People Convey Truth in Jokes

В одиночестве в офисе СМО Маккой успевает пробыть от силы минуту. За это время у него даже стыдливый лихорадочный румянец с лица до конца не сходит, не говоря уже о том, чтобы перевести дух и морально передохнуть после всего произошедшего. В особенности, после того, что учудил Спок. Доктор, пару раз прокрутив в голове слова вулканца и его реакцию в целом, признаёт, что недооценил его умение адаптироваться и те самые навыки импровизации — сегодняшний фортель, выражаясь фигурально, уложил его на лопатки. В немалой степени из-за того, что Спок, СПОК, чёрт побери, никогда себе не позволявший ничего лишнего (едва не придушенный Кирк не в счёт), выдал этот совершенно недвусмысленный ответ, не задумываясь о том, что его услышат буквально все офицеры на мостике. Или просто наплевав на это. Доведёнными до автоматизма движениями, не подключая мозг, Маккой реплицирует себе самый крепкий кофе, такой крепкий, что с тем же успехом можно было бы пожевать перемолотые зёрна — ему это всегда помогало прийти в себя. Но вот добраться до кружки и отведать приготовленный напиток ему не суждено. За спиной мягко отъезжает в сторону дверь, по кабинету разносятся мягкие тихие шаги — он слышит всё это, но всё равно вздрагивает, ощущая за спиной чужое присутствие, и руки, опустившиеся на его бока чуть ниже подмышек, затем скользящие вниз, по талии, бёдрам. Крепкие пальцы сжимают его ягодицы, и он, дёрнув рукой, едва не разливает только что сделанный кофе по всему столику. Спок, судя по донёсшемуся до слуха доктора звуку, вполне удовлетворён такой реакцией на свои действия, и решает докрутить его терпение до максимальной точки, прижавшись к нему всем телом и склоняясь к пылающему уху. — Я планирую подать рапорт руководству Звёздного Флота с требованием запретить офицерам медицинской службы облачаться в данную униформу. — Что? — Маккой нервно хихикает. Идея в принципе звучит несколько туповато, а в исполнении Спока и вовсе полный швах. — Чем стандартная врачебная форма заслужила твою ненависть? — Сама по себе эта униформа не вызывает у меня никаких эмоций. Проблема в том, Леонард, что ты выглядишь в ней неприемлемо горячо, — доктора обдаёт волной жара. Подобные слова из уст коммандера в его адрес звучат удивительно возбуждающе. — И это явно провоцирует нежелательные реакции со стороны представителей гуманоидных рас, в том числе, землян. Но требование запретить носить эту униформу одному тебе с моей стороны будет выглядеть довольно странно. — Ну, если уж на то пошло, ты можешь просто попросить меня лично больше её не надевать, Спок, — Леонард чуть поворачивает голову, чтобы иметь возможность хоть боковым зрением видеть вулканца. И соприкасаться виском с его скулой. — Отрицательно. Я скорее буду склонен просить тебя надевать её, время от времени. Не для посторонних глаз. Но на публике… Когда своевольная дочь кронпринца взяла тебя за руку сегодня, попытавшись заявить на тебя права, я испытал почти неконтролируемое желание подойти и свернуть ей шею. Я предпочёл бы не испытывать подобной эмоции более никогда. «А без этих белых тряпок, значит, я уже не буду представлять ни для кого интереса?» — хочется съязвить доктору, и не то чтобы он помешан на собственной внешности и привлекательности… Просто формулировка вызывает у него вопросы. Секунд десять, пока Спок молчит, обдумывая что-то, а тени его чувств передаются Маккою. Потом он всё-таки приходит для себя к выводу и вновь нарушает тишину. — Хотя вынужден признать, что время от времени подобные стремления так или иначе будут меня посещать, поскольку, в какую бы одежду ты ни был одет, ты неизменно остаёшься привлекателен. Единственным логичным выходом, дабы избежать возможного появления соперников в дальнейшем, было бы изолировать тебя от посторонних глаз… Маккой, сам от себя не ожидая, умудряется извернуться так, что выпутывается из объятий Спока — достаточно сильных, надо заметить, — и оказывается с ним лицом к лицу, вскидывая бровь и смотря исподлобья. — У кого-то обострённое чувство собственника в заднице заиграло? — ворчливо спрашивает он, хотя это нельзя назвать вопросом в полном понимании этого слова. — Учти, если такая мысль всерьёз взбредёт в твой вулканский чердак, я без боя не дамся. Ненавижу, когда меня пытаются посадить на поводок. — Полагаю, твоя бывшая жена пыталась использовать такую модель поведения в отношении тебя, — Спок и не пытается звучать вопросительно — он просто знает, что попадает в точку. Очень болевую, надо заметить. Доктор, не совладав с собой, кривится и пытается обойти старпома, чтобы увеличить между ними расстояние и не показывать так открыто одну из своих слабостей, но тот удерживает его на месте, обвивая руками талию. — Не волнуйся, Леонард, это просто теоретическое рассуждение. Я не позволю себе совершить что-либо, что может причинить тебе дискомфорт. Я лишь выражаю свои опасения относительно того, что ты вызываешь интерес у немалого количества… — Проще говоря, ты ревнуешь, — едва осознав истинную причину прибабахнутых мыслей вулканца, Маккой смягчается. — Не пойми меня неправильно, Спок, но как ты справлялся с этим, когда встречался с лейтенантом Ухурой? Она ведь пользуется огромной популярностью, а на её ноги половина экипажа слюни пускает. — Признаюсь честно, за всё время нашего романа я не задумывался об этом, — старпом отрешенно отводит взгляд, — вероятно, в тот период я был чрезмерно уверен в себе и в том, что Нийота не предпочтёт мне кого-то другого. — А на мой счёт, значит, у тебя уверенности нет? — в голосе СМО появляется ехидство. — Неужто я произвожу впечатление прям ненадёжного человека? — Разумеется, нет, Леонард, — Спок снова смотрит ему в глаза, — я бы сказал, наоборот, ты — самый надёжный и преданный человек из всех, кого я знаю. Ты не отступаешься от тех, кто тебе дорог, когда они совершают ошибки. Ты не отступаешься даже тогда, когда это может гарантировать твою собственную безопасность, — ему не нужно комментировать свои слова, Маккой прекрасно понимает, что он говорит про чёртов Альтамид, — это невероятно ценное качество твоего характера. В данном случае, дело во мне, — он умолкает, и на его лице отчётливо видна внутренняя борьба с самим собой. Словно он не может решиться сказать то, что его гложет. Доктор предпочитает не торопить его и, находясь в безмолвном ожидании, осторожно устраивает руки на его плечах, подсознательно стремясь дать вулканцу хоть немного комфорта. А ещё Спок необыкновенно красив в своём смятении. Возможно, Маккою тоже стоит обеспокоиться и начать ревновать… — Я испытываю иррациональный страх потерять тебя. У Боунса в горле ком, и резко становится трудно дышать. Ещё пару недель назад он и помыслить не мог, что этот вулканец — самый сильный психологически и выносливый физически член экипажа их звездолёта — может быть настолько уязвимым. И хотя это не первый раз, когда Спок признаётся ему в том, что боится чего-то, сейчас всё совсем иначе. Собравшись с духом, он пытается подобрать подходящие слова, хоть немного разрядить обстановку. — Знаешь, с учётом всех переделок, в которых мы за эти годы побывали, и в скольких из них были на грани, этот страх не такой уж и иррациональный… — Ты не совсем верно меня понял. Я смогу защитить тебя от гибели, и готов сделать для этого всё, что потребуется, если возникнет подобная угроза. Однако я не смогу ничего предпринять, если среди проявляющих к тебе интерес индивидов, найдётся тот, кто сможет стать более подходящим партнёром для тебя. — Спок, давай-ка проясним кое-что, окей? — не позволяя старпому развивать дальше свою нелепую идею, Маккой обхватывает руками его лицо, заставляя смотреть только на него, не отводя глаз. Он понимает, что через этот контакт Спок ощутит все его эмоции, и в этот момент это его даже радует. По крайней мере, будет точно знать, что доктор искренен в своих словах. — Я не из тех, кто ищет «где покомфортнее», или что-то в этом духе. И не в моих привычках прыгать по койкам в поисках чего-нибудь «подходящего». Не знаю, в курсе ли ты, но за время службы на Флоте у меня не завязалось ни одних отношений. — Я осведомлён об этом — Джим неоднократно жаловался на то, что ты, цитирую, «страдаешь от хронического недотраха, поэтому на всех кидаешься» и тебе «не помешает обзавестись боевой подругой, которая будет ждать после смены в койке в одном исподнем». — Вот ведь белобрысый пиздюк, — шипит доктор, но быстро возвращается к основной своей мысли, — ладно, он за это отдельно огребёт. Что до меня — увы, я вырос со старомодным до усёру убеждением, что отношения должны быть раз и навсегда. Когда я встретил Джослин, — уголок рта Спока непроизвольно слегка дёргается при звуке этого имени, и Леонард без конкретных на то причин испытывает удовлетворение, видя это крохотное движение, — то мне казалось, что это именно оно — раз и навсегда. Пока не пришёл как-то домой с восемнадцатичасовой смены в больнице, а она там перед нашим общим другом стоит на коленях, как чёртова собака. Разводясь с ней, я пришёл к выводу, что мой личный «раз и навсегда» себя исчерпал, и надо просто забыть нахрен само слово «отношения». И всё, что к нему относится, кроме секса, конечно. Жуть как не хотелось пережить тот опыт снова. С этим убеждением я жил шесть лет. А теперь вот стою перед самым дотошным офицером на «Энтерпрайз» и втираю ему, что я благонадёжен, и не надо опасаться, что какая-нибудь особо красноречиво вильнувшая задница сможет меня увести. — Дело не только в зад… — Не продолжай, я знаю, что ты меня понял, — Маккой усмехается и отпускает его, опираясь руками на столик позади себя. — И знаю, что ты почти наверняка в курсе того, что я к тебе испытываю. От твоего клятого вулканского вуду ничего не скроешь. Даже не думай, — видя, что Спок открывает рот, дабы высказаться, он играет на опережение, — но на случай, если до тебя не дошло через облапывания меня, сделаем это по старинке: ты мне нравишься, и нравишься достаточно сильно, чтобы я, как последний идиот, послал к херам свой ключевой принцип «нет отношений — нет проблем». — Как давно, Леонард? — тихо спрашивает коммандер. — Не знаю, если честно. Осознал я это совсем недавно. Но начать испытывать чувства и осознать, что испытываешь их — не одно и то же. Кто знает, быть может, спасение твоей занудной тушки от неминуемой смерти послужило своего рода триггером… Не горю желанием заниматься психологическим анализом. Ну а ты когда понял, что уважаешь меня? — в голосе Маккоя безобидная насмешка. — Так же, как и ты, затрудняюсь ответить однозначно, — на пару секунд старпом чуть хмурится, раздумывая, — но склонен полагать, что впервые я испытал чувства к тебе, когда ты без тени сомнения заявил, что берёшь на себя всю ответственность за действия Джима, ворвавшегося на мостик. — Что-то не припомню… — «когда это я брал ответственность за долбоебизм Джима на себя», - собирается закончить Леонард, но, как по щелчку, в этот же миг вспоминает. И ему остаётся лишь шокировано таращиться на Спока. — Ну нет, - вулканец чуть улыбается, вгоняя его в ещё больший шок. — Мы ведь ещё даже знакомы тогда не были! — Скорее, ты не был со мной знаком. Я же, как и многие в академии, был наслышан о талантливом хирурге с гениальными руками по фамилии Маккой. И знал, что адмирал Пайк, в то время капитан, отправлял личный запрос руководству Флота с просьбой назначить тебя на «Энтерпрайз». Уже этот факт был способен вызвать к тебе интерес. В дальнейшем я неоднократно обнаруживал себя размышляющим о тебе в… не совсем приемлемом для старшего офицера свете. Но в полной мере осознал и принял эти чувства лишь четыре месяца назад. Полагаю, как и тебе, мне нужен был триггер. На пару тягучих минут в офисе воцаряется тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием двух мужчин, безмолвно смотрящих друг другу в глаза. Леонард думает, что ещё никогда взгляд Спока не был настолько многогранным, отражающим столько эмоций разом. Он предполагает, что и в его взоре сейчас плещется такой же океан переживаний — отражение того, что он испытывает в душе. Его выдержка предаёт первым, и он, притягивая старпома ближе, сам подаётся вперёд, мягко целуя сухие тёплые губы. Спок же, в свою очередь, настроен куда более решительно — властно проскальзывает языком в чуть приоткрытый рот, прижимает Маккоя к своему телу, крепче обхватывая его талию, но надолго его руки на ней не задерживаются, опускаясь ниже и стискивая задницу доктора почти до боли, заставляя его тихо промычать в поцелуй. Леонарда потихоньку начинает вести от эмоций, волнами исходящих от вулканца, основной из которых является пылающее возбуждение. Рациональная часть его разума просто вопит о том, что если не остановить его прямо сейчас, то он по-настоящему потеряет контроль и, вполне вероятно, перегнёт СМО через его же рабочий стол. Такой вариант его не очень устраивает на данный момент — параноидальное стремление к гигиене, выработанное за годы работы, никуда не денешь. А потому доктор упирается ладонями в грудь Спока, давая понять, что нужно отстраниться. И коммандер, к его лёгкому удивлению, дарит ему ещё один, поразительно целомудренный поцелуй, после чего отпускает и отходит на полшага. Он не задаёт ни единого вопроса — что ж, наверное, в контактной телепатии свои плюсы тоже имеются. Вместо этого, смотря горящими глазами на Маккоя, он произносит вполголоса: — Я буду ждать тебя в своей каюте в двадцать два ноль-ноль по корабельному времени. — Надеюсь, ты не попросишь меня прийти в этой чёртовой форме, — стараясь привести мысли в порядок и успокоиться, интересуется Леонард в своей привычной ворчливой манере. — Для меня не имеет значения, в чём ты придёшь. Ни в одной одежде ты не будешь выглядеть так же идеально, как вовсе без неё. У Маккоя опять, ОПЯТЬ, краснеют щёки, и он абсолютно не понимает, как докатился до того, что комплименты вгоняют его в краску. Хорошо, комплименты от Спока это отдельная категория, но всё же такого не было с ним уже очень, очень давно. В эти мгновения он забывает, сколько ему лет, сколько дерьма случилось в его жизни до поступления в Звёздный Флот, и как его, вообще-то, всегда бесили всякого рода комплиментарные отзывы о его внешности — не верилось в их искренность. С вулканцем всё иначе. — Я приду, — перебрав в голове несколько вариантов ответа «с изюминкой», Маккой в итоге выбирает самый прямолинейный и простой. Спок вместо ответа кивает ему, привычно сложив руки за спиной, и покидает его кабинет, одарив напоследок почти незаметной улыбкой, которую в его случае можно трактовать как «лыбу до ушей». Оставшись в одиночестве, Леонард около часа возится с картами членов экипажа, проводит осмотр энсина из научной лаборатории, надышавшегося испарениями какого-то «неизвестного минерала», обнаруженного почти месяц назад на одном из планетоидов, что они исследовали. «Минерала», на поверку оказавшегося кучкой застывших фекалий одного из представителей местной фауны. После того, как бедного парнишку вывернуло на пол лазарета от полученной информации, Маккой, удостоверившись, что ничего, кроме повышенного чувства омерзения у того нет, вкалывает ему успокоительное, даёт выпить «волшебной эссенции» — имбирно-лимонного чая для снятия тошноты, и отпускает с миром. Для него самого «мир» заканчивается, когда к нему уже с настоящей лыбой от уха до уха подруливает Чапел и навязчиво интересуется, «каково это — быть объектом страсти двухметровой принцессы» и «слышала, коммандер Спок без колебаний засосал тебя прямо там? Теперь он просто обязан на тебе жениться». По счастливому стечению обстоятельств, непосредственное участие в миссии позволяет ему сдать смену раньше, и Леонард, максимально вежливо, для себя, послав Кристину с её любопытством далеко и надолго, удаляется к себе, меняясь с М’Бенгой. Больше всего он хочет оказаться, наконец, в тёплом водном душе, но первым делом — избавиться от грёбаной формы. — … это просто уму непостижимо!!! Капитан Кирк, как вам такое вообще в голову взбрело?! — орёт адмирал Гарднер, абсолютно наплевав на то, что звонок выводится на мостик, и за этим представлением наблюдают все, кто там находится. По цвету он уже минуты три напоминает баклажан, а вены на шее вздуты так, что ткни иголкой, и он, вероятнее всего, лопнет. Джим старается дышать размеренно и не закатывать глаза, впивается пальцами в подлокотники капитанского кресла и вполне достойно держит удар. Во всяком случае, внешне. Внутренне же он искренне сожалеет о том, что решил поступить нетипично для себя и отправить краткий отчёт о миссии сразу по прибытии. А мог бы протянуть несколько часов, отшлифовать всё, сгладить углы, и сейчас не пришлось бы смотреть, как глава Звёздного Флота брызжет слюной на камеру своего планшета. — Адмирал, я действовал по ситуации. Поскольку жители Дивалии имеют слабость к медицине, я счёл необходимым включение в делегацию доктора… — Вам напомнить про одиннадцатую директиву, Кирк?! Право вести переговоры с расами, не входящими в состав Федерации, имеет ТОЛЬКО капитан! А вы взяли и скинули эту обязанность на офицера медслужбы, который мало того, что ниже вас по званию, так ещё и переговорщик никакой! И это я ещё не говорю о том, что вы потащили на потенциально опасную миссию двух старших офицеров, которые, в случае ЧП с вами, могут принять командование! В результате едва не привели ситуацию к вооруженному конфликту и лишили Федерацию источника дилития! — Поясните, адмирал, что я должен был сделать в данной ситуации? Отдать им своего СМО, в обмен на доступ к дилитию? — Вы не должны были тащить его за собой, прежде всего! Вы хоть понимаете, в какое положение поставили нас?! — Понимаю, сэр, и безмерно сожалею о том, что не смог обеспечить вас ещё одним источником халявного дилития, который был вам так необходим, — Джим знает, что зря огрызается, но сделать ничего не может, у него сегодня передоз по стрессу и без этого разговора. Как ни странно, эти слова действуют на адмирала отрезвляюще, он перестаёт верещать и переводит дух. Следующую свою реплику он произносит уже спокойным, чуть охрипшим голосом: — Я поставлю руководство в известность о провале данной миссии, капитан Кирк, дальнейшие решения будут приниматься на совете. И молитесь, чтобы решением был приказ вашему кораблю вернуться на Дивалию для повторных переговоров. Конец связи. — Да хер тебе, старый чёрт, чтоб я ещё раз на эту планету сунулся, — рычит капитан, едва звонок заканчивается. — Но шоу было первоклассное, — усмехается Сулу, поглядывая на Джима, — мне кажется, адмирал Гарднер ещё никогда так самозабвенно не орал, как на вас сегодня. — О, да, мне показалось, что пара секунд, и у него голова взорвётся, — Павел быстро подхватывает беседу, — а что мы будем делать, кэптин, если они и правда отдадут приказ вернуться туда? — Понятия не имею, мистер Чехов, — пожимает плечами Кирк, после чего поднимается из своего кресла, — но что-то мне подсказывает, что если мы снова туда сунемся, нас пристрелят сразу, — сделав всего пару шагов по направлению к турболифту, он замечает, как Нийота склонилась над панелью с весьма уставшим и, чего скрывать, недовольным видом, — лейтенант Ухура, предлагаю пойти со мной в столовую перекусить, а после вы сможете отправиться в свою каюту и отдохнуть. Подсознательно он ждёт, что девушка ответит отказом, это было очень в её духе, а потому её короткое «хорошо, капитан» звучит ещё более удивительно и внезапно. Он хочет пригласить и Спока, но только теперь осознаёт, что первого офицера на мостике и след простыл. «Интересно, куда упылил?» — размышляет Кирк, а внутренний голос тут же отзывается гаденьким «а ты угадай». Всё очень странно. Между ним и Ухурой повисает какая-то непривычно неудобная тишина, словно наполненная недосказанностями, и Джим решает разрядить обстановку небольшой беседой. — А я думал, если честно, что Спок и правда никогда не научится врать, — брякает он первое, что приходит в голову. Полный скептического непонимания взгляд Нийоты прозрачно намекает на то, что на горизонте уже маячит очередной проёб имени Джеймса Т. Кирка, но останавливаться он не спешит. — Ну, сначала тот спектакль на планете, — ну, там хотя бы была ясна причина, а потом это нечто на мостике, из-за которого даже сам Боунс охренел. Кстати, мы все были свидетелями исторического события — доктор Маккой впервые не смог наязвить в ответ и сбежал. Признавайтесь, лейтенант, это вы мистера Спока поднатаскали в таких приёмчиках? — он улыбается своей фирменной улыбкой. Которая быстро сходит на «нет» по мере ответных слов девушки. — Капитан, вы на самом деле ничего не понимаете? — Ухура поворачивается к нему всем телом и внимательно смотрит прямо в глаза. — Мне казалось, вы в курсе, учитывая все эти ваши подстёбывания… Думаете, Спок ни с того ни с сего вдруг стал мастером лжи и пошлых шуток? Он не умеет ни того, ни другого, и вам это так же хорошо известно, как и всем на борту. Вывод мне тоже за вас сделать? Двери турболифта разъезжаются в стороны, и Нийота, не оборачиваясь, выходит в коридор, по направлению к каютам. — А как же ужин? — растерянно спрашивает Джим, глядя, как гипнотизирующе раскачиваются из стороны в сторону её чёрные волосы, собранные в высокий хвост. — Простите, сэр, но я лучше просто отдохну в тишине и покое, — бросает она напоследок и, завернув за угол, пропадает из поля зрения Кирка. Опомнившись, он выскакивает из лифта через закрывающиеся двери, и устремляет отсутствующий взгляд в ближайшую стену. Уравнение в его голове по-прежнему не хочет складываться, несмотря даже на то, что слова Ухуры истолковать двояко невозможно, какой стороной их ни выверни. «Ну не может же быть такого, что Боунс в самом деле крутит шашни со Споком?» — мысленно вопрошает сам у себя Джим. «А почему, собственно, не может?» «Да это же бред какой-то!» «Тебя просто бесит, что лучший друг тебе не сказал, что шпилится с вулканцем. На которого ты, кстати, и сам имел виды какое-то время» — По-моему, у меня крыша едет, — бормочет он уже вслух, закипев от своего же внутреннего диалога, и, сделав пару шагов, едва не расстилается посреди коридора, запутавшись в собственных ногах. — Нет, так дело не пойдёт, — напрочь позабыв о своих планах на столовую, Кирк кидается к ближайшему компьютеру. — Компьютер, местоположение доктора Маккоя, — чеканит он, машинально сжимая и разжимая кулаки в попытках вернуть душевное равновесие. «Где бы ты ни был сейчас, Боунс, найду тебя, прижму к стенке, и расскажешь мне всё, как миленький…» Уверенность даёт сбой в тот же миг, как он видит результат поиска по кораблю. «Доктор Леонард Маккой, местоположение: Каюта 3 F — 125». Каюта Спока. Коленки чуть-чуть подкашиваются, непонятно почему, а ниже спины начинает жечь пуще прежнего. Немного выровняв дыхание, Кирк практически бегом направляется в сторону жилых помещений. «Значит, обоих сразу прижму», — настраивает себя он, напоминая, что он, вообще-то, Джим Кирк, капитан лучшего звездолёта Федерации, побывавший в таком количестве передряг, что иным и не снилось, и всегда выбиравшийся из них в порядке. Почти. Из этого следует вполне логичный, как бы сказал, Спок, вывод: он не должен бояться двоих членов своего экипажа, и друзей по совместительству. Он взрослый, целеустремлённый и крутой, и узнает всё, что ему нужно, по щелчку пальцев.