Спок. «Стоп, ЧТО» — С ВАМИ? — как же складно они звучат в голос, проносится мимоходом — кронпринц и его дочь, все оттенки эмоций до единого совпадают. Дальше продолжает только глава, — это невозможно. Вы, судя по вашему внешнему виду, являетесь представителем мужского рода. — Похоже, вы тоже не всё знаете о Земле, да и о Федерации, — парирует Джим, в то время, как Маккой продолжает обалдевать от услышанного. Внутреннее чутьё подсказывает ему, что коммандер надорвал шаблон не только ему, этому свидетельствует, как минимум, поражённый шёпот Декса, адресованный Нийоте, «он же вроде с тобой встречался, как так?..». Но это волнует мало, куда увлекательнее становится продолжающийся обмен любезностями между Кирком и дивалианцами, — в нашем мире биологический пол уже много лет не определяет возможность вступать в отношения и любить. В конце концов, гениталии — это просто способ высшей силы добавить аксессуары. — Доктор Леонард, я хочу услышать это от вас, — кронпринц стремительно переключает внимание обратно на него, и вся делегация впивается в него напрягающими и весьма отталкивающими взглядами. Особенно, конечно, его несостоявшаяся местная «пара». А он вдруг ловит кратковременный ступор. По какой-то причине, прямо сейчас тот страх, что он так успешно прятал в глубине души всё это время, захлестнул его огромной вышибающей из лёгких воздух волной. Маккой не понимает, почему это происходит, иррациональность его испуга теперь, когда они уже перенаступали на все грабли, разбросанные вокруг этой дипмиссии, кажется абсурдной. В чувство приводит чужая рука, скользнувшая вниз от его предплечья до ладони и длинные тёплые пальцы, переплетающиеся с его пальцами. Его накрывает ещё одной эмоциональной волной, совсем другого толка — мягкой, успокаивающей и придающей уверенности. «Ничего не бойся», — он будто слышит в голове размеренный голос Спока. И нервозность отступает. — Да, это так. Я состою в отношениях с коммандером Споком. — Кстати, если вас не убеждают слова, — Кирк выходит чуть вперёд и указывает пальцем на их переплетённые кисти, — вулканцы, — а мистер Спок вулканец, — целуются не губами, а руками, так что сейчас вы ещё и имеете удовольствие лицезреть некоторый материал для взрослых. — Джим, тебе пиздец, — Маккой произносит это практически одними губами, но точно знает, что Джим его услышал. Полученная информация определённо выбивает гуманоидов из колеи. Никто из них больше ничего не отвечает офицерам. Вместо этого, они отходят на несколько шагов, попутно перешёптываясь между собой. Что-то грядёт, это понимает каждый из стоящих рядом пятерых членов экипажа. Изо всех сил прислушиваясь к тихой речи инопланетян, Ухура задумчиво тянет: — Структура их языка и произношение чем-то напоминают видианский, но отличия довольно существенные. — Исходя из информации, переданной адмиралтейством об этой расе, они имеют общих предков с видианами, — отзывается Спок. Он по-прежнему держит Леонарда за руку, и доктору приходится приложить усилия, чтобы на его лице не отразилось искреннее довольство этим фактом. Они всё ещё находятся под потенциальной угрозой. — Как думаете, о чём они там шушукаются? — вступает в беседу Декс. — И какова вероятность, что мы достигнем цели нашей миссии? Представляю, как перекосит старую морду адмирала Гарднера, если ему обломается… — Выражения, энсин Декс, — коротко бросает Спок, воздерживаясь, надо отдать ему должное, от детальных объяснений, почему так нельзя говорить про адмирала Флота. Краем уха Леонард слышит тихий бубнёж Джима «ох уж эти суровые папочки», но ничего сказать в ответ не успевает — группа дивалианцев завершает обсуждение и поворачивается к ним. Оставаясь на том же почтительном расстоянии. Подходящем для атаки дальним боем. — Вы явились сюда, наглые самоуверенные представители Федерации, ради бесполезного минерала, коего огромное количество в наших недрах, но вместо того, чтобы предложить нам выгодные условия, нанесли нам великое множество оскорблений. И всё же, мы великодушны, — «очень заметно», фыркает за плечом коммандера Ухура, — и вот моё последнее слово, как правителя этой планеты: вы получите свой минерал, нам он всё равно не нужен, и для этого вы оставите здесь вашего доктора, и он, как у вас говорится, «вступит в отношения» с моей дочерью — это будет жестом доброй воли и готовности к союзу с нами. Было ли это неожиданно? Не особо. Неприятно? Безусловно. Страшно? О, ещё как. С точки зрения руководящего состава Объединённой Федерации Планет, колоссальные залежи дилития в обмен на одного человека — супервыгодная сделка, незаменимых на Флоте, по их мнению, нет. И существенный плюс для «Энтерпрайз» и Джима — опять вырулил из безвыходной ситуации на последнем повороте. Некстати, вспоминаются слова Спока про «потребности большинства», и в любом другом случае Леонард бы даже ждал, что старпом это скажет, холодно и отстранённо. Сейчас же, через контакт их рук он ощущает острую вспышку гнева — не свою, и слышит одновременно два голоса. Тихий: — Стойте рядом и не отходите ни на шаг, — Джима. И громкий, чёткий, злой: — Это недопустимо ни при каких условиях, — Спока. У него опять подрагивают колени, но уже по иной причине. Кронпринц театрально тяжко вздыхает, его свита тем временем начинает подозрительно копошиться у него за спиной: — Что ж, в таком случае, вы не оставляете мне выбора. За нанесённые мне и моему народу оскорбления… — Мистер Скотт, пора, — негромко говорит Кирк, активируя маячок, что всё это время неприметно висел у него на поясе. — …. вы приговариваетесь мной, властителем Дивалии, к смерти! Золотое свечение транспортера окружает их ровно в тот момент, когда инопланетяне наводят на них оружие — смехотворно длинные тонкие ружья. По счастью, испытать силу их выстрелов не доводится — в следующее мгновение вся команда материализуется на родной платформе в транспортерной «Энтерпрайз». — Между прочим, ещё бы минут пять, и ионная буря перекрыла бы всякую возможность вас поднять, капитан! — последние слова Скотт кричит уже вслед несущемуся на всех парах на мостик Джиму. — Что ж, значит, нам охренеть как повезло! — восклицает Декс. — Мистер Скотт, вы не представляете, что там было…. Ухура, Спок и доктор почти бегом направляются вслед за Кирком. Который влетает на мостик, как ужаленный, а бойкое «капитан на мостике» Чехова тонет в громогласном: — Мистер Сулу, по съёбам! — может, он не прочитал детали про дивалианский флирт, а вот про их вооружение, ПВО и системы отслеживания не пропустил ни буквы. — Есть, сэр, — отзывается рулевой, и буквально в следующий миг корабль ныряет в варп по заранее проложенному маршруту. Безусловный плюс долгой совместной службы и крепких дружеских уз на «Энтерпрайз» в том, что подчинённые давно уже понимают тебя с полуслова, не задают ненужных вопросов и готовы в любую секунду выполнить отданный тобой приказ. Удостоверившись по всем сенсорам и радарам, что за ними нет хвоста, и никто не пытается отследить их перемещение, Джим расслабляется в капитанском кресле, наконец позволяя себе вдохнуть полной грудью. Маккой не торопится уходить к себе, после пережитого нервяка ему как-то спокойнее в окружении надёжных и верных друзей. — Судя по вашему потрёпанному виду, переговоры не задались, капитан, — Хикару поворачивается в своём кресле, скользит взглядом по Споку, Леонарду и останавливается на Кирке. Он не спрашивает, просто констатирует факт. — Если бы вы только знали, мистер Сулу, — качает головой Джим, сжимая пальцами переносицу. Он чертовски устал. И всё же у него есть силы, чтобы высказать пару слов Маккою, — Боунс, я при всём мостике клятвенно обещаю: не включу тебя больше ни в одну дипмиссию. Не хочу поседеть преждевременно. — А что случилось, кэптин? — даже спустя столько времени на флоте, Павел продолжает говорить иногда с интонациями наивного подростка, верящего в мир во всём мире. Это умиляет. — Эти сиреневые хмыри отбитые на всю голову, вот что случилось, — недовольно бормочет Маккой, скрестив руки на груди. Внимание навигатора ненадолго переключается на него. — Доктэр, вам надо чаще ходить в этой форме, — резюмирует он, и СМО, задолбанный этой темой по самое не хочу, закатывает глаза. — Да я её сожгу к чёртовой матери после этой миссии. — Но она красивая, — возражает Павел, но быстро вспоминает, о чём спросил до этого, — так что там произошло? Почему они отказались от сделки по дилитию? Они же всё равно его не разрабатывают… — Да они были готовы согласиться, и условие всего одно выдвинули. Беда в том, что оно оказалось невыполнимым, — рассказывая об этом, Кирк абсолютно серьёзен. Ни капли иронии ни в голосе, ни во взгляде. — Что за условие? — интерес Сулу тоже выкручивается на максимум. — Дочь кронпринца воспылала страстью к нашему доктору, даже попыталась его склеить, и любящий папаша потребовал, чтобы Маккой остался там, дабы удовлетворять её явное желание «совокупляться», — капитан пародирует гуманоида с выкрученной на максимум издёвкой. — Но Боунс её отбрил, это сочли за оскорбление, и в нас чуть не понаделали нефункциональных дырок напоследок… Чехов изумлённо качает головой, Сулу пораженно присвистывает, ещё пара офицеров, несущих смену, начинают что-то негромко обсуждать, и тут в общение вступает коммандер, незаметно оказываясь рядом с Маккоем. — Замечу, что практически ничего из этого бы не произошло, если бы вы, капитан, и вы, доктор, тщательно изучили предоставленную вам информацию и знали об особенностях культуры… — Ого, надо же, кто подал голос, — Леонард переходит на лёгкое рычание, продолжая при этом звучать подчёркнуто ласково. — Этого бы не произошло, остроухий, если бы вы на пару с Джимом не вписали меня в эту херову делегацию. Вы же хотели, чтобы я, как ты там говорил, — он кивает на Кирка, наигранно задумываясь, — ах, да, «очаровал» этих белоглазых. И у меня получилось, — он нервно усмехается. — За что боролись. Так что ты, Спок, как всецело поддержавший нашего улетевшего капитана в этой идее, оставь свои претензии в мой адрес при себе. — Доктор Маккой, эта миссия могла бы пройти более гладко, если…. — Ладно, объясню другими словами: засунь свой длинный вулканский язык знаешь куда? — и, не выдерживая никаких интригующих пауз, он заканчивает свою «рекомендацию» шёпотом в ухо коммандера. Джим, Сулу и Павел не сводят с них глаз. Примерно представляя, куда именно доктор посоветовал вулканцу засунуть свой язык. Вполне в духе Маккоя. А вот от реакции Спока они дружно выпадают в осадок. Вместе с Леонардом, потому что он и предположить не мог, что эффект будет таким. — Очаровательно, доктор, — на губах Спока возникает едва заметная ухмылка, которую можно описать единственным словом — «похабная». — Я в любом случае собирался это сделать в ближайшее время, но меня весьма удовлетворяет тот факт, что наши с вами желания совпадают. И хотя под формой этого не видно, Маккой знает, что его шея и грудь пошли красными пятнами. Про горящее сигналом красной тревоги лицо можно даже не задумываться. Он впервые не находится, что сказать, во многом из-за того, что теперь все имеющиеся на мостике глаза направлены на них со старпомом. — Я… Мне пора в лазарет, — всё, на что его хватает прежде, чем позорно ретироваться из-под всеобщего внимания. Когда двери турболифта закрываются, вконец ошалевший Джим переводит взгляд на Спока, стоящего с таким умиротворённым и довольным видом, будто наконец вывел научную формулу, над которой бился два месяца денно и нощно. Он осторожно косится на Ухуру — та просто кремень, сидит с абсолютно незаинтересованным видом. Но вот поджатые губы выдают то, что не всё так просто, и для неё это тоже было внезапно. Не говоря уже о случившемся на Дивалии, этих «фиктивных отношениях» коммандера и доктора («а так ли это?»), и совершенно не фиктивных вулканских поцелуях взасос у всех на виду. Джим понимает, что чего-то не понимает. И это непонимание только усугубляется, когда он, повернувшись вперёд, потрясённо наблюдает за тем, как Сулу передаёт Чехову свёрнутую в трубочку пачку кредитов, а тот их принимает и с дико довольной лыбой выдаёт: — Я же говорил. Нет, он сегодня же прижмёт Боунса к стенке и вытрясет из него всё до последнего. За своими мыслями, Джим упускает из виду, как Спок покидает мостик, спустя всего минуту после ухода доктора.